гнилая оболочка

TW: изнасилование, селфхарм Кэнди целуют в губы – гадко и скользко; в такую ночь она отмывает мылом грязь чужих поцелуев (после того, как выблюет всю не взаимную близость). Её боль сокрушается вниз, пережимая живот карнизом. Незнакомые дяди хвалят её косички, прижав у стенки, любят её – малолетнюю, беззащитную – на коленки. Она напевает песни, чтобы построить дом, и забыться в нём, а через год, в двенадцать, впервые вскрыться. Кэнди не боится ни подкроватных монстров, ни темноты, Она знает – это не темнота болезненно гладит спину, это от чужих шагов у её двери они молится: «не входи». Это другие монстры ей не дают заснуть, тащат её в рутину. Кутаясь в одеяло, она трясётся, страх лишает её и слов, При таком раскладе, даже тысячи одеял её уже не спасут. Кэнди взрослеет, обивая крылья в пределах своих оков, Накладывая мелодию перед сном себе словно жгут. Кэнди сбривает локоны, оголяет девичий череп, Когда в голове флэшбэками нарастает знакомый крик. Она думает: «но ведь это последние сволочи, а не звери, это бляди и сволочи – все, кто тогда возник». И она напевает мелодию, уходит в себя, и снится, будто голос её оседает, ломается, не струится, будто рушатся стены, под землю уходит дом, а она лежит и сопит на пороге бетонном и ледяном. * на закате, когда всё над землёй озарится алым, монстрам слышится плач – и безумно хочется жить. в этот день кровь врагов запляшет в её бокале; девочка с птичьим голосом превратилась в банши. сентябрь-октябрь, 2015