Донор

Знаете, главный миф о донорстве… «Меня это не касается». Я раньше тоже так думала. Была подвержена мнению, что нас стало слишком много, а в период депрессии самой хотелось сдохнуть. Лет пять с того времени прошло, наверное. А сейчас… сейчас из меня такой позитив нереальный бьет, что я больше не могу думать о смерти. А уж когда мне исполнилось восемнадцать, я твердо решила стать донором. Поначалу мать почему-то не хотела этого. Говорила, что еще слишком рано, что я еще маленькая, худенькая и слабенькая. Что мне не чужие жизни спасать надо, а о своей только заботиться. И меня это раздражало. Так сильно, что порой не было сил сдержаться. И даже не в деньгах дело, как многие думают. В пункте светло и чисто, а очередь – достаточно длинная. Сначала я абсолютно спокойно прохожу процедуру регистрации, получаю номерок и жду, пока меня вызовут. Сажусь на синее кресло и пытаюсь не занервничать. Плохо что-то получается. Руки все равно дрожат, сердце грохочет в груди, как безумное, а дыхание срывается. Я начинаю вдыхать и выдыхать размеренно, чтобы успокоиться, и на меня понимающе косятся. Сначала – процесс обычного для нас иглоукалывания в палец, то бишь, кровь из пальца на первичный анализ гемоглобина и других элементов. Пахнет спиртом, и, вдохнув один раз, я отчего-то чувствую себя гораздо увереннее. Будто и не я сидела сейчас и ерзала на кресле. - Идите в коридор и подождите, пока вас вызовут на осмотр. Какой-то коврик у двери в кабинет весь липкий, и бахилы приклеиваются. Я с удивлением смотрю вниз, а мне, смеясь, говорят проходить и не обращать внимания. Я так и делаю. Снова спрашивают, были ли у меня заболевания, и есть ли сейчас. На все у меня ответ – отрицательный. Иначе я бы сюда просто не пришла – совесть бы не позволила ради жалких денег убить кого-то своей болячкой. Когда меряют давление, врач смеется. - Не волнуйся ты так, дорогая. - А я и не волнуюсь. Просто… радостно так, что могу помочь, - улыбаюсь в ответ. А на меня – два взгляда удивленно-настороженных. Не верят. Ну и пусть. А потом иду в другой, уже заветный, кабинет. Хмурая женщина требует у меня документы и ворчит по поводу того, что я в одной толстовке. Мол, сложно брать, жгут накладывать… Я молча, для наглядности, загибаю несколько раз до самого плеча, и она умолкает, что-то записывая. Выдает мне паспорт обратно, а с ним – три пробирки для анализов. Я хватаю их и с… благоговением, что ли?.. распахиваю дверь. Пять кресел в ряд стоят. На двух из них – доноры мужчины, смотрят на меня внимательно, заинтересованно, мол, чего такая радостная? А я улыбаюсь врачам и отдаю документы с пробирками, сажусь на кресло. И атмосфера становится более дружелюбной – им нравится, что я такая возвышенно-добрая, или что-то вроде того. Иголка – толстая, но легко входит в сине-зеленую венку на правой руке – единственную, которую хорошо видно и до которой можно достать. Говорят периодически сжимать кулак и смотреть телевизор. А я не смотрю. Я наблюдаю за тем, как с каждым сжатием пальцев по трубке течет темно-алая кровь, прямо в пакетик. Он сразу же напомнил мне про современных вампиров, которые цивилизованно распивают сию жидкость именно из таких вот. Другие доноры косятся недоумевающе и чуть ли не у виска пальцем крутят. А мне все равно. И… Чувство такое ослепительно-яркое, невероятное, настолько ошеломляющее и покоряющее, что мне хочется плакать. Пусть еще полгода моя плазма будет заморожена. Пусть она простоит столько времени в бездействии. Но… Я приду в октябре. Приду обязательно, чтобы мою кровь ни за что не вышвырнули в мусорный пакет. Потому что я знаю – я сейчас спасаю чью-то жизнь. Может, уже не такую насыщенную, как прежде. Может, еще не возникшую. Но – спасаю. Это как ощущать, что в твоей руке – маленькая искра, такая нежная и трепетная, такая, которую надо беречь. Такая, которая разожжет угасающий костер души. Я улыбаюсь тихонько одними уголками губ и пытаюсь сдержать слезы. Наверное, у них еще никогда такого не было – чтобы донор реки из глаз лил, а не в обморок от уменьшения объема крови падал. - Ты не боишься? Не больно? – подходит ко мне женщина в белом халате, начиная брать в те самые пробирки немного на анализы. Смотрит в упор, пытаясь что-то разглядеть в моих глазах. Что она пытается там отыскать? Все же и так, как на ладони. Я качаю головой. - Нет. Это просто чуть неудобно. Но так тепло. И, кажется, они меня еще долго не забудут. А я напомню. Через полгода.