Прятки

Пустой родительский дом полнился сонмами подозрительных звуков: шорох сквозняка, проникавшего сквозь косые проемы жалюзи, таинственное нашептывание поскрипывающих половиц, шелест газет на журнальном столике. Легко представить себе, что ты один в целом мире, в самом сердце тихо вздыхающего особняка. Сидишь себе, скорчившись за креслом, и тихонько выглядываешь наружу в надежде, что… – Попался! Звонкий возглас заставил Лена подпрыгнуть, стукнувшись головой о выступающий витой подлокотник. Парнишка скривился, потирая затылок, а перед ним уже мелькнули острые коленки, потом закружившаяся вихрем школьная юбочка. Следом возникла и сама Рин – светлые волосы, смеющиеся глаза, острый язычок, высунутый в шутливой дразнилке. – А говорил, что спрячешься так, что буду полчаса искать, – рассмеялась сестра. – Гляди, у нас еще двадцать шесть минут осталось! Циферблат настенных часов подтвердил обидную правоту близняшки. – Ну, я не виноват, что у тебя нюх, как у собаки, – проворчал слегка пристыженный Лен. – А у тебя вообще нюха нет, балбес, – Рин совершила беззаботный пируэт на одной ножке. – Ладно, пошли, проигравший расплачивается. – Горе побежденным, – пожал плечами Лен. – Вопрос или желание? – Я подумаю, – Рин еще раз показала язык, и парочка Кагамине, брат и сестра, поднялись по лестнице в родительскую спальню, откуда начинал поиски проигравший. Ребята были безумно похожи. Не только внешне, хотя юношеская стройность, синева огромных раскосых глаз и непослушные золотистые кудри делали их слабо отличимыми друг от друга. Не только одеждой, хотя одинаковые блузы-матроски, с янтарно-желтым бантом у Рин, и черные юбочка сестры и шорты брата могли поспорить с этим. Главная схожесть заключалась в выражениях лиц, мимике, тех тончайших деталях, которые сложно поддаются объяснению, но явно указывают, что перед тобой два человека, осознающие себя, как единое живое существо. – Придумала? – поинтересовался Лен, оказавшись в просторной спальне. Комната была богато обставлена, но не производила впечатления безжизненного дворца. Напротив, при ясном дневном свете она становилась любимым пристанищем для игр и шалостей близнецов. В отсутствие взрослых, конечно. – Придумала, – лукаво подмигнула Рин. – Я выбираю вопрос. – Задавай, – с облегчением разрешил брат. Вопрос был гораздо удобнее, потому что желание сестрички могло закончиться любой выходкой. Например, пойди поймай скворца на карнизе второго этажа… Спасибо, не надо! – Что же такое спросить? – Рин нахмурилась, надула губки, изображая мыслительную деятельность. – Задавай уже, – Лен облокотился о подоконник, рассматривая белые кляксы облаков в яркой лазури. – Ты же уже давно придумала. – Верно, – легко согласилась Рин. – О’кей. Братик, а ты меня любишь? – Конечно, люблю, – непонимающе ответил Лен. – Что за вопрос такой глупый? Рин задумчиво накрутила локон на указательный пальчик, огладила пышную прядь. Такой жест сразу сделал ее неожиданно взрослой и непонятной. – Совсем не глупый, – улыбнулась девочка, – в отличие от тебя, кстати. Ладно, перефразируем. Я нравлюсь тебе, как женщина, а, братик? Лену показалось, что в комнате стало очень душно, а таинственные шорохи, посвист и дыхание ветерка приобрели оглушительную громкость. – Чего? – рвано переспросил мальчик, оттягивая ворот школьной формы. Усмешка Рин и поглаживание волос оказывали на него какое-то гипнотическое действие. – Ч-что ты имеешь в виду? – Могу повторить по буквам, – Рин округлила глазки, – если ты чего-то не понял. Похоже, замешательство Лена доставляло ей удовольствие. – Я не буду отвечать, – запротестовал мальчик, чувствуя, как неуверенно звучит собственный голос. – И почему же? – с замечательной ленцой осведомилась Рин. – Это… это уже второй вопрос, – пробормотал брат – на первый я ответил, помнишь? – Ты бяка, – обиделась девочка. – причем самая натуральная. Ладно, твоя очередь считать. Лен закивал с неподдельным энтузиазмом, явно пытаясь избавиться от охватившего его наваждения. – Я пошла, – серебристо засмеялась Рин, направляясь к входной двери. Лен перевел дыхание, зажмурился. Уткнувшись лбом в оконное стекло, принялся отсчитывать единицы и десятки. – Один, два, три… Шорохи, шелесты и скрипы. – Тридцать четыре, тридцать пять… "Зачем она спросила такое? Зачем?" – Сорок пять, сорок шесть, сорок семь… Лен понимал, что в уравнении привычной жизни появилась новая переменная, и это тревожило мальчика. – Пятьдесят! Я иду искать! – громко объявил Кагамине, открывая глаза и поворачиваясь от окна. Рин он нашел сразу. Секундой после он обнаружил и всю верхнюю одежду сестренки. В стороне от нее самой. Девочка стояла спиной к двери в прямоугольнике падающего в комнату света. Блуза, черное с желтым пояском мини и кроссовки были сброшены на пол у ее ножек. Белоснежную кожу Рин прикрывала только синяя комбинация из кружевного бюстгальтера и тоненького треугольника трусиков-бикини. – Рин… – Да, братик, – покорно отозвалась сестричка. – Как видишь, я тоже не очень хорошо прячусь. Боюсь, что я проиграла… – Рин, но… – Вопрос или желание? – голубизна ее глаз лучилась невинностью, шедшей вразрез