190 футов под землёй

Шерлок сощурился, пытаясь разглядеть лицо вошедшего в палатку человека. В том, что это была именно палатка или шатер, сомневаться уже не приходилось — характерный шорох ткани, голоса, звучавшие приглушенно, словно из-под толстого плотного покрывала, и тонкий запах пыльной, немного заплесневевшей материи без труда указали детективу на это, сразу как только его сознание более или менее прояснилось. — У меня сотрясение мозга и глубокий порез на левой руке. — Коротко и по существу. — Вошедший хмыкнул и, поправив откинутый полог палатки, уселся на пол рядом с матрасом, на котором лежал Шерлок. — Соня, иди погуляй. Мне нужно поговорить с твоим новым другом. — Но Зюба… — Иди-иди. Мать справлялась о тебе, твой отец уже успел рассказать ей о том, с какой находкой ты пришла из дальних проходов. Соня обреченно вздохнула, и в этом вздохе Шерлок не без удивления узнал свое собственное поведение в моменты наивысшего разочарования. Она ласково коснулась его волос своими тонкими пальчиками, после чего быстро вскочила на ноги и стрелой вылетела из палатки. — Кажется, у кого-то будут крупные неприятности. Шерлок приподнялся на локтях и, игнорируя боль в руке, принялся разглядывать лицо мужчины, сидевшего рядом с ним. В тусклом свете, попадавшем в палатку снаружи, он сумел разглядеть крупный, немного крючковатый нос, густые, топорщащиеся усы и такие же густые брови, нависающие над близко поставленными глазами. Мужчина молчал, позволяя Шерлоку изучить себя, едва заметно улыбаясь самыми уголками губ. Голова закружилась от неудобной позы, и детектив обессиленно рухнул обратно на матрас. — Кто вы? Девочка называла вас Зюба, но я уверен, что это не настоящее ваше имя. — Все верно. Зюбой меня окрестили дети… наверное, потому, что они дети и им так проще. К тому же есть что-то волшебное в том, чтобы придумывать свои собственные имена, не так ли? — мужчина улыбнулся, и лучики-морщинки разбежались вокруг его глаз. — Мое настоящее имя Закарий. Шерлок нахмурился, пытаясь поймать мысль, казавшуюся ему правильной, которая скользила по краю его сознания. Боль вперемешку с тревогой за друга не давала ему сконцентрироваться как следует, из-за чего он чувствовал себя абсолютно беспомощным и разбитым. Закарий, какое-то время молча наблюдавший за Шерлоком, наклонился и, обхватив его за плечи, помог ему принять сидячее положение. — Что… — Я хочу осмотреть вашу рану, молодой человек. Ее нужно перевязать, пока вы не потеряли слишком много крови. Шерлок фыркнул. — Как вы сможете осмотреть ее в такой темноте? — Вы показались мне достаточно умным… как, кстати, ваше имя? — Шерлок. — Так вот, Шерлок, вы показались мне достаточно умным для того, чтобы понять самому. — Закарий уже стянул пальто с одного плеча детектива и в этот самый момент старался аккуратно высвободить вторую руку из плена пропитавшейся кровью ткани. — Аккуратно, сейчас может быть больно. Шерлок было зашипел, втягивая воздух сквозь плотно стиснутые зубы, как вдруг его мозг, словно молнией, прошило догадкой. И решение оказалось настолько простым и очевидным, что на мгновение даже сумело отвлечь его от сильнейшей боли. Он даже не заметил того, что Закарий стянул с него пиджак и, аккуратно его свернув, положил в изголовье матраса. — Очевидно, вы живете в темноте уже долгое время. Достаточное для того, чтобы ваши глаза привыкли к ней. Закарий улыбнулся, и в тусклом свете, попадавшем в палатку снаружи, Шерлок сумел разглядеть ряд неровных потемневших зубов. — Совершенно верно. А сейчас, если вы не возражаете, я оторву рукав вашей рубашки, чтобы перевязать вашу рану. — Закарий вытащил из-за пояса нож, неярко блеснувший в его руке. — У нас, как вы понимаете, сложности с чистым перевязочным материалом, а эту рубашку лучше немного подпортить, чтобы ее не попытались у вас забрать. Шерлок судорожно кивнул, не отводя пристального взгляда от тусклого лезвия. Закарий, заметив это, негромко рассмеялся, после чего протянул нож рукояткой вперед. — Если вы боитесь меня, то можете сделать это сами. — Нет, я… — Вот и отлично. Одним движением — как будто бы он всю жизнь только и делал, что резал тонкие шелковые рубашки, — Закарий ловко вспорол рукав тонким лезвием, чуть пониже