The first time

Они целуются в первый раз, выпив изрядное количество эля на празднике в день Дарина. Кили как-то внезапно и неловко признается, что у него еще никого не было, и Фили, так же не имеющий опыта в любовных делах, едва не давится пивом, - но все же умудряется иронично изогнуть бровь, как и подобает старшему, уже познавшему многое, брату. Он сам не может понять, как получается, что они с Кили целуются у калитки, медленно, на ощупь идя к порогу дома, - влажно, пьяно, с языками, - и в этот момент у него все подбирается внутри от щемящей нежности и огненной страсти, что делит на двоих с младшим братом. Фили толком не помнит, как они заходят в дом, как крадучись пробираются в свою комнату. Кили смущен, Фили опасается, что их могут услышать, - он шепчет об этом брату, тихо запирая за собой дверь. И помнит только, как ложится в постель, едва не обжигает пальцы, неловким движением гася свечу, как накрывается одеялом, и с замиранием чувствуя тело брата рядом с собой, как его сердце пропускает удар, когда брат возится, устраиваясь рядом, и коротко целует в шею; как он нервно сглатывает, когда Кили исчезает под одеялом с головой и, устроившись между ног Фили, медленно и уверенно тянет его подштанники вниз, - словно знает прекрасно, что делает. Да так делает, что у старшего перехватывает дыхание. Это их первый раз, это страшно и неловко делать с собственным братом, и Фили хочет остановить его, когда шершавые от обращения с оружием ладони Кили разводят его колени в стороны, но протест замирает на губах, когда прядь волос Кили касается его бедра, а пах согревает его дыхание. Фили широко раскрывает глаза, и на мгновение забывает, как дышать. Он не верит в происходящее, шумно сглатывает, чувствуя на себе рот младшего мгновением позже. Ему хорошо и стыдно, и хочется прекратить то, что неправильно, но так приятно и сладко, и интересно, что будет дальше, и хочется сильнее толкаться внутрь, забыв обо всем сжать пятерню в гриве волос младшего, направляя его, подаваясь вперед, сильнее... Под одеялом жарко, сердце бьется как бешеное. Касания языка сводят с ума, и ему хочется стонать в голос от яркости ощущений, хочется сбросить с них одеяло, к чертям, и видеть сейчас брата, послушно принимающего его в рот, но Фили лишь молча сжимает зубы и не смеет откинуть одеяло, лишь комкает его край непослушными пальцами. Словно через туман он слышит голоса Торина и Дис, что-то обсуждающих совсем рядом с дверью их с Кили спальни, и тяжело сглатывает, и часто дышит, закусив костяшки пальцев, и сильнее сжимает в кулаке прядь волос брата, молясь, чтобы не зашли, чтобы не услышали.