с видом девочки. – Желание, – выдавил Лен. – Я рада, – прошептала Рин. – вопросы все только усложняют… Теперь она стояла так близко, что Лен чувствовал слабый запах ее духов. "Оденься и уходи, нам нельзя, перестань, я ведь не железный, перестань, Рин, что ты делаешь…" Но он не успел сказать ничего из этого. Потому что девочка оказалась рядом и закрыла его губы поцелуем. После долгой паузы Лен отстранился первым, чувствуя предательское стеснение в шортах. Попытки повернуться к сестре боком разбивались о крепость объятий. – Раз парень целует девушку, – вздохнула Рин, пряча удовлетворение в глубине глаз. – Наверное, ему что-то от нее надо… Так мне уйти? – Останься, – прошептал Лен, понимая, что полностью проиграл битву. – Так тихо говоришь, – посетовала Рин, – но насчет «отдайся» я расслышала. Боюсь, у меня нет выбора – желание есть желание, таковы правила. Она с ловкостью опытной любовницы стянула с Лена матроску, добралась до шорт. Мальчик завел руки за спину девушки, нащупал застежку лифчика. По сравнению с сестрой он чувствовал себя ужасно неуклюжим. В результате, начавшая раздеваться гораздо раньше, Рин оставалась полуодетой гораздо дольше. Наконец, трудовая победа была завоевана – тесемки бюстгальтера соскользнули с хрупких плечиков, открывая тяжело дышащему Лену маленькие, но красиво оформленные мячики грудей. Рин была невесомо худенькой, но в нужных местах изгибы ее фигуры уже отличались приятной плавностью линий. – Наглец! – восхищенно отметила девочка, увлеченно целуя Лена. Трусики Рин сдались уже быстрее, превращаясь в измятый кусочек ткани под ногами ребят. – Точно наглец… Девочка подпихнула брата к подоконнику, заставив присесть на нагретый солнцем мрамор. Урча, прижалась к мальчику, отчего естество Лена и без того, готовое к бою, устремилось на двенадцать часов. Рин качнула бедрами, не нарушая контакт, улыбаясь, как уверенная в себе соблазнительница. – Самое время сказать, что брату и сестре нельзя заниматься этим, – предложила девочка, закусывая губку. – Не правда ли? Ее бедра терлись о плоть Лена, влажный светлый мех лобковых волос похрустывал при каждом движении. Мальчик дышал, как будто только что пробежал несколько километров на скорость. – Что скажешь? – Скажу, что ты оказалась плохой девочкой, – хрипловато ответил Лен. Его терпение лопнуло. Мальчик подхватил одну из ножек сестры, закинул себе на пояс. Рин прытко рванулась, цепляясь за руки братика – их пальцы сошлись замком – и запрыгнула на Лена, оплетая того кольцом стройных ног. – Попался, – выдохнула девочка, ерзая на коленях близнеца, устраиваясь поудобнее. Лен напрягся, проникая в тесный жар ее лона. – Попалась! – в унисон воскликнул брат. Рин охнула, ее коготки больно вонзились в худощавую спину Лена, спустились до самого низа. Лен повторил жест, подхватывая упругие ягодицы девочки, скользнул ладонями по нежной шелковистой коже. Рин застыла, охваченная новизной ощущений, ее личико затопило румянцем, особенно заметным при отсутствии всякого загара. – Братик… не останавливайся… Лен усмехнулся, постепенно осваиваясь с процессом. Он аккуратно приподнял легкое тело девушки, затем наоборот вдавил ее бедра вниз, входя медленно и глубоко. – Ахх… Рин застонала – громко, на грани крика. – Повтори, – потребовала девочка, едва ощутимо провела пальцами по лицу Лена. – Да… Лен повторил. И еще раз. И еще… Стоны и выдохи взлетели под потолок, зазвучали неумолчным эхом. Первая любовь редко бывает триумфальной, но близнецы настолько тонко ловили ощущения друг друга, что сегодняшнее соитие стало исключением из правил. – Еще немножко, – с чувственным придыханием вымолвила Рин, золото ее волос блестело в лучах солнца. Лен бережно обнял сестру за тоненькую талию, оттолкнулся от подоконника, опускаясь на теплый паркет. Прижал девочку к полу своим, пускай и небольшим, весом. – Ох! Рин вскрикнула, задвигалась быстрее, звуки торопливых поцелуев тонули во влажных и согласованных ударах бедер. – Еще… еще! – обоюдные жадные восклицания… Лена хватило ровно настолько, чтобы Рин пискнула, закатывая глазки, затрепетала мышцами ног. На ее виске билась жилка. – Браааатиик… – протяжно и жалобно разнеслось по спальне. И тогда Лен понял, что можно. Он смял холмики грудей девочки, и всем телом вбил себя между раскинутых ножек сестры. Застонал под напором покидающего организм семени. Рин извивалась под ним, жадно приоткрыв рот… Близняшки в обнимку лежали прямо на полу посреди раскиданной одежды. Пальчики Рин бегали по шее и плечам расслабившегося Лена, подзадоривая и щекоча. – Моя очередь считать, лежебока, – устало засмеялась девушка. – Правда, я не уверена, что вспомню все цифры... – Может, опустим этот дурацкий счет? – Лен осторожно приподнял личико сестренки за подбородок, поцеловал в приоткрывшиеся губы. – Все равно я не буду никуда прятаться. – Тогда, боюсь, мы опоздаем в студию, – промурлыкала Рин, перекидывая ногу через парня, и снова усаживаясь верхом. Подхватила волосы, заправляя их за ушки. – Или я не права, братик? – Всецело права, – руки Лена вновь сомкнулись на гибкой талии сестренки. – Но я думаю, что сегодня вокал подождет…