***
Маленькая Кримми шла домой со школы, как обычно. Ничто не предвещало беды, поэтому крольчонок была в отличном расположении духа и искренне улыбалась хорошей погоде. Её пока еще не очень длинные резцы чуть выглядывали из-под верхней губы, делая детскую улыбку еще более милой и обаятельной. Хотя крольчонок была еще совсем крохой, но соседский лисёнок Тейлз уже обращал на неё особое внимание, любуясь её улыбкой, но, видимо, был слишком не уверен в своих первых чувствах, поэтому и Кримми не замечала смущенных взглядов голубых и глубоких, как само небо, лисьих глаз. Счастливая Кримми прошла за порог родного дома и тут же брезгливо поморщилась, всё же из любопытства поведя носиком: по дому расползался, казалось, уже въевшийся в стены, удушливый смрад крови. Юной Крим этот запах не был знаком, но инстинкты подсказали: «Опасность! Надо бежать!». Но кролики не только трусливы, а еще и любопытны, поэтому Крим, сняв уличные башмачки и поставив у порога рюкзачок, пошла на запах, к которому присоединился еще и прерывистый хрипящий рык, уловленный чуткими кроличьими ушками. Так Крим дошла до комнаты мамы, Ваниллы. В это время Ванилла должна была быть дома и готовить обед, чтобы накормить вернувшуюся со школы дочь. Но в этот раз мамы на кухне не было, зато из её спальни доносились раздражающая обоняние вонь, гулкий, то и дело срывающийся на хрип, рык, а теперь еще и хрустящее чавканье. Омерзительная какофония звуков и запахов. Крим пугливо поежилась, поджав ушки, но всё же заглянула в комнату, уже смутно догадываясь, что она там может увидеть. Ведь мама ей рассказывала. И дядя Вектор часто в гости заходил. Крим сделала шаг за дверь и мгновенно зажала руками рот, подавляя зародившийся в её горле визг. Глаза у крольчонка панически задрожали, в их уголках появились блестящие капли слезинок, маленький хвостик затравленно затрясся. На разорванной в клочки и обильно пропитанной кровью постели восседал крупный крокодил. Его жилистые руки, сплошь покрытые грубой чешуей, прижимали к желтой пластинчатой груди кремовый ком шерсти, порванный и окровавленный так же, как и скомканные под крокодилом простыни. Вошедший в охотничий экстаз хищник, прикрыв глаза, скалился, обнажая ряд острейших клыков, меж которыми застряли куски мяса, и, томно рыча, насаживал на себя обездвиженное стройное тело, из которого теперь колом торчали, вспоров тонкую кожу, острые обломки рёбер. Насаживал крокодил его медленно, с чувством приникая напряженными бедрами к кровавому месиву в промежности жертвы, но с силой, глубоко, так что его приличных габаритов член упирался в наполовину вывалившуюся наружу склизкую начинку распоротого брюха. Последнее взирало на малютку Крим кровавой мерзкой улыбкой, полной сизых и бордовых внутренностей, уже не пылающих свежим жаром, но разносящих по спальне сдавливающий горло незримый смог. Крим сглотнула вставший в горле и обжигающий её нутро ком тошноты – в теле, поломанном, смятом и ехидно смеющимся порванной от уха до уха пастью с вырванными резцами, с трудом угадывалась некогда живая Ванилла, теперь уже мертвая и явно не первый час. Вектор, с кровавым хлюпаньем трахающий труп любимой девушки, не забывал и закусывать своё удовольствие, вгрызаясь клыками в нежное мясо уже почти оторванных кроличьих конечностей и беспомощно болтавшихся, будучи вывернутыми из суставов. На глазах у Крим он, с хрустом выдрав правую руку Ваниллы, с жадным треском стиснул её в пасти, из расщелин между клыков которой тут же брызнула сочная кровь, затем крокодил заглотил руку целиком и смачно облизнулся, оставляя на кровожадной морде новый кровавый отпечаток. Учуяв новый запах, Вектор приоткрыл глаза и, опасно прищурившись, впился узкими багровыми зрачками в упавшую на колени дрожащую Крим. Из её широко распахнутых глаз градом катились слёзы, губы содрогались в рыданиях, но крольчонок не издавала ни писка. Лишь молча наблюдала за тем, как Вектор, услаждаясь её отчаянным