Вступление.
Я никогда не отличался успехами в учебе, никогда не радовал своих родителей прорывами в области спорта или же искусства. Нет, во мне с рождения не было того стержня, который необходим человеку для достижений и самосовершенствования. Ни в одном мероприятии я не мог достичь того результата, которого хотел, желал и мечтал достичь. И постепенно это вылилось в безграничную безысходность, с которой я, собственно говоря, смирился. Я пропитался жалостью к себе. Но сердце также было пропитано ненавистью к окружающей среде и окружающим меня людям – всё это я желал стереть с лица земли и остаться в пустоте наедине с самим собой. Но всё не так просто, думаю, что все люди знают об этом. Мир, который мы привыкли видеть в наше время, создавался не один миллион лет и разрушить его за один день невозможно. И даже моя ненависть, растущая изо дня в день и крепчающая из года в год не способна противостоять реальности: что может сделать стоящий на месте, но растущий в размерах комок эмоций? Уже конец мая. В этом учебном году я сдаю Единый Государственный Экзамен и дальше сам устраиваю свою жизнь. И родители рады этому. Я не привык думать о том, что будет завтра. Если смотреть правде в глаза, то я просто боюсь, что завтра моя жизнь может рухнуть на самое дно социума, а протянутой руки я не дождусь – общаюсь только с двумя одноклассниками, лучший друг, по иронии судьбы, предал. Именно из-за своей слепоты во временном пространстве подготовку к ЕГЭ я начал только в апреле, перед пробными экзаменами. Не сказать, что я плохой ученик, и все же мой будущий аттестат не может никого порадовать. Когда я думаю об этой «корке» с оценками, я сразу вспоминаю девятый класс – я старался, учился. Но меня снова превзошли. А потом повторно. И еще раз. И еще. Это было невыносимо и я, как истинный трус, перестал стараться, впадая тем самым в апатию, из которой не могу вылезти уже как два года. Те два одноклассника, которым довелось общаться со мной и знать хотя бы некоторую часть меня, заявляют, что я гений, но они путают гениальность с хорошей памятью и изворотливостью. Ежедневно они вторят мне эту фразу, эту идею, будто пытаются донести до меня, что это правда. А я лишь киваю, как подобает равнодушной марионетке: да, гений, только перестаньте, пожалуйста. Слишком сильно это травмирует и без того покрытую шрамами душу. - Дорогой, раз у тебя скоро день рождения, то мы с твоим отцом решили устроить тебе поездку в город LL! Навестишь свою сестру и ее молодого человека, они, кажется, решили пожениться. Ах, как тяжко, когда вся родня в столице, а мы тут в мелком городке просиживаемся! – голос мамы был добрым, даже нежным, а ее последнее заявление и вовсе произнеслось с ноткой несчастья, боли и обреченности. Повернув голову в сторону двери, в проеме которой стояла эта женщина, я невольно сжал кулаки до побеления костяшек. Всегда чувствовал волнение в разговоре с людьми и ее, как мою родную мать, этот феномен моей замкнутости, увы, не обошел мимо. Покорный кивок и вот губы женщины растягиваются в довольной улыбке. Будто у этой темы был шанс на другой исход? Если эта женщина не добивается того, чего хочет, то она портит жизнь всей семье до тех пор, пока мы не исправляемся и не поступаем так, как она и хотела. Она ушла. И теперь мое внимание вновь вернулось к компьютеру. На экране высвечивалась очередная социальная сеть, но и она мне уже осточертела. Порой мне становится страшно: неужели это равнодушие успело пропитать все то, что заполняет это тело? В последнее время мне надоедает совершенно все, правда у каждой вещи или человека есть свой срок годности, как бы грубо по отношению к людям это не звучало. Выключился компьютер – подал сигнал жизни телефон. Звонок от Кати, девушки, с которой мы вместе примерно семь месяцев. Да, давно у меня не было таких долговременных отношений. Но я и рад этому, постоянство надоедает, а от прошлого избавиться трудновато. - Президент слушает, – с этой коронной фразы начинаются все мои разговоры. Если подумать, то я совершенно не помню, откуда она появилась в моих привычках. - Вова, когда мы с тобой уже увидимся?! Знаешь, это не смешно! Мы с тобой видимся всего два часа в день! Понимаешь?! В сутки! В двадцать четыре часа, твою ж направо! Эта девушка отличается отменным умом, но эмоции часто показывают ее не в самом лучшем свете. Отличница, красавица, девушка с математическим складом ума, учится в десятом классе, безумно сильно влюблена в меня и ни разу не изменила за время наших отношений. Идеал? И мне так казалось, пока я не понял, что за все это я должен буду отплатить своей свободой, совершенно всей свободой, которой я не собираюсь жертвовать еще лет десять-пятнадцать, пока не пойму, что готов ставить чьи-то принципе выше своих собственных. Вот и сейчас она возмущена тем, что из-за подготовки к ЕГЭ я уделяю ей слишком мало внимания. Усталый вздох и, как я понял, она его услышала. В трубке послышалось обиженное сопение. - Мне жаль, что все происходит именно так. Но я готовлюсь к ЕГЭ… - Я. Хочу. Проводить. С. Тобой. Больше. Времени. Тебе. Ясно? – отчетливо выделяя пунктуацию, угрожающим тоном проговорила Екатерина. - Я готовлюсь