втачного шва, после чего аккуратно стянул его вниз. — Скверное дело. Очень и очень скверное. Я могу наложить плотную повязку, которая остановит кровотечение, но, к сожалению, это не спасет вас от инфекции. Судорожный всхлип неподалеку от входа заставил Шерлока дернуться от неожиданности, оторвавшись от разглядывания весьма глубокого рваного пореза. Он поднял голову и увидел Соню, которая застыла в немом ужасе, прижав тоненькие пальчики ко рту. — Это я во всем виновата. — Девочка перевела взгляд с Шерлока на Закария. — Он теперь умрет, да? Зюба, я не хочу, чтобы он умирал… — Не говори ерунды, глупая девчонка. Что ты тут делаешь? Я же велел тебе отправляться к родителям. — Я и была у родителей, — Соня отвела от лица нависшие пряди, демонстрируя красный отпечаток ладони на щеке, который проступал даже через грязь. — Маменька послала меня спросить, не нужна ли тебе какая-нибудь помощь. Закарий усмехнулся. — Пойди спроси своего отца, не осталось ли у него немного водки, чтобы очистить рану, которую он собственноручно и нанес нашему гостю. — А это поможет? — Поможет, поможет. Ступай. С готовностью кивнув, девочка убежала. Шерлок нахмурился, еще раз с сомнением осмотрев свой порез, после чего перевел взгляд на едва улыбающегося Закария. — Зачем вы обманули ее? — Я не обманывал, всего лишь скрыл часть правды. — Но вы же не собираетесь заливать рану водкой, — при этих словах Шерлока передернуло от отвращения, — это не только не поможет, напротив, может даже усугубить ситуацию. Закарий коротко хохотнул, глядя на детектива, который улегся обратно на матрас. — Я знаю. Это и не входило в мои планы. Я всего лишь хочу очистить края пореза перед тем, как наложу вам повязку. На какое-то время в палатке воцарилась тишина, нарушаемая лишь негромким треском ткани, — Закарий методично разрывал рукав на тонкие узкие полоски, предварительно срезав с него манжету. Шерлок, без особого энтузиазма разглядывающий темный потолок, вдруг дернулся и перевел изумленный взгляд на сидевшего рядом мужчину. — Водка! Ну конечно, как же я сразу не догадался. Ваш акцент, он определенно славянский, так же, как и ваши имена. Закарий, Соня… как зовут ее родителей? — Анна и Матвей. Шерлок задумался на мгновение. — Анна и Матвей. Соня, полное имя должно быть Софья. И этот ее характерный славянский акцент. Кажется… — он прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на одной-единственной правильной мысли. — Русский. Это русский, конечно. Закарий улыбнулся, откладывая импровизированные бинты в сторону. — Совершенно верно. Вам уже говорили, что у вас поразительная наблюдательность? Шерлок не успел ответить на этот вопрос — в тот самый момент, когда он открыл было рот, в палатку ворвалась Соня, бережно прижимавшая к своей груди бутылку. — Зюба, вот, я принесла! — девочка с размаху плюхнулась на колени рядом с матрасом и только после этого бережно передала бутылку из рук в руки. — Там не слишком много, но папенька сказал, что это последняя водка, у него больше нет. Закарий немного потряс бутылку и удовлетворенно хмыкнул, услышав негромкое бульканье. — Все в порядке, Соня. Этого нам будет вполне достаточно. А теперь — иди. — Но… — Иди, девочка. Мне нужно очистить и перевязать рану Шерлока, и это не то зрелище, которое тебе стоит видеть. Соня с сочувствием посмотрела на детектива, поджав губы, чтобы не разреветься от нахлынувших эмоций, — впрочем, ее подбородок продолжал предательски дрожать. Шерлок, не выдержав несчастного взгляда девочки, выдавил из себя подобие сочувствующей улыбки. — Тебе и правда лучше уйти. Зюба прав, это на самом деле не слишком приятное зрелище для юной леди вроде тебя. — Он шевельнул раненой рукой, отвлекая внимание Сони от собственного лица. — Ты можешь вернуться позже. Мне определенно понадобится кто-то, кто смог бы показать мне здесь все. Как ты на это смотришь? Губы девочки дрогнули в неуверенной улыбке. Она рвано вздохнула и, наклонившись, на короткое мгновение прижалась сухими обветренными губами к покалеченной руке Шерлока, немного ниже уродливого пореза. После чего — вспыхнула, так, что заалели даже кончики ушей, — и стрелой вылетела из палатки. — Кажется, кто-то у нас влюбился, — усмехнулся Закарий, пропитывая