Ты ж мне всю жизнь испортил (с)
***
Истина - в вине. И дело не в том, что «у пьяного на языке» и так далее. Дело зачастую в том, кто именно этот пьяный, и что он может с таким-то языком, точно вам говорю, мои дорогие. Череп плохому не научит, только не с моим прижизненным опытом. Иногда мне очень хочется быть простым черепом, лежать где-нибудь на постаменте, или по ошибке затесаться в качестве реквизита к Гамлету в Королевском театре. Иногда мне хочется немножко нормальности, если вы понимаете, о чем я, хотя, как вы поймете, если ни разу не проводили двадцать пять часов в сутки с единственным в мире консультирующим детективом и его новым живым другом в какой-нибудь особенно напряженный момент их отношений. И, поверьте мне, это действительно именно двадцать пять часов: двадцать четыре часа непонимания и один час смирения. Слава богу, я родился и умер англичанином и знаю толк в непонимании, абсурдности и смирении с чужой натурой. И если я, мои дорогие, будучи человеком при жизни женатым и весьма одураченным данным фактом, мог смириться с окружающей меня действительностью, то на Джона иногда накатывало что-то такое из классики. Древнегреческое и трагичное. И, видимо, внемля какому-то из дурных советов своих каких-то совершенно не гениальных и неудобных для моего дорогого друга товарищей, он принимал решение «пойти прогуляться», «подышать свежим воздухом», «уйти из квартиры, прихватив с собой пистолет». И тут я его понимал, безусловно, я его прекрасно понимал, в конце концов, сколько раз моя дорогая покойная женушка оставалась живой и невредимой именно благодаря моему доброму нраву и ленному расположению духа. Да и медицина в наше время как-то подозрительно не хотела идти мне на уступки и пускать кровь, как это делали врачи раньше, мол, не так благотворно влияет на организм. Зато у нее не осталось бы сил изводить меня (сами понимаете, выбеленной костью, пусть и совершенно неотразимой в качестве лучшего друга ярчайшего человека современности, просто так не становятся, так сказать, умирают не от хорошей жизни). Так вот, мои дорогие, очередные сутки на час дольше наступили совершенно неожиданно одним прекрасным дождливым утром понедельника (Ох, Лондон!), примерно через месяц или полтора после небезызвестной вам истории с брокколи и драматичностью излишне театральных жестов. Меня задумчиво держали на руках и вглядывались в линии моих косточек так, что будь у меня хоть капля плоти и крови – она бы налилась румянцем, хоть я и не из стыдливых (упаси господи от хорошего кровообращения и тонкой кожи, когда ты в руках другого человека). - Джон слишком зациклен на нормальности наших отношений, - произнес Холмс и провел кончиком пальца по надбровной дуге. Я нахмурился: эти отношения, будь у меня волосы, проели бы мне плешь, а мой дорогой друг держится и даже мирится с недогадливостью второго моего друга (в меньшей степени, разумеется, я не Санта-Мария-Тереза, чтобы нежить и баловать всех без исключения). - Джон не хочет афишировать наши отношения, - согласно продолжил рассказывать Шерлок, видя, что я слишком мало знаю о его проблеме, чтобы помочь дельным советом. Опыт нахождения на каминной полке мне подсказывал, что озвученное не является сутью, которая всколыхнула в обычно столь трезвом и рассудительном Шерлоке эту невнятную бурую и сумятицу из чувств и переживаний. В последний раз он был в подобном растрепанном расположении духа, когда Майкрофт переспорил его, быстрее смешав какой-то крайне сложный химический реагент, скорее всего, в то утро он съел пару шоколадных пирожных втайне от своего диетолога (стыдно, Майкрофт!), и поэтому кипел от нерастраченной энергии. - Джон рассердился на меня, когда я взял его за руку, уводя от недавно разорвавшей длительные отношения хозяйки трех отвратительно линяющих собачек в бакалейной лавке на Мэрил-стрит. Совершенно логично, что сердиться должен был я, но в отношениях логика отступает на второй план. Я задумчиво сверкнул глазницами и попытался лечь в ладони более нагретой своей частью, чтобы поддержать детектива, когда наш разговор был прерван триумфальным возвращением Джона. Триумфальным оно было потому, что Джон упорно пытался ровно войти в дверной проем, но, видимо, подбитая гордость и остатки сердитости и крутого нрава не дали ему сделать это с первого раза. Зато, когда у него получилось - выражение его лица было достойно