к ЕГЭ. Кать, пойми ты уже, наконец, от сдачи ЕГЭ зависит моя дальнейшая жизнь, а мы и потом вместе побыть сможем. - Поговори со своей матерью, пусть она позволит тебе не готовиться так усердно! - Я скоро уеду в город LL на неопределенное время. И сбросил, сразу же выключая злополучный мобильник. Желания спорить не было никакого, как и желания вновь объяснять этой особе, что я должен пусть и немного, но думать о том будущем, которое меня ждет. А вот как расстаться с ней я и вовсе не представляю. - Она же убьется, - прозвучал тихий вывод. Опрокинул голову назад, теперь мой взгляд уставился в потолок: белый, немногословный, игнорирующий немой вопрос «Что же мне делать?», повисший в периметре этой комнаты. - Сын, иди кушать, - низкий бас отвлек от созерцания «многогранного» потолка, но оно и к лучшему, наверно. Кушать в кругу семьи. Это еще один из пунктов, который я ненавижу всем своим естеством. Наша семья никогда не отличалась близостью друг с другом, и кушали раньше мы в одиночестве – я за компьютерным столом, мама перед телевизором за сериалом, а отец на кухне. Но с недавних пор мама решила, что нам необходимо сближение. И это раздражает. Кушать за одним столом с людьми, с которыми за последние пять лет я не перемолвился даже сотней слов. Кушать за одним столом с людьми и отвечать на их вопросы, которые они задают то ли для приличия, то ли для галочки в информированности о жизни своего сына. Ну что за несуразица? Дойдя до кухни, я увидел маму, порхающую перед плитой, и отца, сидящего за столом и читающего новый выпуск газеты. Пару слов об отце: военный с большим количеством наград, пусть ему и под шестьдесят, но он в отличной физической форме и с волевым нравом. И от меня он всегда ожидал того, что я пойду по его стопам – сначала в армию, а потом далее, работать по контракту, пробиваясь по иерархической лестнице вооруженных сил нашей страны. Но в армию меня совершенно не тянет. На кухне повисла пауза, все чем-то заняты. А что я? Я покорно сел на свое место и принялся ожидать сегодняшнего творения матери. - Как успехи в школе? – между чтением строк поинтересовался отец. Брови его сдвинулись, по лбу пошли морщины. Сколько уже лет он проделывает этот едва заметный жест, когда спрашивает о моих достижениях? - Да нормально… - Может, после поездки тебе репетитора нанять? – таким же оживленным тоном, как и в проеме двери, затараторила женщина. Репетитора? Ты мне его обещала еще в начале десятого класса. Я лишь усмехнулся и отрицательно помотал головой. - И сам справлюсь. Кстати, когда и насколько я уезжаю? - Завтра, на три дня, прости, но больше не выйдет, все же тебе надо готовиться, - больше вопросов в этот вечер я не задавал. Манера матери делать все быстро и сообщать об этом в самый последний момент поражала, но я успел к ней привыкнуть, поэтому воспринял это как нечто должное, да и для ссоры с ней у меня просто не было сил и не хватило бы словарного запаса - она слишком умный и начитанный человек.***
- Доброго пути, родной! Буду скучать по тебе! – на глазах женщины выступила влага, стекающая по ее морщинистым в силу возраста щекам. Объятие, поцелуй в щеку и фраза, что тоже буду скучать. А на самом деле пустота, равнодушие, эгоизм. Отца так и не видно, видать в очередную командировку уехал. Как обычно. До города, в котором живет моя сестра, день езды. Сейчас одиннадцать утра, следовательно, и приеду я в пункт назначения только завтра утром. Обычно я всегда заваливался спать на свое место и спал все эти двадцать четыре часа, ну, не все двадцать четыре, часов девять я просто лежал и думал о мировых проблемах, которые, как и разрушение мира, не решатся только из-за того, что я их осознаю и знаю, как с ними бороться. В этот раз я решил не изменять своим традициям. Дождался, пока выдадут стандартное пастельное белье, застелил свою койку и лег на нее, сразу же проваливаясь в мир Морфея. Проснулся я в темень, какой за окном был час – я не знал. Большинство людей спали, лампы, излучающие свет, были приглушены и лишь слегка «горели», освещая только очертания других спальных мест и тел, лежащих на них. Интересное есть свойство у поезда – он укачивает, усыпляет, и в нем есть что-то иное, такое спокойное и чужое одновременно. Скопление людей здесь было чем-то нормальным и само собой разумеющимся, когда в этот же момент в самолете я бы чувствовал себя не в своей тарелке. Может быть, дело в том, что здесь у меня есть отдельное место, на котором я могу вытянуться и отоспаться, но, есть вероятность того, что дело в другом. В чем – я еще не успел разобраться. Но я всегда любил поездки в поездах. За окном пейзаж, пролетающий перед взором, слился в одну темную полосу: сейчас было невозможно разглядеть очертания и увидеть, где заканчивается трава и начинаются деревья. Изредка, днем, можно увидеть небольшие домики где-то в глухой части леса, находящейся посередине между пунктами остановок. Глаза вновь начали слипаться, а рот открылся в широком зевке. Потеплее укрывшись подобием пледа, я постарался не думать о том, что ждет меня завтра, и вновь провалился в яркие и красочные сновидения, из-за которых я практически никогда не высыпаюсь.Часть 1.