лоскут материи водкой; в воздухе тут же остро запахло этиловым спиртом. — В общем-то, это неудивительно. В поселении совсем не осталось мальчиков ее возраста. Чжимин ушел на поверхность вместе со своим отцом после того, как его мать умерла. Шерлок зашипел, втягивая воздух через зубы, когда Закарий начал обрабатывать края пореза, аккуратно стирая засохшую кровь. — И много вас тут таких? Закарий хмыкнул. — В поселении — сто семьдесят три человека, еще несколько человек живут в дальних проходах. — Как этот… Угоу? — О, я вижу, Соня уже познакомила вас с местной легендой? — Закарий наложил расправленную манжету рубашки на место пореза и начал аккуратно, виток за витком, бинтовать руку импровизированным перевязочным материалом. — Да, уже познакомила. Впрочем, я не верю в то, что это… как она говорила?.. Дух Земли и Хранитель Подземелий. Напротив, я абсолютно уверен, что это обыкновенный человек, мужчина, которому очень нравится убивать. На какое-то время в палатке воцарилась тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием Шерлока да шорохом ткани, обматываемой вокруг поврежденного предплечья. Когда Закарий закончил накладывать повязку, он немного отодвинулся и поднял полный бессильного сожаления взгляд на детектива. — Это был способ защитить детей. Они с большей охотой верят и боятся духа, который забирает тех, кто не слушается родителей и забирается в дальние проходы без присмотра, чем в то, что где-то здесь есть человек, которому убийства приносят удовольствие. — Закарий покачал головой. — К сожалению, со временем в это стали верить и взрослые. Шерлок приподнялся на локтях, вглядываясь в лицо сидевшего рядом человека. — А вы? Вы ведь не верите… Закарий невесело усмехнулся. — Я — Ходок. Я тот, кто время от времени выбирается на поверхность, в город. У таких, как я, разум еще способен сохранить свою прежнюю остроту, в отличие от тех, кто живет здесь, под землей, уже много лет. Шерлок вытянул вперед здоровую руку. — Помогите мне сесть. Закарий ухватил его за предплечье и медленно, стараясь не делать резких движений, помог детективу принять сидячее положение. — Как вы? Нормально? Шерлок прикрыл глаза, пытаясь справиться с подступившей тошнотой. На лбу его выступила испарина, дышал он быстро и тяжело, словно бы только что пробежал спринт. — Я чувствую головокружение и тошноту, которые являются последствием сотрясения мозга. Еще я ощущаю пульсацию в месте ранения, что может означать одновременно несколько вещей, и тугая повязка — это самое безобидное, что может быть. — Шерлок открыл глаза и пристально посмотрел на замершего рядом с ним человека, который продолжал аккуратно придерживать его за плечи. — Расскажите мне о поселении. Эти сто семьдесят три человека… кто они? Откуда они здесь? — Это люди, которых не принял город, от которых Лондон отказался и отвернулся. Люди, которые ему не нужны. Шерлок фыркнул и тут же скривился от боли, отдавшейся куда-то в затылок. — Звучит немного наигранно, вы не находите? — Но это правда. Лондон — жестокий город. Множество людей стремятся к нему, словно мотыльки на свет, не зная того, что выжить смогут только единицы. Здесь, в темноте туннелей, скрываются люди, которые благоразумно решили избегать света, чтобы не сжечь свои крылья. Мы все из разных стран и с разных континентов… — Закарий задумчиво крутил в руках пустую бутылку из-под водки. — Мы живем в Лондоне, мы в том месте, где хотим быть, и это для нас самое главное. — Вы живете не в Лондоне. Вы живете под Лондоном. — Разве это имеет значение? Шерлок на мгновение прикрыл глаза. — Имеет. Это не жизнь. Это жалкое существование. Вы прячетесь под землей, словно крысы или паразиты, тайком выбираясь на поверхность под покровом ночи, и крадете то, на что не имеете никакого права. — Он в упор посмотрел на Закария; тот сидел, с силой сжав губы в тонкую полоску. — Впрочем, это ваша жизнь, и вы вольны делать с ней все, что угодно. А мне нужно найти своего друга. Шерлок попытался подняться на ноги, и в тот же момент был остановлен сильной рукой Закария, который не позволил ему встать. — О чем вы? Какого друга? Соня говорит, что вы были одни в туннеле. Она больше никого не видела. — Это потому, что я был уже один, когда она нашла