Мой отчим - Михаэль Драу!

Каждый день был точной копией предыдущего, и я уже совсем потерялся во времени, не понимая, сколько недель прошло с тех пор, как я приехал сюда. Конечно, теперь, с появлением Жана, моя жизнь стала гораздо интереснее - он оказался приятным собеседником, и разговаривать с ним можно было на самые разные темы. Выяснилось, что его отправили сюда из-за того, что пять лет назад - то есть тогда, когда ему было лет одиннадцать, - он связался с плохой компанией. Мальчик начал воровать деньги у отца, потом стал красть и у посторонних людей. Первое время Родену-младшему очень везло, никто даже подумать не мог, что всему виной маленький худенький мальчик, внешне очень похожий на ангелочка. Но вот потом Жана поймали с поличным, разразился скандал, и родителям пришлось потратить огромные деньги на то, чтобы дело замяли. Тогда и было принято судьбоносное решение отправить наследника семейства учиться в Британию. Я был, мягко говоря, поражён этой историей. Сколько я ни общался с Жаном, он всегда представлялся мне этаким пофигистом, который умудряется знать всё про всех, но при этом всегда оставаться в тени. Несмотря на то, что он был привлекательным внешне, он не бросался в глаза, напротив, его было не разглядеть среди прочих учеников. Его не замечали, но сам Роден был этому рад - так он мог беспрепятственно собирать информацию обо всех. Сам парень признался, что первое время пытался шантажировать тех, чьи секреты узнавал, но после пары милых и душевных разговоров за территорией школы желание зарабатывать себе на жизнь вымогательством пропало вовсе. Майкл абсолютно перестал обращать на меня внимание, лишь изредка кивал, когда сталкивался со мной в комнате или на входе в какой-нибудь кабинет. Я отсел от него к Жану, который, как мне казалось, считал меня другом. Валентайн теперь нашёл новый объект для воздыханий - мальчишку-гота; причём было видно, что это дитя даже толком не знает, что есть готика и с чем её едят: вырядился как кукла, заштукатурился по полной программе и теперь считает себя тру-готом. Бесят такие малыши, хотя и сам я дома сотни раз сталкивался с такими на концертах, в фан-клубах Отто Дикс, в каких-то компаниях. Эти создания, считающие, что они умнее всех, на самом деле чертовски ранимы, и стоит им сказать что-то против их имиджа, сразу же начинают истерику. А ведь когда-то мы с Сапфи промышляли тем, что опускали самооценку этих крошек ниже плинтуса. Хорошее было время… Появилось какое-то неизведанное доселе чувство. Одиночество, наверное. Хотелось просто выть оттого, что рядом нет никого родного и близкого. Конечно, Жан всегда был готов выбраться после отбоя из комнаты и пойти погулять со мной, но он не мог заменить тех, кто остался за сотни километров отсюда. Я очень-очень ждал каникул, чтобы наконец вырываться из этой школы и уехать домой. Пусть только на недельку или две. Как же ты начинаешь ценить что-то только тогда, когда это теряешь! Сколько лет я прожил там, а никогда не думал, что, уехав, буду так сильно тосковать по тому месту, где я вырос. Но самым жутким было то, что из-за этого одиночества пробудился страх, который я, как мне думалось, смог изгнать навсегда. Он приходил, когда я закрывал глаза и оставался в тёмной комнате. Я сразу же чувствовал, что он проникает в моё сознание, заставляя терять контроль над собой. Проклятый страх стать никому не нужным. Здравый смысл твердил, что я никогда не останусь один, но всё же страх упорно повторял, что из-за этого переезда я потерял всех, кому был дорог, и вряд ли кто-то другой сможет заменить мне их теплоту. Я возненавидел сон. Именно там, в царстве, где раньше я находил покой, меня ждал кошмар. Какие-то размытые силуэты, дьявольский смех, шёпот, скрипучий голос. Я просыпался в холодном поту, надеясь, что не закричал во сне