Проснулся я от того, что проводник потряс меня за плечо – приехали. Незашторенное окно свободно пропускало лучи солнца, неприятно слепя глаза. Я быстро встал, накинул висящую на крючке легкую куртку, сложил постельное белье и отнес его проводнице, после чего достал свой небольшой чемодан, который можно назвать на манер девушек – чемоданчиком. Высокие дома приветливо встретили поезд, въехавший в просторы города LL. Постеры с улыбающимися лицами семей навязчиво встречались через каждые двадцать метров. И вот машина остановилась. Все бурно прошли к выходу, толпясь, толкаясь друг с другом, видимо, им есть куда спешить. Я решил подождать и выйти последним, за что позже, уже на улице, получил слабый подзатыльник от Никиты, парня моей сестры, Алины. - Ты чего такой медленный? – хриплый из-за курения голос был пропитан недовольством. - Торопитесь? – невинное выражение лица и заинтересованный взгляд. - Да не особо, просто Ник все еще от GTA V не отошел, - понурый голос сестры заставил меня засмеяться. В кругу относительно близких людей я позволяю себе смеяться и шутить, но вот показывать отрицательные эмоции – ни в коем случае, разве напоказ жалеть свое бездарное существование. - Ультиматумов еще не ставила? - Еще не успела, поэтому и тороплюсь обратно домой, - молодой человек взял мой чемодан и развернулся в нужном направлении, ускоряя шаг. Алина побежала за ним, обнимая меня за локоть и утягивая следом. Сестра всегда относилась ко мне с особым теплом, в какой-то жизненный период я даже думал, что она моя родная сестра. А как выяснилось позже – двоюродная. Что же касается Никиты, то ему двадцать восемь лет. Взрослый мужчина спортивного телосложения. Он сразу же понравился моему отцу три года назад, когда только начал встречаться с Алиной. Именно такого сына он и хотел, и вот боги послали к нему это «творение». Я не назову себя хилым, но и с Никитой меня сравнивать никак нельзя – этот индивид явно выигрывает. - Что у вас еще тут нового? – поинтересовался чисто из вежливости, так как, по сути, мне было все равно. Лишь бы пережить эти три дня и вернуться в свою уютную комнатку. А, зная Алину и Никиту, этот период я проведу в их веселой компании. Удивительно открытые и общительные люди. Но смысла приезжать на пару дней я все равно не видел, старческие заморочки матери, не более того. - Да ничего особенного. Один гипермаркет сгорел, в другом магазине потоп, поскольку тут с две недели дождь лил. Это ты сейчас приехал, почти все лужи высохли, а так можно было выходить и купаться, - с энтузиазмом начала рассказывать двоюродная сестра. - С учебой у нас все нормально, компании друзей старые, помимо двух-трех человек, но с ними я познакомлю тебя завтра, так что сам во всем разберешься. - Ок, а где теперь проживаете? - Квартиру снимаем. С предками жить так у-то-ми-тель-но…- Последнее слово было произнесено с придыханием, словно заговорщически, хотя я прекрасно понял то, что она хотела сказать. Жизнь с родителями и вправду не всегда уютна, а тут у нее и парень появился, жених, так сказать. Остановились мы у дороги, на которой Никита легко выбрал такси методом отбора цены и через час мы уже были у них в квартире. Непримечательная однокомнатная квартирка с хорошей кухней и ванной комнатой, совмещенной с туалетом. В спальне была одна большая кровать и раздвигающееся кресло, на котором моя туша и найдет ночной покой на отведенное в этом месте время. В коридор выбежала Тучка – собака этого семейства. Никогда не любил собак, а эту и вовсе ненавидел. Тупое избалованное существо, которое вечно меня слюнявит. Раздался лай приветствия, хвост собаки игриво замахал в воздухе, прямо как маятник. И она сразу же встала на задние лапы – большая дворняга – опираясь передними лапами о мои плечи. - Я все понимаю, но уберите ее от меня, – голос, кажется, был брезгливым. Ну почему не кошка? Не хомяк? Не попугай? Не черепаха? Почему им