Мой отчим - Михаэль Драу!

- Да вы понимаете, что я из-за вас убил любимого человека? – орал я, уже совсем не сдерживаясь. Папа только участливо смотрел на меня, время от времени шумно вздыхая и всячески выражая своё сочувствие. – Как я могу оставаться там, где мне приказали лишить жизни смысл моей жизни?! - Я и не думал, что ты гей, - как-то задумчиво произнёс мужчина. – Просто мне доложили, что вы очень близки с Драу, вот я и решил его устранить через тебя, - наверное, если бы я не знал Папу так хорошо, как я его знал, я бы поверил в его слова, уж слишком искренним было его раскаяние. – Прости, нужно было разузнать всё подробнее, прежде чем отдавать такой приказ именно тебе. Обещаю, больше этого не повторится. - А больше и не надо! – я швырнул в стену папку с документами, которую схватил со стола. – Отпустите меня! Я не хочу иметь ничего общего с теми, кто убивает людей! - Ты прекрасно знал, на что идёшь, - промурлыкал Папа, – и ты сам выбрал свою жизнь, не измаранную судимостями и прочей дрянью, а не жизнь любимого человека. Что ж ты не согласился на зону, если так сильно любил его? – да, ублюдок знает мои больные места, всегда бьёт точно в ту точку, где будет как можно больнее. - В… вас это не касается, - выдохнул я. - Иди отсюда, - как-то ласково посоветовал начальник. – Три дня отгулов, потом вернёшься. И мне всё равно, что у тебя там в душе творится. Мир жесток. Конечно, жаль, что ты узнал это так рано и именно таким способом, но лучше ты уже будешь готов к тому, что может быть дальше, а не расклеишься из-за глупой неприятности в будущем. Всё, свободен. Я брёл по улицам города, совершенно ни о чём не думая. Пытаясь понять, как же так могло произойти. Да, я не показал Драу текст послания, наврал, что мне написал старый друг, с которым я давно-давно не общался. Михаэль ещё долго приставал ко мне, пытаясь заставить меня сказать правду, я только отшучивался, меняя тему. А потом всю ночь сидел на холодных ступеньках и нервно курил одну сигарету за другой, туша окурки о бетонный пол. К утру банка от «Нескафе» была полной. А меня уже просто мутило от количества выкуренных сигарет. Бессонная ночь принесла свои плоды: я твёрдо решил, что сначала всыплю чёртов порошок в стакан Драу, а потом покончу с собой, выпив из того же стакана. Почему я решил убить его, если мог преспокойно покончить жизнь самоубийством? Я как-то по-детски надеялся, что он не сможет без меня жить, поэтому решил не причинять ему боли своей смертью. Мы сыграли бы в классическую шекспировскую трагедию… Апельсиновый сок как-то странно зашипел и запенился, когда я всыпал туда содержимое тайника в кольце. А уже буквально через пару минут он снова стал мирного оранжевого цвета, который, несомненно, был цветом обычного сока без примесей. Я зажмурился, когда Михаэль поднёс стакан к губам, кажется, даже сжался, пытаясь просто провалиться в ад. Драу только непонимающе посмотрел на меня, не понимая причины такого моего поведения… Чёрт, если бы ты только знал, Михаэль… В тот вечер мы ещё поехали на один из мостов через Неву. И я даже не догадывался, куда мы едем, пока не вышел из машины. Тогда уже стемнело, и вечерний город, горящий тысячами огней, отражающихся в глади реки, выглядел волшебно. Даже не верилось, что уже через двенадцать часов это место снова наденет строгий наряд, принимая свой обычный облик, избавляясь от нарядной красоты вечера, приукрашенной фонарями, шумом кафе и смехом гуляющих парочек. Жестом фокусника Михаэль извлёк из своего рюкзака китайский фонарик. Тот самый, который принято запускать в воздух, а потом долго-долго смотреть, как он улетает вдаль. Честно говоря, я ни разу в жизни не видел, как именно фонарик поднимается в воздух, а потом исчезает из виду, уносимый ветром. Так что это было не просто приятностью, но и маленьким чудом для меня. - Держишь? – улыбнулся Михаэль, чиркая зажигалкой. - Ага, - кивнул