The Forfeit of Dreams / Расплата мечтой

      Гондолы плавно скользили вдоль канала, на тёмной, как полночь, воде танцевала рябь от света факелов, соединяющих берега. Узкие челны проворно петляли через сеть каналов, двигаясь сообща, как стая водоплавающих птиц. Ночные звуки окружали их, отдаваясь эхом от высоких, величественных зданий, которые окаймляли водяную дорогу: детский плач, тихие разговоры, отзвуки пирушек. Шелестящая вода — и ночь — снисходительно поглощала шумы.       Лодки были наряжены в изящные, хоть и простые, украшения. Каждая щеголяла новым слоем свежей белой краски, отсвечивающей в лунном блеске. Голые дощечки для сидения смягчали подушки из атласа и бархата. Грациозные судна были убраны шнурами, скрученными из белого шелка, и скользили по мутной воде, светясь как жемчуг.       Сбив ход, отдельные лодки начали отрываться от флотилии. Они устремлялись по неосвещённым каналам поменьше, гондольеры низко и негромко свистели, и их пассажиры выходили из своих домов. Над водой парил смех, пока богато разодетые особы забирались в свои плавательные экипажи.       Одна гондола скользила отдельно от своих собратьев, рулевой её подныривал под низко перекинутые мосты. Он бормотал себе под нос, налегая всем весом на жердь, хмурясь от недовольства. Его ворчание становилось всё громче по мере приближения к месту назначения, пока он не начал говорить вслух, сердито рыча ни на кого конкретно.       — Дворяне, — бурчал он. — Беги сюда, принеси это, покрась лодку. Делай, как тебе говорят, не задавай вопросов. — Он с отвращением фыркнул, толкнув шест всем весом так яростно, что канальная вода окатила борта его лодки со звуком влажного шлепка. Он пренебрежительно продолжал, не обращая внимания на встряску, когда его лодка неустойчиво закачалась на водяной дороге. — Чёртовы чванливые аристократы.       Это был крошечный и скрюченный мужчина, сгорбленный и согнутый чуть ли не пополам дурным характером, так что он был больше похож на гнома, чем на человека. Колпак на голове заломлен вниз и надвинут так низко, что касался отчаянно кустистых бровей. Под колпаком находилось обветренное лицо неопределённого возраста, а хитро блестящие глаза бегали по сторонам на протяжении всего пути, пока он умело правил своей плоскодонкой.       Он приостановился, аккуратно подпихивая гондолу вверх по каменному выступу, поднимающемуся к улице от сумрачного канала. Резко свистнул, нетерпеливо побарабанив пальцами по ладони. Когда ответа не последовало, он коротко позвал «Хоу!» и свистнул ещё раз.       Дверь напротив открылась, и выглянуло лицо служанки. Она робко сделала реверанс, подметя мостовую неряшливым платьем, затем поспешила обратно внутрь. Принявшись ждать, он прислушался к голосам внутри.       — Живей! — прошипел кто-то. — Пока зануда не проснулась!       Приглушённый смех.       — Николь, не хочешь же ты сказать… — Многозначительная тишина. — Николь! Ты хочешь сказать, что твоя тётя не знает об этом?       Он услышал тихий, суетливый шелест плащей, услышал возню горничной, которая завязывала ленты под подбородками и накидывала капюшоны на вычурные причёски.       — Ей бы это не понравилось, — долетел несговорчивый ответ. — Ох, она позволила бы нам — даже тётя ни за что бы не отклонила такое приглашение — но пришлось бы плакать, уговаривать и умолять…       Из дверей появились две девичьи фигуры, закутанные в тяжёлую материю.       — А кому охота терпеть такие хлопоты?       — И тем не менее, — более высокая девушка задержалась, лицо её скрывалось в тени капюшона. — Может, всё же записку, или…       — Я оставила пригласительный у её постели, — сказала первая девушка, дёрнув за руку свою подругу. — Она найдёт его, когда встанет, и этого будет довольно.       Слуга — подавляя зевок из-за позднего часа — ловко обошёл их обеих, а затем помог первой молодой женщине взойти на ожидающее судно.       Вторая девушка вздохнула, затем протянула слуге руку для поддержки.       — Хорошо, — произнесла она с вредной ноткой в голосе. — Однако, если она придет в ярость, ты меня знаешь — заявлю, будто это ты сбила с пути праведного свою бедную и беспомощную кузину.       — Ха, — Николь уселась на подушки вместе со своей подругой, тряхнув блестящими светлыми локонами под свободным тяжелым капюшоном. — Хотя она бы тебе поверила. Она думает, что я сам дьявол, — беззаботно сказала она.       — Так ты бы прекратила мучить её собаку, — посоветовала подруга.       — Гадкое маленькое существо, — пробубнила Николь, пока гондола бежала по воде к главному каналу. — Я не верю, что это настоящая собака — тётушка наверняка по незнанию кормила все эти годы речную крысу, и теперь она ручная.       Её подруга рассмеялась, обратив взгляд из-под капюшона в сторону горизонта, где свет низкой луны наводил глянец на нарядные здания и мерцающий отблеск на рябь воды.       — Красиво, — выдохнула она. — Венеция такая красивая. Не могу предположить, почему отец отправился в Лондон.       Леди Николь улыбнулась немного задумчиво.       — А я могу предположить, что она не так уж и красива, — промолвила она, — если тот, кого ты любишь, покинул её.       — Верно, — легко согласилась её спутница. — Но можно допустить всё то же самое вообще для всего.       — Что ты имеешь в виду?       — Учитывая обстоятельства, я бы предпочла, чтобы он остался в Венеции, несмотря на мамину смерть. Английский двор по-своему восхитителен, но я хотела бы узнать город моей матери.       Они разом замолчали, слушая круговорот воды в канале. Спустя минуту Николь встряхнулась, сбрасывая с себя её гипнотизирующие чары.       — Ну, сейчас ты его узнаешь, — сказала она решительно. — И этот приём — однозначно лучший способ, который я могла бы выбрать для тебя! — Она взвизгнула от восторга. — Нет, ты можешь в это поверить? A личная гондола! С атласными подушками! А по закону, регулирующему потребление предметов роскоши, который ограничивает по знатности, только Принц может такой владеть. Я даже вообразить себе не могу, что ожидает нас в его доме, — закончила Николь с чувством глубокого удовлетворения и вожделенно вздохнула, оглядываясь вокруг. — Ради всего святого, Сара. Если ты не снимешь этот капюшон, я поддамся стойкой паранойе, будто ты корчишь мне рожи.       Её компаньонка снова рассмеялась и легко откинула капюшон плаща. Гондольер — одним глазом на дороге, другим на своих подопечных — едва не упал в канал головой вперёд от изумления.       Он знал её.       Он никогда не видел её раньше в своей жизни; он знал это так же хорошо, как и сеть каналов, змеящихся по его любимому городу. Но он знал её. Тёмные волосы, что лежали пышными локонами на белой шее, гордые зелёные глаза на овальном лице — всё это было знакомо гондольеру, знаком её профиль, как будто они были закадычными друзьями. Он таращился, позволяя лодке плыть по течению. Девушка поймала его взгляд на себе, и в её глазах он увидел то же самое чувство узнавания.       Её губы, слегка алеющие коралловым блеском, мягко разомкнулись в удивлении. Она оглядывалась назад, и её руки задержались, забывшись, на кромке капюшона.       — Я — Сара, — сказала она после паузы. Открыто улыбнулась ему. — У меня такое чувство, словно я тебя знаю.       — Сомневаюсь, миледи, — промямлил человек, нагнув голову, и вернулся к своей работе.       — Нет, я знаю тебя, — спокойно стояла на своём Сара. Она посмотрела на него с любопытством, склонив голову набок. — Как тебя зовут?       Гондольер взволнованно покраснел, пытаясь вновь обрести контроль над лодкой.       — Не люблю своё имя, — буркнул он. — Друзья зовут меня Хоггл.       — Хоггл? — голова Николь высунулась из-за плеча подруги, мигнув от удивления. — Да это же не имя, а последний вздох умирающей лягушки.       — Ха, — выразительно крякнул он. — Вам виднее.       Улыбка Сары растянулась.       — Хоггл, — нежно произнесла она, как будто привыкая к оригинальному звуку. — Рада тебя видеть.       — И спасибо за труд, человек-лилипут, — весело воскликнула Николь, — Что споро сопровождаете нас в дом Принца. — Она мелодраматично взмахнула рукой. — Наше вам с кисточкой.       Глаза Сары засветились от восхищения.       — Не уверена, что понимаю, — засмеялась она с добродушным смущением. — Я думала, принцы живут в замках.       — Он не принц, — высказался Хоггл, глядя на канал. — Не настоящий.       — В Венеции нет королей, — добавила Николь. — У нас есть дож (1), да продлятся дни Его Преподобия, покуда овсянка не станет настоящим событием для этой старой лысины.       У Хоггла промелькнула саркастичная ухмылка.       — Ваш хозяин — его племянник. «Принц» — его прозвище.       — Потому что он принц среди мужчин! — театрально провозгласила Николь. Смеясь над собой, она устроилась глубже в роскошных подушках. — Он прекрасен, Сара.       — Он настолько великолепен?       — Великолепней, чем великолепный европейский герцог. Все женщины от него в экстазе, — сказала она категоричным тоном. — И его дом — жемчужина Венеции. Это настоящий маленький дворец. Дож настоял.       — Но я не рассчитываю пленить принца, подлинный он или нет, — поддразнила Сара, слегка проведя рукой по воде и изящно стряхнув капли на подругу, которая пискнула и увернулась. — Я помолвлена, не забыла?       Николь хитро улыбнулась.       — Лорд Брайан тоже там будет.       — Николь! — Сара ахнула. — Ты сказала ему, что я буду там?       — Нет, — проказливо возразила её кузина. — Мне и не пришлось — как сын выдающейся венецианской семьи, он был приглашен благодаря его собственным заслугам, я в этом уверена.       — И как член того же чулочного клуба, — пробурчал Хоггл позади них. — Пламенные, да?       Николь сдержанно поглядела на него.       — Ты, — подчёркнуто выговорила она, — Весьма много знаешь, не так ли, малыш?       — Хоггл — имя-то, — ответил он. — И, канеш, я много знаю. Часть работы.       Николь усмехнулась.       — Здесь, в этом городе, нет такого понятия как «тайна», Сара, — обратилась она к своей подруге. — Кто-то всегда о чём-то знает, — и, скорее всего, это гондольер.       — Это несправедливо! — воскликнула Сара, смеясь. — Я чувствую себя так, как будто у вас двоих свой собственный язык — чулочный клуб? Что это? И почему гондольеры должны обо всём знать?       Николь расслабилась в мягких подушках, не заботясь о своих помявшихся белокурых кудрях.       — Чулочные клубы, — стала рассказывать она с радостной улыбкой, — это традиция у лучших и ярчайших сынов нашего прекрасного города. Что-то, что развлекает их, пока им не придётся облачиться в чёрные мантии аристократов. О, они делают всё: организуют поединки, ставят пьесы, устраивают вечеринки… Полным-полно веселья. У всех у них такие названия, как Пламенные или Патриотические — что-нибудь удивительно романтичное и идеалистическое. И сразу заметно, кто из них куда относится по нашивке на плаще, рукаве или чулке. Пламенные — самые лучшие. В прошлом году во время карнавала они поставили турецкое вторжение! Это было изумительно!       — И чуть не уложили дожа в могилу, — пробормотал Хоггл, всё так же мрачно двигая веслом вдоль Большого канала.       — А, ну да, — согласилась Николь, кивнув. — Они выглядели там ужасно достоверно, разве нет?       — А гондольеры? — пытливо спросила Сара, сверкнув глазами. Николь озорно хихикнула.       — Думаю, на этот вопрос должен ответить как раз наш маленький друг.       Хоггл добродушно глянул на неё.       — Мы обязаны хранить все секреты наших пассажиров, — сказал он угрюмо. — Все, в какие нас посвятят — измены, заговоры, интрижки. Не то выгонят из братства.       Сара залилась восхищённым смехом.       — Венеция — это нечто словно из сна, — промолвила она, качая головой. — Театральные клубы, секреты, вечеринки в глухую ночь…       — Это прекрасное время для вечеринки! — негодующе заупрямилась Николь. — Иначе и быть не может. Принц никогда не делает ничего неуместного. Ну, — добавила она задумчиво. — Ничего неуместного, чего никто бы не ожидал.       Их гондольер неожиданно хмыкнул.       — Ваше право так судить о нем, — сказал он.       — Ну же, Сара, — мягко пожурила Николь. — Закрой рот, милое дитя — или будешь выглядеть как иностранка до мозга костей, и никто никогда не поверит, что твоя родная мать была венецианкой.       Сара немного криво усмехнулась.       — Не уверена, что дочери куртизанки есть, чем хвастаться.       Николь уставилась на неё с удивлением, смягчённым жалостью.       — Милая моя кузина, — ласково сказала она. — Я знаю, ты выросла вдали от нас, при пуританском дворе, но… это Венеция. И когда твоя мать была жива, она была одной из самых любимых и уважаемых куртизанок Города Льва. — Она хихикнула. — Мой отец шутил над её борьбой с твоим собственным отцом, ещё когда я была ребёнком. А ты — её дочь. — Сев прямо, она положила свою тонкую белую руку на Сарину. — Мы рады снова приветствовать тебя дома, Сара — мы приветствуем тебя там, где твоё место. _______________________________________       Зал был великолепен. От него просто перехватывало дыхание — яшмовые колонны поднимались с тёмного пола из морёного дуба, канделябры наполняли воздух светом и запахом горячего воска, свечной свет запутывался в волютах и цветах из золота, которые украшали каждый край и уголок стен. И всюду здесь были зеркала — широкие, блестящие плоскости отражающего стекла, которые ловили хаотические яркие мазки цвета в комнате, отбрасывая их в праздничной суматохе.       Сара нерешительно стояла с краю, крепко стиснув веер в затянутых в перчатки руках и теребя шёлковую ткань платья. Она заведомо чувствовала себя не к месту. Николь бросила её — не из-за какого-нибудь там плохого характера, а потому что уследила друзей и бездумно кинулась к ним, а Сара не хотела быть помехой. Мало того, что она чужая тут для всех, она и выглядела как чужеземка: бледнее цветом лица — хотя многие женщины кичились кожей того же оттенка, её собственная была естественна и без помощи красок, — а волосы тёмные, тогда как пользующимся популярностью у венецианцев был золотистый блонд. Её манера одеваться, пусть элегантная и изящная, не могла соперничать с умопомрачительными нарядами из атласа, драгоценных украшений и кружева, которые она наблюдала везде вокруг. Её собственные тёмные цвета, окаймлённые серебром, смотрелись при сравнении совершенно невзрачно. И сложные причёски у женщин, в отличие от её собственного скромного каскада кудрей… Нет, ей следовало остаться дома — ни за что нельзя было позволять Николь уговорить себя прийти…       — Леди Сара?       Она встрепенулась, оборачиваясь на вежливое обращение. Глаза встретились с высоким молодым человеком, одетым по писку последней венецианской моды: в бриджи до колен из тёмной шерсти, безупречно белые чулки, элегантные туфли с пряжками… Камзол, обильно расшитый золотой нитью, был расстёгнут, показывая великолепие шёлкового жилета и ниспадающее кружево, растекающееся по шее и запястьям. Не хватало треуголки, довершившей бы наряд, наверняка оставленной где-то вместе с плащом. Послушные каштановые волосы мягко падали на его плечи, а тёмные глаза лучились весельем.       Сара вздрогнула, испытав тот же болезненный шок узнавания, как когда она встретила Хоггла — непонятно как, хотя никогда и не видела его прежде в своей жизни, она знала этого человека.       — Да? — откликнулась она немного опасливо.       Улыбка юноши усилилась, взгляд вспыхнул от её осторожности.       — Вы должны извинить мою грубость, — открыто сказал он. — Моей семье прислали миниатюру вашего портрета, и я решил, что попробую узнать вас, хотя мы не ждали вас в Венеции ещё довольно…       — Вы… — Она запнулась. — Лорд Брайан?       Он слегка пожал плечами.       — Прошу прощения за то, что не представился должным образом — боюсь, мы немного не дотягиваем до этикета при дворе Его Высочества, и я воспитывался в духе совершенной неотёсанности. Нет, не так, — поспешно поправился молодой человек, — простите мое поведение, конечно, — то, что я хочу сказать…       — Вы прощены, — произнесла Сара, чуть засмеявшись. — Уверяю, я не обиделась — просто удивилась. Я не ожидала встретиться с вами так скоро. — Она немного покраснела, опустив взгляд.       Её отец хотел, чтобы она вышла замуж за этого человека. Он был молод, красив и из хорошей семьи. Конечно, она и сама дочь английского посла — но семья лорда Брайана была внесена в Золотую книгу. Свадьба с ним означала бы наилучшее будущее, на какое она могла надеяться — и она получит жизнь в Венеции, городе своей матери.       Тогда почему какая-то часть её сомневается?       — Двор Его Высочества? — быстро спросила девушка, чтобы скрыть свой внезапный дискомфорт.       Брайан усмехнулся.       — Принца, как мы все называем его — мы вместе росли, все из нас, кто в настоящее время является членом Пламенных. — Молодой лорд рассеянно указал одной рукой на стилизованный узор, украшавший чулок на правой ноге. — Он всегда был лидером среди наших ребят, и принесло ли его руководство больше вреда, чем пользы, это ещё предстоит выяснить. — Он ухмыльнулся. — Он до сих пор управляет нами — как глава нашего чулочного клуба. — Юноша осёкся. — Но для вас всё это звучит, должно быть, полной ахинеей…       — Вовсе нет, — спокойно сказала она, улыбаясь. — Мне дали урок в гондоле, друг мой, — и девушка указала на свою кузину, стоящую от неё отдельно, прикрываясь веером. — Леди Николь. Она, как-никак, уроженка Венеции, — снова оборачиваясь к Брайану, — и хорошо осведомлена в таких вещах.       Они улыбнулись друг другу, тепло и открыто, и Сара почувствовала зарождающуюся между ними лёгкую дружбу. Да, он ей нравился — очень сильно.       Молодые люди непринуждённо поболтали ещё несколько минут, и Сара объяснила, что она приехала раньше своего отца для того, чтобы провести побольше времени со своей кузиной. Лорд Брайан, по-видимому, знал Николь только по имени. Сара бросила быстрый взгляд на кузину, которую окружила настоящая толпа воздыхателей. Её веер, шикарная вещица из спиц черепахового панциря и расписного шёлка, стремительно порхал, овевая её, используясь при этом для флирта: постукивая её по щеке, хлопая по чьей-нибудь манжете за нахальное замечание. Сара знала «веерный язык», но никогда раньше не видела его употребление так играючи — и беспрерывно, — как сейчас, среди венецианских дам. Окружающие женщины общались в широком диапазоне уровней — говоря, в сущности, кокетливо, движениями вееров противоречили каждому своему слову. Ручка у губ была приглашением к поцелую, несмотря на язвительную манеру, с которой леди подтрунивала над своим кавалером на публике. И, независимо от того, как тепло она смеялась над намёками вокруг, резкий разворот закрытого опахала был чётким посланием: «Не будьте так глупы».       Николь заметила на себе взгляд Сары и улыбнулась кузине с тайным восторгом. Внезапно её глаза распахнулись, и она повернула веер в левой руке предупредительным жестом.       «За тобой следят».       Сара слегка нахмурилась. Всё ещё смеясь над только что произнесённой лордом Брайаном шуткой относительно проделок сыновей Совета десяти, она позволила своим глазам пробежаться по толпе. Да, за ней следят — она заметила не только нескольких джентльменов, посылающих ей быстрые взгляды, но и многих дам, которые открыто оценивали её из-за роскошных вееров. Но кто заинтересовал Николь?..       И тут она увидела его.       Он небрежно облокотился в кресле в одном из углов, почти неприлично из-за полнейшего удобства. Его окружали другие — друзья мужского пола и женского, сплотившиеся вокруг него в других креслах, а также стайка женщин в жёлтых и красных шёлковых платьях, словно дикие тюльпаны, у его ног. Их раскрашенные лица были с обожанием запрокинуты вверх, и он трепал одну из них по волосам изысканной белой рукой, старинное кружево на его манжете смешивалось с её белокурыми локонами. Его френч был расстёгнут, открывая камзол, так обильно расшитый серебром, что казался жёстким, как доспехи. Снова кружева, уже на его бледной шее. Волосы были фантастически светлыми, платиновыми, ниспадающими небрежными прядями вокруг его лица. Тёмные глаза резко контрастировали с неземным ликом.       Шок захлестнул Сару, обездвижив и заморозив. Когда другие были просто ноткой узнавания, этот был аккордом. Ей показалось, будто в ней ударил колокол, и теперь она бесшумно звенела, от завивки на голове до подметок туфель. Это было невероятно и это было немыслимо — но она знала его.       Его глаза, заметила девушка, были странно несоответственными: разные зрачки делали один как бы темнее другого, затеняя чистый хрустальный цвет. Эти глаза смеялись над ней с тёмным, злым восторгом, а губы искривились в откровенно зверином оскале.       «Подойди, — поманили эти глаза. — Иди ко мне. Мы оба знаем, что ты хочешь этого — и я приму тебя с распростёртыми объятиями».       Сара отвернулась.       Лорд Брайан весело взглянул на неё, изогнув рот в усмешке.       — Ну-с, я вижу, вы познакомились с Принцем, — протянул он. — Я не обижусь, если вы возьмёте паузу, чтобы перевести дух — пусть даже вы моя суженая.       — Мы пока не обручились, — пробормотала девушка, игнорируя тот факт, что её дыхание стало несколько прерывистым. — Так это и есть племянник дожа? — Она подняла голову, упрямо сложив губы. — Похож на хама.       Брайан расхохотался с удивлённым восхищением.       — Вы — первая женщина из моих знакомых, которая так сказала, — проговорил юноша, — Но отрицать не стану. — Он слегка повёл плечами. — Он пользуется такой свободой, о какой остальные из нас могут только мечтать. Так что он, как правило, отбрасывает приличия в сторону. Ему это прощается, потому что он любимый сын Венеции — но нам, всем прочим, следует соответствовать тому, что от нас ждут.       — Кто эти женщины с ним? В красных и жёлтых платьях.       Брайан хитро усмехнулся.       — Куртизанки.       — Куртизанки! — Её голова резко обернулась в изумлении, чтобы снова их рассмотреть. — Но… я думала, что эпоха куртизанок ушла с инквизицией.       — Так оно и произошло. — Брайан чуть пожал плечами. — Но у Города Льва всё те же своенравные дети. Мы больше не считаем их нашим самым ценным достоянием, — слыхали про Веронику Франко, которая была представлена иностранному королю самим дожем? — но упразднить куртизанок в Венеции будет всё равно, что попытаться выгнать всех крыс из Лондона. — Он хмыкнул, и Сара мрачно глянула на него.       — Вы их так не любите? — тихо спросила она.       Молодой лорд снова пожал плечами.       — Я знаю, что они забавные, и всегда веселят на таких приёмах, когда их присутствие шокирует наших досточтимых старейшин — но нет, я их не люблю. Его Высочество… Что ж, он заводит друзей где только пожелает. Но остальные стремятся отличаться лучшим вкусом.       — Ясно.       Он повернул голову, уловив её серьёзное выражение.       — Ну же, — произнёс юноша, улыбаясь. — Довольно этих разговоров — я хотел бы станцевать с вами. — Он отвесил поклон, отставив одну ногу за другую, предлагая протянутую руку. — Могу ли я удостоиться чести?       Она просто смотрела на него одно мгновение, а затем улыбка осветила её лицо — как солнце пробилось сквозь тучи. С озорным намёком в глазах она сделала реверанс и вложила свою руку в перчатке в его ладонь.       Менуэт — танец точный и требовательный: каждый шаг совпадает с определённой нотой, каждый сдержанный реверанс и церемонный поклон сообщает о музыкальном перепаде. Танцоры двигались по полу, как дрессированные лебеди, и даже у самых грациозных мужчин и женщин затруднялось дыхание из-за жёсткости хореографии. Это был скорее предлог, чтобы двигаться во время ведения учтивой беседы, чем танец, и каждый благородный господин или дама это знали. Так что они улыбались и кокетничали с полуопущенными ресницами, тихие голоса скользили не дальше их самих, когда партнеры проходили мимо друг друга.       Сара и Брайан танцевали вместе со многими другими, скользя по гладкому деревянному полу в границах танца. Они вежливо беседовали, следуя шагам, говоря о его семье или её жизни при английском дворе. В конце концов их манеры смягчились, переросши в более легкомысленные — она открыто смеялась над его шутками, а он позволил своей руке задерживаться на её перед поворотом к следующей фигуре.       Поэтому это было чем-то вроде шока — как прыгнуть в холодную воду — когда чья-то рука вдруг обвилась вокруг её талии, и незнакомый голос (но каким-то образом так хорошо ей известный) произнес возле её уха:       — Моя очередь, Брайан.       И Сара оказалась развёрнута в сторону, успев только мельком узреть хмурое лицо своего предыдущего партнёра, как снова оказалась вовлечена в менуэт. Ошеломлённая, едва понимающая, что именно происходит, девушка шагнула слишком стремительно, забегая вперёд музыки, чтобы увидеть, с кем она теперь танцевала.       Светлые волосы небрежно падали на тёмные разнящиеся глаза, и он насмешливо приподнял бровь от выражения её лица.       — Весело ли тебе на моём вечере, Сара?       Она глянула на него, взбешённая и всё ещё растерянная, вскинув голову, чтобы увидеть, как Брайан в ярости зашагал прочь.       — Было, — злобно бросила она.       Красавец рассмеялся, позволяя рукам провести по её парчовой талии, когда они проходили мимо друг друга в танце. Сара слегка споткнулась, широко раскрыв глаза. Решила было оставить танцплощадку — но только на минуту. Они и без того уже служили достаточной причиной для спектакля. Было бы хорошо не допустить грядущие пересуды по крайней мере на несколько дней.       Кроме того, она не собиралась бежать от него.       — Ваше Высочество оказал мне честь своим присутствием, — сказала девушка, позволяя ехидной нотке проникнуть в свой голос, и была вознаграждена его слегка сдвинутыми бровями. — Хотя я не ожидала быть приглашённой любимым сыном Венеции так скоро.       — Формальности — это глупость, не находишь? — обронил он, поймав её руку с такой собственнической внезапностью, что юбка её платья взметнулась за ней, и серебряная нить блеснула в сиянии свечей. — Они служат только для отсрочки неизбежного.       — О, — возразила девушка сладко и ядовито одновременно, — но это также и удобство, когда имеешь дело с людьми, которые не нравятся — иначе отвращение к ним будет очевидно, — выдёргивая руку из его хватки, она повернулась. — И грубо продемонстрировано.       — Ты никогда не лезла за словом в карман, — кисло проговорил он себе под нос.       — Прошу прощения?       — Я просто любуюсь, какая ты passionata, — невозмутимо выкрутился он. — Так чудесно встретить женщину с таким, — и выражение его глаз и рта превратили двусмысленность в откровенность, — пылом.       Сара покраснела, с неудобством ощутив бархатную мушку, приклеенную возле уголка глаза.       — Моя кузина утверждала, — вызывающе сказала она. — Клялась мне, что дипломатия тут не в ходу, в отличие от английского двора. Не думаю, что к этому есть что добавить.       Принц хмыкнул, вскинув бровь развёрнутым совиным крылом.       — Ты должна быть осторожнее, Сара. Венецианцы используют тайный язык даже в самых незначительных деталях. — Девушка обходила его по кругу, и его пальцы скользнули по её щеке, когда она проходила мимо. — Passionata — значит «страстная». Здешнее значение, — и он надавил двумя пальцами на её щёки, изображая ямочки, — civetta (2)– «кокетка». — Он засмеялся, отстраняясь под её взглядом. — Сообщение, я предполагаю, миледи не по вкусу. А вот, напротив, — и, к её потрясению, чуть сморщил нос, кланяясь, — sfrontata: «дерзкая». У тебя талант смущать, Сара.       Взволнованная и выведенная из себя его действиями, девушка сделала поворот к следующей танцевальной фигуре — но он поймал её за плечи, твёрдо удержав на месте. Одна рука, заключённая в серую лайковую перчатку, схватила её за подбородок и заставила поднять глаза на него.       — Или, возможно, — сказал он тихо, — тебе подойдет assasina (3)– самое опасное значение из всех. — И он наклонился, чтобы коснуться её губ, нежно, лишь уголка.       — Прекрати! — Она отпрянула назад, приложив руку к пылающим щекам. Музыканты запнулись, скрипичная мелодия поражённо угасла. Остальные танцоры — весь зал — обернулись в изумлении на её требовательный голос.       Принц, пристально смотрящий на неё, показался слегка удивлённым её реакцией.       — Ты злишься на меня, — сказал он прямо — даже с тонкой нотой сожаления.       Сара плотно сжала рот, шагнув ближе так, чтобы говорить тихо и не быть услышанной.       — Ты прогнал моего намеченного партнёра по танцам, — проговорила она негромко и напряжённо, — а затем бесстыдно перешёл к флирту со мной на глазах у всех — ещё бы мне не злиться!       Принц пристально смотрел на неё сверху вниз и раздражал отсутствием угрызений совести.       — Но, — отозвался он тихо, как будто утонул в собственных мыслях, — что-то тут… — Его странные глаза расширились. — Ты не боишься меня.       Сара моргнула.       — Разумеется, я не боюсь тебя! — воскликнула она. — Я никогда не буду бояться тебя, Ваше Высочество. Тебе меня не запугать, — гневно говорила она, всё ещё стараясь сдерживать голос. — Меня не волнует, чей ты племянник — мы равны в этом обществе.       Он глядел на неё долгую минуту.       — Хорошо, — с усилием, почти свирепо, сказал он.       Сара удерживала взгляд мгновением дольше, неожиданно слегка подрастеряв уверенность.       — Хорошо, — откликнулась она, чувствуя себя немного глупо из-за своей вспышки. — Значит, мы друг друга поняли.       Низкий смех вырвался из его горла. Быстрый как мысль, он схватил её руку и поднёс ко рту, запечатлев на её кисти нежный поцелуй, прежде чем успела её вырвать.       — Да, Сара, — произнёс он, глядя на неё тенью. — Я прекрасно тебя понял. ________________________________________       Утро в Венеции состояло из одевания. Это было всё — и это поначалу Сару немного шокировало. Мысль о приёме посетителей до послеполуденного часа даже не допускалась. И это не от того, будто Николь и все остальные венецианские дамы сладко спали всё это время, о нет. Всё это время тратилось на одевание.       Через неделю, однако, и Сара уже привыкла к чужим порядкам. Теперь она вставала с постели вместе с солнцем и своей кузиной, и проводила следующие часы, неспешно занимаясь собой.       И, конечно, сплетничая.       Она сидела на краю постели, расчёсывая свои тёмные волосы, и наблюдала за своей двоюродной сестрой. Они делили одну комнату — Николь настояла, сказав, что она всегда хотела сестру — и каждое утро Сара имела удовольствие созерцать, как Николь снимает с лица полоски сырого мяса, складывая их лоскуты в миску рядом с собой.       — Это отвратительно, — выдала она. — Не верится, что ты ложишься с этим в постель каждую ночь. Как ты это выносишь?       Николь фыркнула, вытирая лицо льняным полотенцем.       — Всем известно, — ответила она надменно, — что телятина, вымоченная в молоке, даёт самый нежный цвет лица. Не всем из нас посчастливилось вырасти в стране без солнца.       Сара рассмеялась.       — В Англии есть солнце! — возразила она. — То же самое, что светит над Венецией, дурочка.       — Ха, — Николь обмакнула полотенце в воду, смывая с лица последние следы молока. — Погоди, ещё увидишь, как «то же самое» солнце отражается от канальных вод. Твоя красивая фарфоровая кожа станет прошедшим сном, и ты снизойдешь к телятине, как и все остальные.       Сара поморщилась от этой мысли.       — Ни за что.       Николь бросила на неё недобрый взгляд.       — Да? Тогда можешь попрощаться с дальнейшими ухаживаниями Принца.       Сара сурово нахмурилась, став драть по волосам расчёской.       — Я не хочу говорить об этом.       Николь мудро сменила тему. Они болтали, пока горничные не отвели их в раздельные ванны — глубокие баки, которые были заполнены дымящейся водой с ароматом мирры или мяты. Они задыхались от жара и плескали водой друг на друга, забираясь туда и хихикая как школьницы. После мытья они оделись: Николь в яркий и сияющий шёлк, Сара в глубокий, насыщенный красный. Николь устроилась перед трюмо, тогда как Сара уселась в кресло рядом, и горничную послали за цирюльником. Николь расстроилась, что Сара не позволила ей нанять ещё одного для своей гостьи, но Саре было неудобно и от обязательства, и от цены. В результате Николь настояла, чтобы Сару уложили последней, так что она будет свежее, и они ударили по рукам. Каждое утро Николь уделяла внимание своей прическе и макияжу, Сара же спокойно читала книгу, дожидаясь своей очереди.       Люсьен, парикмахер Николь, был светловолосым мужчиной с длинными пальцами и обладал почти волшебной способностью добиваться от волос любой желаемой формы. Он был также художником, когда требовалось наложить грим — на лицо, шею, даже на грудь, если платье сидело достаточно низко. И, как и всякий в его ремесле, он был разносчиком слухов высшего ранга. Он обязан был, иначе Николь — и любая другая уважающая себя венецианка — уволила бы его в пользу кого-то поинтереснее.       У вошедшего в их комнату Люсьена вдруг осветилось улыбкой лицо, когда он заприметил Сару, свернувшуюся с книгой. Он быстро подавил ухмылку, когда она подняла глаза, но не смог удержаться от ехидцы.       — И как вы обе сегодня? — поинтересовался он спокойно, но с плохо скрываемым весельем в голосе. — Хорошо, я полагаю?       Сара вернула взгляд обратно к печатным словам на странице перед собой.       — Николь, — кротко молвила она, — скажи своему парикмахеру, что если он не прекратит смеяться надо мной, я брошу в него подушкой.       Николь повернулась на месте, стремительно попытавшись увидеть его лицо.       — Люсьен? Почему ты смеёшься над Сарой? — спросила она.       — Если вы посидите, Николь, — ответил он, положив руки на её виски. — Я вам скажу. Перестаньте крутиться, как дитя.       Она надулась.       — Никто ничего мне не рассказывает.       Парикмахер глубоко вздохнул, подняв расчёску и проведя по её белокурым волосам.       — Я смеюсь, потому что ваша кузина прямо тут поразительно спокойно читает свой роман — будто половина Венеции не негодует по поводу «высокомерной девчонки», как, я думаю, её уже окрестили.       Сара уронила руки на колени, позабыв про книгу.       — Это несправедливо! — воскликнула она. — Он сам пристал!       — Ага, — сказал Люсьен, всё так же глядя на прическу Николь. — Так вы в курсе, о чём я говорю.       — Конечно, она в курсе, — отреагировала Николь, звуча невыносимо самодовольно. — Она просто не хочет это обсуждать, вот и всё. Одно из самых потрясающих празднеств сезона, — подчеркнула она, прикидываясь обиженной, — и она не говорит об этом со мной! Моя собственная кузина!       Сара застонала, откидывая голову назад.       — Это же глупо, — взмолилась она. — Ведь верно, это не может быть таким важным — один-единственный танец? Люсьен, ты же преувеличиваешь, да?       — Вы оставили Принца одного стоять на танцплощадке, миледи, — ответил Люсьен. — После того, как он намеренно остановил себя и лорда Брайана. После того, как он совершенно ясно выказал свой интерес к вам. И после того, как вы резко отчитали его при всех…       — Люди слышали это?       — Мы все слышали это, Сара.       — Наиболее популярна теория, что вы — тайные любовники, — продолжал Люсьен, игнорируя перепалку девушек. — Эта, или подозрение, что ваши семьи вовлечены в некую скрытую вражду.       Он усмехнулся ей, нагревая щипцы.       — Если вы расскажете мне правду, я вполне смогу удалиться от дел на ближайшие шесть часов.       — Не говори ему, — приказала Николь. — По крайней мере, пока не завьёт мне волосы.       — Это смешно, — сказала Сара категорично, сильно перехватив руками колени, обвив их на узорчатой парче. — Я понятия не имею, почему он поступил именно так. Я никогда в жизни с ним не встречалась. Это глупо, — выпалила она.       — Глупо или нет, — покладисто отозвался Люсьен, — вы заставили весь город загудеть от волнения. Карнавал закончился пару недель назад, и лорды и леди имеют мало возможностей себя занять.       Взяв ленту шёлковых цветов с туалетного столика, он искусно заправил её в изгибы и впадины замысловатой причёски Николь.       — Превосходно, — провозгласил он. — Теперь закройте глаза.       Она подчинилась, и парикмахер слегка напудрил её лицо, добавив чуточку блеска на губы и тень сурьмы на веки.       Сара озадаченно взирала на это.       — Меня поражает, — сухо заметила она, — что люди здесь носят настоящие фруктовые корзины в волосах, но макияжем пренебрегают.       — Я сама до сих пор не могу поверить, что они объявили румяна вне закона, — отозвалась Николь, всё ещё не открывая глаз, тоном глубокого отвращения. — При плохом освещении мы все похожи на настоящие привидения.       — Естественная красота, — мягко проговорил Люсьен, нанося лишь намёк на аромат вдоль шеи Николь, — является величайшим украшением. Просто слава Богу, что вы не доводите непрерывно свои волосы до смерти, как почти все другие женщины в Венеции.       — Вот ещё, — Николь открыла глаза и, похоже, нашла своё отражение довольно приятным. — Теперь моя кузина. Если о ней говорит весь город, мы должны довести её до блеска.       Сара отчаянно замотала головой.       — Нет, я не пойду с тобой сегодня по гостям, и принимать их не буду. Вообще.       — Ты хочешь сказать, что спрячешься тут, в нашей комнате? — вскрикнула Николь.       — Именно.       — Но Сара…       — Нет.       Николь на мгновение выглядела подавленно, а затем вздохнула со смирением.       — Думаю, это тоже неплохо. Раз так, то все будут спрашивать меня о тебе… — Она оживилась при мысли быть в центре такого огромного внимания. — Но ты должна выйти хотя бы просто в кофейню. Скоро лето, и тогда мы не сможем выходить наружу, разве что изредка — давай в этот раз побалуем себя. Пожалуйста?       Сара засмеялась и кивнула.       — Обещаю.       Она предложила Николь распрощаться на час или больше, Люсьен же перевёл свои заботы на других клиентов в городе. Порывшись в привезённых из Лондона чемоданах, Сара наконец откопала искомый томик и сунула его в сумочку. Волосы она закрутила в простой, невинный пучок на затылке, скрепленный серебряными шпильками, а поверх накинула свою zendale — лёгкую шаль, окаймлённую чёрными кружевами, которая закрывала её с боков, покрывая до того места, где обвязывалась вокруг талии. Прихватив небольшую денежную сумму в ридикюле, она спокойно сообщила горничной, где она будет — тётушка Николь, как обычно, дремала в своей гостиной, — и вышла на белый свет.       Это было замечательное место. Гондолы, крытые и открытые, скользили по водам каналов. Крики были слышны на расстоянии, и люди, с которыми она пересекалась на мощёных улочках, смеялись и беседовали между собой. Время от времени слышались звуки скрипки или чьё-то пение — дальше по переулку зарабатывал своим ремеслом уличный музыкант.       Сара добралась до кофейни за несколько минут ходьбы. Она бывала тут прежде со своей кузиной, и хозяин узнал её, когда она вошла в дверь. Лишь чуть-чуть распахнув глаза, он бросился ей навстречу с вопросом, предпочитает ли она сидеть внутри или пообедать на открытом воздухе.       Она сбросила zendale, опустив её на плечи, и кофейня сразу же наполнилась тихим ропотом удивления. Оглянувшись вокруг, она увидела несколько знакомых лиц с вечеринки прошлой ночью — все с выражениями жадного любопытства и предвкушения. Девушка вздохнула и попросила усадить её снаружи. Было пока ещё недостаточно тепло для полного комфорта — но поскольку почти никто не последовал её примеру, она сможет остаться совсем одна.       В течение нескольких минут она с удобством сидела за маленьким столом с видом на Гранд-канал. Подогнув ноги в лёгких туфлях под стул, она сделала заказ и вынула книгу, чтобы почитать, откинувшись на спинку с чувством глубокого удовлетворения.       И только она получила возможность воспользоваться несколькими моментами мира и покоя после кофе и фруктов, поставленных перед ней официантом, как убийственно жизнерадостный — и знакомый — голос прервал её размышления.       — Хорошая книга?       — Я с тобой не разговариваю, — сказала Сара, не поднимая глаз. — Уходи и разрушай чью-нибудь ещё жизнь.       — Даже так, — протянул Принц, падая на противоположный стул, и его неравные по длине светлые волосы всколыхнулись от стремительного движения. — Разве так говорят с джентльменом, который просто хочет завязать беседу?       — Покажи мне этого джентльмена, и я поговорю с ним надлежащим образом.       Красавец ловко выхватил книгу у неё из рук, не обращая внимания на протесты.       — Если ты выглянешь из-за своего захватывающего романа… — Он осторожно повернул томик на коже перчатки, открыв на случайной странице. Его странные глаза пробежались по нескольким строчкам и расширились. — Миледи читает «Илиаду» для развлечения.       Сара приподнялась и отобрала книгу обратно со значительно меньшим изяществом, чем он брал её. Она откинулась на спинку стула, раздражённо стиснув челюсти.       — Да. Когда остаётся только она.       Он смотрел на неё с усмешкой.       — До сих пор сердишься на меня, Сара?       Девушка серьёзно посмотрела на него. Книга лежала забытой рядом с тарелкой.       — Ты выставил меня на всеобщее посмешище, — спокойно сказала она. — А теперь и наедине. Тебя удивляет, что я хочу от тебя отделаться?       Она сухо рассмеялась, поднеся к губам чашку кофе.       — Я не высмеивал тебя, моя леди, — проронил он тихо. — Ни тогда, ни сейчас.       — О, и, надо полагать, это не ты нашёл моё стремление к эрудированности безмерно забавным? — едко осведомилась она.       Принц слегка улыбнулся, подперев щёку одной рукой.       — Верно, я предпочитаю «Одиссею». Историю о человеке, который путешествует год за годом, стремясь добраться к той, кого любит, противостоя неисчислимым опасностям и невообразимым преградам; я нахожу это вдохновляющим. А ты?       Сара вздрогнула и виновато зарумянилась от своих преждевременных выводов о нём.       — Сожалею, — тихо сказала она. — Но ты не произвёл на меня впечатления особо начитанной личности.       Что-то тоскливое и безрадостное вспыхнуло в глубине его глаз.       — Я часто наедине с собой — и я не самая лучшая компания. Предпочитаю книги, — он, казалось, отмахнулся от мимолётной тревоги. — Но никому не говори — чтение здесь что-то из серии искусства. Тебе больше по душе «Илиада»?       Она улыбнулась.       — Это удивительная история — полная человеческой силы и слабости. — Она пожала плечами. — Одиссей всегда был несколько хитроват для меня. Да, он пробивался обратно к Пенелопе, но он никогда не казался всерьёз обеспокоенным тем, доберётся он до неё или нет.       Она нахмурилась.       — Думаю, он равнодушен… Почти жесток.       Принц играл с ножом у её тарелки.       — Мужчины его типа зачастую страшатся силы их собственных чувств. Видишь ли, они обладают глубочайшей уверенностью в себе — и такую беззаветность часто можно принять за слабость. Так что они прячут её и скрывают от окружающих, — он улыбнулся ей. — Но у твоей истории своя незаурядная героиня. Я удивлён, по правде говоря, узнать, что тебе нравится книга о самой порочной женщине в истории.       — Потому что я не верю, что это была вина Елены, — заявила девушка твёрдо. — Это была скорее вина Париса — украсть чужую жену, или даже Афродиты — поставить на карту всё, чтобы просто потешить собственное тщеславие. Почему одна Елена должна нести вину за десять лет войны?       Он рассмеялся.       — Да, но мужчины ничего не могут поделать, находясь под чарами женщины.       Сара хмыкнула.       — Не смеши.       — И не думал, — Принц блеснул на неё тёмным взглядом. — Говорят, от красоты Елены словно само солнце казалось холодным и безжизненным, и что её взгляд мог вырвать сердце из груди мужчины.       Он наклонился ближе.       — Какие злодеяния он мог совершить, — проговорил он, понизив голос, — встретившись с такими жестокими глазами?       Сара содрогнулась от его слов, вдруг почувствовав холод. Долгое время она просто смотрела прямо ему в глаза.       — Всё, что было сделано, — тихо возразила она, — было сделано им самим, а не ею. Никак не ею.       — Может быть, — он резко откинулся на спинку стула, и Сара облегчённо вздохнула. — А может, и нет.       Он усмехнулся:       — Это очень удобное оправдание.       — Разреши не согласиться, — всё ещё чувствуя себя неуверенно, крепко сжимая книгу и сумочку, — прошу меня извинить, — пробормотала она и, не дожидаясь ответа, отвернулась от него и практически побежала прочь.       Он смотрел ей вслед с улыбкой. ________________________________________       — День Вознесения, День Вознесения, — радостно скандировала Николь, брыкаясь, как маленький ребёнок, пока Люсьен ухаживал за её волосами. Она визжала от восторга, почти подпрыгивая на своем месте. — Лучше, чем Рождество!       Люсьен рассмеялся от её легкомысленности.       — Да, да, — пробормотал он себе под нос, сосредотачиваясь на закручивании её локонов в сложную корону. — Сегодня дож примет свою ежегодную ванну, все мертвецки перепьются, а вы получите свои безделушки, глупая маленькая девочка. Если только посидите спокойно.       Сара хихикала над ними с кровати, где втирала в руки душистый крем. Её переполняли точно такие же эмоции, как и её кузину — просто она более сдержанно их демонстрировала. Николь была поглощена праздником Дня Вознесения, и всю прошлую неделю и рассказала своей кузине все подробности. Каждый год, во время Страстной недели, Венеция праздновала свою победу в сражении с Фридрихом Барбароссой при папе Александре III в 1177 году. В знак признательности Папа подарил дожу кольцо, присовокупив: «Пусть потомки помнят, что море принадлежит вам по праву победы, подчиняясь, как жена мужу». С тех пор в День Вознесения дож и вся его свита погружаются в воду Адриатики.       И, конечно, весь город праздновал эту поэтичную церемонию. Проводились танцы, конкурсы, пиры, шествия и частные вечеринки всех мастей. Торговые палатки продавали товары с Дальнего Востока, Парижа, даже Индии и Америки, выстроившись на Piazza (4). И, как поведала ей Николь с особым волнением, когда они возвращались той ночью, измотанные и счастливые, дом будет набит традиционными подарками от всех их друзей-мужчин и поклонников.       Девушки торопливо оделись, приостановившись только, чтобы их причесал и накрасил Люсьен, который был явно раздражён их нетерпением. Наконец, вскинув руки в сдающемся жесте, он наложил последние штрихи на нужные места, а затем практически выполз за дверь.       Это было похоже на какой-то сон. Они провели несколько часов просто сидя на балконе, ели и пили кофе, махая друзьям, когда те проходили мимо. Все гондолы на каналах были покрыты коврами и завешаны дорогими тканями. Подобным же образом знамёна и гобелены висели в десятках окон вокруг них, гордо трепетали на ветру гербы домов. Вдали виднелись торговые и военные корабли, перемещающиеся из Сан-Марко в Лидо с развёрнутыми флагами. Внизу туда-сюда носились посыльные, разнося традиционные подарки дамам на каждой станции.       Затем зазвонили колокола, и издалека стали слышны крики, когда из своего дворца появился дож на парадном паланкине, опережаемый дудками и трубами. Сразу за ним шли послы, вельможи и сенаторы в торжественных одеяниях чёрного цвета. Они сели в небольшие суда и поплыли по усыпанному цветами Главному каналу; за ними следовали peotte (5) дворянских семей, также украшенные флагами и гирляндами, с позолоченными вёслами и гондольерами в униформе розовых и небесно-голубых цветов. Простые граждане могли следовать за ними по желанию в битком набитых лодках поскромнее, но тоже украшенных лентами и подвесками. Триумфальная процессия заканчивалась у маяка на острове Лидо — куда могли пойти только куртизанки и их любовники. Когда дож бросил кольцо в море с несколькими торжественными словами — собственными и его свиты, следующей за ним по пятам — толпа взревела, колокола зазвонили, сама Венеция, казалось, запела от радости.       Когда церемония была завершена, каждый из них вернулся в совершенное великолепие бархатных кортежей, украшенных опахалами, среди укрытой цветочным ковром лагуны. Почти визжа от радости, Николь схватила кузину за руку и заставила пронестись по дому и выскочить к празднеству. Смеющаяся Сара следовала за ней.       Они мчались по улицам к Piazza, слуги, лавируя, бежали за ними. Площадь превратилась в сказочную страну сверкающих хрустальных люстр, непрерывную сеть кафе, предлагающих шоколад, кипрские и самосские вина и изысканную, вкуснейшую ледяную воду. Тысячи людей потоками вливались на площадь, все одетые в лучшие свои ленты, шелка и кружева. Двойной ряд торговых прилавков был открыт: феерия, чудесная выставка торговли и искусства, где Венеция щеголяла лучшим, что могла представить. Кругом драгоценным блеском сверкали ткани в ярком солнечном свете, стеклодувы показывали своё утончённо-изящное мастерство, искуснейшие ювелиры и художники предлагали свои изделия. Это пьянило — быть частью веселящейся, толкающейся толпы, наблюдать, как Николь торгуется, как обычная жена рыбака, из-за нового веера, погружаться в картины, запахи и звуки всего этого.       В самый разгар Николь вдруг схватила Сару за руку.       — Напомни мне, — резко сказала она, не спуская глаз с прилавка с выставленным веером, который она так жаждала, — после полудня мы должны спуститься к Гранд-каналу. Там должны проводиться гонки, а я очень хочу их посмотреть.       Вскоре они привели это в исполнение, отправив слугу домой со всеми покупками. Они лавировали среди толкущегося люда, чуть приостанавливаясь, чтобы отдышаться, и мчались вперёд. Солнце фактически уже садилось, когда они достигли одного из низких мостов, аркой перекинутого над каналом.       — Ох! — Николь расстроенно ударила облачённой в перчатку рукой по поручню. — Они уже начали!       — Николь, всё в порядке. Мы можем понаблюдать за окончанием вот отсюда. — Сара оперлась на поручни, позволяя ветерку сдувать завитки волос, которые выбились из плетёной короны. Она ощущала запах совсем близкого моря и тёмных вод канала внизу.       — Но я хотела быть здесь в начале, — надулась Николь. — Ты тоже должна была — Брайан участвует в гонке.       — Что?       — Ясное дело, у него нет шансов против истинных гондольеров. Да и ни у кого из них — Пламенных, я имею в виду. Они участвуют в гонках каждый год и спорят с гильдией, что смогут обойти профессионалов. У них никогда не получается, и каждый год они устраивают праздник для всех без исключения гондольеров Венеции, — она широко улыбнулась. — Но ты всё равно можешь бросить ему знак.       — Бросить что? — переспросила Сара, сбитая с толку этим шквалом информации.       — Знак, — Николь отколола несколько цветков от своих волос, заботливо разложив их на перилах. — Как у рыцарей и их дам. Ты бросаешь им, когда они проплывают, сообщая о своей симпатии.       Хихикая, она подбросила одно из шёлковых украшений в воздух.       — Самое забавное — это наблюдать, как они стараются поймать его!       Сара прыснула, отмечая, как женщины вокруг них делают то же самое. Большинство из них просто забавлялись, отрывая ленты и драгоценности от своих лифов и небрежно бросая их в любого гонщика, который попадался на глаза. Некоторые, однако, улыбались тем, кто проплывал мимо, но бережно держали свои знаки в руках, пока не бросали их наконец избраннику.       У неё не было цветов в волосах из-за излишнего нетерпения, не давшего ей дождаться Люсьена сегодня утром. А на её платье недоставало хвастливого декора, которому отдавали предпочтение венецианские женщины. Тогда оставалось… Она тихо рассмеялась и изящно стянула перчатку с одной руки. Она была гладкой, тёмно-синей, с цветком розы, вышитым на кисти; в её сердцевине сияла, как уголек, жемчужинка. Свободно держа её, Сара налегла на перила и напряженно ловила взглядом лорда Брайана.       Вот и он — целеустремлённо отталкивается веслом по каналу, добродушно усмехаясь на подколки профессиональных гондольеров, которые обгоняли его с обидной лёгкостью. Он выследил её на мосту, и его лицо озарилось широкой улыбкой. Он коротко махнул, а затем с новым напором вернулся к своей задаче.       Она улыбалась, наблюдая за ним, чувствуя себя странно счастливой. Когда он приблизился, она наклонилась дальше через перила, занеся руку над ними в ожидании броска в его лодку. Перчатка болталась у неё в руке…       …и внезапно была выхвачена из её кулака.       Изумлённо охнув, Сара подалась вверх. Заглянув за перила, она увидела, что вор уже проплывает под мостом. Она крутанулась, взметнув юбкой, к противоположному поручню, с яростью ожидая, когда он появится снова. При виде светлой, белокурой головы, показавшейся из тени под мостом, она разразилась тирадой:       — Эй, любезнейший! Это предназначалось не… — она подавилась словами, когда узрела, кто это был, но потом начала снова, вдвое злее. — Это предназначалось не тебе!       Принц, облачённый в грубые бриджи и свободную ситцевую рубаху настоящего гондольера, расхохотался. Он надёжно засунул перчатку за обшлаг рукава, не теряя контроля над веслом.       — Жестокие глаза, Сара, — окликнул он её поддразнивающе и вернулся к гонке. — У тебя как раз такие.       День был испорчен, поскольку Сара расстроилась. До крайности взбешённая, она настояла, чтобы они немедленно вернулись домой. Николь, почувствовав её опасное настроение, безропотно согласилась. Девушки вернулись домой в молчании.       Когда они прибыли, однако, ни одна из них не смогла сдержать удивлённый крик радости. Их общая спальня была буквально забита букетами и цветочными композициями, от экзотических цветков до сладко пахнущих полевых цветов. А на кроватях были свалены в кучу свёртки, завёрнутые в тонкую бумагу всех оттенков радуги.       Полностью позабыв про неловкое молчание, сёстры жадно бросились на кровати, чтобы открыть свои подарки. Большинство из них были незатейливыми пустячками — гравированные карты, конфеты, флаконы с духами — присланные от всех друзей-мужчин из их круга. Но когда все они были развёрнуты, Сара обнаружила на два свертка больше — и из карточек узнала, что они были от мужчин, знакомство с которыми было каким угодно, но отнюдь не случайным.       — Они оба прислали тебе подарки! — завизжала Николь. — Открывай! Открывай!       Сара потянулась к большей по величине коробке, но Николь вырвала ту с насупленным видом.       — Не вздумай, — пригрозила она. — Брайан первый!       Вздохнув, Сара разорвала бумагу на меньшем пакете. Открыв элегантную коробку, она обнаружила великолепную пару инкрустированных жемчугом перчаток и ожерелье им под стать. Это был настоящий подарок — столько жемчуга одинакового размера, формы и оттенка отображало богатство и влияние его семьи. Это был достойный подарок для невесты.       Николь задохнулась от восторга, но Сара не давала ей подарки, пока та не передала пакет от Принца. В то время как Николь охала и ахала над жемчугом, Сара бесцеремонно растерзала подарок Принца.       Это оказалось платье. Извлекая его из складок бумаги, Сара чувствовала, что её глаза округляются сами собой. Оно было невероятным. У него был лиф с квадратным вырезом и завышенная талия — старинный стиль, более старомодный, чем диктовала мода, но с положенным длинным шлейфом. Сделано платье было главным образом из густо-чёрного бархата, и невероятно мягкая ткань, казалось, поглощала свет. Но передняя часть лифа и постепенно расширяющаяся полоса ткани, уходящая вниз по переду, была из парчи насыщенного изумрудно-зелёного и золотого цветов в виде листочного узора.       Николь завопила. Прежде, чем Сара успела среагировать, Николь выхватила платье из рук кузины. И уставилась с открытым от изумления ртом.       — Взгляни на это! Взгляни на это! — Она разложила платье на покрывале, едва касаясь его в благоговении. — Ни у кого больше нет подобного платья из-за ограничивающего роскошь закона. Каждый стежок и лента учитывается и распределяется! Никто не может выйти за пределы определённой суммы. Но это…       Она покачала головой.       — Это невероятно. Посмотри, — сказала она тоскующим голосом, коснувшись ниспадающего изысканного кружева, которое завершало рукава, — это cascate (6). Такое есть у парижских женщин, но здесь, в Венеции… Только племянник дожа мог достать платье, изготовленное с cascate.       Сара глубоко вздохнула.       — Это смешно, вручить мне платье. Что я буду делать, если оно мне не подойдёт?       — О, подойдёт. Я сказала ему адрес нашей портнихи.       — Ты что?!       — Он спросил меня после вечеринки с карточной игрой. Тебя там не было — ты нигде не бываешь.       — Николь, как ты могла?       — Пошла ты, Сара.       Сара отпрянула назад, поражённая. Николь продолжала рассматривать платье, сосредоточенно хмуря брови. Наконец она подняла голову.       — Если бы ты не была моей кузиной, — бесстрастно проговорила она, — я бы возненавидела тебя с жаром тысячи горящих солнц.       — За платье, Николь?       — Это не просто платье, Сара! — произнесла Николь, очевидно, потерявшая терпение от её бестолковости. — Это заявление о намерении! Повлиять на кого-то, только чтобы купить платье какой-то девушке!       — Что он, очевидно, и сделал.       — Ты не понимаешь! — Николь скрестила руки на груди, обуздывая свой гнев. — Сара, — заявила она в лоб, — он ухаживает за тобой.       Минута ошеломлённого молчания.       — Нет, это не так.       — Да, так и есть.       — Я тебе не верю.       — Сара! — Николь схватила в горсть тёмный бархат и потрясла им перед лицом кузины. — Я знаю, ты прибыла из варварского двора, где у каждого золото лезет из ушей, или как-то так, но здесь у нас есть бюджет! Мы ограничиваем расходы! Это, — по-прежнему размахивая тканью, — уж никак не ограничение! Единственное, что приходит мне в голову, так это то, что ему удалось это, только продав сестру в проститутки!       — У него есть сестра?       — НЕТ! Но это к делу не относится! — Словно истощённая страстной вспышкой, Николь упала на подушки, осторожно, чтобы не помять платье. — Он делает свои намерения общеизвестными, — сказала она устало. — Если ты наденешь это платье, вся Венеция будет знать, что он претендует на тебя — и ты с этим согласна.       Сара мгновение вдумчиво созерцала безобидную на вид одежду.       — Тогда я его не надену, — сказала она просто.       — Сара!       — Нет, — произнесла она твёрдо, упаковывая платье. — Не пытайся переубедить меня.       В дверь постучали, напугав их обеих. С раздражённым вздохом Николь соскочила с кровати на пол, ринувшись открывать дверь. Там с горничной стоял посыльный в ливрее, и оба они выглядели немного оробевшими.       — Он настоял прийти и лично с вами увидеться, — тихо сказала горничная.       — Ладно, ладно, — безразлично отмахнулась Николь. — Что тебе нужно?       Посланник просто подал ей запечатанное приглашение, на котором она сломала печать и немедля открыла.       — Мы приглашены на праздник, — окликнула она кузину.       — Праздник?       — Ты же помнишь, один из Пламенных празднует для гондольеров каждый год, когда проигрывает гонку.       Сара замешкалась, складывая платье.       — Все Пламенные будут там?       — Да.       — Тогда я не пойду, — упёрлась она.       — Сара…       — Нет! Я вообще отказываюсь, чтобы они вырывали меня друг у друга! — Она поморщилась. — Как мяч маленькие дети. Это унизительно, и я не буду частью этой игры.       Посланник немного неуверенно прочистил горло.       — Извините, — начал он, — но мне было велено отдать это вам лично по этой самой причине — вашего присутствия просят особенно, леди Сара.       Сара замерла на середине движения. Очень осторожно она поставила коробку на кровать. Очень медленно она повернулась к посланнику — и улыбнулась очень, очень сладко.       — О, правда?       Посланник сглотнул.       — Да, моя госпожа.       — И почему это, скажи на милость?       Посланник нервно переступал с ноги на ногу. Она всё ещё улыбалась, но… выглядела странно опасно для улыбающейся женщины. Возможно, потому что она была улыбающейся женщиной.       — Принц и лорд Брайан будут драться на дуэли, миледи — на празднике завтра вечером.       — Они? — Сара сделала медленный, выверенный шаг к нему, и он вздрогнул. — И какое отношение это имеет ко мне?       — Э-э, хм, мне не положено знать точные детали, миледи… — посыльный снова сглотнул. — Но у меня сложилось впечатление, что всё это связано с вами.       — Неужели.       — Сара, — мягко произнесла Николь, когда посланника затрясло. — Ты пугаешь его.       — Ах, — её поза тотчас расслабилась, и она улыбнулась ему уже искренне. — Передайте Его Высочеству, что я намерена принять участие.       Посланник поклонился и ретировался, чуть не запнувшись от стремления исчезнуть. Николь закрыла за ним дверь, а потом повернулась — слегка оценивая свою кузину пытливым взглядом.       — Я намерена принять участие, — мило продолжила Сара в ответ на этот взгляд. — И я намерена свернуть им обоим шеи. ________________________________________       Девушки подъехали к дому Принца следующим поздним вечером. Их проводили в ту же залу, где состоялся первый памятный приём — только сейчас она была преобразована в пиршественную комнату с длинными столами, расставленными на тёмных панелях. Они были не для одних только присутствующих дворян. Элегантные и увешанные драгоценностями аристократы сидели и непринуждённо общались среди грубых шуток и ещё более грубых манер гондольеров. Это была другая вещь, что с самого начала удивила Сару, выходца из бурливого английского двора: кажущаяся простота между классами. В Венеции были установлены границы и они были постоянны. Ты не мог подняться выше своего положения, ни за счёт получения большего богатства — ибо невозможно, ни благодаря свадьбе с представителем более высокого класса — вовсе немыслимо. А на определённых общественных мероприятиях люди из всех сословий могли смешиваться с наибольшим комфортом, не сходя со своего места под солнцем.       Войдя в большой зал, Сара сразу увидела знакомое лицо.       — Хоггл! — Девушка взволнованно замахала крошечному человеку, чей набитый рот расплылся в широкой улыбке при её появлении. Она хотела присоединиться к нему, но дело не терпело отлагательств. Она вцепилась в слугу, отвлечённо прятавшегося в тени.       — Где Принц? — требовательно спросила Сара, и он поспешно указал в каком-то неясном направлении. Определившись, она зашагала прочь.       Указанное им направление привело к двери, дверь привела в коридор, который в свою очередь вёл к целому ряду дверей. Застонав от собственной глупости, она открыла наугад.       Это оказалась библиотека. Над головою высились вдаль полки с нагромождёнными томами в кожаных переплётах, которые источали запах древних знаний. Сара глубоко вдохнула его. Здешняя библиотека была совсем как в имении её отца в Англии — она скучала по ней и по безмятежному времени, проведённому в ней.       — Кхм.       Девушка удивлённо обернулась, обнаружив тощего как жердь сморщенного человека в очках-половинках, который сурово взирал на неё.       — У вас здесь какое-то дело, юная леди? — спросил он с неодобрением.       — А… Я ищу Принца.       Брови человека взлетели, почти забравшись на линию роста волос, от этого прозвища.       — Ну, его здесь нет, — неприязненно сообщил он. — Если бы я только мог сказать то же самое про вас.       Сара моргнула от его грубости. Потом её глаза сузились.       — Я знаю тебя, — промолвила она устало. — Как я уже, кажется, знаю всех остальных, кого встретила в этом проклятом городе… — Обречённо вздохнув, она протянула руку как бы для пожатия, словно простолюдинка. — Меня зовут Сара.       Теперь настала очередь старика стать озадаченным. Мгновение он смотрел на неё беспокойно острым взглядом воспалённых глаз, изучая её лицо. Наконец схватил её за руку своей собственной.       — Чосер.       Она вздрогнула.       — Как и?..       — Нет, никакого отношения. — Но он казался довольным тем, какую она провела связь. — Просто глупое прозвище. Я учёный. Принц — кхм — великодушно разрешил мне пользоваться его библиотекой в ходе моих исследований.       — Что такое ты исследуешь?       Учёный улыбнулся ей, согретый её чистосердечным интересом.       — Джефри Чосера, по правде говоря — вот откуда происходит прозвище. Понимаете, я считаю, что он завершил «Рассказ Повара», и пытаюсь отследить и обнаружить недостающие фрагменты.       Сара обрадованно рассмеялась.       — Если это удастся, я бы хотела прочитать как можно скорее.       Он нахмурился, но как-то странно ласково.       — Молодые девушки не должны читать Чосера — справедливости ради, — поправился он, — я не уверен, кому следует читать его, разве только кроме старых и дряхлых учёных вроде меня.       — Моя мать умерла, когда я родилась, а мой отец — посол при английском дворе, — разоткровенничалась Сара. — Я была одиноким ребёнком, и библиотека моего отца стала мне другом, — она вздохнула. — Но я хочу найти Принца. Мне нужно остановить эту нелепую дуэль.       Теперь брови учёного полностью исчезли под лохматой копной волос.       — Хорошо, — сказал он совершенно другим тоном, — В таком случае, простите моё совершеннейшее хамство. Похоже, у вас не только есть мозг, но и ум, чтобы им пользоваться. Посмотрим, смогу ли…       Он выглянул в коридор.       — Мой дорогой друг, — позвал он кого-то, — не сопроводишь ли эту юную леди к Принцу, или — если не осуществится возможность найти его — в главный зал? Уверен, что он вернётся в ближайшее время, — высказался он в сторону Сары. — Он не устоит перед удобным поводом покрасоваться среди публики перед представлением. Удачи в вашем предприятии — мой друг покажет вам дорогу.       Сгорающая от любопытства Сара вышла из библиотеки. И вздрогнула, поражённо отступив от мужчины перед собой. Он был огромен — запросто возвышаясь до семи или восьми футов. И впридачу был тяжёл. Не грузно-мягкий от жира и хорошей жизни, а массивная туша чистой мощи и мускулов. Он был одет в скромно сидящую, однотонно чёрную одежду. Волосы цвета осенних листьев, мягкие как перья, резко заканчивались у лица — которое впечатляло. Оно было загримировано до совершенно белого, а затем глаза густо обвели чёрной краской. Рот накрашен кричаще-красным, и длинные клыки оставляли на подбородке отпечаток с нижней губы. Конечным результатом был поистине шокирующий вид — как будто ты столкнулся с неуклюжим монстром.       Тут он улыбнулся, и Сара не могла удержаться от ответной улыбки.       — Здравствуй, — тихо сказала она. — Я — Сара.       «Монстр» понимающе кивнул, приставив палец к одному крылу носа и торжественно подмигнув. Сара хихикнула.       — Ты мне поможешь? — просто спросила она.       Он снова кивнул, на этот раз вытащив клубок шпагата из кармана. Протянул руку — большую и грубую, с задубелой кожей и обломанными ногтями — и она вложила в неё свою собственную без колебаний. С бесконечной осторожностью, словно она сделана из стекла, он обвязал один конец бечёвки вокруг её безымянного пальца. Сделав это, подмигнул ей — и бросил верёвочный клубок по коридору, где тот спокойно покатился по полу и скрылся из виду.       Здоровяк невинно сложил руки перед собой и повернулся к ней с широкой ухмылкой. Сара открыто рассмеялась.       — Ариадна и лабиринт, да? — спросила она. Он шевельнул ей бровями, и девушка не могла не хихикнуть снова. — А ты, надо полагать, Минотавр?       Он прижал свои большие руки с ясным выражением «Кто, я?». Сара вспомнила, кого они первоначально искали.       — Нет, нет… — быстро исправилась она. — Я согласна с твоей интерпретацией.       Они шли вместе по тёмным коридорам, смеясь в сумраке. Хоть ничего и не говоря, он продолжал её восторгать и развлекать: тщетно пытался спрятаться за гобеленами, заходил вперёд на цыпочках, нарочито норовя проверить коридор на опасности. Его несомненная хитрость шла вразлад с его тяжеловесностью. Они исправно следовали за верёвкой, пока наконец не вышли на свет в главный зал.       Сара глубоко вздохнула с облегчением, оборачиваясь к новому другу.       — Спасибо, — проговорила девушка с нескрываемой благодарностью.       Тот изобразил смущение, ковыряя ногой пол. Застенчиво крутанул рукой — и в ней что-то появилось, как будто бы прямо из воздуха. Сара взяла предложенный предмет, мимолётно нахмурясь от его грубой поверхности.       — Что это… — Она подняла глаза и обнаружила, что он исчез. — Ох, — невольно сказала она, удручённая. Повертела в руках подарок.       — Гранат, — Принц выступил из теней, словно был их частью, скользя от стены к стене. — Это такой фрукт.       — Я помню легенду, — сухо сказала Сара. — Он любит греческие мифы, да?       — Людо? — Принц провёл пальцами по фрукту с некоторым любопытством. — Ему интересно всё — к сожалению. Наряду со склонностью вмешиваться в дела, которые его не касаются.       Он проворно взял подарок из её руки в перчатке.       — Он забыл больше, чем знает большинство людей.       Она вздохнула, понимая, что странный плод ей не вернут, и махнула рукой на потерю.       — Людо… — она попробовала имя на слух. — Кто он?       — Мой шут.       — А, — девушка кивнула. Профессиональные скоморохи были главной чертой любого благородного семейства, и хорошие ценились на вес золота. Хотя, учитывая колоссальные размеры Людо, вполне возможно, что золота бы не хватило. — Я хотела бы поговорить с тобой о дуэли.       — Ясно, — он удобно прислонился к стене. — Что ты хочешь сказать?       — Я хочу, чтобы ты положил этому конец.       — Это только спектакль, Сара — никто не будет ранен по-настоящему.       — О, я знаю это, — она отвергла это убеждение взмахом руки. Дуэли-спектакли были распространённым развлечением среди благородной молодежи. — Но я знаю, зачем она проводится, и хочу, чтобы ты всё отменил.       — Вправду хочешь? — Принц близко наклонился, дыханием шевеля завитки её волос. — Вправду хочешь, Сара?       Она отпрянула, и он улыбнулся.       — Даже если так, это не моя авантюра, чтобы я мог её отменить. Мне был брошен вызов.       Сара нахмурилась, раздосадованная.       — С чего бы Брайану бросать тебе вызов?       — Ах, ну, — Принц небрежно извлёк что-то из своего камзола — тёмно-синюю перчатку с вышитой розой. — Насколько я могу судить, у меня есть то, что ему нужно… Или какая-нибудь другая чушь из той же оперы.       Он рассеянно протянул перчатку через ладонь.       — Ума не приложу, что его так задело. А ты? Не-а, — предупредил он, отдёрнув перчатку в сторону, когда она кинулась отобрать её у него. — Нет, пока не получу что-то взамен. Может быть, даже тогда не отдам.       Девушка сердито зыркнула на него, скрестив руки на груди.       — Что ты хочешь за это?       Красавец улыбнулся, довольный, как кот.       — Дай-ка подумать.       Она глянула на него, открыв рот, чтобы выдать колкий ответ, когда её голос оборвали откуда-то слева.       — Не хочу вмешиваться, — холодно сказал Брайан, — но всё же считаю, что у Его Высочества и у меня есть дело, требующее внимания.       Он отвесил короткий издевательский поклон.       — Если миледи не против.       Испепелив взглядом их обоих, Сара демонстративно ушла и заняла место за праздничным столом рядом с Хогглом, который ухмыльнулся её ярости. До крайности недовольная всем миром, она бросилась в кресло рядом с хихикающим карликом, предоставив событиям разворачиваться самим по себе.       Два противника заняли свои позиции в зале по обоим концам расчищенного места с затупленными рапирами в руках. Подняли своё оружие в приветствии.       И началось.       Они настороженно кружили друг против друга с рапирами наготове, взглядами упираясь в лицо соперника. Ложный выпад, удар сплеча, режущий, — все последовали стремительной очередью, когда они сблизились. Толпа, главным образом насмешливые гондольеры, выкрикивала поощрительные или скабрёзные комментарии.       Они были ближе теперь, всего в нескольких шагах друг от друга, расслабленно держа рапиры у боков, пока кто-то не решится атаковать. Потом оба переместились в какое-то подобие сна — рапиры замелькали в мерцающем свете, живые и смертоносные.       Брайан тяжело дышал, напряжение проступило на его лице, на лбу — пот.       — Почему? — спросил он, понизив голос.       — Почему что? — рассеянно отозвался его оппонент, глядя на шпагу Брайана.       — Почему Сара?       Принц засмеялся сам себе.       — Это всё равно, что спросить — почему светло? — Он сделал ложный выпад, оттягивая последний момент, но Брайан не повёлся на приманку. — Просто так есть.       — Она была моей суженой, — упорствовал Брайан. Если он и был огорчён тем, что противник даже не выглядит так, будто особенно старается, он не показал этого.       Проблеск жалости пробежал в глазах Принца.       — Нет, — сказал он мягко, — не была.       На этот раз напал Брайан шквальным движением, которое Принц отбил, но не попытался пересилить.       — Ладно, — свирепо ответил Брайан. — Всё же это не было увековечено на скрижалях. Но что не понятно — так это почему тебе понадобилось претендовать на неё?       Принц вздохнул, его несоразмерные глаза были странно грустны.       — Не могу ничего сказать в своё оправдание на этот счёт. Достаточно сказать, — и он внезапно атаковал всерьёз ошеломительным натиском резких движений, которые оставили юношу выдохшимся и распростёршимся на столе, — что я собираюсь претендовать на неё, и даже не надейся остановить меня.       Последним, почти небрежным, взмахом рапиры он обезоружил Брайана.       — Вот. Теперь закончили.       Он повернулся на каблуках, и Брайан позволил себе сползти на пол, тяжело дыша. Тишина в зале стояла оглушительная, но всё же недостаточно, чтобы не услышать продолжение их тихой схватки. Молодой лорд выждал момент, чтобы обрести дар речи, а затем:       — Постой.       Принц остановился.       — Да?       Брайан поднял взмокшее от пота лицо, рот — кривая усмешка.       — Я не хочу, чтобы это встало между нами.       Принц полностью замер. Не оборачиваясь, он переспросил мягким и неуверенным голосом:       — Что ты только что сказал?       Брайан немного хрипло засмеялся.       — Знаю, это звучит странно. Мы никогда не были лучшими друзьями, и я хотел взять над тобой верх несчётное количество раз. Но мы выросли вместе. Веришь или нет, я не хочу, чтобы мы были врагами. — Он покачнулся на ногах, держа одну руку протянутой. — Так что, будем считать… Пусть победит сильнейший?       С бесконечной медлительностью Принц обернулся. Брайан никогда не видел его таким: глаза широко распахнуты и лицо полностью открыто, на нём отчётливое потрясение.       — Ты… хочешь, чтобы мы остались друзьями, — произнес он медленно.       Брайан пожал плечами.       — Да. Потому что, если отбросить в сторону игру на зрителя, я понимаю желание претендовать на Сару.       Принц продолжал смотреть на него.       — Я сожалею, — произнёс он наконец.       Ухмылка Брайана дрогнула.       — Ты не хочешь того же самого?       — Нет, я не это имел в виду. Я имею в виду… что сожалею. Обо всём, что сделал тебе, — просто сказал Принц. Он помолчал ещё. — Мне жаль, что всё не сложилось иначе.       — Я переживу небольшую трёпку.       Принц снова взглянул на него. Медленно, не спеша, он протянул руку, чтобы пожать руку Брайана своей, облачённой в перчатку.       — Да.       Они стояли так, вытянув руки во всю длину и сцепив ладони. Затем комната взорвалась аплодисментами, и их окружили друзья и доброжелатели; каждый похлопывал их по плечу, тряс, ревел поздравления или незлобиво поддевал. Среди этого хаоса они улыбались друг другу.       Единственной, кто не присоединился к счастливой свалке, была темноволосая девушка с немного задумчиво сдвинутыми бровями. Той ночью она пришла домой и обнаружила ожидающее её письмо.       «Если встретишься со мной на sagra (7) в честь святой Катарины, — гласила неподписанная записка, — я отдам тебе обратно твою перчатку. Надень платье». ________________________________________       Sagra была фестивалем в рамках празднования дня святого угодника и обычно проводилась в приходе, который был посвящён именно этому конкретному святому. Разумеется, празднество каждого прихода обязано было превзойти своего соседа, так что простой праздник мог разразиться весьма пышным торжеством.       С помощью Николь Сара нашла — не дав кузине узнать причину, а также в каком виде выйдет из дома — местонахождение прихода, что почитал святую Катарину. Конечно, она не могла уклониться от облачения в это платье, но старая карнавальная маска из скромного чёрного атласа скрывала её личность от каких бы то ни было случайных зевак совместно с плащом-домино. Заупрямившись, девушка отказалась подбирать волосы, и незамысловатый их вид нелепо контрастировал с продуманным одеянием.       Она легко перемещалась по узким улочкам, и закамуфлированная фигура отлично обеспечивала ей одиночество. Было легко убедиться, что она всё ближе — слышались музыка и выкрики танцующих людей, а дома вокруг были украшены гирляндами, флагами и гобеленами. Забытые цветы были свалены под ноги, измятые и раздавленные предшествующими прохожими.       Сара вышла на площадь, остановившись на минуту, чтобы привыкнуть к всплеску шума и движения вокруг. Куда ни глянь, всюду расставлены столы и идёт торговля вразнос религиозными изображениями одновременно с дешёвыми лентами, а некоторые даже жарили лепёшки на масле. Она купила одну за несколько пенсов, поедая горячее угощение из салфетки, пока пробиралась вглубь площади. Там была установлена импровизированная сцена: кривлялись паяцы, боролись люди, делались ставки. Она была не единственной высокородной персоной в толчее — как и предыдущим вечером в зале Принца, в толпе непринуждённо бродили некоторые из дворян, и она заметила ещё танцующих с соседскими девушками.       Он возник сбоку от неё так же внезапно, как и всегда, будто просто шагнув в картину. Девушка облизывала масло с пальцев (перчатки намеренно оставила дома — стало интересно, что он подумает об этом), когда ладонь на её руке заставила её обернуться.       — Плащ я могу понять, — сухо сказал Принц, — поскольку признаю, что платье могло вызвать нежелательное внимание. Но маска? — Он попытался приподнять её, но Сара ударом оттолкнула его руку в сторону. — Что, тебя внезапно обезобразило оспой?       — Я думала, что это будет само собой разумеющимся, — ответила она ледяным тоном.       Он заколебался и одарил её укоризненным взглядом.       — Да ладно, Сара, — с быстротой мысли он ловко сорвал атласную маску, прежде чем она успела даже мигнуть. — Я пошёл на все эти хлопоты, чтобы ты оказалась здесь, — пояснил он наигранно терпеливым тоном и бесцеремонно отшвырнул прочь её маскировку. — И мне было бы приятно видеть твоё красивое лицо.       Её руки, неподвижно вытянутые по бокам, сжались в кулаки. Он был одет, поняла Сара с растущим гневом, в соответствующие цвета: чёрный жакет и короткий плащ, жилет сверкает зелёным и золотым. На нём это смотрелось восхитительно, подлинно сказочно и волшебно — но девушка ничего так не хотела, как влепить пощёчину его улыбающемуся лицу.       С кратким вскриком досады она от души топнула ногой, детским жестом откинув выбившиеся прядки волос, упавшие на глаза.       — Я тебе не верю! — прошипела она. — Ты обрушился как коршун и превратил мою жизнь в полный кавардак — а я была довольна тем, как было раньше! Я не нуждалась в том, чтобы ты переделывал всё на свой вкус!       Хитрая усмешка.       — Но у меня превосходный вкус.       — И ты даже отказываешься признать, что поступал неправильно! Что тебе не за что извиняться! — Девушка сделала глубокий вдох, чувствуя странную смесь волнения и разочарования, вскипающую из какого-то доселе неизвестного уголка души. — Каждый раз! Ты всегда так делаешь!       Она замолчала, переводя дыхание, и он посмотрел на неё с неким подобием изумления. Оба игнорировали любопытные взгляды окружающих.       — Сара, — спустя минуту рассудительно начал Принц, — ты знакома со мной всего лишь две недели.       — Знаю, — пробормотала она мрачно. — Это не значит, что я не права.       — Две недели, — подчеркнул он, притворяясь, что не слышал её, — и уже полностью мне не доверяешь.       Он глубоко вздохнул, поднеся одну руку ко лбу и закрыв глаза, словно от какой-то неосязаемой боли.       — Мы незнакомы друг другу, и, тем не менее, ты сражаешься со мной, — его бледный, вдохновенный профиль вдруг приобрёл определённо нелестным образом раздражённый вид, и он взглянул на неё из-под полуопущенных ресниц. — Ты самая трудная женщина, которую я когда-либо встречал.       Сара вызывающе скрестила руки на груди.       — Ты меня провоцируешь, — многозначительно сказала она. — Крадёшь мою перчатку, посылаешь мне неуместные подарки, эта глупая дуэль… — Она обняла себя ещё плотнее.       — К тому же, — тихо добавила она, — я знаю тебя.       Принц очень тихо отступил.       — Нет, ты не знаешь.       — О, я знаю, что мы должны быть знакомы друг с другом только пару недель, — продолжала девушка, — но… я не уверена. Ты почему-то кажешься таким близко знакомым. Словно мы провели вместе годы.       Он уронил руку к боку. Его поза стала внезапно очень открытой, потерявшей властный ореол, который выделял его из толпы, — но он всё равно остался каким-то чужим, каким-то резко очерченным на размытом фоне общей человечности.       — Даже если бы это было правдой, Сара, — просто сказал он, глядя ей прямо в лицо, — ты всё равно не знаешь меня.       Сара мигнула от его сдержанной силы и отвела взгляд. Съёжилась, чувствуя неловкость.       — Я пришла за моей перчаткой.       — Что ты мне дашь за неё?       Она издала громкий досадливый вздох.       — Я уже надела твоё платье и безропотно стою тут с тобой. Чего тебе ещё от меня надо?       Принц задумался на мгновение.       — Танец.       — Танец? — Она бросила быстрый взгляд в сторону центра площади, где гуляки как раз устраивали импровизированный оркестр скрипок. Обернулась назад, окинув Принца настороженным взглядом. — И всё?       — И всё, — он чуть улыбнулся, не отрывая от неё взгляда. — Мне всегда нравилось танцевать с тобой.       Девушка продолжала внимательно изучать его лицо, но он лишь протянул руку в перчатке. После ещё одной минуты раздумий она вложила свою обнажённую ладонь в его — с внезапным взрывом зрительских аплодисментов. Тут до неё дошло, что они развлекали всех этих незнакомцев всю последнюю четверть часа, и лицо Сары запылало румянцем.       — В другой раз, — произнесла она, нескрываемо смутившись, и попятилась, словно собираясь раствориться в толпе. Он положил свою руку в перчатке на её запястье, нежно, но твёрдо.       — Боюсь, я настаиваю, — сказал он мягко. — Кто знает, когда я в следующий раз сумею привлечь твоё внимание?       Девушка бросила на него мрачный взгляд.       — До этого у тебя ни разу не возникало подобной проблемы.       Принц лукаво усмехнулся.       — Ты не поверишь, как волнует моё сердце это слышать, моя леди.       Сара попыталась освободиться с мольбой в тёмно-зелёных глазах.       — Пожалуйста… Может быть, в другой раз…       — Сара, — он перевернул её запястье, открывая нежный узор вен. Слегка провёл пальцами по мягкой, уязвимой коже. — Один танец.       Она затрепетала, но не подняла глаз. Только облизнула вдруг пересохшие губы.       — Хорошо, — сдалась она. — Один танец.       Он улыбнулся. Нежно заключил её руку в обе свои и повёл её к другим танцующим, которые наблюдали за ними с плохо скрываемым весельем. Принц повернул Сару к себе, положив одну руку на её талию и взяв за руку другой. Тихонько она положила свою левую руку на его плечо, бросив взгляд на толпу вокруг. Мужчины со свободно падающими на плечи волосами и девушки в ярких корсажах без рукавов скалились ей, шепча что-то в уши своим партнёрам. Она зарделась под их любопытными взглядами, светлая кожа покраснела.       — Умеешь танцевать furlana(8)? — спросил Принц бархатным голосом.       — Научусь, — ответила она угрюмо, пытаясь не обращать внимания на назойливые взгляды.       Он разразился грудным смехом.       — Вот и умница.       Люди из стихийно организованного оркестра, также наблюдавшие с угла площади, переглянулись между собой и пожали плечами. Одним плавным движением они приложили смычки к струнам — и танец начался.       