понадобилась именно эта Туча? Что такого они в ней нашли? Гадит везде, кусает все, слюнявит всех, лает днями и ночами. Да еще и дают ей все, чего она только пожелает. - Сейчас, Вован, не паникуй! – Засучив несуществующие рукава, девушка обняла Тучу за шею, отводя ее от меня и подставляя свои плечи для ее грязных лап. – Туч, а, Туч. Ну не любит он с тобой возиться, оставь его в покое. - Я играть, а вы это, по душам поговорите с Тучей, что ли, - махнув рукой, промолвил Ник, исчезая в спальной комнате. А мы прошли на кухню пить чай. Собака решила не отставать от меня и прошла следом. Алина вездесуща. Это я понял еще в первые годы знакомства со своей родственницей: то, как быстро она меняла сферы своих интересов и то, как она быстро появлялась в нужном месте в нужное время всегда меня поражало. И сейчас она будто закрепляла за собой этот статус – вот она стоит у чайника, в следующий момент она уже ставит тарелку с печеньями на стол и спрашивает меня о здоровье моих родителей, потом, когда я позволяю себе моргнуть, она необъяснимым образом перемещается в ванную комнату, в которой что-то умудрилась забыть. - Живы, отец как всегда процветает, а мама не жалуется на здоровье, - ответ потерянный, рассеянный, направленный в никуда. Но Алина успевает перехватить его своим чутким слухом, после чего продолжает: - Это хорошо, - удовлетворенный кивок на выходе из ванны, а потом чашки перед носом, наполненные горячим содержимым. Вновь ее действия у чайника ускользнули от моего зрения, досадно. - Ты телепортироваться научилась или что? – не выдержав, я все же вспылил, прожигая эту «ведьму» гневным взглядом карих глаз. - Твоя невнимательность просто поражает! Это ты словно в замедленном времени живешь, дорогой мой Вова. - Как скажешь. А твои родители как поживают? - Нормально. Скажи, а ты больше не пытался умереть? – голос ее стал настолько тихим, что я еле расслышал ее вопрос. Да, было бы неловко, если бы Никита услышал эту фразу. Мои губы скривились в натянутой улыбке. Не люблю разговаривать на эту тему, но все же этот грех висит на моих гуманных плечах. В пятнадцать лет я сдался, не выдержав натиска общества: в тот момент я полностью осознал свою ориентацию, она гомосексуальна, и тогда я впервые влюбился в молодого человека. Он был старше меня на два года. И он умер. Парня и его друзей сбила машина, он – мертв, а они – живы. Не сказал бы, что любил его, это просто была первая серьезная привязанность, но травма на тот момент показалась мне ужасно большой. У меня не было возможности поделиться своим горем с кем-либо, поскольку родители бы отвернулись от меня, а общество бы уничтожило и даже не вспомнило о моем существовании. И я наглотался таблеток, мерзкое ощущение, если честно. Родители узнали об этой выходке, но причину из меня так и не выбили. А тему эту ни я, ни кто-либо другой больше не поднимал. И сейчас я вновь не мог понять: Алина искренна и волнуется за меня или такая же, как и все остальные - спрашивает только для утоления своей заинтересованности? - Не пытался. Я чрезмерно адекватен для безумия. - Только мертвое теряет свойство безумия, - отпивая чай и сидя напротив меня, грустно подметила старшая сестра. - Тогда не беспокойся, безумцем мне быть еще очень и очень долго. А к чему такие вопросы? - В моей новой компании есть парень. Он болен раком. Поэтому, пожалуйста, не ставь завтра себя выше остальных и не считай, что другие люди не могут познать большую боль, нежели та, которую испытал ты сам. Ведь, как я поняла, у тебя все начало налаживаться и жаловаться-то тебе и не на что. Одобрительный кивок. Мне просто нечего ей ответить. Значит, завтра я смогу найти молчаливую компанию в его лице? Вот и славно. И все же последняя мысль после этого разговора затаилась где-то глубоко в моем сознании, ожидая нужного момента, в котором она сможет полноценно развиться в законченный вывод. «У каждого есть свои шрамы».Часть 2.
