Огненнные розы

Такой же, как и все срыв, который ничем не удержать, в ушах застревает музыка, а руки нервно плетутся по клавишам клавиатуры. В мыслях только одно - как я хочу вашей смерти, видеть ваши карабкающиеся руки, пытающиеся помочь себе вылезти, смотреть на вас сверху и смеяться так, что ваши чертовы ангельские глазки зальются слезами. Бросать каждого в яму, в огромную яму, а потом сыпать в ваши рты землю, засыпать ваши рты землей, безвкусной и вонючей, омерзительной землей, от которой вы будете блевать, подобно чертям, которых наказывают за их проступки. В ваши наглые рты будет засыпаться земля, а вы будете молить о пощаде с забитым ртом, все в слезах, а я буду также сыпать, никого не обделю, никого, милые мои. Я засыплю ваши глотки, я засыплю ваши ушные проходы, я буду засыпать ваши ноздри землей, мешающей дышать, а вы будете бороться за свои жалкие, гнилые и бессмысленные жизни. Черти. Засыпаю ямку землей , да что там ямку! Огромную яму с умершими трупами, которых я с упоением лишил жизни. Из земли выглядывает рука, ненавижу! Шевелится, сука, шевелится! Наступаю на нее ступнёй, слыша отчетливый хруст. Раздаюсь смехом, ага, косточки сломались! Так сломайтесь, как сломался я, ублюдки! Давайте же, испробуйте на вкус мою истошную боль! Вижу ноги, да и по ногам, вот так - топором и уже не шевелятся! Засыпав все землей, покидаю место убийства и иду к следующим, опять смех, как же их много. Что это тут у нас? Какие милые мальчики, они же не против со мной поиграть, правда, не против ведь?! Да, тогда поиграем, крошки, поиграем... Два мальчика лет тринадцати повернуты ко мне их свежими попками, в руки я беру по железному колу, да... с такими острыми наконечниками, хорошо придумано, не правда ли? Ой, да вы посмотрите только на них, как их попки дрожат, а ножки? Ударяю ладонью каждому по заднице, отчего слышу жалкие вскрики. Сучонки. - Дяденька, не надо..., - он плачет, котёночек плачет, плачет, плачет! Удар кулаком по спине мальчишки, хруст и адский крик. - Убери от него руки, ублюдок, - цокаю, так, так, кто тут такой разговорчивый нашелся? Мальчишка с длинным языком уже отвязан, а я волочу его за собой к озеру, однако изворотливый он, очень. - Как ты меня там назвал?! Повтори, гадёныш!, - разнылся, расплакался, жалкий слабак, а я уж думал дать ему шанс, но нет, такие слабаки, как он, жить не будут. Окунаю голенького мальчика моськой в воду, плескается ручками, а я смотрю и дивлюсь такому желанию - жить. Достаю его грязную бошку из воды, поворачиваю к себе. - Нравится?!, - головой вертит, ах вот как... - Не нравится значит, ну ладно, котёночек, у меня есть для тебя занятие гораздо поинтереснее. Прижимаю тело мальчишки к земле, накидываясь на него сверху, и захватываю так, что вырваться он не сможет, как бы ни старался. По дырочке видно, что она у его узенькая, маленькая и это еще больше привлекает, безудержно манит и делает желание горячее. Вхожу в него, сразу, одним большим рывком, от блаженства закрывая глаза, ох... как охуенно приятно, а его крики такие громкие, хриплые стоны, заводящие меня. Рву ему дырку, трахаю его и трахаю, забыв про всякие нежности, они тут не нужны, никому они тут не нужны. Выхожу, из его прохода вытекает сперма, смешанная с кровью. Ну чего еще ожидать? Он ноет, за что я хватаю его за волосы и волочу по грязной земле. - Не расслабляйся так, самое интересное впереди. Закидываю его обратно в комнату, а тот связанный идиот всё еще вертится, какой неугомонный, он наверное хочет, чтобы я ему вставил? Да, вон как вертится. Для начала привязываю маленького гадёныша, которого я трахнул, а затем подхожу к тому, который рыпается. Раздвигаю ему ноги и прислонив наконечник кола к его анусу, проталкиваю внутрь и задеваю ему там все внутри, кровища льется, а он так смешно хрипит, умора. - Не делай этого, ему же больно, не нужно так! - Ему не нужно говоришь? А тебе нужно значит, прости, миленький, - подхожу к нему и глажу по волосам, взъерошив их, - Извини, что обделил. Вставляю другой кол ему в задницу, не проталкивается, сука, нажимаю и ввожу, разъяренно и быстро начиная его трахать им. Стонет на всю комнату, а другой без дела висит с колом в заднице, нет, так не пойдет. Проталкиваю в задницу мальчишки кол до конца и иду к тому, который у нас без дела. - Надоел орать, идиот, займи ротик лучше вот этим, - засовываю член ему в глотку, а он задыхается, кашляет, подонок, а потом слегка прикусывает. - Умри, тварь, - пробираюсь ладонью по его щеке, смотрю в его детские заплаканные глазки, так и хочется вырвать! Нахожу ножницы, довольно острые. Вот я уже перед ним, достаю их из-за спины, ха-ха-ха, рыпается! - Такие милые глазки, вырежу-ка я их! - Нет, нет, пож-а-а-алуйста, - хватаю за морду так, что подвинуться не может. - А ведь недавно, я был для тебя тварью, как нехорошо менять лица, так останься без него!, - последний раз смотрю в его глаза и вставляю в один из них ножницы так, что они прокалывают его насквозь, мальчишка кричит, а меня это только заводит, таким же образом поступаю с его вторым глазом, из которого выливается кровь и падает каплями на пол. Его дыхания не слышно, мальчик в шоке. Отвязываю парнишек, конечно же к безглазому бросаются и плачут, плачут, но ничего, родные мои, я облегчу ваши страдания. Обоих за волосы, как жалких животных, я тащу их на улицу. Безглазый словно неживой, от него проблем мало, поэтому кидаю его на землю, а того, который брыкается, крепко держу. Бросаю на землю и да, я не забыл захватить кол, который вставляю мальчику прямиком в сердце, а от испуга его глаза замирают, целую их и закрываю своей холодной ладонью. Кладу рядом второго, вонзая в его сердце кол, а он даже не реагирует, ему же лучше, задерживаюсь, посмотрев на него и увидев пустоту в глазах, темную пустоту. Достаю из своего мешочка алые розы, такие же алые, как кровь из его глаз. Крошу на них лепестки этих роз, которые делают их голые тела такими безумно красивыми, настоящими, чистыми и безупречными. Я знал, что эти мальчики должны были умереть, всегда знал, что так должно было быть и теперь, когда этот момент наступил, я могу уйти вместе с ними, с моими алыми розами. Ложусь посередине, в моей руке взрывчатка. Мы уже загораемся жгучим пламенем, а я беру их мертвые, такие холодные ладони, кладу себе их на грудь, две их другие руки оставляя пустыми и улыбаюсь, осознавая, что умер с теми, кого любил, с теми, кто был моим воздухом. Пламя разгоралось все ярче, его уже ничем нельзя было остановить, их души покинули тела, став огненными розами, сладкими и неповторимыми, тремя розами огня, которые хранили в себе сладость удовольствий и красоты. И с этого момента в каждую ночь этого дня, с неба опадали лепестки огненных роз, заполоняющих небо, яркими и бесчисленными оттенками жгучих цветов.