Репортаж

— Это просто люди, — сказал Марло, поднимая воротник пальто. — Их ввели в заблуждение, они напуганы и всего лишь пытаются выжить, защитить свою семью, свой дом. — Но как же убитый полицейский, которого нашли прошлым утром? — Провокация, чтобы мы ужесточили меры в отношении бунтовщиков, — отрезал Марло. Ему всё меньше и меньше нравилась идея начальника полиции — взять с собой на задание журналиста из главного печатного издания Сины, «Вестника Митрасса». Да и журналист, несмотря на внешнее добродушие и разговорчивость, казался крайне скользким типом. Они шли по безлюдной вечерней улице. Горожане попрятались, словно предчувствуя будущее сражение. — И вся полиция разделяет ваши взгляды? — журналист с трудом поспевал за ним, но старался идти вровень. Марло всё никак не мог запомнить его фамилию. То ли Скитер, то ли Скинер?.. — Нет ли такой вероятности, что Найл Доук отдаст приказ перейти на сторону мятежников? Он же, если не ошибаюсь, был дружен с Эрвином Смитом... — А вы у него и спросите, — ответила Хитч. — Вот как вернёмся, сразу и идите к нему. В ответ он лишь улыбнулся ей и остановился, чуть не натолкнувшись на застывшего на месте Марло. — Что случилось? Мы пришли? О, это баррикады? Перегораживая улицу, в сумерках темнели набитые песком мешки, наваленные друг на друга. Марло обернулся, прижал палец к губам и махнул рукой в сторону ближайшей подворотни. — Идите туда, оттуда вам будет всё хорошо видно, и вас не зацепит случайная пуля. К его удивлению, журналист без пререканий отступил в указанный переулок. Марло вздохнул с облегчением и снова повернулся в сторону баррикад. — Их там много, — сказала Хитч. Она уже не улыбалась. — Нужно бы разделиться, а, Марло? — Сержант Фройденберг, — машинально поправил он. — Даже не разделиться, тут нужны два отряда — чтобы один обошёл и прикрыл нас. Начальство недооценивает масштабы того, что устроил в этой стране Эрвин Смит. Побольше людей — и можно было бы покончить с этим одним разом. — Они же просто люди... сержант, — ухмыльнулась Хитч, но улыбка у неё вышла невесёлая. Спустя десять минут, целясь из-за угла в мелькающие между мешками руки и головы стреляющих, Марло отчаянно думал о том, что всё-таки стоило рискнуть — в обход приказа Найла Доука попытаться сначала переговорить с мятежниками, убедить их в том, что Эрвин Смит лжёт, и Стены не падут, — и лишь потом, если не останется выбора, брать баррикады. Кто-то пробежал мимо него, едва не задев, и Марло сначала хотел прикрикнуть на полицейского, который ринулся в бой сломя голову. Но горло перехватило, когда он понял, что это тот самый журналист — то ли Скитер, то ли Скинер — бежит сквозь туман пороховой гари прямо к баррикадам. Тот стремился вперёд, не обращая внимания на град пуль вокруг, и Марло ничего не оставалось, кроме как кинуться следом за ним. Хитч что-то кричала вслед, а он бежал, но всё никак не мог догнать, а потом и вовсе остановился — журналист куда-то пропал. Марло успел подумать, что жаль человека и надо отступать, но тут сверху кто-то спрыгнул на него, и он почувствовал, как от сильного удара голова раскалывается надвое. . — ..Кто я? Друг, конечно. Наше издание сочувствует мятежникам и хочет вывести короля и всю верхушку власти на чистую воду. Марло с трудом разлепил веки — ресницы слиплись, похоже, от крови с разбитого лба. Голова трещала от боли, а сам он лежал на земле, прямо на развороченной мостовой. По другую сторону баррикад. Журналист, которого он так хотел спасти, сидел, закинув ногу на ногу, на деревянном ящике и возмущённым тоном говорил: — Мы хотим не просто знать правду — мы считаем, что всё человечество должно знать, что столько лет скрывает правительство! Я на вашей стороне, разумеется. — Отлично, — хрипло сказал высокий мужчина средних лет со шрамом через всё лицо, — тогда пиши, что мы... — Он вдруг заметил, что Марло очнулся, и осклабился: — Живой? Я уже думал, что прибил... — Так в чём дело? — лениво поинтересовались со стороны. — Зачем он нам тут? — Хотите избавиться от него? — встрепенулся журналист. — Он же заложник, с ним на вас не нападут точно, вы даже можете диктовать свои условия. Поглядите, у него же нашивки сержанта. Мужчина со шрамом, явно главный среди мятежников, поскрёб щетинистый подбородок. — Возни много... — Послушайте... — начал Марло, пытаясь сесть, но невысокий парень, почти ровесник, ударил его прикладом прямо в лицо, и Марло снова упал на спину, закрывая руками разбитые рот и нос. — Я бы на вашем месте сначала его обыскал, — заметил журналист, щурясь через толстые стёкла очков. — А ещё лучше — сразу раздел, мало ли что у него может быть спрятано под одеждой. Марло вдёрнули на ноги несколько пар грубых рук. Он задыхался от боли: кажется, ему не только сломали нос, но и выбили несколько зубов. И потому не сильно сопротивлялся, когда с него сорвали куртку, рубашку и штаны и оставили в