Солнце нещадно палило открытую его лучам голову, а мы все шли и шли. Никогда не понимал, зачем нужны настолько большие города. Слишком много людей, слишком много машин, слишком много промышленности, слишком много загрязнения экологии и слишком мало места. Да и добираться с одного конца города до другого весьма проблематично, поскольку на всех средствах транспорта, помимо кораблей и поездов, меня жутко укачивает. - И скоро мы дойдем? – вытирая проступивший на лбу пот, я остановился на месте, вынуждая тем самым остановиться своих «проводников». - Да уже почти пришли. Видишь тот дом? Это общежитие. Мы туда к Виталику идем. Помнишь же его? Слова Никиты меня успокоили, после чего я кивнул и позволил нашей компании идти дальше. Виталик…помню его. Ровесник Алены, то есть ему двадцать лет. Познакомился с ним давно, в тот момент я также приехал сюда на неделю, чтобы провести немного времени с дальними родственниками. У них, кажется, была пьянка. И была она за мой счет, до сих пор жалко потраченных на то событие денег. Виталик выпил больше остальных, а потом все куда-то исчезли, оставив меня наедине с этим человеком. Как выяснилось позже, то эта компания ушла в детский сад, находящийся неподалеку, мол, там сидеть было удобней. А мне пришлось выслушивать пьяную раскрепощенность этого парня. После этого дня он начал считать меня своим лучшим другом. И такое бывает. Но я его и за знакомого то едва держу. Общежитию нужно отдать должное – оно было просторным, отремонтированным. Комнаты в нем тоже были подстать званию общежития самой столицы, а не какой-то там провинции. У нас в городе такого не встретишь. Лифт поднял нас на восьмой этаж, где нас сразу же встретил Виталик и два еще каких-то парня, которых я видел ранее, но имена их запомнить не удосужился. Несколько нехорошее стечение обстоятельств, но сегодня судьба была на моей стороне – у меня не появилось возможности перемолвиться с ними даже парой слов. - О, Вовка! Как я рад! Ты снова приехал! Сегодня снова напьемся! – парень обнял меня за плечи и отвел от родни, представляя компании из десяти человек мою персону. О том, что уезжаю я уже завтра, я решил умолчать. Не расстраивать же мне человека.***
Сколько я выпил? Литр? Два? Три? Моя жизнь состоит из вопросов, ответы на которые мне смогут дать только после моей смерти. Весь день и уже начинающийся вечер я веду себя достойно: улыбаюсь людям, приветлив с ними, никому не указываю на то, что их жизни – это пустое место. А все это из-за изучающих мой профиль глаз, которые Алина не сведет с меня даже под самое утро. Я уже и забыл, почему я сегодня такой вежливый, но узнать об этом я успею и завтра. - Вов, а может ну этих баб? – Вит, так мы называем Виталика, оказался слишком близко, можно даже сказать, что обнял меня. Ноздри обдал запах перегара, из-за чего выражение лица скривилось в ярко выраженном отвращении. Никогда не любил этот запах, хотя и знаю, что мой собственный сейчас ничуть не лучше. - Не неси ерунды, ты пьян, - в отличие от Виталика, я еще способен воспринимать простейшие темы, но вот координация сильно пострадала под атакой пива, водки и коньяка, из-за чего тело так и норовит поближе познакомиться со стенами, а иногда даже с полом. - Ох, как же вы завтра вставать то будете, мальчики, - томно прошептала Вера, одна из однокурсниц Витали, обдавая мое ухо потоком горячего воздуха. Я вздрогнул и сразу отошел от этой особы, но парня, вцепившегося в меня, отцепить так и не смог. И тут меня осенила идея: - Я сейчас блевану, - и это подействовало, парень нехотя, но все же расцепил кольцо из своих рук, отпуская меня в дальнее путешествие до туалета, поскольку после этой фразы я понял, что меня сейчас реально стошнит и вывернет наизнанку. Вот и началась унылая часть пьянства. Что-то пошло не так, но в какой момент – я так и не понял. Вместо туалета меня встретил простор балкона и луна…такая прекрасная, единственная выделяющаяся на темном небе, такая недосягаемая и холодная… Я бы хотел сказать эту фразу, но помимо простора меня встретили только цветы, растущие на балконе седьмого этажа, на которые меня и стошнило. После неприятного действа пришел покой. Желудок успокоился, и меня резко потянуло в сон. В горле застрял ком отвращения к самому себе. И зачем я только начал пить? Ведь мог просто посидеть в стороне и понаблюдать за остальными. - Хорошо провел время? - Заткнись, - ответил автоматически, и только потом до меня дошло, что на балконе помимо меня есть как минимум еще один человек. Эта мысль застала меня врасплох. Повернувшись назад, я увидел незнакомого мне парня. Пара насмешливых голубых глаз изучала мое мученическое выражение лица, а на губах этого «маньяка» застыла добрая ухмылка, правда я так и не понял, как она смогла быть доброй… «А на часах уже была полночь. Начинается новый день. И снова судьба, скорее всего, знает, что ей делать дальше».Часть 3.