быть высеченным на Триумфальной арке. С другой стороны, причиной непопадания с первого раза вполне мог быть алкоголь, которого в нем было не меньше… - Пять пинт пива, Джон? – Да, Шерлок, именно столько, хотя, думаю, без пары крепких стопок тут дело не обошлось. Шерлок принюхался, - И текила? Мог бы посмотреть на Шерлока и передать ему взглядом все, что я думаю о его обостренном восприятии – посмотрел бы и передал, вместо этого пришлось мягко скатиться с его ладоней на колени и расположиться так, чтобы видеть покачивающегося в дверях Джона и сидящего на диване Шерлока. Признаться, только сейчас я в полной мере осознал значение фраз «незабываемое зрелище» и «поп-корн, первый ряд». - Ты меня в выпитом - ик! - не упрекай! - Джон горделиво вскинул голову, чуть не уронив себя, но, удержав равновесие, продолжил: - Ты ж мне всю жизнь, всю-всю жизнь мою ис-ш-портил! Шерлок нахмурился. Джон проигнорировал. Я нахмурился тоже. Джон этого не заметил. Ох уж эти минусы отсутствия лицевых мышц. Джон прошел вперед, ровнехонько и прямо к своему креслу, ну или правее, видимо, он находился в той подлой на обманы стадии, когда от количества выпитого все в глазах двоится, троится, множится, растет и вызывает неконтролируемые приступы жалости к себе. С одной стороны, стадию особенно гневных возлияний мы пропустили. С другой, Шерлок не готов к такому зрелищу. С третьей же, Джон пытался облокотиться на воздух, где по его мнению находилась спинка его кресла. - И откуда такие выводы, - немного несвоевременно, но единственное, о чем я жалею, так это об отсутствии возможности поднять бровь, потому что «Шерлок, ты серьезно?», - на чем конкретно они основаны? - Я тебе сейчас все с-с-с-ш-кажу! - Джон поднял указательный палец вверх, задев при этом нехитром маневре такую недоступную ранее спинку кресла, радостно отвлекся на нее и решил все же занять более усидчивое и неподвижное положение. С замиранием давно сгнившего сердца (особенности моей глупой смерти), я следил, как бывший военный врач усаживается на свое законное место у камина, когда все опасные, нелепые, странные и прочие фигуры выпившего человека закончились, мы с моим другом, наверное, чуть заметно выдохнули с облегчением: цел - и ладно, журнальный столик можно будет новый купить. Потом. Джону. - Ты меня исло... испла... ис-поль-зу-ешь, - выговорив, доктор скрестил руки на груди, но они сложились не совсем так, как он планировал, поэтому он их сложил на колени и нахмурившись, продолжил, придав лицу очаровательное выражение невыносимого страдания, - комма-а-а-андуешь, - Джон покачал головой, - пользуешься, как хотишь. А потом? Пра-а-а-а-авильно, а потом «Джон, не говори с той милой доброй девушкой, она генетически близка к Андерсону», «Джон, отойди от меня, я смешиваю соль и сахар», «ты идиот, Джон», - поразительно, но, уперев руки в бока, нахмурившись и быстро говоря низким голосом, Джону удавалось выговорить всю эту пародию на моего дорого друга без запинки. А потом Джон развел руки в стороны и как-то совсем по-детски обреченно подытожил: - А я потом ещщ-шо и лублу-ю-ю тебя, будто мало - ик! - ты меня исло... сплати... - Джон махнул рукой, договорив уже несговорчивое на выговаривание слово, - обижаешь. - Джон, - (мне бы очень пригодились сейчас мои руки и навыки боксирования: Джон практически закончил изливать свою проблему, а Шерлок своим вклиниванием в беседу ее существенно удлинил), - все на самом деле совершенно не так. Вы когда-нибудь пробовали говорить пьяному человеку, что он пьян? Еще более бесполезным поступком можно считать только попытку убедить пьяного человека, что он не прав. Помнится, при жизни мои товарищи не раз пытались меня убедить после приличной порции бренди, что ружье - это не самый полезный аргумент в спорах с моей дражайшей супругой. Суд в свое время точно также почему-то принял их точку зрения. Джон усердно покачал головой, закачался от этого нехитрого действия сам и поднял руку вверх, насупившись при этом так, будто происходящее вызывает в нем смутные чувства, сродни тем, что бывают у людей, когда они получают ничтожное наследство от родственника, на уход за которым было потрачено куда больше. - Как? Как не так-то, Ш-с-шерлок? - Определенно, шипящие не были сильной стороной пьяной дикции бедного Джона, но Шерлок стоически терпел и даже понимал своего соседа и любовника, хоть я несколько и завидую