Ruined like you made me

Я пытался заглушить в себе это чувство, ты знаешь? Я говорил себе, что придумал это все, говорил, что все не могло измениться за какую-то долю секунды, но я ошибался. Все смогло измениться, и знал бы ты, как сильно я ненавижу себя за то, что до сих пор пытаюсь найти причину, ту самую поворотную точку, из-за которой наши отношения поехали вниз с гребанной Джомолунгмы, так и не добравшись до вершины, а я, черт возьми, так надеялся, что мы сможем дойти до верха. Я ненавижу тебя, Хантер Кларингтон. Ненавижу каждым кусочком своей души за то, что ты сделал с этой, блять, душой. Кому-то вонзают нож в спину, и он имеет наглость жаловаться, что ему больно. Заткнись, заткнись, жалкое существо; пока тебе не вставили нож в грудь, не прокрутили его бессчетное количество раз, убеждаясь, что грудь разорвана в лоскуты, что сердце покромсано на части, что легкие больше не движутся – ты ничего не знаешь о боли. Ты, Хантер, заставил меня чувствовать все это, заставил задаваться вопросом о чертовом доверии, заставил сомневаться в себе, заставил хотеть рвать на себе волосы и спрашивать кого-то, прячущегося в гулкой тишине комнаты, - почему? Почему, блять, что произошло? Неужели наша история ничего для тебя не значит? Совсем ничего? Быстро, однако, ты забыл о том, что когда-то я был для тебя единственным. Забыл, что когда-то тебе было не к кому повернуться, что когда-то твои сегодняшние друзья плевали тебе в спину и ты клялся и божился, что никогда вы больше не сойдетесь. Забыл, что был благодарен мне – чертовому Себастиану Смайту, который всегда был рядом, который, черт его дери, до сих пор почему-то рядом, пока ты разрываешь ему грудь своим эгоизмом и плюешь в душу своим безразличием. Ох, как же я ненавижу тебя, до искр в глазах, до дрожи в сжатых в кулаки руках, до скрежета зубовного. Как же я хочу тебя так ненавидеть, а в итоге получается лишь вгрызаться в свою уже истерзанную душу и копаться, рыться там в попытке отыскать тот поступок, то слово, которое заставило тебя отвернуться, и ненавидеть уже себя за эту слабость, за то, что не получается послать тебя нахуй и забыть обо всем, за то, что какая-то блядская часть души болит и желает вернуть все, что было раньше, желает поставить все на свои места и в то же время задается вопросом: а было ли все на своих местах? Ты сделал меня таким. Ты заставил меня поверить, что у нас все будет по-другому, что все будет лучше, заставил отбросить вечно копошащиеся мерзкими червяками сомнения, заставил возвести себя в статус чертовой константы в формуле моей жизни, заставил просто поверить. «Ты от меня так просто не отвяжешься», - как-то раз сверкнул ты зубами и ведь оказался прав, чертов ублюдок. Привязаться оказалось на удивление легко, а вот отвязался ты уже сам, а я до сих пор не могу себя отпустить, не могу вцепиться ногтями в узел, не могу перерезать веревку, вот и таскаюсь за тобой, как преданный, мать его, пес, которого хозяин бьет и не кормит, но бедное животное по своей глупости продолжает надеяться, что мозги хозяина встанут на прежнее место. Да вот только я не пес, но из-за тебя, тупого мудака, я стал вести себя так, словно от человека у меня только способности ходить на двух ногах и, честное слово, словно по твоей команде я встану на четвереньки и начну лаять, просто потому, что тебе это доставит удовольствие, потому что это тебя удовлетворит, потому что, может быть, от этого ты перестанешь разочаровываться во мне. А может, это я тупой мудак, который цепляется за остатки чего-то, чего никогда не было, не будет, а сейчас и в помине нет. Я ненавижу тебя, потому что ты решил послать меня нахуй и заставил догадываться об этом. Что, духу не хватило высказать свои претензии? Увиливать, ходить кругами и я могу, а мне казалось, что ты выше этого. Я ненавижу себя, потому что до сих пор не могу отвязаться, потому что до сих пор не вижу тот огромный член, что ты положил на меня, и принимаю его за гребанный пляжный зонтик. И я не могу наорать на тебя, прижать к стене, встряхнуть хорошенько, потому что никто не поймет. Мы же Хантер и Себастиан, мы идем как чертовы Бонни и Клайд – вместе, неразрывно, нас уже не видят друг без друга, и даже ты начнешь глупо хлопать глазами, не понимая, что меня не устраивает, потому что ты, недоумок чертов, сам ничего не понимаешь. Я воспитаю в себе ненависть, и это последнее, что я тебе обещаю.