- Как грубо, - незнакомец сидел на диване, специально поставленном в летнее время на балконе. Видимо, он сидит здесь с самого начала «вечеринки», но я его совершенно не помню, значит, он не из старой компании неугомонной сестрицы. В голове всплыл разговор с Алиной, ее просьба. Неужели это тот смертник? - Всегда к Вашим услугам. Прячешься от остальных? – теперь я полностью развернулся лицом к собеседнику, спиной – к перилам. Оперевшись локтями о железные стержни, отделяющие меня от полета вниз, я вопросительно изогнул брови. В темноте мимики не видно, но я не смог сдержаться: воздухе царило ощущение того, что этот человек видит совершенно все и даже то, что при свете дня не под силу увидеть любому другому человеку. Его рука поднялась вверх, а потом палец дотронулся до виска и очертил им своеобразную спираль. Так делают люди, указывая жестом на ненормальность того или иного явления. Но он подразумевал иное. - Голова раскалывается, а от алкоголя и людского шума становится только хуже. - Рак головного мозга, что ли? – сестры рядом не было, и церемониться с этим куском серой массы я не собирался. В ответ я получил кивок, но взгляд не изменился. Такой же насмешливый, сжигающий, ни тени отчаяния или печали. - Как зовут-то тебя, смертник? - Дмитрий, тебя? - Вова, просто Вова. Каково это, знать, что скоро ты умрешь? – мой нрав желал если уж не сломить этого человека, то, по крайней мере, задеть его, хоть я и не был уверен в том, что у меня это получится. - Каково это, не знать, когда ты умрешь? - Хреново, - стойко приняв поражение, я посмотрел вниз, рассматривая свои ноги. Это, действительно, хреново, когда ты не знаешь, в какой момент жизни ты умрешь. - Твоя сестра много о тебе рассказывала. - Правда? И сколько плохого она успела рассказать? - Она рассказывала только хорошее, - от удивления, сквозившего в этой фразе, я засмеялся. - Тише, пожалуйста, - сжимая ладонями голову, устало попросил Дима. - Сильно болит? - Терпимо. Она рассказывала, что ты – весьма неординарная личность, вечно ищешь приключения и еще, что у тебя хромает ориентация, - искра, на миг потухшая в его глазах цвета светлого безоблачного неба, вновь «загорелась». - Гомофоб? – я невольно напрягся. Все эти нормы общества уже порядком достали. - Да нет. Не хотел бы ты скрасить дни почти умершего человека? – и, поманив меня пальцем, он эротично облизал контур своих губ. - Я в чужом городе, на балконе общежития, меня недавно стошнило, ты незнакомый мне человек-смертник, почему бы и нет? Не знаю, что мной руководило: оставшийся алкоголь или плененный каким-то невообразимым образом Димой рассудок, но я согласился, медленно пробираясь вперед к парню. Из-за темноты изначально я мог разглядеть только выделяющиеся лазурные глаза, сейчас же моему взору открылся цельный вид Дмитрия: парню визуально можно дать лет девятнадцать, телосложение у него крепкое, даже не верится, что этот человек всю жизнь мучается с таким заболеванием. Волосы, черные как смоль, в некоторых местах их нет в прямом смысле этого слова – химиотерапия сказывается, когда-то давно читал про лечение онкологических заболеваний. Когда я подошел максимально близко, я залюбовался – прекрасное умирающее создание притягивало. Секса с полумертвыми людьми у меня еще никогда не было, что-то новое. Забравшись к нему на колени, я усердно поерзал бедрами, ощущая полувозбужденную плоть. - Ты тут онанировал что ли? – после прозвучавшего вопроса я не смог сдержаться и обнял нового знакомого, прикусив его нижнюю губу, по которой недавно очертил свой путь юркий язык парня, и слегка оттянув ее в сторону. Ответом послужил недовольный взгляд. Нет, так нет, сударь, не гневайтесь. Дима времени не терял – уже спустя минуту футболки, что покоилась на моем теле, больше не было, а его большие властные руки приятно огладили бока, после – спину, а потом и вовсе спустились вниз, переминая ягодицы. От этих собственнических действий из груди вырвался полустон-полувздох, но последующий, более развязный стон растворился в поцелуе. Не знаю, где Дима научился так целоваться, но это просто сносило остатки разума: он словно передавал всю страсть своей натуры через этот поцелуй, сминал мои губы своими, ласкал языком ряд зубов и мой язык, переплетаясь с ним в своеобразной борьбе за доминацию. Я проиграл, но