Мой отчим - Михаэль Драу!

Я не понял, почему так произошло, из-за чего Артём развернулся и просто ушёл. Мне казалось, что тогда, разговаривая с его мамой, я слышал стук такого любимого сердца в соседней комнате. Я никогда не любил женщину, уже второй раз дававшую нам приют. Сначала была просто потребность в деньгах, а потом уже благодарность за то, что она воспитала такого сына. Я до этого не встречал таких людей, как Тёма. Даже описать его сложно: одновременно не только детская наивность и чувствительность, но и взрослое умение стиснуть зубы и пройти через всё то, что уготовила судьба. Когда-то он сам говорил, что если всех людей разделить на светлых и тёмных, то он, скорее, будет порождением мрака. А на мой резонный вопрос «Почему?» ответил, что в своём возрасте он уже слишком погряз в пороке, эгоизме и гордыне, что несомненно утащит его в ад. Я тогда лишь рассмеялся, говоря, что он слишком жесток к себе и что самокритики должно быть в меру. Он ребёнок. Не маленький, но ребёнок, который пытается спрятаться за взрослой маской, надеясь скрыть все свои страхи и сомнения. Если его спросишь, Тёма не задумываясь скажет, что он взрослый и ни в коем случае не нужно о нём заботиться. А ведь на самом деле он хоть и не любит излишнюю заботу, но тянется к тому, кто готов насильно укладывать его спать и отбирать зарядку от ноутбука, не давая играть по ночам. И он боится потерять своих друзей, а ещё боится остаться один. Такого хочется обнять и никогда не отпускать, отгонять все ночные кошмары и караулить в подворотнях его обидчиков. Хочется просто любить, до одури, до потери пульса, сходить с ума от постоянного запаха шоколада, который уже порядком раздражает самого Артёма, и прикасаться к практически всегда холодным рукам. Глупая любовь, детская какая-то. Но самое смешное, что мне уже давно не пятнадцать, и я просто не догадывался, что когда-нибудь ещё в своей жизни встречу человека, в которого смогу так влюбиться. Первый день я не волновался, был уверен, что они с Майклом поехали к каким-то друзьям, ну, остались с ночёвкой, ну с кем не бывает в их возрасте? Но вот когда к вечеру второго дня ребята не появились, я начал беспокоиться. Будет грубо сказать, что мне было плевать на судьбу рыжего - наверное, если бы он пропал отдельно от Тёмки, я бы тоже попытался его искать, просто для того, чтобы сделать приятное ребёнку. За ночь я обзвонил все больницы и морги, но нигде не было никого похожего ни на Валентайна, ни на Артёма. Потом начали искать их телефоны. Мобильники обнаружились в какой-то богом забытой деревне и у каких-то абсолютно непонятных мальчишек, которые сказали, что телефоны им отдали какие-то приезжие. Потом хозяева одного из домов вспомнили, что довозили ребят до города. В Питере мы и потеряли след наших беглецов. Что меня возмутило больше всего - ни отец Майлка, ни Тёмкина мама не пытались искать парней, мол, дело молодое, найдутся ещё. Честно? У меня был шок. С виду обе семьи благополучные, есть и камин, и дом с собакой, но всё равно, такое отношение к детям меня просто поразило. И я решил, что, как только найду Артёма, заберу его от этой женщины, которую не интересует ничто, кроме самой себя. Но сейчас не об этом. Потом случайно обнаружили ноут в какой-то деревне недалеко от белорусской границы. Конечно, мы сразу же отправились туда, благо были в Москве, с Питера добираться было бы ещё дольше. Мари гнал в районе ста шестидесяти, и я был поражён тем, что мы не рассадили машину на этих дорогах. Прочесав всю деревню, мы обнаружили только пару аборигенов и Майкла. Но я чувствовал, что Артём где-то рядом, будто идёт за нами по пятам, но не показывается. Как в легендах – тонкая красная нить между влюблёнными, которая помогает найти друг друга. Но мы его не нашли. Я был уверен, что Тёма как-то проявит себя, хотя бы для Майкла, которого мы увозили, но нет. Он не появился. Потом, конечно, в Питере, мне казалось, что я пару раз видел его возле своего дома, но всё же Артёма здесь быть не могло, это всё были шалости моего больного воображения. Я уехал от Мари. Просто хотел побыть один. Тихо сходить с ума от одиночества и чувства неизвестности. Я знал, что Тёмка, мой маленький принц, жив, даже был уверен, что с ним всё в порядке. Но вот только понять не мог, почему он так неожиданно вычеркнул меня из своей жизни, даже не сказав ничего перед этим. Не было же ничего такого, что могло разрушить наши странные отношения. А самое страшное, после такого потрясения, я перестал писать. Просто часами сидел над листом бумаги, на котором были выведены две-три строчки, не понимая, что же должно быть дальше. Я бы записал для него песню, путь попсовую, с глупым слащавым текстом, но он бы, услышав её, понял, насколько я нуждаюсь в маленьком ребёнке, который за несколько месяцев успел стать для меня всем. Чёртова красная нить!