Checkmate

Кай плавно нажимает на рычаг и тянет его вниз. Мягче, мягче…машина тихо ревет и дрожит, прорезая холодный воздух. Пропеллеры накручивают на себя облака, оставляя в небе белые полосы. Кай щелкает переключателем, мотор хрипит и выплескивает куски вязкой гари. Самолет планирует вниз. - Летает, летает! – кричит Кенсу, как только двигатели затихают. Трава еще бьется у ног гомонящих инженеров, потревоженная воздушной волной, когда Кай стягивает шлем, маску, и спрыгивает в объятия Чонина. - Получилось, - говорит тот, широко улыбаясь. Кай передергивает плечами. - Летает как кусок дерева. Никаких маневров на нем не сделать. Инженеры настораживаются. Только Чонин почему-то продолжает улыбаться. - Даже не вздумайте ЭТО патентовать, - Кай смотрит парню прямо в глаза, желая стереть радостное выражение с его лица. – И больше не зовите меня тестировать ваши развалюхи. Капитан летного отряда ИКС-О Ким Кай отдает честь, снимает с крыла неудавшегося истребителя перчатки и военным шагом удаляется в здание аэродрома. Помощник главного инженера Ким Чонин остается на месте и задумчиво рассматривает след из кусочков сажи, протянувшийся по траве. - Надо немного доработать, - говорит он. – Зато взлетел! Главный инженер Кенсу огорченно кивает. В казармы Чонин возвращается чуть раньше полуночи, с гарью на лице и смешно отпечатавшимся на переносице следом от очков. Кай уже дома, потягивает горячий кофе из кружки с мопсами и перелистывает хрустящие страницы «Хроник». - Последний выпуск, - поясняет он брату. – Написали статью о позавчерашнем сражении. - Ого, - удивляется Чонин, заглядывая Каю через плечо. – Твоя фотография! Кай самодовольно ухмыляется. Пока Кай принимает душ, Чонин садится на его место и пробегает статью глазами. Очередные военные достижения, длинный список отличившихся солдат, краткий и стыдливый абзац с упоминанием погибших, и неизменное «Побеждаем за родину, сражаемся за честь!» в конце. На черно-белой фотографии Кай в кабине истребителя, одной рукой машет фотографу, второй придерживает ремешки шлема. - Завтра меня переведут в Японию, - кричит Кай из соседней комнаты. – Приказали разбомбить Токио до самого основания. - Там уже и бомбить-то нечего, - говорит Чонин. - Зато неплохие учения, - соглашается Кай. – Может быть. Чонин ничего не отвечает. Кай заходит на кухню, останавливается сзади брата и ласково обнимает его за плечи - Сражаемся за честь, - шепчет он. – Но я сражаюсь за тебя. Чонин слабо улыбается. Близнецы похожи, словно отражения в зеркале. Каждый считает другого недоразвитым – Чонин думает, что Кай грубый мужлан, Кай уверен, что его брат сопливая девчонка. Чонин обожает самолеты и небо, Кай с детства мечтал быть Суперменом: в итоге они оба убивают людей. В амбаре эхом разносится стук инструментов. Свет от лампы, принесенной с собой Чонином, причудливыми зверями гарцует на стенах, путаясь в тенях; время давно перевалило за полночь. Чонин копается в шестеренках приборной доски, вновь и вновь разбирая и складывая компас. В воздухе пахнет машинным маслом и одновременно ночной свежестью. Чонин ежится и смотрит вдаль, на темную дыру распахнутых ворот амбара - в черном небе расцветают огоньки. Чонин вскакивает и щурится: огоньки увеличиваются и приближаются, а вместе с ними нарастает шум моторов. Один за другим истребители приземляются и замирают на взлетной полосе, Чонин ищет между них BF-109 Кая. Вернулся. Его истребитель отличается от остальных формой крыльев: изогнутые, словно их кто-то пытался сломать. - Уничтожили! – радостно кричит Кай, заметив вдалеке брата. – Ух, как я уложил троих! Одним выстрелом взорвал два самолета! Глаза Кая воодушевленно горят. Чонин улыбается, подходя ближе. - Система охлаждения больше не слетает? – спрашивает он, с нежностью поглаживая истребитель по глянцевому блоку. - Нет, но Лухан умудрился приложиться лбом о приборную панель. У него ремни порвались. Лухан стоит позади Кая и сосредоточенно шмыгает покрасневшим носом. - Я проверю, что с ними было не так, - обещает Чонин. Он не то, чтобы жалеет Лухана. На следующий день, пока Чонин копается в моторе нового самолета, Кай сидит рядом, обняв тощие колени руками. Ему дали выходной, и (как всегда) в компании малознакомых людей Кай выглядит высокомерным, презрительным. Кенсу даже не рискует приближаться, Чонин бьется над задачей один. - Мы нападем на Соединенные Штаты, - вдруг еле слышно сообщает Кай. Ключ валится из руки Чонина. РСШ! Их огромный, непобедимый