одних только подштанниках. Когда он снова попытался заговорить с главой мятежников, то заработал новый удар в лицо и потерял ещё пару зубов. А после, когда попытался схватить с мостовой камень, чтобы защититься — крайне опрометчивый поступок — каблуком отдавили пальцы на правой руке. Больше Марло на переговоры и попытки защититься от побоев не решался. Его окружали вооружённые люди, не просто недовольные правительством — это были те, кто почувствовал власть над другими, кто уже зашёл достаточно далеко, чтобы не останавливаться перед убийством безоружного пленника. Конечно, Эрвин Смит стоял за кулисами, но не он провоцировал на подобное. А вот журналист, похоже, чувствовал себя как рыба в воде, рассказывал какие-то байки и явно стал душой этой жуткой компании. Совсем стемнело, стало холодно, и Марло забился между мешков, обхватив себя обеими руками. Пару раз его кто-то пнул, явно отводя душу, но большую часть времени не обращали особого внимания: куда он мог сбежать, раненый и безоружный. Разбитый нос совсем распух, и дышать пришлось ртом. Марло сначала чуть приоткрыл его, стесняясь выбитых зубов, но потом ему стало всё равно. Он дремал, периодически вслушиваясь в разговоры вокруг костра, который развели мятежники. Так он узнал, что бунт поддерживает компания некоего Ривза, который поставляет на баррикады оружие и продукты. И что по всей Сине скоро появятся новые баррикады, и что в подземных городах, где у капрала Ривая, похоже, остались связи, готовится что-то похлеще восстания после Троста. Под утро он проснулся от того, что рядом с ним кто-то мочился, и на голую кожу попало несколько горячих капель. Человек, заметив его ужас и отвращение, лишь рассмеялся и крикнул, обернувшись через плечо,: — Мы же уходим, зачем он нам теперь? Мужчина со шрамом на лице, позёвывая после бессонной ночи, отозвался: — Теперь и незачем, вроде как, но мало ли... — Вы его расстреляете? — журналист тоже не смыкал глаз всю ночь, но выглядел бодрым и свежим, а тут и вовсе оживился. — Это будет публичная казнь! Чтобы полиция знала, что будет с теми, кто сражается против своего народа! — Не надо, — беспомощно, в нос сказал Марло, когда его схватили и насильно и подняли на ноги. — Пожалуйста... не надо... — Его можно поставить на баррикады, чтобы было видно всем! — продолжал журналист в эйфории. — Первая жертва во имя очистительной революции! Марло потянули вверх, как он ни сопротивлялся, как ни отбивался изувеченными руками. Он умолял пощадить, он пытался заговорить — в конце концов, не могло же быть так, чтобы в людях не осталось ничего человеческого, — но его, почти голого и окровавленного, тащили наверх. И вдруг всё кончилось. — Что здесь происходит? Голос был резкий, холодный и странно знакомый. Обернувшись, Марло увидел двоих в зелёных плащах разведчиков — и узнал сразу же. Высокий и светловолосый — полковник Эрвин Смит. Тот, кто разжёг пламя бунта. Рядом с ним тот, кто и задал вопрос — капрал Ривай, правая рука Эрвина. — Это полицейский, — охотно пояснил один из мятежников. — Ясно, — отозвался Ривай. — Почему он без одежды и в крови? И что вы собираетесь с ним делать? Сбросить вниз? — Так это... Он же полицейский. Расстреляем. — Ясно, — повторил Ривай и нахмурился. — Отпустите его, — мягко сказал Эрвин. Держащие Марло руки разжались, и он остался стоять в одиночестве почти на самом краю баррикады, дрожа от холода и страха. Ривай шагнул вперёд, на пути срывая тёплый плащ с кого-то из бунтовщиков, и накинул на плечи Марло. — Мы уходим, — сказал Эрвин, и в голосе его не было больше мягкости. — Сюда подтягивают новые войска, нужно отступить. Ривай проведёт вас через подземный город. — А с ним что? — предводитель мятежников указал на Марло. Эрвин сдвинул светлые брови, и на переносице появилась глубокая вертикальная складка. — Отпустите его, нам не нужны заложники. — И мёртвые полицейские тоже не нужны, — сквозь зубы добавил Ривай. — Ты, как там тебя... Уходи. Быстро, иди к своим. Когда Марло, шлёпая босыми ногами по раскуроченной мостовой, выбрался из-за баррикад и расплакался при виде своего отряда, когда Хитч обняла его, бормоча: «Ну что ты, дурачок, всё уже хорошо», — он подумал вдруг, что понятия не имеет, куда делся тот журналист-перебежчик после появления Эрвина и Ривая. *** «...Наш бесстрашный корреспондент проник в самое сердце бандитского логова, которое почему-то зовут «Надеждой человечества», но которое бесчеловечно по сути своей. Он видел, каким ужасным мукам подвергаются полицейские, попавшие в плен к бунтовщикам. Один из пострадавших, сержант Марло Фройденберг, в настоящий момент госпитализирован, и врачи опасаются не только за его здоровье, но и рассудок. Рискуя жизнью, наш корреспондент убедил бунтовщиков пощадить его, но не смог уберечь от пыток и унижений. Ниже — подробный, без прикрас, пересказ событий той ужасной ночи в самом сердце мятежа...»