для меня это не было чем-то удивительным. Да и в сексе с мужчинами я не привык быть сверху. - С тобой спокойно, - фраза произнеслась шепотом в промежутке между пылкими поцелуями. Даже для самого себя это было слишком опрометчиво и удивительно. Но с ним, правда, было очень спокойно. - Я рад. Губы уже болели, но я не мог ничего с собой поделать, прижимаясь к Диме и улыбаясь уголками губ, требуя вновь и вновь такого сокровенного и отчасти интимного действа. Тот факт, что мой торс был оголен, а его - всё еще скрывался под футболкой, вызвал у меня недовольство, но парень успел понять это куда быстрее, или же я собирался съязвить слишком долго, и Дмитрий быстро снял с себя мешающую одежду, откинув ее в неизвестном нам обоим направлении. Ладони опустились на его вздымающуюся грудь, и я не сдержался – сжал между пальцами бусинки сосков и потеребил их. Они сразу потвердели, но действий своих я не прекратил. Тяжелый вздох донесся до моего слуха. Нравится? Но в моем опьяневшем состоянии надо торопиться. - Я сейчас, - шатаясь, но я встал с его колен и прошел обратно в квартиру общежития. Все пьют, веселятся, танцуют, вокруг и вправду царит невообразимый шум, который я смог заметить только после тихой обстановки на балконе. Все расплывчато и, когда я, наконец, дошел до ванны, я первым делом умыл лицо. Зря я столько выпил. Осмотревшись вокруг, я начал рыться в полках, нужно было хоть что-то для смазки, а крема, инструкции которых написаны на каком-то несуществующем языке, доверия мне не внушают. В одной из множества полок я нашел вазелин. Дело осталось за малым – спросить у развлекающихся презерватив. И тут вспомнилась фраза про незнание своей судьбы. - Рак ведь не передается половым путем? А остальное неважно, - и я сразу же пошел обратно, пробираясь через знакомых. Я всегда был таким: равнодушным к тому, что может произойти. Я никогда не волновался о себе и всегда желал смерти, но страх перед неизвестным перекрывает мне любую возможность покончить с ней раз и навсегда. Так и живу, жалуясь на свою жизнь и закрываясь в еще более крепкую «скорлупу» от общества. Взгляд Дмитрия был взволнован, будто тот подумал, что я сбежал. Тихий смех, громко смеяться не позволяет проснувшаяся совесть. Да даже если бы я и убежал, разве ему не все равно? Перед тем, как сесть обратно, я расстегнул ширинку, стягивая штаны прямиком до колен. Как я понял, не будет никаких прелюдий. Но разве они могут быть между незнакомыми людьми? Дима не отставает, освобождая свой возбужденный член от плена штанов, а я шумно сглатываю, прекрасно понимая, что льщу ему своей реакцией. Размер мужского достоинства парня вызвал удивление и тень страха – у меня давно не было мужчин, а тут такое. Устроившись на его коленях, стиснув его бедра своими, я оттянул край боксеров вниз, освобождая член поменьше. Меня снова обошли. Уже через секунду открытая баночка с вазелином лежала на полу, а тонкие длинные пальцы Димы ласкали анальный проход, постепенно погружаясь внутрь. Это смущало, поскольку я сам хотел заняться этим делом. Начальный дискомфорт от одного, впоследствии подготовки двух пальцев отошел на второй план. Скольжение инородного предмета и трение о стенки ануса наполняло тело легкой истомой, дыхание постепенно участилось. Решив, что достаточно хорошо меня разработал, Дима вынул пальцы с характерным пошлым хлюпающим звуком, сразу же приставляя на их место головку члена. И вновь он быстрее меня, поскольку я не успеваю пожалеть себя из-за чувства пустоты в, простите за выражение, заднице. Теперь фраза Алины про мою жизнь в медленном времени кажется реальной, а не абсурдной. Замечаю, что смотрит внимательно, прожигая «стену», построенную долгими годами, заглядывая в самую душу. Жмурюсь, неприятно. Легкий толчок вверх и его головка уже внутри меня, буквально впиваюсь пальцами в его плечи. Дышу глубоко, размеренно, поскольку знаю, что больно только в первые несколько мгновений, а потом – приятно. Дмитрий прекрасно понимает, что я не девственник, и открывает рот в беззвучном смехе – по всей видимости, головная боль не позволяет сделать это громко. Я сам опускаюсь на член, чувствуя, как он постепенно заполняет меня. Сантиметр за сантиметром и вот он полностью вошел, а я останавливаюсь, прислушиваясь к ощущениям. Тянет где-то в области живота, но