Furlana — это стремительный, залихватский танец, в отличие от чопорных, изощрённых придворных танцев, как им и полагалось. Он был чрезвычайно популярным среди низов — да и верхов — общества, поскольку пытался воплотить истинно итальянские идеалы: любовь и флирт.       Сара танцевала неплохо. Сначала она делала это из вызова — следуя уверенному ведению Принца, чтобы не споткнуться и не выставить себя на посмешище, наблюдая за другими девушками краем глаза, дабы делать как они. Она копировала то, каким образом они держали руки, крутили бёдрами, наклоняли головы. Через некоторое время, однако, музыка захватила Сару, оживив кровь и шаги под стать энергичному арпеджио и истошным возгласам. Мир раскинулся вокруг неё: ослепительные ткани и смеющиеся лица рябили перед глазами, пение скрипок и гомон толпы заполняли уши, и только вес собственных тяжелых юбок был единственным, что, казалось, удерживало её в круге объятий Принца. Бессознательно она начала подражать тем же жеманным, дразнящим взглядам, что бросали другие девушки на своих партнёров, поглядывая на Принца из-за тёмных волос, касаясь его, когда они пересекались. Его странные глаза расширялись, и шаг его чуть сбивался — ничего не значащая реакция для любого другого человека, но она знала, что это свидетельствовало о его совершеннейшем удивлении. Смех практически выплескивался из неё, и в конце концов она стала танцевать радости для.       Музыка резко оборвалась. Танцоры остановились, обмениваясь дружескими поцелуями и реверансами. Быстро дыша, Сара открыто улыбнулась своему Принцу, который смотрел на неё с непонятной пронзительностью.       — Что? — её улыбка неуверенно угасла. — Что-то не так?       Он подхватил её на руки без предупреждения, прижав к груди. И прижал так крепко, что у неё перехватило дух, и она охнула от неожиданности.       После долгой паузы его захват ослаб. Он медленно отстранился и прислонился щекой к её щеке. Потом прижался лбом к её лбу.       — Благодарю, — сказал он, щекоча её лицо своими неровно остриженными волосами. Он отступил в сторону, вынул блудную перчатку из жакета и натянул её на руку Сары.       — Иди, — проговорил он хриплым голосом. — Иди домой.       Девушка шагнула назад, немного неуклюже, и собралась было отвернуться, но заколебалась и повернулась назад.       — Ты не проводишь меня туда? — просто спросила она.       Принц покачал головой, издав немного дрожащий смешок.       — Нет, — ответил он. — Не думаю, что я это сделаю.       Он медленно ей улыбнулся, восстанавливая самообладание:       — Но и не думаю, что забуду приглашение.       Она посмотрела на него одно мгновение, а затем, не говоря ни слова, улыбнулась в ответ.       Сара вернулась домой сама по себе, задолго до того, как Николь закончила со своей прогулкой. Она выскользнула из платья в менее уличающее одеяние и свернулась клубком в маленьком освещённом кабинете. У неё была наготове книга, конечно — но роман всё чаще скучал на коленях, пока она хмурилась в размышлениях, подперев рукой подбородок, утонувшая в мыслях.       Несколькими часами позже ворвалась Николь, привнеся с собой шлейф посторонних духов и табака. Задыхаясь, она упала на скамеечку для ног перед кузиной, обрушившись озером цветастого шёлка и креп-сатина.       — Слушай, — скомандовала она. — Выслушай меня, пожалуйста, — вот всё, что я прошу. Просто выслушай меня.       Подняв от удивления брови, Сара кивнула в знак согласия.       — Хорошо, — сделав глубокий вдох, Николь начала. — Лето формально наступает всего через несколько дней — меньше, чем через неделю. У тёти нет дачи, а с моим отцом в разъездах мы не можем на него рассчитывать. Ты знаешь, что это значит — нам придётся остаться в Венеции. И это будет скукота, Сара, — взмолилась Николь. Движимая своим энтузиазмом, она протянула и положила затянутую в перчатку руку на локоть кузины. — Это будет абсолютный кошмар. Никто не остаётся в Венеции летом — жара в августе невыносима и из каналов поднимается такая вонь, что не выветривается из волос аж несколько дней, — её глаза расширились в совершенном ужасе от этого. — Все отправляются по своим летним домикам в провинцию — те, кто не имеет сил запереться в дома и выходить в масках, если отважатся выбраться на Piazza, опасаясь позора быть увиденными. Это ужасно.       — Звучит и впрямь нестерпимо, — признала Сара. — Но мы-то что можем поделать?       Николь снова со свистом вздохнула, успокаиваясь.       — Я была сегодня на карточной вечеринке у Габриэль — как следовало бы и тебе, между прочим…       — Меня не пригласили!       — А, это только потому, что Габриэль бесит, что Принц уделяет тебе внимание. Когда она услышала, что он украл одну из твоих перчаток, то чуть не сделала из своего веера два, — Николь плутовато хихикнула. — Но никто не подумал бы плохо, если бы ты пришла. Пожалуй, было бы только интереснее, с двумя-то тобой…       Сара хмыкнула в ответ на её трескотню, и Николь прикусила язык.       — Не важно. Письмо оставил мне сам Принц. — Николь ухмыльнулась со злобным ликованием. — Габриэль чуть удар не хватил! Гм. Как я уже сказала…       — Да?       Николь замялась.       — Он пригласил всех нас — тебя, меня, тётю, даже её проклятую собаку — провести лето с ним. В его загородном доме. — Неожиданно она схватила обе руки своей кузины, и слова беспорядочно полетели из её рта. — Пожалуйста, Сара! Я знаю, ты не выносишь его, я знаю, вы двое вечно в разногласиях, и что ты ненавидишь сплетни, которые не отстают от вас обоих, но прошу! Я умру, если буду вынуждена остаться здесь, в Венеции! Брошусь в канал со всеми моими драгоценностями, зашитыми в нижнюю юбку, и потону, как камень. Пожалуйста, Сара, я сделаю всё, что угодно, если ты согласишься поехать! Куплю тебе новый веер! Десять новых вееров! Научу тебя танцевать furlana и похищать души мужчин во всём мире! Буду целовать богомерзкую тётину ручную крысу каждый день, если ты скажешь «да». Пожалуйста, пожалуйста, скажи «да».       Сара минуту хранила молчание, намеренно пристально глядя в лицо кузины.       — Сара! — простонала Николь.       — Да.       У Николь от шока отвисла челюсть.       — Что ты сказала?! — взвизгнула она.       Сара слегка покраснела, поёрзав на месте.       — Я сказала «да».       — Сара, — предупредила её кузина, крепко вцепившись в руки Сары, — не шути со мной. Я близка к тому, чтобы тебя поколотить.       — Тогда ладно, — сказала Сара немного язвительно. Она высвободила руки и взяла книгу. — Беру свои слова назад.       — Не вздумай! — Николь вырвала книгу у неё из рук. — Скажи это ещё раз. Поклянись, что ты серьёзно.       Сара скрестила руки на груди, слегка раздосадованная.       — Да! Я клянусь!       Николь уставилась на неё. Её глаза закатились, показав белки, и она медленно повалилась со скамеечки, упав на пол с глухим стуком.       — Николь! — всполошившись, Сара вскочила с кресла и бросилась на колени к кузине. — Ты в порядке?       Николь, лежащая на полу запутавшейся в собственных юбках, распахнула глаза.       — Я в порядке, — мечтательно проговорила она. — Просто я умираю от счастья. ________________________________________       Они провели следующие дни, пакуя вещи. Для Сары, которая прибыла в Венецию чуть более двух недель назад, не стало проблемой просто сложить свою одежду обратно в окованные медью дорожные сундуки. Николь, однако, гнула свою линию в противоположную сторону. Им нужны новые платья, новые перчатки, новые веера, новые туфли, новое всё. Остаток недели прошёл как в тумане от покупок, примерок и распоряжений. Николь абсолютно вскружило голову. Саре… вряд ли.       Она сказала «да». Лету с Принцем — в его доме, денно и нощно. Его компании каждый день. Она сказала «да». Почему? Кто знает. Но она сказала это.       И не могла повернуть всё вспять.       Наконец всё было куплено и упаковано. Лето официально началось: Его Высочество уже отбыл вместе со знатью, которая имела мало обязанностей в городе и менее всего была расположена оставаться. Две кузины двинулись из Венеции в тот же день, Николь оставляла за собой воздушные поцелуи всю дорогу.       После достижения континента они забрались в экипаж, в другой, следующий за ними, загрузили свой багаж. Путь к даче Принца был долог, но не так уж скучен. Они миновали дюжины особняков и дворцов, Николь называла их владельцев и какие-нибудь слухи, которые о них ходили.       В конце концов, девушки достигли местности, принадлежащей Принцу. Путешествуя долгой дорогой чисто-белого песка, они рассматривали грубо отёсанные искусственные водоёмы со стоячей водой и ухоженные сады с беломраморными статуями. Лужайка тянулась вперёд, зелёная как изумруд, и почти светящаяся в горячих солнечных лучах.       Слуги встретили их у дверей. Целой армией в крахмальных оборках и напудренных париках они метнулись и немедленно взяли на себя заботы о делах. Вмиг из другой повозки были выгружены чемоданы и тётушка Николь с крохотной пуховкой с собачонкой, взяты на поруки и хладнокровно отконвоированы в комнаты под тётины крикливые сетования и заявления. Пересмеиваясь, Сара и Николь сделали то же самое.       Комнаты Сары оказались просто восхитительными. Яркие фрески на стенах, мебелью из красного дерева заставлен каждый доступный уголок, а пол под ногами в тонких прожилках мрамора. Вдохнув тёплый воздух с ароматом свежесорванных апельсинов на подносе, располагавшемся на низком столике, Сара бросилась в кресло с высокой спинкой и глубоко и блаженно вздохнула.       Слуги соответственно проследовали за ней, бесшумно разместив сундуки в её личной гостиной. С последним поклоном они оставили её в покое.       Едва рука её поднялась открыть крышку чемодана, как из дверного проёма донёсся знакомый голос.       — Ты приехала.       Девушка замешкалась и отступила назад, выпрямив руки поверх объемистых юбок, и осталась стоять на месте. Спокойно стала разглаживать шелестящую материю, стоя к Принцу лицом.       Он стоял, прислонившись к дверному косяку, задумчиво скрестив руки на груди, и смотрел на неё тем же нервирующим взором хрустальных глаз. К счастью, лишь слабая нотка самодовольства была в улыбке, растянувшей его тонкие губы.       — Мне пришлось, — ответила Сара бесстрастно. — Это было важно для Николь.       — Мм, — он шагнул из её комнаты, всё ещё улыбаясь себе под нос. — В любом случае, я рад обнаружить тебя здесь.       Он вежливо держал одну руку перед собой, приглашая её обратно вниз.       — Не желаешь посмотреть остальную часть дома?       — А Николь?       — С прискорбием должен сообщить, что твоя кузина уже убежала, — уведомил он без тени сожаления. — Судя по всему, она почувствовала необходимость удостоить всех соседей своим присутствием. И взяла одну из моих лучших карет.       Сара невольно улыбнулась.       — Она прикладывает все силы, чтобы дать знать каждому, что ты — её гостеприимный хозяин на летние месяцы.       — Я глубоко верю в её старания, — гостеприимный хозяин вновь широко повёл рукой, выжидающе. — Миледи?       Опасливо она отважилась выйти из убежища своей комнаты, к явному удовольствию Его Высочества. Сара осторожно шагнула в коридор, который смотрел через перила в главное фойе. Как только она двинулась к перилам, чтобы нагнуться и заглянуть за них, Принц развернулся кругом, оттеснив её обратно к стене. И припечатал свои ладони в перчатках на узорчатые обои по обе стороны от неё — действенная ловушка.       Она сверкнула на него взглядом.       — Я думала, ты собираешься показать мне дом.       Принц усмехнулся.       — Собираюсь, Сара, собираюсь, — он оскалился, показав острые зубы. — Я только хотел сказать тебе, — промолвил он тихо, — как я рад, что ты приехала.       — Я же говорила, — ответила она, опустив глаза. — Николь так захотела.       Ухмылка стала шире.       — Тогда я в неоплатном долгу перед твоей кузиной. — Он наклонился ближе, и Сара нервно прижалась к стене ещё плотнее.       — Выпусти меня! Что ты делаешь?       — Выказываю свою благодарность, разумеется.       — Я думала, ты в долгу перед Николь, а не передо мной.       — Она оказала мне безусловную любезность, — согласился он с шутливой официальностью. — Но это твоё присутствие заставляет моё сердце петь, — добавил он озорно. — Так что львиная доля моей благодарности направлена на тебя. Любой джентльмен знает, как следует показывать свою благодарность.       Нахмурившись, она упёрла обе руки в его грудь и безуспешно попыталась оттолкнуть, завертевшись в его ловушке.       — Сара, — сказал он с чуточку раздражённым видом, — Это не больно. Просто постой спокойно.       Он поцеловал её — легко, сладко. Это было не мимолётное прикосновение губ, а полноценное слияние уст со всей таящейся в них нежностью и сдержанной страстью. Сара замерла, бессознательно закрыв глаза и отдаваясь ласке, её пальцы сжались на ткани его жилета. Он был так близко… Она могла чувствовать, как его ресницы задевают щёки.       Принц прервал поцелуй через несколько мгновений, мягко улыбнувшись, прежде чем отойти подальше. Он повернулся, практически затанцевав вниз по ступенькам — так легко и стремительно он их преодолевал.       — Я поеду на прогулку через час, — окликнул он через плечо, не оглядываясь. — Попроси кого-нибудь из слуг показать тебе конюшню.       Сара стояла будто вкопанная, наблюдая, как он прошёл вниз по лестнице и повернул за угол. После того как он скрылся, она откинула голову на стену с растерянным вздохом. Молча прикоснулась пальцами в перчатках ко рту. На губах всё ещё ощущался его поцелуй.       Чуть менее чем через час девушка полностью переоделась в традиционную амазонку с раздельной юбкой, собрав волосы в простой узел. Слуга, стараясь быть ненавязчивым, ждал за дверью, чтобы показать ей конюшню, как только она закончит.       Принц уже взобрался на коня и выгуливал его, тёмного араба, по круглой лужайке. Конюший подвел к Саре паломино (9) кремового окраса, подготовленного для поездки. С небольшой помощью Сара забралась в седло и мягко направила животное к Принцу.       — Поехали, — бросил он небрежно, когда она приблизилась. — Хочу познакомить тебя кое с кем.       Его Высочество развернул коня, и она последовала его примеру. Они не перемолвились ни словом, пока ехали — Принц определённо знал, куда идти, петляя по саду скульптур и редкой россыпи деревьев и скача галопом по невинным лужайкам. Сара просто старалась не отставать.       Через несколько минут она почувствовала в воздухе привкус соли. Трава под лошадиными копытами стала длиннее и жёстче и в конце концов смешалась с илом, и они оказались на песчаном берегу.       Принц не остановился, а просто повернулся так, чтобы повести лошадей вдоль линии прибоя. К своему удивлению, Сара определила их цель — крепкую хижину, притулившуюся под защитой травянистого холма.       Когда они приблизились, Принц наклонился и постучал в дверь своим хлыстом, который до сих пор без дела болтался в его руке, одетой в перчатку. Через мгновение дверь распахнулась, являя самого странного на вид мужчину, какого Сара только видывала. Он стоял, слегка косолапя, в рваных лохмотьях устаревшего наряда: немного ржавая кольчуга и оборванный камзол, высокие сапоги на ногах почти развалились. Белые волосы невероятно тощего старика трепал ветер, но даже украшенная глазная повязка не затмевала остроты его единственного ока. Увидев гостей, он элегантно отсалютовал, сдвинув каблуки вместе с негромким щелчком.       — Монсеньор, — он низко поклонился; голос его был приглушённым, поскольку он говорил сквозь густые висячие усы.       — Сир Дидимус, — кивнув, почтительно отозвался Его Высочество. — Могу ли я представить вам леди Сару? Она только что прибыла в моё поместье.       Сара спешилась, хотя Принц не сделал ни единого движения от себя. После минуты, чтобы обеспечить себе опору на неустойчивом песке, она сделала степенный маленький реверанс, на который пожилой рыцарь ответил впечатляюще глубоким поклоном со своей стороны.       — Воистину, встреча с вами, миледи — есть подлинная честь, — промолвил сэр Дидимус, почти захлёстываемый эмоциями. — Мнится мне, сия возможность предначертала нам стать товарищами, ибо я столь переполняем счастьем и радостию в вашем присутствии.       — Льстец, — пробормотал Принц.       Сара проигнорировала его, улыбнувшись человеку перед собой.       — Как и мне, сэр рыцарь, — мягко сказала она. — Как и мне.       Он зарделся под её тёплым взглядом, огрубевшие от солнца и ветра щёки покраснели. Он важно напыжился, выпятив грудь под грязной и ветхой эмблемой.       — Я стану твоим верным стражем, хранителем и заступником, покуда обретаешься ты в царстве Его Высочества, миледи Сара. — Он понизил голос, наклонившись и доверительно шепнув:       — И, несомненно, на всех землях за его пределами.       И подмигнул ей здоровым глазом.       — Несомненно, — прошептала она.       — Леди Сара родом из английского королевства, — вклинился Принц, расторгая их заговорщицкую связь.       — Так ли это, миледи? — спросил поражённый рыцарь.       — Это так.       — Коли так, скажите на милость, преуспели ли крестовые походы? — жадно подступил он.       Сара замялась, бросив растерянный взгляд на Принца, который просто пожал плечами.       — Крестовые походы?       — Что за вопрос! Благородная и бесконечная погоня за самым почитаемым сокровищем, Священным Граалем! Как продвигаются поиски?       — А… Они были, э-э, временно заброшены, сэр рыцарь.       Его кустистые брови в ужасе сошлись.       — Заброшены? Быть того не может!       — Подозреваю, что поиск был отложен только до тех пор, пока вы не освободитесь от ваших обязанностей здесь, — вскользь заметил Принц. — В конце концов, подвиги вашей доблести — не что иное, как ценный вклад во всякий крестовый поход.       Сэр Дидимус, казалось, задумался на мгновение, затем коротко кивнул.       — Это верно.       — Но леди и я должны возвращаться домой — я имею в виду, в мой дворец. С вашего позволения.       — Разумеется, монсеньор, — ответил Дидимус и отвесил ещё один размашистый поклон. Он взял руку Сары и ласково сжал, растроганная слеза выступила в его глазу. — Счастливого пути, прелестная дева. Я буду молиться, чтобы наши пути пересеклись вновь.       — Так и будет, сэр Дидимус, — тихо пообещала Сара. Она взобралась на лошадь без посторонней помощи, они с Принцем помахали на прощание и поскакали прочь от одинокой мужественной фигуры, которая стояла прямо, как столб, на ветреном берегу.       Они притормозили бег своих лошадей после ухода с коварной песчаной почвы, которая закончилась через несколько минут после того, как океан остался позади. Никто никуда не спешил, они просто неторопливо ехали по поляне, наслаждаясь ясным полуденным солнцем. Они петляли среди апельсиновых рощ и небольших квадратных бассейнов с яркой мозаичной плиткой в недрах, которые разделялись остриженными в форме куба живыми изгородями.       Сара в конце концов нарушила молчание, поглаживая длинную выгнутую шею своей лошади.       — Он всегда был таким?       — Дидимус? — улыбнулся Принц, на диво уверенно смотрясь в седле. Араб, жеребец с огнём в глазах, успокоился от прикосновения Его Высочества. — Всегда. Хотя допускаю, что началом конца стал тот день, когда я предоставил ему доступ к своей библиотеке. Сервантес и «Morte d’Arthur» (10), боюсь, испортили его навсегда.       — О нет, — проговорила тихо Сара. — Не испортили. Улучшили.       Он покосился на неё с любопытством.       — Стало быть, ты довольна тем, что увиделась с ним. Хорошо, — кивнув своим мыслям, Принц повернул к своему величественному дому. — Он настаивает на караульной службе на берегу — в случае турецкого вторжения. И, — добавил он важно, — я считаю, что разумно иметь такую заставу.       — Ещё бы, — ответила она, усмехнувшись.       — Но, — легко сказал он, — я не вижу причин, почему ты не должна навещать его на регулярной основе, раз вы двое, судя по всему, так поладили. Я буду часто сопровождать тебя, — добавил он как бы между прочим. — В конце концов, почему бы нерадивому суверену не осматривать регулярно свои владения.       Девушка напряглась, и паломино почувствовал это, дёрнув ушами назад.       — О, — осторожно откликнулась Сара.       Остаток поездки прошёл в неловком молчании — неловком, по крайней мере, со стороны Сары. Принц, как всегда, выглядел возмутительно спокойным. Он просто привёл их обоих в конюшню в пятнах солнечного света, который сочился сквозь деревья и бросал тень на его глаза, превращая его волосы в позолоченное серебро. Затем отослал мальчишек-конюхов, от чего Сара преисполнилась неожиданной благодарности. Она избегала их любопытных взглядов и хотела сделать что-то самостоятельно, пока размышляет.       Они вместе поставили лошадей в конюшню, расстёгивая упряжь. Сара отвернулась от Принца, чтобы он не заметил её взволнованный румянец. Её руки задрожали, когда она начала вытирать кожаное седло.       — Почему ты преследуешь меня? — потребовала вдруг девушка.       Принц, занятый тем же делом, вскинул бровь.       — Есть причина, почему я не должен?       — Да, причина есть! Лорд Брайан, к примеру.       Его Высочество коротко хохотнул.       — Прости за грубость, Сара, но если бы Брайан и впрямь тебя ограничивал, мы бы сейчас с тобой не разговаривали.       Она покраснела, сжав рот в тонкую линию, и повернулась к нему лицом, плотно скрестив руки на груди.       — Тогда моё собственное нежелание, — парировала она.       — С чего бы это тебе не желать?       Сара сверкнула на него глазами.       — Вопреки распространённому мнению, Ваше Высочество — не мой идеал прекрасного возлюбленного.       Он обернулся, глаза расширены от негодования.       — А почему нет?       — Твоё высокомерие, хотя бы.       — Ты предпочитаешь ложную скромность?       — А ещё ты бесцеремонный.       — Только с теми, кто этого заслуживает, дорогая.       — И ты абсолютно неисправимый нахал!       — Я всего лишь предупреждаю твои собственные пожелания, — ответил он оскорблённым тоном, — как и любой джентльмен. И не смей, — предостерёг он, внезапно посерьёзнев и погрозив ей пальцем, — обсуждать достоинство моих поцелуев. Они не в счёт, потому что ты всегда отказываешься стоять спокойно.       Она уставилась на него с открытым ртом из-за его возмущённого выражения, распахнув глаза от его рассерженного тона. Внезапно девушка разразилась хохотом, и слёзы брызнули из уголков глаз. С довольной улыбкой Принц взял скребницу и начал чистить жеребца.       — Почему так выходит, — выдохнула Сара, вновь беря себя в руки, — что у меня никак не получается продолжать злиться на тебя?       Его Высочество стоял спиной к ней, ухаживая за лошадью.       — Может быть, потому что ты знаешь — если ты меня попросишь, — произнёс он тихо, — я переверну мир с ног на голову.       У неё перехватило дыхание.       — Как бы то ни было, — продолжил Принц нормальным тоном, — мне безумно скучно здесь, и я просто ищу, чем себя занять. — Он выждал миг для её оскорбленного ответа. Когда того не последовало, он забеспокоился, что зашёл слишком далеко. — Сара, ты знаешь, я…       Он замолчал при виде неё, стоящей с хлыстом — который она сняла со стены — в одной руке. Улыбнувшись, она на пробу рассекла им воздух.       — Я, — объявила она с пугающей жизнерадостностью, — ударю тебя.       Его глаза настороженно сузились.       — Ты этого не сделаешь, — сказал он после паузы.       Её лицо расплылось в широком оскале.       — Следи за движениями.       Он внимательно наблюдал за ней, когда она начала придвигаться медленным, размеренным шагом.       — Миледи, если я причинил обиду, я смиренно молю о прощении…       — Неверная попытка.       Она упорно приближалась.       — Сара, я пошутил!       — Иди сюда!       По всей конюшне и окружающему двору насторожились лошади, а конюхи оторвались от своей работы. Слуги улыбнулись как один, когда смех — радостный, раскованный смех двух играющих вместе детей — раздался в томном летнем воздухе. ________________________________________       Время шло.       Сара ежедневно навещала Дидимуса и проводила с ним на берегу часы, слушая его рассказы о неистовых рыцарях и прекрасных принцессах, сидя на песке перед пылающим огнём. Людо также был частью свиты Принца из Венеции, и она провела с ним в саду много солнечных дней. Он никогда не говорил, но постоянно восторгал её фокусами ловких рук и театральными ужимками. Сара даже получала частые письма от Чосера, всё ещё разыскивающего неуловимые документы в городе, и он нехотя передавал ей сообщения от её друга Хоггла.       Принц, конечно, по-прежнему был постоянным компонентом её повседневной жизни. Просто не чрезмерно навязчивым. Хотя, возможно, не ненавязчивым… Ей было сложно навести порядок в голове. Это было не так, как если бы он ходил за ней по пятам и возникал каждый раз, стоило ей обернуться. Часто она по несколько часов не замечала его и мельком. Но когда девушка видела его — это было неизбежно — это всегда было нечто… Он сжимал её руку своей, наклонялся слишком близко что-то шепнуть ей на ухо — он даже несколько раз вдруг перебивал её глубоким, сладким поцелуем в губы перед тем, как резко свернуть в сторону и исчезнуть. Его поведение шокировало её до смущающего подобия ступора. Сара горячо вспыхивала, а затем чувствовала холод, даже оцепенение. Когда она наконец сбрасывала с себя его чары, ей приходилось бороться с внезапным желанием бежать за ним, встряхнуть его, заставить его объясниться. Заставить его объясниться.       Он заставлял её чувствовать себя растерянной и неверно стоящей на ногах в его присутствии, как будто идущей через тяжёлую воду. В то же время всё ощущалось яснее, когда он был рядом: острее, сосредоточенно. Мир был сосредоточен на Принце.       Она не знала, то ли бежать от него, то ли бежать к нему.       А потом приехал Брайан.       Это был безобидный визит. На самом деле, он был почти ожидаем — в конце концов, Брайан был другом детства Принца, и его собственная усадьба находилась только в нескольких часах езды. Они уже приняли массу посетителей. В основном, сплетников, которые хотели посмотреть, как уживаются Сара и Его Высочество. Гости всегда уходили через короткое время, недовольные — Принца никогда нельзя было сыскать в таких случаях, а Сара сразу ухитрялась сбежать в сад, оставляя непрошенных гостей на милость Николь.       Но когда прибыл Брайан, пыльный и слегка растрёпанный от верховой езды, Принц был в фойе. С поразительным отсутствием удивления Его Высочество взял карточку Брайана и постучал ею по губам.       — Точно, — сказал он вдруг. — Устроим развлечение на природе. Разве это не прекрасно звучит, Сара? — спросил он, не оглядываясь по сторонам.       Сара, которая воображала, будто спряталась в тени, подскочила.       — Э-э, да, — согласилась она немного взволнованно. — Очень мило.       Принц улыбнулся Брайану.       — Такая очаровательная девушка, — манерно протянул он. — Она любит забавы на природе.       Выразительные губы Брайана неприязненно скривились, но он кивнул, признавая удар. Его Высочество широко улыбнулся. Сара вздохнула.       Это будет очень длинный день.       Они собрались за полчаса: четверо — Николь, Сара, Принц и Брайан — со свитой слуг. После некоторого времени езды на лошадях они нашли хорошо затенённое место в безукоризненных садах Его Высочества. Слуги раскинули плотную хлопковую ткань на сочной траве, поместив низкий деревянный столик с крепкими ножками на грубый ковер, достаточно тяжёлый, чтобы оставаться на месте. Проворно распаковали огромные корзины, которые везли всю дорогу, откинув узорные крышки и обнаруживая свежие фрукты и влажные сыры, тёплый хлеб и разнообразные шербеты и паштеты. Было подготовлено и доставлено несколько полных блюд, они-то и послужили причиной вырвавшихся криков восторга. Также в нагрузку был взят бочонок со свежей водой. Его открыли и кувшином зачерпывали и разливали по хрустальным бокалам искристую жидкость. Они сидели — девушки, благопристойно подобрав ноги под свои юбки, юноши, развалившись по-кошачьи небрежно — и ели.       Поначалу непринуждённо болтали, смеясь в промежутках между кусками, и потягивали воду и вино в прохладной тени. Николь, казалось, была в таком блаженстве, что не сознавала никакой затянутой напряжённости в отношениях её спутников. Она безжалостно подкалывала их всех по поводу предшествующих событий — бала, праздника Вознесения и дуэли, — перемежая озорные замечания с ехидными обрывками сплетен о прочих общих знакомых. Отношение Николь по-настоящему оживляло встречу, поскольку все были вынуждены смеяться и защищаться от её шпилек. В мягком ветерке Сара улавливала запахи как моря, так и апельсиновых рощ, окружающих их. Разнежившись, она задумалась, бывала ли она когда-либо счастливее.       Прикосновение мягкой кожи оторвало её от задумчивости, и она вздрогнула. Она взглянула и увидела, что Его Высочество накрыл её руку своей в перчатке. Судя по любопытным взглядам вокруг неё, вопрос остался не услышанным.       — Прошу прощения? — спросила Сара.       Он улыбался ей — опасный признак.       — Я хотел узнать, пробовала ли ты когда-нибудь марципан.       Она смущённо нахмурилась.       — Marzipan (11)? — продолжил он. — Pate d’amandes (12)? — Он засмеялся над её недоумением, вынимая маленькую жестяную коробочку. Сняв крышку, его рука покопалась между слоями папиросной бумаги, такой тонкой, почти прозрачной. Он поднял что-то из неё, подержав в ладони, прежде чем показать ей. Клубника — невероятная в своём совершенстве, восхитительно алеющая от белой верхушки к рубиновому черешку.       — Это паста, сделанная из сладкого миндаля, — объяснил он. — Вылепляется в форме фруктов и покрывается глазурью. Держи.       Сарин рот был всё ещё приоткрыт в изумлении, и он нежно втолкнул клубнику меж губ. Кончики его пальцев в перчатке незначительно задержались в кратчайшей ласке, оставив после себя крупицы сахара. Она машинально облизнула губы, обезоруженная внезапно полным ртом мягкой сладости. Смутно она услышала потрясённое хихиканье Николь, заметила, как помрачнел Брайан. Но всё, что она осознавала, был разнящийся взгляд хрустальных глаз, который всё никак не отворачивался от её собственных.       Она кое-как проглотила угощение, багровея, пока боролась с марципаном. Опустила голову.       — Вкусно, — пробормотала она.       — Я знал, что тебе понравится.       Лёгкость товарищеского духа была разрушена. В скованной тишине они жестом приказали убрать остатки трапезы и привести им лошадей. Все эти несколько минут Сара неотрывно чувствовала на себе взгляд Брайана. Принц, однако, ни разу не взглянул в её сторону.       Когда она села на лошадь, то услышала звон упряжи, когда Брайан направил свою вперёд. Он придержал коня рядом с ней.       — Сара… — начал он нерешительно.       Она не смотрела на него, занимаясь вожжами.       — Да?       Он извлёк что-то из своего камзола.       — Хотел дать тебе это. — Он положил в её руку плотный лист кремовой бумаги, сложенный натрое. С одной стороны было её полное имя и титул, а с другой край был скреплён красным воском, запечатанным его печатью.       — Прочти, — попросил он тихо. — Пожалуйста. Я… это для тебя.       Девушка было собралась ответить, но кто-то схватил поводья из её безвольных рук, и холодный, отточенный голос произнес:       — Пойдём со мной, Сара, я хочу показать тебе кое-что.       Она испуганно взвизгнула, когда лошадь под упряжью пустилась вскачь, и впилась пальцами в гриву коня, цепляясь за свою жизнь. Его Высочество откровенно демонстративно перекинул поводья и повёл её паломино правой рукой, направляя его слева от своей лошади. Они галопом унеслись от своих друзей, быстро потерявшись из виду озадаченной парочки.       Саре в конце концов удалось вырвать вожжи из его руки и восстановить контроль над лошадью. Она заставила кобылу плавно притормозить, а затем разъярённо повернулась к своему похитителю.       — Как ты смеешь? — вспылила она. — Не важно, как я зла на тебя сейчас — как же Николь и Брайан? Что они должны почувствовать, будучи брошенными? Ты об этом вообще подумал?       От этого вопроса он оторопел. На мгновение он уставился на неё с крайним изумлением, а затем расхохотался.       — Нет, — признался он. — Я думаю только о тебе.       Девушка уставилась на него.       — Гм, ладно, — сказала она после паузы, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. — Ты что-то хотел мне показать?       Принц снова рассмеялся и покачал головой.       — Собственно, нет. Мне просто надоело делить тебя с другими. Давай так, — предложил он, игнорируя недоуменное выражение её лица. — Я обгоню тебя на обратном пути к дому, — он повернул коня в том направлении. — И если я выиграю, я тебя поцелую.       — Ты это и так делаешь, — буркнула она мрачно.       — Да, но на этот раз, — недовольно проговорил он, — ты обязана будешь этим наслаждаться.       Не дожидаясь ответа, он отправил своего коня галопом.       Она последовала за ним, уверяя себя, что красота заходящего солнца и была тем, что вызвало у неё улыбку. ________________________________________       Когда Николь вернулась в дом несколько часов спустя, она заверила Сару, что не держит никакого зла на свою кузину — но, несмотря на это, решила третировать Принца хотя бы несколько дней, просто чтобы он осознал её недовольство. Брайан, как сообщила Николь, был расстроен менее, чем можно было бы ожидать, учитывая обстоятельства. Обнадёженная таким образом, Сара спокойно отправилась спать. Письмо от Брайана было отложено нераспечатанным на прикроватный столик. Она подумала, что лучше будет прочитать его утром, когда отдохнёт и наберётся сил.       Её сон был лёгким и без сновидений среди шёлковых подушек и тёплых одеял её постели. Она оставила окно открытым, чтобы свежий воздух мог гулять по комнате, и проснулась от звука пения птиц…       И от того, что кто-то читал письмо.       –…Допустим, я должен отдать ему должное, твои глаза такие чарующие. Но когда он в следующий раз попытается срифмовать «зеленели» и «смотрели», я выставлю его вон из Венеции. И, ой, смотри, здесь он снова заявляет о вечной преданности. Он делает это довольно часто… впору начать думать, что это писал брошенный щенок. А эта следующая строка просто отвратительна. Я отказываюсь читать это вслух. Кому какое дело вообще, что он любуется твоими лодыжками?       Сара резко распахнула глаза. Повернув голову, она увидела Принца — на краю своей кровати, он удобно опирался на её спинку, вытянув на покрывале свои длинные ноги. В руках он держал листок бумаги, украшенный её именем и остатками красной сургучной печати.       — Ты что творишь? — потребовала она грозным тоном.       Он прервался, чтобы улыбнуться ей.       — А, хорошо, что ты встала. Повариха непреклонна в своей уверенности, что ты захочешь шоколад. Она охраняет последний кувшин со свирепостью, какую я редко видывал, и сдаётся мне, я его не попробую. Поднимайся и скажи ей, что ты не хочешь его, чтобы она отдала его мне.       — Но я хочу, — возразила она, пытаясь сесть. — А что это ты делаешь с письмом Брайана? Отдай!       Девушка потянулась к нему, но Принц проворно отскочил от неё на пол.       — Но я ещё не закончил с ним, — сказал он кротко.       — Ты более чем преуспел, — прорычала она, откинув одеяло. — У тебя нет права читать это, оно моё, и предназначено для меня. Дай сюда!       Он снова уклонился от её хватки, смеясь. Сара бросилась к нему, почти запнувшись о край своей длинной ночной рубашки. Он держал письмо на шаг впереди, дразня её сложенной бумагой, вскидывая его подальше, когда её пальцы его касались. Она оступалась босыми ногами, почти схватив письмо раз или два в упрямом нежелании отказаться от погони. Он вёл её в весёлом танце через все её личные комнаты, и наконец подвёл к границе коридора, куда, как Сара понимала, она не могла последовать из приличия. Отчаявшись, девушка схватила кувшин воды с комода, каждое утро наполняемый для её умывания. Ноги Принца уже были на верхней ступеньке длинной лестницы, когда она выплеснула воду ему в спину.       Он замер, а затем развернулся и уставился на неё, как рассерженный и промокший кот. С пшенично-золотых волос капало ему в глаза. На его лице было совершенно кислое выражение фиаско, и она не смогла удержаться от хохота, прислонившись к двери.       — Теперь, — проговорила она, задыхаясь, — не будешь ли ты так добр вернуть моё письмо?       Он вежливо так и сделал, и она снова зашлась смехом от его кажущегося непоколебимым спокойствия.       — Ты знаешь, — сказал он вдруг, пристальный взгляд прикован к её лицу, — как ты прекрасна, когда улыбаешься? Или когда смеешься, — продолжил он, не обращая внимания на смятение, скользнувшее по её чертам. — Так… светится твоё лицо, твоя кожа — новой красотой твоих движений.       Встав на ступеньку ниже, он поднял руку, чтобы нежно провести по её щеке.       — Как будто ты сияешь изнутри. Ты покорила зал этой улыбкой, Сара, — его рука упала. — Ты покорила меня.       Не говоря больше ни слова, он повернулся на каблуках и пошёл вниз, перешагивая через две ступеньки за раз. Трепещущая и растерянная, девушка смотрела ему вслед. ________________________________________       Николь обнаружила крохотный букетик диких фиалок возле своей тарелки с завтраком, и была необычайно умиротворена их появлением. Она была радостна и весела этим утром, и ни единым дурным словом не обмолвилась о Принце.       — Мне просто стыдно, — продолжала она говорить, — что он не вернулся к столу после ухода за тобой, Сара. Я надеюсь, что была не слишком холодна с ним… Наверное, он думает, что я не люблю его, и избегает моей компании… Я найду его после завтрака.       А Сара улыбнулась, сделав глоток шоколада.       После еды она пошла в библиотеку, чтобы свернуться калачиком перед камином. Вопреки прогнозируемой августовской погоде, в тот день было прохладно. Тяжёлый туман окутал землю, и холод просачивался даже через толстые стены дома. Она задрожала в своём тонком летнем платье и натянула на себя плед.       В какой-то момент она взглянула вверх и обнаружила Принца, наблюдающего за ней с порога.       — И давно ты там стоишь? — требовательно спросила она.       — Поехали кататься, — сказал он, не обращая внимания на этот вопрос. — Мне не сидится в доме, как тебе. Я хочу, чтобы ты отправилась со мной.       Она бросила другой взгляд на окно, вид из которого по-прежнему затягивал густой туман.       — Но погода ужасна.       — Ну и что? Она только отсюда выглядит страшно. Когда ты выедешь верхом, будет прекрасно. — Он подошел, поймал её за руку и нетерпеливо потянул. — Ну же, Сара.       Она скривилась, неохотно вставая с нагретого кресла.       — Я простужусь, — проворчала девушка.       — Не простудишься. Поверь мне.       Это было великолепно — выйти на верховую прогулку. Туман выбелил всё в бледное и призрачное, сквозь облачную пелену неба пробивались рассеянные лучи солнца. Дымчатые усики цеплялись за всё, что двигалось сквозь них — древесные ветви, развевающиеся на ветру, копыта лошадей, руку Сары, когда она убирала с глаз волосы, — оставляя бисер капель холодной воды на своём пути.       — Я промокла, — капризно пробубнила Сара. — Я заболею.       Принц испустил небольшой раздражённый вздох.       — Обещаю, что не заболеешь. И если ты промокла, так это потому, что заслужила это, опрокинув кувшин воды мне на голову.       Она ухмыльнулась ему.       — В самом деле? Тогда оно того стоило.       Его Высочество притворно надулся.       — Злыдня.       Девушка захихикала, и некоторое время они уютно ехали дальше. Сара опустила глаза на землю, чтобы быть уверенной, что благополучно ведёт свою лошадь через предательский туман, когда его властный голос пронзил тишину:       — Вопрос.       — Возможный ответ, — отозвалась она умышленно беспечным голосом, чтобы противопоставить его серьёзному тону.       — Твой отец так и не вступил в повторный брак.       — Так и есть.       — Почему?       Сара моргнула, немного встревожившись.       — Ты спрашиваешь, как будто… Ну, как если бы я что-то могла с этим поделать. Чего я не делала — я не слишком хорошо знакома с личной жизнью моего отца.       Принц коротко кивнул.       — Но ты рада, что он никогда не брал в жёны другую. Ты довольна таким положением дел.       Она бросила на него косой взгляд.       — Если быть абсолютно честной… да. Неужели меня видно насквозь?       Он чуть скривился, всё ещё старательно не глядя ей в лицо.       — Можешь назвать это интуицией. Почему ты этим довольна? Разве ты не хочешь, чтобы твой отец был счастлив?       — Конечно, да, — ответила девушка немного возмущённо. — И я никогда непосредственно не мешала ему жениться — я просто рада, что этого так и не произошло.       — Я повторяю: почему?       Она глубоко вздохнула, нахмурившись от размышлений.       — Ну, с одной стороны, второй брак всегда тяжёл для детей от первого. Так что из-за самосохранения, частично.       — Что ты имеешь в виду?       Сара поколебалась.       — Взрослея, девушки восхищаются своими матерями — даже поклоняются им. Смотрят, как их матери одеваются на праздники, просят дать им ту же косметику, подражают им всевозможными способами. — Она слегка засмеялась. — Для юной девушки мать — это очаровательное создание: всегда смеётся, целует её отца, в облаке какого-нибудь приятного запаха. Конечно, я не знала своей матери. Но если бы мне довелось… Если мужчина женится снова, выбирая другую женщину после первой жены, он отвергает свою умершую жену — отказывается от её любви, в некоторой степени. Понимаешь, он любит кого-то другого… А если девочка провела всю свою жизнь, пытаясь стать такой же, как женщина, которую её отец теперь стремится забыть, и начинает с каждым днём видеть в зеркале отражение лица умершей матери… Дочь начинает задаваться вопросом, есть ли у неё до сих пор любовь отца.       Принц был на редкость подавлен, отвечая.       — Ты же знаешь, что это не так, Сара.       Она улыбнулась сама себе.       — Само собой. Однако разум и сердце говорят на разных языках, и многое не всегда хорошо передаётся. К счастью, — поднимая голову вверх, — я никогда не сталкивалась с этой проблемой. Но я предполагаю, что это должно быть трудно. Особенно, если — например — вторая жена является полной противоположностью первой: блондинкой, если та была брюнетка, строгой, если та всегда шутила…       Внезапно у девушки перехватило дыхание, словно она подавилась собственными неожиданно пылкими словами. Мир поплыл, тёмные и яркие цвета хаотично расплылись в одно. Она опустила голову, поднимая руку в перчатке защитить закрытые глаза.       — Сара? — Мягкое прикосновение под подбородком принудило её поднять лицо под испытующий взор волнующих глаз. — Ты в порядке?       Сара глубоко вздохнула, лишь с небольшой дрожью.       — Я в порядке, — отмахнулась она. — Просто немного голова закружилась — вообще-то, очень странно, но уже всё в порядке. — Она широко улыбнулась, чтобы доказать это. — В полном порядке.       Его непонятные глаза были странно печальны, и он согнул руку в перчатке, лаская её щеку. Не известно от чего усталая, она позволила себе склониться к его руке, позволяя ему ненадолго её поддержать, расслабляясь от этой нежности — пока её лошадь не переступила, и не пришлось сосредоточить внимание на управлении животным.       — Кроме того, — продолжала она легко, излишне сосредотачиваясь на вожжах, — я допускаю детское желание любви, которая может пережить смерть.       — Да?       — Угу, — она бросила на него дразнящий взгляд. — Я знаю, что это глупая фантазия, но не могу отказаться от этой идеи.       — Вот как. Потрудишься объяснить подробнее?       Сара беспечно пожала плечами.       — О, обычная девическая мечта о второй половинке, вроде того. Пока мой отец остаётся неженат, я могу верить, что моя мать была его настоящей любовью — что он хранит память о ней и не нуждается ни в ком больше, кто заполнил бы его жизнь. — Она молчала мгновение, пока они ехали по призрачным окрестностям. — Мне хотелось бы верить, что такая любовь существует.       — Понимаю, — он серьёзно кивнул, следя за дорогой. — Но не становится ли такая любовь весьма… хм, гнетущей, через некоторое время?       — Гнетущей! — дёрнулась Сара, ужаленная. — Что ты имеешь в виду?       — О, у вторых половинок неприятных черт больше, чем достоинств, — он отмахнулся нарочитым жестом руки. — К примеру, всегда приходится встречать столько проблем и преодолевать преград, прежде чем возможно станет быть с ними. И даже если вы сможете быть вместе, любовь к половинке — слишком серьёзная вещь. Вечная, прочная, и такая многозначительная преданность, — он скорчил гримасу. — Такая постоянная.       Она расхохоталась от его отвращения.       — Несомненно расходящаяся с твоими обычными увлечениями, я полагаю.       — Несомненно, — протянул он. — И не пытайся убедить меня, что ты и сама не взбунтовалась бы под тяжестью такого предназначения.       — Ещё бы.       — Неужели? И это девушка, которая осуждала бедного Париса, ввергшего свою страну в войну — из-за любви к женщине, хочу напомнить. Беда в том, что отчаянная любовь часто сопутствует отчаянным поступкам, которые ты отметила неприязнью.       — Верно, — ответила Сара после короткой паузы. — Я отказываюсь принимать подобные явления — даже во имя любви.       Принц поднял бровь, словно раскинутое крыло совы.       — А саму любовь? — спросил он легкомысленным голосом, но с отзвуком вызова.       Она безмятежно улыбнулась, выдерживая его взгляд.       — Саму любовь, — тихо ответила девушка, — всегда приму.       Он отвернулся первым.       — Итак, — подытожила она, — я была очень откровенна, отвечая на твои вопросы — могу я изложить один из моих собственных?       — Дерзай.       Сара усмехнулась ему.       — Каково быть так называемым «Принцем» Венеции — со всем богатством, могуществом и властью, которые прилагаются к этому званию?       Его Высочество безмолвствовал в течение очень долгой минуты, наконец опустил веки, прежде чем ответить:       — Одиноко.       Девушка вздрогнула, и её лошадь дёрнула ушами от непривычного движения.       — Ты же не всерьёз, — сказала она, нахмурившись.       — Я не всерьёз?       — У твоих ног весь город! Как ты можешь быть одиноким?       — Вероятно, вся Венеция — не та компания, что я ищу.       — А что не так с людьми в городе?       — Ты не понимаешь, — он коротко вздохнул. — Я… я Принц там, Сара — и больше никто. Я никогда не стану кем-то другим. Для них, по крайней мере. И быть Принцем — роль с определёнными… обязанностями.       — И ты находишь их утомительными?       — Нет. Нет. На самом деле, я находил их довольно приятными, пока… — Он бросил на неё взгляд из-под полуопущенных ресниц. — По правде, я не знаю, есть они или нет. Потому что я никогда не был вне их. Придворные игры, которые ты так презираешь — игра за власть, манипуляции, интриги — я никогда не жил иначе. Я не знаю ничего другого, Сара.       Девушка рассматривала его, пока он размышлял, на его немного отвернувшееся от неё лицо опустилась тень. Она мягко произнесла, как будто не совсем понимая, что говорит:       — А если бы у тебя было одно желание — одна мечта — это было бы быть свободным от них, чтобы жить, как любой другой человек.       Принц резко повернул голову, широко распахнув глаза от шока. И обнажившаяся боль и уязвимость на его лице почти заставили её задохнуться.       С явным усилием он закрыл глаза от этой страшной правды.       — Как ты догадалась? — спросил он как-то придушенно.       Сара подавила улыбку, позволяя своей кобыле шагать, немного опережая его.       — Я уже говорила тебе, — легко уронила она, — я знаю тебя. — Она бросила на него робкий взгляд из-за завесы тёмных волос, падающих ей на плечо. — Хоть ты и не поверил мне в тот раз.       — Что ж, — кротко проговорил он, быстро возвращаясь к своему самообладанию, — я не могу быть прав всегда.       Он внимательно оглядел её, вскинув бровь от дрожи, которую она и не пыталась скрывать.       — Готова вернуться домой?       Она дрожала от сырого тумана.       — Более чем готова. Я просто уверена, что завтра проснусь простуженной — моя одежда промокла насквозь.       — Да не заболеешь ты, Сара. Ты когда-нибудь научишься доверять мне в таких вещах?       — Нет, пока я дышу, — пробормотала она, и взрыв его смеха затерялся в окружающих их призрачных просторах. ________________________________________       — Ты заболела?       Сара сверкнула на него взглядом с поддерживающего её шезлонга. Она отказалась оставаться в постели, но была в слишком жалком состоянии, чтобы делать что-либо, кроме как свернуться калачиком с книгой и бесперебойно потреблять горячий шоколад. Слуги позаботились, чтобы ей было удобно, подложили груду мягких подушек и подоткнули вокруг неё толстый плед. Дело было пустяковое, на самом деле — всего лишь насморк и головная боль, даже не настоящая лихорадка, чтобы беспокоиться. Но это заставило её окончательно раскапризничаться, и выражение крайне скептического неверия на лице Принца дела не улучшило.       — Как это ты заболела? — требовательно сказал он, как будто её нынешнее состояние было личным оскорблением.       — Думаю, это от того, что меня вытащили что-то делать в сырую погоду, — ответила она язвительно. — А твои предположения?       Его глаза сузились, словно он заподозрил, что она притворяется.       — Быть того не может, — заявил он.       — Конечно, может! — с жаром возразила девушка. — Это происходит всё время! И я знала, что простужусь, поехав в том никудышном платье, — кипела она. — Я просто знала это.       Принц воззрился на неё, возмущённо приоткрыв рот.       — Ты сама, — выдохнул он. — Ты сама напросилась.       — Вот уж нет, — проворчала она, глубже зарываясь в ямку из одеял и подушек. — Ну, я предполагаю, что это моя вина, — но больше твоя!       Его Высочество весело расхохотался, и Сара окинула его недоуменным взглядом. Он вошёл в комнату, всё ещё посмеиваясь и покачивая головой. Легко опустился на колени рядом с шезлонгом, пригладив рукой в перчатке тёмные волосы с её лба.       — Ох, Сара, — вздохнул он. — Ты всегда чудо.       Смущённая, но польщенная, она улыбнулась в ответ, по-детски счастливая от того, что он рядом. Внезапно он нахмурился, поднимаясь на ноги и присматриваясь к ней с крайне настороженным видом.       — Это же не уловка, — подозрительно спросил он, — ведь так?       Девушка запустила в него подушкой.       Он вернулся после того, как благоразумно вышел на полчаса из атмосферы обиженных выпадов и плюшевых метательных снарядов. Тихо постучал в дверь и открыл её лишь настолько, чтобы заглянуть внутрь. Он что-то держал за спиной.       — Pax (13)? — поинтересовался Принц, опасаясь её реакции.       — Думаю, да, — пробурчала она. — Всё равно никто больше меня не навещает. Где Николь?       — Гуляет, — сообщил он, шагнув внутрь и закрыв за собой дверь. — Погода прояснилось, и я боюсь, что больная кузина — не конкурент перспективе сходить в гости. Впрочем, я принёс тебе подарок.       — Ну, спасибо, Ваше Высочество, — она ехидно усмехнулась ему. — Весьма признательна за ваше покровительство.       Он замешкался на миг, остановив шаги к шезлонгу.       — Сара, — произнёс он неожиданно серьёзно, — почему ты всегда употребляешь это глупое прозвище? Разве тебе самой не удобнее пользоваться моим настоящим именем?       Девушка нахмурилась.       — Это не то, — медленно начала она. — Это просто… Я знаю, кто-то называл мне твоё настоящее имя, я просто… не могу вспомнить его… — Она резко содрогнулась, сбитая с толку. В голове сильно запульсировало, и она опустила лицо в ладони.       Принц мгновенно упал на колени рядом с ней. Он взял её руку в свою.       — Сара, — спросил он настойчиво, — Сара, с тобой всё в порядке?       Она кратко вздрогнула, а затем подняла глаза, моргая.       — Всё в порядке, — выговорила она тихо. — Извини, наверное, мне немного хуже, чем я думала… Я что-то говорила?       Принц отпустил её руку.       — Ничего, — сказал он сухо. — Ничего важного.       Он взял её подарок — книгу — с пола, куда бережно её положил.       — Возьми это.       Сара протянула руки, и он вложил в них большой том в кожаном переплёте. Она опустила его на колени, жадно открыв украшенную корочку, и восторженное выражение разлилось по её чертам, когда она увидела титульный лист.       — «La Reine Margot» (14)! Я слышала о ней — как тебе удалось заполучить копию так быстро?       — У меня есть друг при французском дворе, — сказал он, наблюдая за её пальцем, гуляющим по страницам. Её лицо вытянулось.       — Это оригинальный экземпляр, — сказала она подавленно.       — Это проблема?       Она слегка покраснела.       — Я не умею читать по-французски — знаю, знаю, я должна была научиться, но хороших наставников часто трудно найти.       — Ты не умеешь? Жаль, — Принц сцепил руки за спиной, созерцая фрески на стенах с видом потрясающей невинности. — А я умею.       — Тебе от этого очень хорошо, надо полагать, — вздохнула она, скрепя сердце закрывая книгу, — но я-то всё равно не понимаю.       — Я мог бы прочесть её тебе.       Она помедлила.       — Что?       Его Высочество благодушно улыбнулся.       — Я мог бы переводить в процессе чтения и читать тебе вслух. Сейчас.       Не мудрствуя лукаво, он встал и поднял её — с книгой, одеялом и всем прочим — в свои объятия. Игнорируя её удивлённое оханье, ловко перенёс её в другой конец комнаты, где устроилась просторная кушетка под широким окном, которое впускало солнечный свет, омывающий комнату. Быстро положил её на кушетку, умудрившись уместить себя и её, так что — за какие-то мгновения — Сара оказалась с ним на диване. Он согнулся так, чтобы сесть и опереться на один из плюшевых подлокотников, в то время как она растянулась на подушках, положив голову ему на грудь. Девушка сразу же попыталась сесть, но его рука обвилась вокруг её талии и быстро удержала.       — Я думал, что ты хотела послушать историю, — заметил он кротко.       — Да, — пробормотала она. — Но ведь… не так же… — С побеждённым вздохом она сдалась, уронив голову на его плечо. — Не важно.       — Хорошо, — отпустив её, Принц открыл книгу. — Теперь, тсс.       Красивым, звучным голосом он начал рассказывать ей историю прекрасной, безрассудной и обречённой королевы.       Сара была странно довольна слушать историю Дюма, рассказываемую холодным, поставленным голосом Принца, чувствуя гул его голоса в глубине груди под своей щекой. Её пальцы сжались на бархатной мягкости жилета из красивого тёмно-синего шанжана (15) с вышивкой серебряной нитью. Украдкой улыбнувшись, она закрыла глаза.       Она, должно быть, уснула. Понимала, что должна была — но это был странный вид сна, без сновидений и дремоты. Иногда она почти просыпалась, слушая звуки чтения Принца, осознавая, что её голова приткнулась под его подбородком, ощущая движения груди, когда он глубоко вдыхал. Остальное время всё, что она понимала, была тьма и нежно усыпляющие дуновение и звуки голоса Принца — поющего ей, нашёптывающего мелодию, которую она могла почти… вспомнить…       Сара проснулась через несколько часов; она определила это по углу, под которым наклонялся солнечный свет, проникающий через окно над головой. Она глубоко вздохнула, абсолютно спокойная и счастливая. И почувствовала, что руки Принца свободно лежат на её плечах.       — Сара, — его голос раздавался так низко, что даже в пустой комнате едва достигал её ушей.       — Мм? — Она снова закрыла глаза, наслаждаясь его теплом.       — Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.       Это полностью её пробудило. Она дёрнула головой и наполовину села там, где лежала, опираясь на руки, чтобы посмотреть ему прямо в лицо. Её глаза потрясённо расширились, но его собственное лицо было безмерно спокойно, как будто он высказался насчёт погоды или чего-то столь же обыденного.       — Я не могу, — запротестовала она слабо. Попыталась было встать с него, но его руки взлетели и обхватили её запястья, не давая уйти.       Принц поднял бровь.       — И почему же?       Сара открыла и закрыла рот несколько раз в провалившейся попытке ответить.       — Твой дядя — венецианский дож, — начала она наконец ясно, говоря так, как будто эти вещи должны быть очевидны для него. — Я происхожу из хорошей семьи, но твоя — они хотели бы, чтобы ты женился на иностранной принцессе, заключить союз… Ты не можешь упустить всё это из-за дочери посла.       — Сара, я хочу, чтобы ты сделала мне одолжение, — он говорил легко и беспечно, как если бы эта тема не имела общего значения — но зажим на запястьях напряжён с сокрушительной силой, а тёмная пронзительность его глаз несколько беспокоила. — Притворись, что всё это сон. Притворись, что это всё неправда — твоя семья, моя семья, что будет. Притворись, что мы можем делать, что хотим. — Она открыла рот, чтобы выразить некий протест, но он отпустил её запястье, чтобы твёрдо прижать палец к её губам. — Тогда бы ты вышла за меня?       — Сара, — продолжил он более жёстким тоном, так как она ничего не ответила. — Я не должен просить об этом. Если быть совершенно честным, я никогда и не собирался, потому что в этом не было никакой надобности. Но теперь… теперь я прошу. Потому что я хочу.       Он убрал руку, и долгую минуту девушка просто смотрела на него, ища в его резких чертах какой-нибудь намёк на издевку или насмешку. Но не нашла.       Она позволила припасть обратно к его груди, слушая негромкий стук его сердца под своим ухом. Она закрыла глаза от почти невыносимого счастья, что родилось в её сердце.       — Да, — сказала она мягко. — Я выйду за тебя.       Он ничего не ответил. Лишь переплёл свои пальцы в перчатках с её пальцами, поднеся и прижав её руку к губам в жесте бессловесной любви. ________________________________________       Они сумели сохранить помолвку в тайне — непростая задача с кем-то в доме вроде Николь, которая явно почувствовала, что между ними двумя что-то изменилось. Но хотя она бросала на них долгие, тяжёлые взгляды на пару с острыми вопросами, Николь, казалось, затруднялась выяснить их секрет. Так что они благополучно вернулись в Венецию нераскрытыми несколько недель спустя.       Дни проносились так, что Сара едва могла соблюдать правильный образ жизни. Они представлялись мешаниной событий и лиц: встреча её отца, который наконец приехал домой; открытие их старого дома; рассказ ему о помолвке и все действия, которые повлекли за собой… столько хлопот. Её приданое, так бережно хранимое и прибавляемое в течение многих лет, было отправлено из Англии. Её отец встретился с Принцем, чтобы обсудить условия свадебного выкупа и составить брачный контракт. Она так и не встретилась с семьёй Принца. Так и не поняла, как он получил их согласие на эту непривычную договорённость… Всё, что она знала, — это что она счастлива.       На следующий день после публичного оглашения Сара лежала в своей комнате — только что проснувшись, — когда её кузина с треском распахнула дверь.       — Ты! — заверещала Николь. — Ты, маленькая… — Она наступала, хватая подушки с кресел и диванов и бросая их в свою кузину-брюнетку, которая вскрикнула и пригнулась, когда та на неё пошла. — Я никогда не прощу тебя! ТРИ НЕДЕЛИ! Три! И ты не сказала ни слова!       В конце концов она сделала выпад и поймала Сару за плечи, и сумела-таки хорошенько встряхнуть девушку, невзирая на её слабое положение. Наконец она остановилась, опускаясь на кровать.       — Почему ты не рассказала мне? — заныла она.       Сара рассмеялась и упала в кресло, немного задыхаясь.       — Мы не хотели, чтобы кто-то узнал до конца лета, — пояснила она деликатно. — И, Николь, я тебя очень люблю, но ты не умеешь хранить секреты.       — В этот раз я бы смогла! — надулась Николь.       Сара снова засмеялась, радостно запрокинув голову назад.       — Хорошо, я обещаю, что когда в следующий раз я помолвлюсь с принцем, то сразу же тебе скажу. Так сойдет?       — Пожалуй, — буркнула Николь.       — Договорились. — Сара кивнула, вставая. — Теперь ты поможешь мне одеться для помолвки? Я сейчас не могу заставить себя распоряжаться слугами.       — Конечно, — согласилась Николь. — Зачем, ты думаешь, я пришла, дурочка? И Люсьен будет у тебя с минуты на минуту для твоей причёски. Так, — нетерпеливо сказала она, вскакивая на ноги, — где твоё платье?       Церемония обручения была простой и главным образом касалась мужчин — членов обеих семей, но и будущая невеста играла небольшую роль. После того, как Принц прибудет с семьёй и свитой друзей, Сара должна спуститься, одетая в белое, и представить себя в portego (16). Она сделает круг по комнате, позволяя осмотреть и изучить себя, а затем почтительно удалится. Это было, она и Николь были в том согласны, отвратительно, как конская ярмарка, — но это надо было сделать.       Люсьен — преисполненный похвал и тёплых пожеланий — как раз закончил вплетать в её волосы, которые были распущены по плечам, традиционную золотую пряжу и перевивать красным шёлком, когда Николь снова, задыхаясь, ворвалась в комнату.       — Принц здесь, — настойчиво позвала она, взяв кузину за руку и буквально выдернув её из кресла. — Он ждет в фойе, пока его и твой отцы недолго разговаривают — он хочет видеть тебя, иди, быстро!       Сара позволила своей кузине решительно вытолкать себя за дверь и на лестницу, посмеиваясь. Наконец, отослав Николь, она спустилась, чувствуя странную застенчивость. Она замешкалась, когда Принц наконец попал в поле её зрения. Он нетерпеливо ждал на нижней части лестницы, одна рука на перилах. Он отвлёкся, глядя в пространство, и девушке пришлось слегка коснуться его одетой в перчатку руки, чтобы обратить его внимание на себя.       Но когда он это сделал, от выражения его глаз у неё перехватило дыхание.       — Ты прекрасна, — тихо промолвил он через мгновение.       Сара улыбнулась.       — Как и ты.       Принц также был одет в традиционную одежду для помолвки — его камзол, жилет и бриджи были глубокого, насыщенного красного цвета.       Он позволил себе рассматривать её ещё несколько минут, легко водя пальцами в перчатках по тыльной стороне её ладони. Она вздрогнула.       — Я хочу дать тебе кое-что, — резко сказал он и поймал её руку.       Прежде чем она успела отреагировать, он надел ей на палец бриллиантовое кольцо — ricordino (17). Она подняла руку к свету, и оно сверкнуло холодным огнём.       — Ты не должен был пока давать мне его, — прошептала она. — Не раньше второго приёма.       — Знаю. — Принц поднялся на несколько ступенек, необходимых, чтобы сравняться с её ростом, и наградил её быстрым, неистовым поцелуем — почти варварским. — Я хотел, чтобы оно было у тебя сейчас.       Он зашагал вниз по лестнице к двери portego, бросив на неё потемневший взгляд.       — Поднимись по лестнице обратно, — сказал он ей ласково. — Скоро увидимся.       Так она и поступила, крепко прижав окольцованную руку к сердцу. ________________________________________       А потом они поженились.       