Зеркала

Ночной коридор раскрывается синеватым шелестом и тёмными гранями стен; из комнат слышится смех, линолеум располосован жёлтыми полосами света из-под дверей. Крыса крадётся, ориентируясь по бликам в бирках; Крыса старается слиться с тенями и ускользнуть в Наружность, взмахнув на прощание воображаемым хвостом. Эта ночь ничем не отличается от тех, что были и что будут — для тех, кто смеётся и плачет сейчас в комнатах; но для Крысы она особенная. Слишком особенная, чтобы пропустить её. Крыса прикасается к бирке. Мутная гладь тянется вслед за пальцем, закручивается миниатюрным водоворотом, течёт слабой, тоненькой струйкой; однако вскоре за ней следуют и другие — более мощные, более... агрессивные? Амальгама вьётся по запястью Крысы, переползает на предплечья. Амальгама холодная и тяжёлая, как и обычные зеркала; и она точно так же режет до крови, если её потревожить, если ей помешать. Струи добираются до отворотов свитера, раздражённо сдавливают свои кольца; и с нетерпением устремляются под тёмную шерсть; почти больно щекочут под мышками, скользят по плоской груди, будто бы не замечая сосков, от зеркального холода сейчас больше похожих лишь на крупные мурашки, затерявшиеся в общей стае; ледяным обручем смыкаются в ложбинке позвоночника. Движутся вниз. Задевают копчик, прикасаются к влажной и ноющей плоти — Крыса сдавленно шипит сквозь зубы и хватается за стену. Проникают внутрь. Зеркала трахают Крысу быстро, грубо — будто гвоздь забивают; Крысе от этого и странно, и холодно, но ни в коем случае не возбуждающе — но их последняя встреча была три недели назад; целых три недели без секса. А это всё же проблема — особенно если тебе восемнадцать. Восемнадцать — наипрекраснейшее время для того, чтобы совершать безумства; наипрекраснейшее время для того, чтобы трахаться с собственными зеркалами по ночным коридорам. Когда ещё представится такой шанс? Где ещё он представится, как не в Доме? Зеркала меж тем успокаиваются и медленно, насытившимися хищниками возвращаются прежней дорогой — копчик, хребет, грудь, предплечья... Крыса не удерживается и бьёт по тонкой припоздавшейся прядке; та зло впивается в кожу. На запястье распускается кровавый цветок: узорчатые края сизовато поблескивают, белая костяная серединка тяжело вздыхает-выдыхает. Крыса торопливо поправляет бирки, наспех заматывает рану оторванным краем свитера. До рассвета осталось не так уж много. Надо успеть уйти из Дома.