взглядом, ускорялся в мёртвом теле Ваниллы, неистово рычал и едва не разрывал крольчиху напополам. Той было уже всё равно – она смотрела на пока что еще живую дочь преисполненными черной безысходности пустыми глазницами, из которых непрерывно капала кровь. В немом ужасе Крим смотрела на неё в ответ и от захлестнувшего её шока не могла и шелохнуться. Вместо того чтобы убежать, она бросала осторожные взгляды на вбивающийся в кровавую кашу член хищника, набухший конец которого проглядывал сквозь выпотрошенное кроличье пузо. Еще пара мгновений, и обезумевший Вектор, неистово рыча, залил труп обильным семяизвержением и впился в него когтями так, что, действительно, почти порвал в шматки. Покончив с истязанием Ваниллы, крокодил отбросил в стену то, что от неё осталось; груда поломанных костей, застрявших в рваных мышцах, с гулким хлюпаньем столкнулась с белоснежной стеной и шлёпнулась на пол, окропляя его багрянцем с белесыми подтёками. После чего зверь поднялся на лапы и, кинув жадный взгляд на сжавшуюся в комочек девочку, блудливо усмехнулся, проводя языком по клыкам. У Крим в голове уже давно помутнело. Почему-то ей уже виделось, как Вектор толкает её на пол, задирает её ноги, сдирает нижнее белье и вторгается в её чистое тело так же жадно и горячо, как проделывал это с Ваниллой. Вектор определенно хотел с ней это сделать, крольчонок читала в его глазах непреодолимую жажду насилия, неосторожно разбуженную в нём Ваниллой при их начинавшимся вполне мирно сексе, и которую теперь унять могло только время. Но Кримми, несмотря на тошноту, головокружение и сковавший её ледяными цепями страх, всё же чувствовала тугой пульсирующий ком в паху, когда она смотрела на медленно приближающегося к ней Вектора. Кримми не понимала, что это за чувство, не понимала, почему её тянет к хищнику, только что растерзавшему её мать, но чувствовала, как надвигается истерика и скорейшая смерть. Крим прикрыла ноющие тупой болью веки. Надежды на избавление не было.***
Крим открыла глаза. Вот и стоило ей в такой ответственный момент вспомнить болезненное прошлое? Сейчас бы любой другой излил душу в руки и совершенно точно бы отказался от предстоящего секса. Но только не Крим. Она уже не малютка, теперь она выросла, и встречается с тем самым лисом Тейлзом, тоже хищником, запавшим на неё с самого детства. Им вместе хорошо, но торопить события они не собирались. До этого дня. Отогнав вставшие перед глазами воспоминания, в которых хищник глумился над её мертвой матерью и чуть было не сожрал её саму (Эспио вовремя подоспел на помощь), Крим взяла в ладонь уже давно эрегированный член лиса, вырвав у него смущенный вздох. Крольчонок приставила заостренную головку к своей скользкой, последние мгновения девственной промежности и резко качнула бёдрами, проталкивая упругое лисье естество в свою пылающую жаром узкую глубину. Боли никакой не было и в помине, у кроликов есть только удовольствие, страсть и жажда быстрых, резких движений, пронзающих их насквозь. Ну и еще вечная готовность к убийству своего партнера-хищника. Ведь хищники, сливаясь с кроликами, могут в любой момент потерять над собой контроль и способны заживо сожрать своих партнерш. Но обычно самки кроликов убивают своих партнеров до того, как те начнут впадать в бешенство. Так был убит отец Крим сразу после её зачатия. Так, вероятно, может погибнуть Тейлз, но перед этим Крим постарается от него забеременеть. Но не так была убита Ванилла, поддавшись искреннему чувству любви к Вектору. Кримми, уже подмятая вошедшим в азарт первого совокупления Тейлзом, что самозабвенно проникал в манящее его кроличье лоно и не обращал внимание на то, что радужка его зрачков наливается кровью, Кримми молила, чтобы её чувства и чувства Тейлза не пострадали от обреченности их любви. — Крольчатина… — глухо прорычал лис, тугой струей изливаясь в мягкое лоно, сглатывая голодную слюну и облизываясь. На ягодицах Крим остались кровоточащие полосы…