меня. Я полагаю, Джона забрал этот ваш Уогу. — Угоу. — Не важно. — Шерлок нетерпеливо отмахнулся. — Мне нужно его найти. Закарий покачал головой. — Боюсь, это невозможно, мистер Шерлок. — Почему это? — Потому что, даже если бы кто-то из поселения и знал, где искать жилище Угоу, он все равно бы не показал его вам, побоявшись навлечь его гнев. Но это, в общем-то, не основная причина… — Хорошо. И какая же основная? Закарий выдержал паузу, нерешительно покусывая кончик указательного пальца. Его взгляд и все его существо заставляли Шерлока внутренне сжаться в ожидании слов, которые он меньше всего желал услышать. И когда они прозвучали — безжалостные и беспощадные в своей очевидности, — Шерлок с силой стиснул зубы, мысленно пытаясь заставить глупое сердце биться медленнее. — Скорее всего, вашего друга уже нет в живых. — В таком случае я заберу то, что от него осталось. Так или иначе, без Джона я не уйду. * * * …сознание возвращалось вязкой, пульсирующей болью в районе правого виска. Она накатывала волнами, заставляя горло сжиматься в спазме, а потом отступала, и дышать на какое-то время становилось немного легче. Джон боролся со своей тошнотой единственным доступным ему способом — медленно и неглубоко вдыхая и выдыхая воздух, пропитанный сладковатым ароматом разложения. Доктору не нужно было открывать глаза, чтобы понять, в каком однозначно ужасном положении он оказался — об этом весьма красноречиво свидетельствовали путы на руках и ногах, из-за которых его конечности уже порядком затекли. Стояла почти абсолютная тишина, прерываемая негромким гудением дизельного генератора — в воздухе чувствовался характерный запах топлива, — да негромким звуком дыхания самого Джона, поэтому он решился открыть глаза. — …твою ж мать. Первым его настойчивым желанием было зажмуриться — увиденное им зрелище заставило тошноту резко подкатить к горлу, и Джон отчетливо ощутил во рту горечь. Небольшое помещение, в котором он находился, было залито неярким светом из лампочки, прикрепленной к потолку. Когда-то это место было вагоном метро старого образца — Джон заметил несколько деревянных лавок, сохранившихся в одном из концов вытянутого помещения. Стены вагона, некогда покрытые белой краской, были сейчас расцвечены темно-коричневыми пятнами ржавчины и серыми разводами плесени, которых становилось больше по мере приближения к полу. На одной из стен, на крючках, сделанных из загнутых гвоздей, висели разнообразные инструменты, покрытые тонким слоем масла, — оно неярко поблескивало в свете потолочного светильника. Здесь был небольшой тонкий топорик, ручная пила по металлу — ее лезвие покрывали характерные коричневые пятна, — пара разделочных ножей разного размера и молоток-киянка, на котором Джон сумел разглядеть свежую кровь. При взгляде на него голова отозвалась гудящей болью, словно бы безмолвно подтверждая — да, именно этот инструмент лишил тебя сознания во мраке туннеля, пока Шерлок пытался подобраться к найденной им улике. Больше всего внимания в этом помещении привлекал к себе импровизированный стол, расположившийся ровно посередине вагона, под тускло мерцающей лампочкой. Он был небольшой, около пяти футов в длину и два с половиной — в ширину. Металлическое кольцо, закрепленное на одном из его концов, отчетливо напоминало Джону смирительный ошейник, а бурые кровавые разводы на полу не оставляли сомнений, для чего стол использовался хозяином этого… жилища. Самого хозяина, к слову сказать, нигде не было видно. Справившись с первым приступом паники, Джон еще раз внимательно осмотрел бурые разводы на полу. Судя по степени окисления и высыхания крови, даже если сделать поправку на влажность и отсутствие естественной циркуляции воздуха, последнее убийство должно было произойти не менее чем два или три дня назад. Это никак не мог быть Шерлок. Значит, тот далеко и в безопасности. Джон расслабленно выдохнул и прикрыл глаза, пытаясь совладать с неожиданным приливом радости, которая, словно теплое ласковое море, омыла все его тело. Казалось, даже затекшие руки и ноги стали болеть меньше, и тошнота отступила на второй план, несмотря на отвратительнейший запах разложения. В этот самый момент дверь в вагон протяжно скрипнула и распахнулась.