как иначе? Привыкаю, приподнимаюсь, практически выпуская из себя член, и вновь опускаюсь на него. Руки Димы крепко держат за бедра, задавая темп. В такой позе проникновение слишком глубокое, прижимаюсь к его торсу, но больше не целую, хватит нежностей. Утыкаюсь лицом в область шеи и кусаю, оставляя следы-полукружия от зубов. А тот снова заливается в сиплом смехе, болезненно щурясь и наслаждаясь сексом. Наверно, ужасный диссонанс. Рукой тянусь к своему члену, хватаю его ладонью и обвожу головку большим пальцем. Другая рука продолжает царапать плечо любовника. Стоны не сдерживаю, почти кричу от экстаза, который успел позабыть, ведь никому нет дела до такого тихого шума – музыка в общежитии кричит еще громче. Толчки в свою очередь становятся более резкими, рваными, но не менее глубокими. Дмитрий практически рычит, а я чувствую, как внутри разливается горячая сперма, и довольно улыбаюсь, сильнее сжимая ладонь и быстрее лаская до боли возбужденный член, после чего кончаю следом, пачкая нас обоих. Дима обнимает, прижимая еще ближе. Остается странный осадок, будто он давно желал это сделать, но сразу же забываю про это чувство, ибо, откуда мне знать, кого и чего желает этот человек? Но объятие слишком осторожное и одновременно с этим очень требовательное. - Я сегодня уезжаю, - вожу пальцем по его прессу, вырисовывая незамысловатые рисунки спермой. Тело до сих пор вздрагивает от оргазма и стало как-то лениво, но засыпать в этом месте, в это время и в таком положении никак нельзя. - Во сколько? - В десять вечера. - Я приду. - Хорошо, - не знаю почему, но я снова улыбаюсь.***
Провожать меня он не пришел. Да что уж там говорить: никто из знакомых не знал, почему он не появился. Виталик плакал, что-то бормоча про друзей навек, с Никитой мы попрощались спокойно, сестра тоже, как и Вит, проронила слезу, но, чему я очень рад, весьма скупую. Компания, с которой я каждый раз, приезжая сюда, провожу по одному дню, всплакнула. Было как-то приятно – у меня появились люди, которым я пусть и немного, но дорог. Или они были и раньше, но я просто не замечал их? Возможно. Поезд тронулся. Я смотрел в окно еще примерно с час. Не знаю, чего я ожидал увидеть: Диму, опоздавшего на проводы, или же Диму, решившего догнать каким-то невообразимым способом поезд. Возможно, я даже надеялся на то, что он окажется в этом поезде и будет искать меня. Но, в конце концов, в скором времени я лег на застеленную «кровать». В куртке, которую я не удосужился снять, нашелся мобильный телефон, о котором я забыл еще перед поездкой в LL. Выключен. Да, с тех пор я его даже не включал, а сейчас, скорее всего, пришло время. Экран ярко засветился различными переливающимися друг с другом цветами. 83 пропущенных от Екатерины, 43 сообщения от этой же особы и одно от незнакомого номера. Жму «Прочитать» и горько улыбаюсь: «Мир не такой жестокий, каким кажется». После, уже у себя дома, мне позвонила Алина и рассказала все то, чего я не знал: оказывается, Дима видел меня еще в детстве и тогда же влюбился в несносного ребенка. Из-за своей болезни он отправлялся на лечения в Германию и жил там некоторое время, поэтому общение с Алиной прервалось, а со мной – и подавно. Но, как рассказала сестра, он любил меня все это время, а в момент моего отъезда его здоровье ухудшилось, и в скором времени он погиб. Жестоко – человек любил всю свою жизнь другого человека и знал, что умрет через несколько часов. Видимо, те головные боли, из-за которых он совершенно не мог сидеть внутри общежития, предвещали эту беду, и все же этот эгоист решился познакомиться со мной и отпечататься в моей памяти на всю мою жизнь. В груди неприятно защемило. Я медленно, но верно выключил компьютер, предварительно сбрасывая звонок в Skype, у меня просто не хватило сосредоточенности для прощания с сестрой. Мы провели слишком мало времени вместе, чтобы я влюбился в него. У нас был просто секс и это очень глупо, что я испытываю переполняющую меня боль. Но, если я и привыкаю к людям, то это происходит отборочно, зато быстро и крепко. Тот покой, который я испытал с этим парнем – это было тем, что не смогло бы мне надоесть, это было тем, что я неосознанно искал всю свою короткую жизнь. Через неделю, через год, через десятилетие, неважно, через сколько, но я забуду о тебе, Дмитрий.