союзник, старый и хищный зверь. Куда там Китаю? С врагами со всех сторон? - Тсс, - шепчет Кай. – Молчи. Это тайна. Чонин кивает и продолжает бездумно прикручивать шестеренки. Их раздавят, снесут, и никакая бронированная кабина BF-109 не поможет Каю выжить. Чонин не поможет. - Зачем все эти войны? – спрашивает он. Кай не сразу, но в ужасе восклицает «приготовишь макароны на ужин?», чтобы заглушить глупые слова брата. Кто-то услышит и донесет – а ведь обязательно донесет – на Чонина ляжет клеймо предателя. Родителей было достаточно. - Побеждаем за родину, сражаемся за честь! – словно молитвой наставляет Кай. Чонин яростно вкручивает свои винтики. Лухан ужинает у братьев тем же вечером – обещанными макаронами. Они с Каем давние товарищи (Чонину вспоминается старинный архаизм «друзья»). На макушке у Лухана закручен хвостик, на лоб падают длинные спутанные пряди, подбородок украшает двухдневная щетина. Почему-то такая же рыжая, как и крашеные волосы. Лухан странный, и его все никак не повышают на службе. Кай, хмурясь, внимает рассказам «друга», задумчиво водя пальцами по каемке бокала. Бордовое вино расходится кругами, когда Чонин незаметно дотрагивается до руки брата, улыбаясь: словно бы Лухану, но на деле удовлетворенному чувству собственничества. - Когда на BF-109 поставят новые пушки, мы станем непобедимы, - тараторит Лу. – Если уже сейчас с трех залпов можно разрушить дом! Чонин видел чертежи пулеметов, и они ему не нравятся. Слишком тяжелые, слишком громоздкие для маневров. Чонин бы облегчил корпус, заменил бы детали, но это не его проект. Он говорит об этом Лухану. - Даже если из-за неповоротливости самолет пострадает, размен 1 к 10 нам подходит, - недовольно бормочет Лухан. - А если тебя? – спрашивает Чонин. - …И меня, - с заминкой отвечает Лухан. Кай вздыхает. Желтый свет лампочки неровными бликами ложится на стены. Гудит старый, огромный холодильник, бьется об абажур муха, за побеленными рамами окон расстилается ночь. - Глупо все это, - говорит Чонин. - Перестань, - вставляет Кай. - Глупо, - повторяет тот злобно. – Умирать самому, чтобы убить другого. Выжигать города, страны, материки, чтобы не выжгли твои. Лухан молчит и смотрит исподлобья. На его лице застывает вежливое недоумение. Кай, сгорбившись, колупает бокал. Чонину стыдно, и он виновато добавляет: - Побеждаем за родину, я знаю. Знаю. Но все же. - Донесешь на брата, верно? – спрашивает Кай, щелкая зажигалкой и закуривая. Ужин завершен, Лухан собирается домой, неровные половицы в прихожей скрипят от любого движения. Кожа Кая на миг озаряется серым, пухлые губы обхватывают кончик сигары. Лухан завороженно смотрит на них. - Донесу, - простодушно отвечает он. – Удивлен, что ты сам не донес: получил бы повышение… Кай спокойно выдыхает: «понятно», и достает нож. Второй рукой небрежно гасит сигару о стену. Из его губ тянутся нитки дыма. Лухан нервно перебегает взглядом с них на сжимающие нож руки, и перед смертью он успевает пробормотать: - Почему… Но не заканчивает. На склизкий, гулкий звук удара Чонин толкает дверь плечом и проскальзывает в прихожую. Пока Кай тащит тело в ванную, он тряпкой вытирает пол, выжимая кровь в дырявое жестяное ведро. Кровь густая, свежая, отдающая металлическим запахом, Чонин сглатывает, пытаясь избавиться от тошноты. В ванной Кай разделывает тело; они складывают Лухана в мешки с мусором, под завязку набив их старыми газетами, пищевыми отходами и ненужными тряпками. Желтая от старости плитка щедро сдобрена алым, как и чугунная ванна, и ветхие занавески, и лица, и история. Чонин стягивает с себя и брата одежду и выбрасывает ее тоже. Кай послушно раздевается, после чего аккуратно кладет ладони на бедра Чонина, оставляет на них кровавые разводы. Кожа под ладонями горячая, мягкая, а руки холодные. Чонин вздрагивает от контраста, молчит и терпит, пока Кай вырисовывает на его голой груди красные узоры. Братья не позволяют себе ничего больше поцелуев. *** Они войну проигрывают: сначала Кай, а потом и Чонин. Кай умирает первым, взрываясь в своем самолете с выгнутыми крыльями, погибая в дурацком размене 1 к 10, оказавшемся сотней к единице, потому что РСШ, потому что зверь коварный и страшный. Чонин разделяет участь брата в блаженном неведении всего через пару часов – от атомной бомбы. Прямо во время проектирования новой машины, смерти для врагов, жизни для брата. В конце концов, они оба хотели спасать людей: но не было никого, кто спас бы их от самих себя.