я, вцепившись в край фонарика. Уже через секунду фитилёк внутри вспыхнул. - Отпускай, - Драу разжал пальцы, давая фонарику свободу, я сразу же сделал то же самое и, чуть ли не открыв рот, наблюдал за тем, как он поднимается в темноту, а потом уплывает куда-то далеко-далеко, к самому краю земли. Мужчина улыбнулся, привлекая меня к себе и обнимая. – Красиво, да? - Очень, - я улыбнулся, глядя ему в глаза. Влюблено глядя, понимая, что это наш последний вечер. Зная, что завтра уже не наступит. Молясь, чтобы смерть была безболезненной, лучше всего во сне, ведь тогда точно ничего не почувствуешь. - Я сейчас завезу тебя домой, а сам поеду ещё по делам, хорошо? – он взъерошил мне волосы, а я дольно мурлыкнул, потёршись головой о его руку. – Пообещай, что не натворишь глупостей, пока меня не будет. И скорее всего, я не приеду ночевать. - Куда это ты намылился? – хихикнул я, разыгрывая сцену ревности. – У той швабры, к которой пойдёшь, можешь насовсем оставаться, не нужен мне изменщик, - Михаэль легко поцеловал меня в губы, заставляя замолчать. - Мари будет в восторге, когда узнает, что ты его шваброй обозвал, - меня быстро усадили в машину. – Обещаю, он в долгу не останется, хочешь же услышать, чем он тебе ответит? - Вы два престарелых идиота, - констатировал я, устраиваясь поудобнее на кожаном сидении мерса, принадлежащего теперь уже мне. Эта машина – подарок Михаэля на наше перемирие. И причём не понятно, как я должен водить его в свои шестнадцать, когда мне даже в автошколе ещё учиться рано. Он не приехал ночевать. И ещё одну ночь я провёл с сигаретами. С тем, что убивало всех в этом мире, даря не только успокоение, но и зависимость. И боль в лёгких. Но всё же приносило хотя бы немного спокойствия, делясь сизым дымом, который, клубясь по комнате, создавал в воздухе самые невиданные и причудливые фигуры. Холодный ветер ворвался в комнату, как только я открыл окно. И сразу же разметал сказку, созданную дымом. Я, горько улыбнувшись, снова закурил. Интересно, что происходит там, на квартире у Слипа? Почему яд так долго действует? Ведь, насколько я понял Папу, смерть должна была быть практически мгновенной. Да, я ненавижу себя за то, что сейчас просто сижу один в квартире и курю, даже не обращая внимания на Тёмку, чихающего от едкого дыма и просящего есть, вместо того, чтобы нестись к Драу, искать противоядие и спасать того, кого люблю. Но ведь я сам подписал себе приговор… - Артём, срочно приезжай ко мне, - быстро произнёс Слип и сразу же отключился. Я даже не стал переодеваться, поехал в том, в чём был вчера вечером. И уже заранее боялся того, что мог увидеть на квартире у клавишника. Так и было. Михаэль лежал в кровати, не подавая признаков жизни. - Он закашлялся ночью, я бросил в него пультом, а потом всё… - выдохнул Мари, надеясь, что я сейчас не закачу здесь истерику и не упаду в обморок. - Сколько времени прошло? – я присел на корточки рядом с Драу, взял за руку, пытаясь нащупать пульс. - В районе трёх часов, - Слип поёжился. – Что теперь? - Нам нужно, чтобы констатировали смерть. Вызывай скорую. Они сами привезут ментов, - я пытался говорить твёрдо и сдержано, хотя сам с трудом сдерживал слёзы, сжимая теперь уже холодные пальцы Михаэля. – Но лишнего шума нельзя поднимать, группа взяла творческий перерыв, о случившемся могут знать только Воронов и продюсеры. - Ты хорошо держишься, - похвалил меня Мари, выходя из комнаты с телефоном. Врачи приехали в течение получаса. Вместе с ментами. Я сидел на кухне и жадными глотками пил кофе с коньяком, когда бригада выносила тело. Любимое. Теперь уже не моё, а принадлежащее смерти. Что-то пытались спрашивать, но я ничего не отвечал. В итоге меня оставили в покое. Больно и страшно. И ненавижу того, кто заставил меня это сделать. Клянусь отомстить. Любой ценой. Мне терять нечего. Папа поплатится за то, что его питомцы плохо работали.