Сара с трудом могла вспомнить что-либо между помолвкой и церемонией — честно говоря, она с трудом помнила, как вышла замуж. Лишь проблески щемящей сердце радости и великолепия мелькали перед глазами. Они поженились в воскресенье в церкви, так как её собственный дом показался недостаточно величественным для проведения церемонии. Как предписывал обычай, церемония проходила на рассвете. Единственными присутствующими гостями были их семьи, из-за ограничения регулирующих расходы законов. Она так мало могла воскресить в памяти… Ни лиц людей, окружающих её, ни слов самой церемонии, ни даже её собственных слов. Всё, что она могла вспомнить, был рёв труб и пение флейт, когда они вошли — а также надёжное, успокаивающее присутствие Принца неотлучно при ней.       Последующий праздничный ужин, однако, был незабываемым.       Он проводился во дворце Принца. Они прибыли в личной гондоле для молодожёнов, и Сара живо вспомнила, как она впервые восходила по этим ступенькам. Улыбаясь ей, словно читая мысли, Принц ввёл её внутрь.       Как только она прошла через двери, весь мир взорвался светом, музыкой и криками. Поморгав, чтобы прояснить зрение, она увидела, что главный зал залит солнечным светом, льющимся из высоких и широких окон, и рассредоточенные факелы разгоняли тени даже в самых дальних уголках. В сторонке располагался оркестр, уже развлекая гостей весёлой музыкой, а столы, ломившиеся от фруктов, мяса и всяческих кушаний, занимали половину пространства пола.       А гости — стоило ей ступить в зал, как она едва не скрылась под свалкой объятий, смеха и криков друзей. Её руки хватали, её щёки целовали, и натиск был столь силён, что она едва могла дышать. Высокородные и безродные, все её друзья были тут: Николь, Людо, Хоггл, Брайан, Чосер и даже Дидимус в новых доспехах и безукоризненной белой форме по такому случаю. Они так кричали поздравления, что в ушах звенело.       В конце концов все достаточно успокоились, чтобы приняться за угощение. По правде, Сара не могла заставить себя нормально поесть. Но она смеялась и болтала без умолку. Ярко-багровое свадебное платье красиво контрастировало с её бледной кожей и жемчужными шпильками в тёмных волосах. Принц, одетый в традиционно чёрное, вообще ничего не ел и не говорил. Он просто сидел, спокойно улыбаясь. Не отрывая глаз от её лица.       Наконец, кто-то — член Пламенных, которые все были приглашены на праздник, — объявил тосты.       Хоггл встал первым, с пивной кружкой в одной руке. Толпа гостей притихла, когда он поднимался на ноги, встав на скамью, так что его маленький рост не укрыл его от посторонних глаз. Хоггл кивнул в сторону Принца и обратился к нему напрямую.       — Я никогда не любил тебя, — заявил он без обиняков. Последние шепотки угасли, и каждое лицо с округлившимися глазами воззрилось на скрюченного гондольера. — И по правде, не думаю, что когда-либо буду.       Хоггл подвинулся, переведя взгляд на женщину сбоку от Принца.       — Но я люблю её, — продолжил он. — И всегда буду. Так что, коли она выбрала тебя — и мне этого довольно.       Не говоря более ни слова, он сел, подняв кружку, чтобы скрыть слёзы, которые грозили покатиться из его глаз.       — Кхм, — на ноги поднялась тощая, сутулая фигура с винным бокалом в руке. — Рискну последовать примеру этого красноречия, — заметил Чосер сухо. — Я должен произнести мой собственный тост. За моего Господина и мою Леди, — провозгласил он, высоко поднимая бокал. — Два сердца и ума, которые сумели найти друг друга во всё более обманчивом мире.       Он помолчал.       — Зная вас обоих, — продолжил он тихо, — я не могу не быть счастлив от правильности вашего союза.       Он кивнул им.       — Иногда мы, хрупкие смертные, действительно умудряемся сделать всё правильно. Это один из тех редких — и самых радостных — случаев.       Он сел, быстро мигая.       Не успев раскрыть рта, Сара обнаружила, что сбоку от Принца спокойно стоит Людо. Когда его Высочество одобрительно кивнул, здоровяк выполнил следующее: показал собранию свои пустые руки, а затем мягко подул на них, потирая друг о друга свои огромные лапы… А затем выхватил будто из воздуха изящный золотой венец с тремя чёрными жемчужинами. Серьёзный Принц наклонил голову вперёд, позволяя Людо возложить венец на свой лоб. Потом шут перешёл к Саре, проделал те же движения — и аккуратно поместил на её лоб ободок из белого золота, усаженный розовым жемчугом.       — Спасибо, Людо, — прошептала Сара. Он улыбнулся ей, наклонившись, чтобы крепко обнять её на мгновение, прежде чем отступить на своё место за столом.       Сэр Дидимус поднялся, как только сел его большой друг, хрустнув кожей новёхоньких сапог. Слёзы уже текли по его лицу, и в течение нескольких минут он пытался подобрать слова. Наконец его плечи сокрушённо опустились, и он покачал головой. Быстро подняв бокал в воздух, он взревел мощным голосом, который мог бы поспорить с мифическими чудовищами и командирами целых армий, хрипло от волнения:       — Да здравствуют Принц и Принцесса!       Зал разразился аплодисментами.       Как по сигналу, сразу же заиграли музыканты. Обернувшись, Сара обнаружила знакомое лицо выжидающе стоящего сбоку от неё.       Брайан поклонился.       — Танец?       Слаженно помчались они вместе по тёмным панелям пола с незамутнённой лёгкостью друзей. Он слегка придержал её и она ему улыбнулась.       — Дай-ка угадаю, — сказал он так, чтобы услышала только она, отвечая на улыбку, — поэзия была ошибкой.       Девушка залилась смехом, и его хватка затвердела, чтобы удержать её от падения.       — Нет, — возразила она, всё ещё хихикая. — Не ошибка, точно. Это было очень хорошо, но, наверное…       — Наверное, стоило испробовать её на девушке, которая не влюблена в кого-то другого, да? — спросил он немного иронично.       Она чуть-чуть покраснела.       — Я не была тогда влюблена в него.       На этот раз засмеялся он.       — Если ты так считаешь, малышка, то я рад узнать, что твои красивые иллюзии не пострадали от этого жесткого, безжалостного мира.       — Будь повежливее.       — А с чего бы это мне быть вежливым? — нахально усмехнулся он. — Я проиграл в этой маленькой игре; разве я не могу спустить пар хоть немного?       Сара ущипнула юношу — возможно, менее ласково, чем следовало — и он её отпустил, всё ещё посмеиваясь.       — Какое жестокое и неженственное поведение — Его Высочество может забирать тебя.       — Я забираю ее, — протянулась рука, оборачиваясь вокруг талии Сары, и он возник рядом с ней. — Но мне не нужно твоё разрешение.       Брайан отступил назад, оборонительно вскинув руки.       — Я желаю вам обоим всё счастье мира, — искренне сказал молодой лорд.       — Знаю, — рот её Принца изогнулся. — Вот почему ты ещё жив.       — Ага, — Брайан понимающе кивнул. — И я вот тут подумал, это было моё лучшее решение, — ухмыльнувшись, он покинул их.       — У меня есть кое-что для тебя, — Принц снял ладонь и взял её за руку.       — Ты меня избалуешь всеми этими подарками.       — Только ещё один.       Он повёл её на балкон, с которого открывался вид на каналы внизу и здания от края до края. Она видела женщин, что сушили волосы на крышах, детей, бегающих по улицам внизу.       Гладкий шёлк скользнул по её шее, и она отвернулась от вида. Он стоял у неё за спиной, завязывая какое-то ожерелье — она взяла подвеску за один конец, чтобы получше рассмотреть. Она была огромной — размером с ладонь — и очень, очень старой. Изготовлена из чистого золота, такого мягкого металла, что почти гнулся от лёгкого прикосновения: выточенная сова с расправленными над головой крыльями, соприкасающимися и объединившимися. Шёлковый шнурок проходил сквозь эти хрупкие крылья, завязываясь вокруг её шеи.       — Красиво, — проговорила она. — Где ты это взял?       — Это что-то вроде фамильного герба.       Сара выпустила кулон, давая ему упасть на ткань своего платья.       — Но я видела герб твоей семьи, и это…       — Другая часть семьи, — он придерживал её сзади, обернув руками плечи. — Я хочу, чтобы он был твоим.       Он поцеловал её, склонив голову, чтобы коснуться места, где изгиб её шеи переходил в линию плеча. Она безмолвно смотрела на праздник внутри, глядя, как друзья перемещаются в столбах света, танцуя меж сверкающих пылинок. Она слушала звуки их смеха и разговоров, опираясь спиной на своего новоиспечённого мужа. Она была так счастлива; это было физически больно — дрожало и ныло сердце, заставляя её задыхаться.       И она поняла.       — Это всё ненастоящее, не так ли?       Музыка оборвалась. Танцоры остановились перед ней, застыв на месте, как брошенные марионетки. Их смех и разговоры, — всё угасло в воздухе, и тишина завибрировала как струна. Но Сара едва это заметила. Всё её внимание было приковано к Принцу.       Его рот замер на поцелуе. Он помедлил, а затем отошёл от нее.       — Что ты только что сказала?       Слёзы обожгли ей глаза, но она не отступила.       — Это всё ненастоящее.       Он сделал шаг назад, потом ещё один.       — Ты всегда поражала меня, Сара, — сказал он, звуча как будто издалека, — твоей достойной похвал чувствительностью.       И ещё шаг.       — Нет! — Она повернулась, чуть застопорившись под весом закрутившихся юбок, и потянулась к нему. Она обняла его, прижимаясь щекой к грубой ткани жилета. — Пожалуйста, — мягко прошептала она. — Не бросай меня.       Он был как камень под её прикосновениями.       — Сколько ты вспомнила?       — Я…       — Сколько?       Сара зажмурилась от чистой боли в его голосе.       — Нисколько, — прошептала девушка. — Но я знаю, что это сон.       — Как? — спросил он, вопрос обжёг как плеть. — Как ты смогла узнать? Разве не соответствовал этот мир до сих пор твоим безупречным требованиям? Мм? Придворные были не достоверно благородны? Твоё окружение было не ослепительно? Чёртовы звёзды были недостаточно яркими?       Поток слов прекратился, и он стал убийственно спокоен.       — Или это я? — тихо вопросил он. — Неужели я не был хорош для тебя?       — Ответь мне, Сара.       Она глубоко дышала, объятая темнотой с его сладким запахом.       — Это слишком прекрасно, — тихо вымолвила она. — Слишком чудесно. Ни у кого не может быть столько счастья — такого чистого и идеального, нетронутого болью. Это не может быть реальностью.       Долгое время он был неподвижен. Потом вздохнул и напряжённость улетучилась из его тела — он снова стал по-человечески тёплым. Его руки поднялись и обхватили её лицо, и он прислонился лбом к её лбу.       — Это может быть, для нас, — выдохнул он. — У нас может быть такое счастье. Здесь.       Его пальцы ласкали её щёки, водя по гладкой коже.       — Как ты узнала, что я сделал это?       Сара слабо засмеялась.       — Потому что ты центр мира — моего мира, — открыто призналась девушка. — Кто ещё это мог быть?       — Непослушное дитя, — он улыбнулся. — Останься здесь со мной.       — Я не могу.       — Любимая…       — Нет.       — Сара, — он вздохнул, обнимая её. — Реальность сурова и тяжела.       — Но она моя, — она отстранилась от его объятий, и непреклонная черта независимого характера высоко вскинула её голову, заставив глаза сверкнуть. — И я не буду ничем обманываться. Даже тобой.       Он мрачно смотрел на неё. Сара поняла, что звуки празднования внутри давно исчезли, и что бальная зала была гулко-пустой. Действительно; весь окружающий город был устрашающе тих, не было видно никаких других людей. Единственный звук доносился от воды, бегущей по сети каналов.       Принц прошёл мимо в пустынный зал. Она последовала за ним, увидев, как он упал в кресло, где обретался во время пира. Он облокотился на стол, скорчившись над ним в странно защитной позе.       — Я не хочу тебя отпускать.       — Тебе придётся, — ответила она просто.       — Укажи мне хоть одну достойную причину.       — Потому что я возненавижу тебя, если ты меня удержишь, — сказала она. — А ты возненавидишь себя.       Он провёл рукой в перчатке над глазами.       — Это самая несущественная, — пробормотал он. — Поскольку в прежней, в твоей драгоценной реальности, ты уже ненавидишь меня.       — Я в этом не уверена.       — Разве нет? — Его блеснувший взгляд пригвоздил её к месту. — Я жесток с тобой, Сара, — проговорил он бесстрастно. — И ты боишься меня из-за этого.       Блуждающим взглядом он охватил роскошь обезлюдевшей обстановки.       — Это единственное место, где я не боюсь потерять тебя. Здесь я не управляем мелкими страстями.       Он засмеялся, и это прозвучало почти как рыдание. Он провёл руками по лицу.       — Страх, зависть, гордыня — они делают меня чудовищем.       Он отнял руки, и глаза запылали на чересчур бледном лице.       — И я поддаюсь им, Сара. Это единственный способ, которым я могу бороться за тебя.       Сара не нашлась что сделать, кроме как беспомощно покачать головой.       — И я жесток, — его голос стал тёмным, коварным — как опасность, что скрывалась в ожидании, подманивая жертву ступить поближе. Он поднялся на ноги. — Ты знаешь, почему я привёл тебя сюда в первую очередь? — спросил он обманчиво мягко.       Сара взглянула на него со страхом в глазах.       — Для того, чтобы выиграть время. Здесь твоё ощущение романтики, Сара — лишь дешёвый трюк, грязный способ победить в игре. — Она содрогнулась от ненависти к самому себе в его голосе, следя, как он вышагивает по деревянному полу. — Всё это. Слава, красота, само великолепие — всё это. — Он засмеялся, и это прозвучало страдальчески. — Я даже затянул в эту паутину твоих дорогих друзей, чтобы сделать её ещё более обольстительной. Я вернул им былое самоощущение, позволив им вновь обрести человеческие тела и вторгнуться в мой совершенный мир. Я делился тобой.       Он внезапно вскипел, пнув кресло так бешено, что оно раскололось, и Сара подскочила. В следующий момент он взял себя в руки, отступая назад, порывисто дыша.       — И ради чего? — спросил он сам себя. — Всё впустую. Просто ещё одна разбитая иллюзия.       — Из-за всего, что было, Сара, — или, по крайней мере, чем оно должно было быть.       Он глянул на неё, и в глазах его была невыразимая усталость.       — Ты побеждаешь в игре, в которой я хотел, чтобы ты проиграла, — пояснил он терпеливо. — Ты получила преимущество, которого я не ожидал. Мне нужно было лишить тебя его.       Она сглотнула, во рту внезапно пересохло.       — Что я проиграла?       Он отвернулся.       — Достаточно для моего замысла.       — Тогда отпусти меня.       — Нет! — крикнул он, кружа возле неё. — Ты нужна мне здесь!       — Я не могу остаться.       — Нет, ты можешь, — процедил он сквозь плотно сжатые зубы. — Здесь у тебя есть всё, что ты можешь только пожелать!       Он шагнул к ней, поймав обе её руки своими. Девушка попыталась вырваться, но его хватка только ужесточилась, вынуждая её слушать, принять его слова.       — Почему ты не хочешь остаться? Почему ты не хочешь жить в таком месте, где ты счастлива, твои друзья счастливы, весь мир у твоих ног…       — В месте, где я даже не могу вспомнить твоё имя!       Её слова, её последняя отчаянная защита от его искушения, прозвенели в пустой зале. Он затих.       — Ты вспомнишь, — пообещал он, голос прозвучал пусто. — Рано или поздно.       — Когда? — потребовала Сара, слёзы, которые грозили задушить её, незамеченными лились по щекам. — Я уже заложила тебе всю свою жизнь, свою душу! Что ещё я могу дать?       Он притянул её к себе, зарываясь лицом во тьму её волос, и её пальцы впились в его руки.       — И если я останусь дольше — даже лишь на несколько дней, — прошептала она надломленно, — я не думаю, что смогу заставить себя уйти. Никогда.       Его хватка на ней усилилась.       — Это не имеет значения.       — Конечно, это имеет значение! — Она вырвалась от него. — Такие вещи не просто происходят, они кое-что значат! — Её плечи поникли, и она отвернулась. — Не пытайся обмануть меня, — произнесла она тихо, — если ты не можешь солгать даже самому себе.       Он слегка вздрогнул от её слов и отступил. Позади него замерцала, возникая в воздухе, какая-то странная пародия на трон. Эти полукруглые очертания, задрапированные пурпурным шёлком, упорно Саре что-то напоминали. Он упал на него, перемахнув ногу через один подлокотник и оперевшись спиной на другой, и уставился в пространство.       Девушка опустилась на пол в нескольких шагах от его трона, взметнув багровыми юбками. В течение долгого времени она разглядывала свои руки, вяло лежащие на коленях.       — Я хочу в реальность, — сказала Сара наконец. — Я ценю её выше, со всей её радостью и колкостью, чем любую сладкую сказку, какую ты можешь создать.       Она подняла на него глаза.       — И я хочу тебя. Каждую твою часть — а не просто того, кто ты есть, хотя это было бы легче принять. Я не хочу лишиться этого. Даже если ты жесток со мной.       Он посмотрел на неё без выражения.       — Ты не всегда ценила свои мечты так дёшево.       — Мечты должны быть достигнуты. Они должны быть заработаны, заслужены потом и слезами. Это то, что делает их такими ценными. Они не могут быть просто подарены — вот что делает их дешёвыми.       А затем вспышка неосознанного прозрения.       — Ты никогда не понимал этого.       В его глазах зажглось слабое любопытство.       — А ты понимала?       Сара криво улыбнулась.       — Нет, только сейчас, — она немного неуверенно поднялась на ноги. — Отпусти меня. Пожалуйста.       Глаза его засверкали сапфировой синевой.       — Не бросай меня, Сара. Не бросай меня одного, не оставляя о себе ничего, кроме воспоминаний. — Он откинул голову назад, закрывая глаза и говоря так тихо, что она почти не слышала его. — Только не снова.       Она закусила губу от порыва пообещать ему, что не станет, пообещать всё, что он захочет. Обретя над собой контроль, она подошла к нему, ступила на возвышение и склонилась над своим Принцем. Она поцеловала его на этом изодранном троне, её тёмные волосы упали у его лица словно занавес. Он взял девушку на руки, прижав к себе как нечто драгоценное. Она разорвала поцелуй, свернувшись на нём калачиком.       — Я не позволю тебе победить, — сказал он.       — И я не проиграю, — просто ответила она. Она повернула голову, тёмными ресницами задевая низ его белой шеи. — Но ты должен меня отпустить.       Он словно бы осел в кресле, его напряжённая фигура обмякла.       — Как пожелаешь.       Бальный зал растаял, его пустынное величие исчезло на глазах. Горящие факелы уступили место свечам в восковых потёках, погасшим и пыльным в скупом и бледном солнечном свете. Широкие окна стали полукругами, вырезанными в толстом камне. Запах ладана и мирры испарился, сменившись грязью, пылью и перьями.       И она осталась одна.       Сара скованно села, мышцы запротестовали, как будто она лежала на троне в течение нескольких часов. Она осторожно потянулась, изучая странную, грубую одежду, в которой вдруг очутилась. В недоумении она поднялась на ноги и подошла к окну. Оно выглядывало не на красивый плавучий город, а на пыльные развалины домов, лес за ними, и всё дальше закручивающиеся, коварные переходы…       Лабиринта.       Её имя — Сара Уильямс. Её отец… и мать… а потом Карен, и она была здесь раньше, она вспомнила, что связалась с Королём Гоблинов — Джаретом, шепнул какой-то уголок её сознания, — и должна была спасти своего младшего брата Тоби — нет, подождите, — Брайана.       Всё это пришло к ней единым порывом, огорошив шквалом воспоминаний: Брайан, новая встреча с Джаретом, Чосер, Хоггл, Дидимус и Людо, драконы, сад со статуями, наяды, кулон, ров, Портретный коридор, персик…       Конечно, она не стояла на месте, пока её затопляли позабытые знания. Нет, она двигалась, пробираясь по залу, отчаянно ища что-то, что, она знала, было здесь…       Вот. Она заметила скрытые очертания — кто-то набросил на них грязную простыню — часов с тринадцатью цифрами. Часы, которые скажут ей, сколько времени — драгоценно мало времени — ей осталось. Сара откинула простыню, закашлявшись от поднявшейся пыли, и прищурилась, чтобы разглядеть циферблат.       Мгновение она лишь стояла и смотрела. Затем уронила простыню и помчалась к двери со всей силой, оставшейся в теле.       У неё было меньше получаса, чтобы спасти всех — Брайана, друзей, саму себя — от любимого мужчины. ____________________ (1) Дож — итал. «doge», от лат. «dux» — «вождь, предводитель» — титул главы государства в итальянских морских республиках — Венецианской, Генуэзской и Амальфийской. (2) Civetta — итал. «кокетка», также «сова». (3) Assasina — итал. «женщина-убийца». (4) Piazza — итал. «площадь» или «базарная площадь». (5) Peotte — итал. «гондола» (в Адриатическом море). (6) Сascate — итал. «водопады». (7) Sagra — итал. «фестиваль». (8) Furlana — «фриульский танец», итальянский народный танец в области Фри́ули-Вене́ция-Джу́лия. (9) Паломино — верховая порода лошадей с золотистым типом окраса. (10) «Morte d’Arthur» — «Смерть Артура» (среднефранц. Le Morte D’arthur) — итоговое произведение артуровского цикла, свод рыцарских романов, сочинённых во второй трети XV века на позднем среднеанглийском языке Томасом Мэлори. (11) Marzipan — нем. «марципан». (12) Pate d’amandes — фр. «паштет из миндаля», «марципан». (13) Pax — лат. «мир». (14) «La Reine Margot» — фр. «Королева Марго». (15) Шанжан — ткань с эффектом переливающегося цвета. (16) Pòrtego — венец. «портик», «вестибюль», «холл», «аркада». (17) Ricordino — итал. «памятный подарок», «сувенир».