Идеал

Отец подчеркнуто не замечал ее. Члены старшей семьи следовали его примеру; не заслужила. Не оправдала надежд своего древнего, понемногу вырождающегося клана. Команда номер девять – другое дело; нет людей ближе, чем верные товарищи, только там – своя, но... Но после выполнения миссии – возвращение. И все сначала: намеренное игнорирование, непроизнесенные упреки, осознание собственной ничтожности. Бесполезна. Однако, даже такая, – часть своего клана. Не вырвешься, Хината. Не потому, что нужна; просто – закон. И твой пример для подражания, твой Наруто-кун, которому удалось преодолеть стену всеобщего отчуждения – не поможет тебе, Хината. Ведь ты – слаба. Ты не можешь улыбаться миру, несмотря ни на что. Чужое равнодушие и впрямь било Хинату будто плетью, свитой из темной, горькой, холодной воды; забыть, отвлечься, спрятать лицо в коленях. Есть только один, кому не все равно. Только один... «Я помогу вам, Хината-сама». Поначалу это действительно была помощь. Молчаливая поддержка; ревнивое внимание. Нежность, неожиданная, неумелая и оттого какая-то надрывная; абсолютное понимание – всегда рядом. Здесь, за спиной, на расстоянии полушага; ближе – не бывает. Стоит только протянуть руку... Хината протянула – и помощь переплавилась во что-то другое. Мир изменился – ужасно, непоправимо. Мир замкнулся на одном-единственном человеке, не оставив места для собственного «я». «Хината-сама, вы...» «Оставь это, нии-сан, - слабо, чуть хрипло. – Пожалуйста... Не называй». Не договорила; притихла, спрятав лицо у него на груди, вдыхая холодный, с детства знакомый запах его кожи. Легкие покрываются изморозью: скоро дышать станет невозможно, но что с того? Не о чем говорить; всегда было не о чем. И тогда, когда Хината краснела, пряча за рукавом несмелую улыбку; и тогда, когда Недзи учился жить с новым, ожесточенным восприятием привычного мира. Разве нужны слова? Хината закусывала губы. Пыталась не издать ни звука; поначалу ей удавалось. Сперва – прорвавшийся стон. Потом – крик. Сорванный голос; но она и так говорит слишком тихо. Никто не поймет. Никто не узнает – кроме нее... и него. - Потерпи, - уговаривал он, вытягивая из ее тела последние нервы, а из души – последние чувства; ему не нужна была ни ее поддержка, ни дружба, ни любовь. Только – она сама. «...мой идеал». Нет, пока – не идеал; еще немного, шаг, нет, два. «Ну, потерпи. Ну, еще чуть-чуть. Ну, пожалуйста». У него были сухие, прохладные руки; их касания ободряли – и чередовались с прикосновениями раскаленной стали. Ожоги, и кровоточащие раны; вытянутые жилы, удаленные нервы – он создавал свою идеальную женщину, ваял, как Пигмалион – Галатею, как Афродиту из пены морской. Боль физическая сплеталась с болью душевной в причудливо-уродливый комок; видя капли собственной крови на его белом лице, Хината кричала. - Терпи. Прикосновения его рук к разгоряченной от боли коже были мучительно-приятны; в боли Хината забывала обо всем. Даже о своей любви к нему; должно быть, этого он и добивался. Она была слабой, Хината. Она так и не привыкла к боли. После на ее теле не оставалось ни следа – только память о боли продолжала терзать измученные нервы да подступала к уголкам рта слюна – горько-пряная, вязкая, трудная. Почти ядовитая; ни проглотить, ни сплюнуть. - Я люблю тебя, Хината, - говорил он. Целовал ее пересохшие губы, которые недавно сам разбивал в кровь; делился собственным сумасшествием. Передавал свое представление об идеале – рот в рот, как воздух умирающему. Потом – исправлялся: - Вас... Хината-сама. Изо дня в день, из месяца в месяц; сначала боль стала частью жизни. Потом жизнь – частью боли. От боли можно было избавиться только через другую боль; Хината загоняла иглы себе под ногти. Острая боль становилась невыносимой, если касаться стены иглами, засевшими в плоти; Хината знала это – и пыталась найти себя среди нахлынувшей боли. Мучилась, кусала губы; не могла. Боли было недостаточно. Тогда Хината решила попробовать раскаленные иглы; на следующий день была миссия, и Хината не удержала кунаи в обожженных пальцах. Вскрикнула, уронив оружие; неосознанно прижала руку к груди. Ее защитил Сино; а потом, после миссии, схватил за руку. Перевернул ладонью вниз, посмотрел. Сказал: - Хината. - Где же это ты так, - ахнул подошедший Киба. – Подожди, я трав соберу, обработаем... Сино молчал. «Понял, - подумала