терпимости нынешних лондонских нравов. Шерлок вздохнул - да так тяжело и горько, что я даже растерялся, нет, технически, я знал, где я и что все мои косточки на месте, но все-таки растерялся: нечасто можно увидеть, как мой дорогой друг вздыхает от того, что не может хоть сколько-нибудь логично объяснить своему собеседнику, как, где и сколько раз тот неправ. - Ты же сам отталкиваешь меня, когда я проявляю заботу или стараюсь вести себя, как должно хорошему бойфренду. Не даешь мне обнимать тебя на людях, или целовать, никогда не представляешь меня как своего спутника, что делает логичным предположение о том, что ты не хочешь афишировать наши отношения, а раз ты этого не хочешь, то и мне не нужно менять свое поведение. Джон кивнул и снова поднял палец вверх: - Вот. А потом - ик! - исплатироваеш-с-шь. - Джон вдруг округлил глаза и протянул руки вперед, возмущенно жестикулируя и показывая что-то на ковре (на ковре пусто, но кто ж разберет). - И потом, главное, командуешь так, так раскомандываешь голосом своим. - Доктор вздохнул, снова попытался сложить руки на груди, на этот раз с третьей попытки ему это удалось и он поднял печальный расфокусированный взгляд на Шерлока. - Не любишь просто. Шерлок закрыл ладонями лицо, вцепился пальцами в волосы и потянул с такой силой, что я понял: моего дорогого друга эта ситуация довела до той самой точки, когда он начинает без разбору швырять аргументы и факты в лицо собеседнику, чтобы унять чужое непонимание его гениальной и восхитительной во многом натуры. - Джо-о-о-он! Я тебя люблю. А ты в своих этих гетеросексуальных свитерах и с этой своей улыбочкой бывшего военного, докторской заботой сводишь все мои старания по ограждению тебя от женского внимания на нет, стоит мне сократить дистанцию - увеличиваешь ее, выставляя меня идиотом, а я ненавижу быть идиотом! - Шерлок резко убрал ладони от лица и подался вперед, зажимая меня между своим животом и коленями, так что я был лишен обзора, и не понял, отчего Джон так засмеялся, а Шерлок окаменел будто. Иногда их совместное игнорирование моей потребности быть в курсе дела переходит все границы, и не по одному разу, этакие неуверенные и непостоянные беженцы. - Ты! - Шерлок откинулся на спинку дивана и неверяще уставился на Джона, широко раскрыв глаза, а тот уже (непропорционально проведенному в непьющем состоянии времени) трезво смотрел на моего дорого друга, - ты обманул меня! - Из тебя признания только клещами вытягивать, Шерлок, - Джон, выдохнув после смеха, подался чуть вперед и положил ладонь на колено детектива, - я тебя люблю, и я не против того, чтобы демонстрировать наши отношения, если это, разумеется, не место преступления. - Разумеется, - все еще шокировано отозвался Шерлок, но потом губы его растянулись в хитрой, даже, я бы уточнил, не предвещающей ничего хорошего, улыбке, но стоило ему открыть рот, чтобы спросить, как Джон поднял ладонь, останавливая его: - Нет, даже не думай, я не буду обманывать Майкрофта. Мой дорогой друг на этот ответ улыбнулся еще шире и, быстро переложив меня на диван, порывисто встал, обхватил узкими ладонями лицо Ватсона и сказал: - Джон Хэмиш Ватсон, ты удивительный человек и я тебя люблю. Джон тихо рассмеялся, перехватывая ладони Шерлока от своего лица и улыбнулся в ответ: - Всего-то и нужно было притвориться пьяным, чтобы вывести тебя на чистую воду. Будучи еще при жизни человеком внимательным, но отвлекаемым, что, скорее всего, и стало одной из причин моей скоропостижной трансформации в набор костей и жизненного опыта, я внимательно следил за тем, как два дорогих мне и живых, что немаловажно, человека обретают способность быть внимательнее к потребностям каждого из них, но отвлекся на какой-то шум в кухне, который и прервал поцелуй этих двух, несомненно, созданных друг для друга мужчин. Дальнейшие крики «Шерлок, я предупреждал» и произносимые в разной интонации и громкости «Я-тебя-люблю» Шерлока в попытке унять гнев отставного военного врача я тоже как-то оставил без внимания. И, как я уже говорил в самом начале этой истории, истина действительно в вине, но, клянусь своей лобной долей, вино это стоит делить лишь с человеком особенным, и пусть это несколько сентиментально для такой старой косточки, как я, но, дорогие мои, если кому и можно верить в этой квартире 221b на Бейкер-стрит, то только вашему покорному Черепу с Каминной полки.