и не привлек этим внимание всего жилого корпуса. Валентайн приходил в комнату только на ночь, остальное время он проводил со своими друзьями, будто избегая меня, так что он не мог знать о том, что я уже которые сутки не могу спать нормально. Может быть, я схожу с ума? Я вернулся из школы, сжимая в руке баночку со снотворным, которые выпросил у медсестры. Я был уверен, что благодаря этим таблеткам смогу проспать определённое время нормально, не просыпаясь, вполне вероятно, что даже без снов. Инструкцию я читать не стал, просто взял две таблетки и запил их колой, которую нашёл в маленьком холодильничке, принадлежащем Майклу. Последней связной мыслью был вопрос: откуда у Валентайна кола, если он спортсмен, а им такую гадость пить вообще нельзя? Самое обидное, что снотворное заставило меня уснуть, но всё же не давало пробудиться. Противный голос, пугающий до дрожи, мерзкий шёпот, приближающиеся тени… «Я – безумие, что таится внутри тебя, что стремится освободиться в любой момент со всей своей животной силой. Я – то, от чего ты прячешься каждую ночь. Это меня ты пытаешься усыпить и парализовать, скрываясь в убежище, куда я пока не могу проникнуть…» Чёрные силуэты всё ближе и ближе, я уже чувствую исходящий от них холод. Кричу, пытаюсь сдвинуться с места, но не выходит, я словно прирос к тому месту, на котором стоял… Ощутимые удары по лицу, взволнованный голос, чувствую, что меня кто-то трясёт. С трудом открываю глаза, понимая, что балансирую между сном и явью, и вижу перед собой Майкла. Парень снова залепил мне пощёчину, и я уже проснулся окончательно. - В… Валентайн, какого чёрта? – ничего более умного я придумать не мог. - Тебе снился кошмар, я не мог оставить тебя одного в таком-то состоянии, - пожал плечами сосед по комнате, обнимая меня, словно пытаясь защитить от того, кто уже которую ночь преследовал меня, поджидал там, где я точно не смогу контролировать себя. - Уйди, я в порядке, - я попытался отстраниться, но куда мне тягаться со спортсменом? - И не подумаю, - Майкл неожиданно прикоснулся к моим губам своими, пока ещё не целуя, но явно собираясь это сделать. А я – идиот! - взял и ответил… Валентайн понял, что я не особо-то возражаю, поэтому сразу же углубил поцелуй, проникая языком мне в рот. Было одновременно противно оттого, что я целуюсь не с Михаэлем, вкус которого я уже начал забывать, - хотя до этого был уверен, что он навсегда останется в моей памяти, - но и приятно, просто потому, что Майкл целовался очень даже неплохо. Когда он провёл своим языком по моему, мне оставалось лишь тихо застонать, молясь о том, чтобы это не услышали соседи. Я настолько увлёкся, что пропустил тот момент, когда рыжий плавно опустил меня на кровать. Обнаружил я это только тогда, когда уже находился в горизонтальном положении. Парень навис надо мной, целуя подбородок и спускаясь на шею, забираясь руками под футболку, и я уже начал понимать, к чему всё это идёт… Неожиданно дверь ударилась о стену, и в комнату влетел тот самый мальчишка-гот, за которым последнее время так старательно ухаживал мой сосед по комнате. Дитя замерло на месте, боясь пошевелиться (кстати, я так и не понял, почему он ходит не в школьной форме, которая здесь обязательна), а потом, прошипев что-то явно оскорбительное в мой адрес, бросился прочь. Майкл сразу же отстранился и с какой-то тоской посмотрел на дверь, которую малыш так и не закрыл. - Чёрт, ты только что лишил меня нового мальчика, - протянул он таким тоном, будто это я полез к нему целоваться. - Какой я плохой, - не остался в долгу я, приводя себя в порядок. – Надо непременно меня убить, чтоб впредь неповадно было к тебе приставать. - Смотри, чтобы тебе не пришлось занять его место, - ухмыльнулся Валентайн, выходя из комнаты. Чёрт, мир (и я с ним за компанию) сошел с ума окончательно?