Хината как-то равнодушно. – Плохо». Только ей было уже все равно. Боль изматывала. Хината старалась и виду не подавать на следующих миссиях, но товарищи по команде замечали. Брали на себя большую часть работы, предоставляя напарнице дополнительное время для отдыха; все – молча, без единого упрека. Это ранило Хинату еще сильнее. А боль все нарастала. Дергающая, жестокая, она больше не оставляла ни на секунду. Мир казался призрачным, мир утратил прежние краски, и было больше незачем бороться; когда Хината вдруг поняла это, ей стало все равно. И уже ей протянула руку – боль. Давняя знакомая; неотъемлемая часть. «Откройся мне навстречу, Хината; я обточу твои острые углы. Я уберу все лишнее – так создаются истинные шедевры, настоящие произведения искусства...» Так умирает последняя частица живого; так рождается идеал. *** Хината оставила миссии два месяца назад. Говорили, что у нее проблемы со здоровьем – неудивительно, она всегда была такой слабой. А еще говорили, что она готовится к свадьбе. - С кем? – спросил Киба, когда впервые услышал эту новость от Ханы. Удивление его было безгранично; он лучше многих знал, что Хинате нравится Наруто, а Наруто ни к какой свадьбе не готовился и вообще пропадал незнамо где. - Хьюга заключают только внутриклановые браки, - сказала сестра. Ей было не до Кибы – один из псов-ниндзя значительно пострадал во время задания, и сейчас Хана перебирала в уме ветеринарские дзюцу, которые могли бы ускорить его выздоровление. – Будто ты не знал... - Не знал, - подтвердил Киба. - Наверное, твоя сокомандница выйдет за этого, - Хана наморщила лоб, вспоминая, - он еще был в команде Гая-сана... - Недзи?! – не поверил Киба. - Да, точно, - морщины на лице Ханы разгладились – она, наконец, вспомнила нужное дзюцу. – Он, конечно, из побочной ветви Хьюга, зато гений... Достойный супруг для наследницы старшей семьи. Хотя не знаю... Да, думаю, это именно та техника, - с этими словами Хана удалилась. Отправилась лечить своего питомца. А потом Кибу и Сино отправили на длительную миссию. Задание было не из легких, класса «А», и времени на посторонние мысли не осталось. - Навестим Хинату, - предложил Киба по возвращении. – Мы ее так давно не видели... Сино промолчал, в лучших традициях своих обожаемых жуков уставившись куда-то вдаль. - Ладно, я пойду один, - решил Киба. Акамару смотрел на хозяина, преданно виляя хвостом; пришлось исправиться: - С Акамару. Сино по-прежнему молчал. У Кибы возникло нехорошее предчувствие. Когда он увидел Хинату и ее сопровождающего, это предчувствие достигло апогея. Проще говоря, Кибе стало очень не по себе. Акамару уловил настроение хозяина и низко, приглушенно зарычал. - Тише, - сказал Киба, неотрывно глядя на бывшую напарницу. - Киба-сан, - сказала Хината, останавливаясь напротив, на расстоянии нескольких шагов. Холодно кивнула, не обратив никакого внимания на Акамару. - Ты что-то хотел от Хинаты-сама? – осведомился Недзи, застывая у Хинаты за спиной. Киба не смотрел на «гения клана Хьюга». Он смотрел на Хинату – и не узнавал ее. Никогда она не была такой прекрасной. Красота замороженного цветка; красота произведений искусства, которые можно увидеть в музее, за стеклом. Красота гордая, независимая, аристократичная, очень уверенная и очень... мертвая. Да, теперь Хината могла с полным правом называться первой красавицей Конохи. Только это была уже не Хината. Это была ледяная статуя; она во всем дополняла Недзи, как и он – ее. Она была его идеалом. Прежняя Хината исчезла, как утренний туман. И изменить это было невозможно. «Может, Наруто...» - подумал Киба, но тут же сам себе возразил: Узумаки тоже ничего не мог изменить. Эта Хината вряд ли знала о Наруто больше, чем то, что он по-настоящему талантливый ниндзя. И, ясное дело, ничего к нему не чувствовала. Она вообще ничего не чувствовала. «Такая женщина была нужна тебе, Хьюга Недзи? Эта неживая красавица – твой идеал?» - Нет, ничего, - сказал Киба. Он вдруг понял: Хината никогда не стала бы такой... не захоти она этого сама. А значит, он не имеет права вмешиваться. Как всегда. - Извините, - Киба повернулся к новой Хинате спиной – и ушел, не оглядываясь. Акамару следовал за хозяином; им еще многое предстояло сделать. Ну а странное чувство, возникшее где-то в левой стороне груди – жжение? боль? – пройдет. Нужно только подождать.