Прости меня, Энни

Банкет. Красивый зал в золотистых тонах, с огромной хрустальной люстрой, белыми мраморными колоннами, украшенными золотом, и столы, поставленные в два ряда, а между ними, в конце, ещё за одним столом сидите вы, а между вами ваши родители. Примерно четверть гостей я знаю - это друзья из школы, правда, нет лишь Мелоди, уехавшей к родственникам, и Алекси, который на две недели улетел в Италию; впрочем, ты всё равно терпеть его не можешь, хоть он относится к тебе совсем даже наоборот. Остальных - нет. Остальные - это ваши с ним родственники. С тем, кого ты любишь, наверное, если не больше жизни, то больше себя точно. Если бы ты знала, как я сейчас хотел бы оказаться на месте Кентина... хотел бы знать, что единственное, что сейчас разделяет нас с тобой - наши родители, которые сидят между нами. Я хотел бы чувствовать, что ты улыбаешься, чего почти никогда не делала. Улыбаешься, чувствуя, что все переживания и тревоги с сомнениями остались в той никчёмной и, уже кажется, такой далёкой Свит Аморис. Я бы всё отдал за твою улыбку. Улыбку, предназначенную только для меня. Сейчас я бы с радостью пережил всё плохое и хорошее в своей жизни снова, лишь бы вернуться туда и увидеть новенькую девушку, которая ещё там ничего не знает, - тебя. Я знал, что был тебе чем-то симпатичен тогда, и ни за что бы уже не упустил свой шанс. Но этого никогда не будет. Я не прислушался к своему сердцу вовремя и потерял тебя навсегда. Это всего лишь мои мечты. А в реальности, это та миловидная, но угрюмая хрупкая девушка с пшеничного цвета кудряшками и синими, словно сапфиры, глазами, осталась там - в этой самой никчёмной далёкой Свит Аморис. Я сижу довольно далеко от вас - спасибо твоему женишку. Но мне всё равно отлично тебя видно, хоть я и сижу за первым столом правого рада, а ты за соединяющим. Слева. Кстати, спасибо за подарок, хоть это и традиция. Я знаю, что в этих красивых упаковках находится разноцветное драже. Нет, твои глаза сверкают куда лучше, чем сапфиры. Чёлка идеально убрана назад, и твой лоб открыт. А уже отросшие до талии шёлковые локоны заплетены в французскую косу. Зачем ты распрямила волосы? Со своими короткими кудрями ты была похожа на куколку... а сейчас похожа на самый лучший сон. Сон, которому не суждено сбыться. Свадебный ужин подходит к концу, а в центр зала выходят Розалия и Армин, чтобы показать мини-представление из вашей супружеской с Кентином жизни. Я углубился в свои воспоминания, чтобы не видеть этого представления. От мысли, что ты будешь счастлива всю жизнь с кем-то другим становилось больно. Ещё больнее, чем сейчас. Странно, мне всегда казалось, что ты ничем не примечательная "доска". Я всегда думал, что ненавижу тебя. Я раздражался от каждых твоих действий и почти от каждых твоих фраз. Я злился, когда ты представилась мне новенькой ученицей и сказала, что ищешь того, кто мог бы показать тебе школу. Я раздражался, когда ты искала баскетбольный клуб и гонялась по всей школе за шавкой директрисы. Помню, я даже содрал с тебя двадцать долларов за корм. Меня просто выбесило за день перед этим то, что ты, не получив моей подписи для Натаниэля (это меня тоже разозлило), попросила сделать это Кентина! Я насмехался над тобой и раздражался тебе. Ты бесила меня. Бесила тем, что, когда я решил проверить тебя и попросил у тебя денег, ты не отказала мне. Бесила тем, что боишься крупных собак. Ты бесила меня своей правильностью и взглядами на жизнь. По-моему, единственное, что мне в тебе нравилось - это то, что ты "любишь послушать рок время от времени". При каждой нашей встрече я раздражался тебе, где-то глубоко в подсознании удивляясь, какая же ты милая. И не отличал в тебе рассеянность, наивность и пассивность от доброты, желания помогать другим и жажды ощущения, что ты очень кому-то нужна. Вот зал наполняется смехом и аплодисментами - номер получился отличным. Армин сыграл превосходно, хотя должен сейчас страдать не меньше меня. Ведь он тоже был к тебе не равнодушен. Уже начинаются танцы, а их открываете ты, Кентин, твой отец и мать Кентина. Ты начинаешь танцевать со своим отцом, а Кентин - со своей матерью. Как же ты прекрасна в этом платье!.. Белоснежное, не очень пышное. С кружевными средней длины рукавами - ты ненавидишь одежду на бретелях. Открытые плечи, нежно-розового цвета пояс, завязанный бантом на твоём правом боку. Эта красивая, лёгкая и белоснежная фата до пола идеально подходит к твоему платью. У тебя бесподобный вкус. Я не замечаю ничего вокруг - мой взгляд направлен только на тебя. Я смотрю на твои плавные и грациозные движения. Только ты... Но первый танец заканчивается и начинается второй. Танец жениха и невесты. Я опускаю глаза в пол и сжимаю руки, лежащие на коленях, в кулаки. Сейчас я хочу умереть. Но если умру, то ты пожалеешь об этом - ты не можешь думать о смертях незнакомых тебе людей, а о смерти "друга", как ты меня называешь... ты начнёшь винить себя, хотя виноват буду только я. Я сохраню все воспоминания о тебе, но ты будешь скучать по мне, как по любому другому из нашей компании. И если уйду из этого мира, то уже никогда тебя не увижу. Я должен жить... так я не причиню тебе боли. Поднимаю глаза, осматривая уже не зал, а гостей. Оборачиваюсь назад, видя совсем близко от твоего места сидящую в левом ряду Агату, которая плачет от счастья. Дальше от неё на три стола сидит Ирис, счастливо улыбаясь и держа в руках букет невесты того же цвета, что и пояс, роз. Я перевёл взгляд ещё дальше, увидев сидящего через два стола от Ирис Армина. Взгляд его был устремлён в центр зала и полон нежности. Я проследил за его взглядом. И тут мои глаза наполнились слезами, а до этого тихо разбивающееся сердце раскололось на две крупные половинки. Ах, Энни, прости меня! Прости за то, что всегда издевался над тобой! Прости за все злобные взгляды в твою сторону и за гадости в твой адрес! Прости за то, что тогда ушёл к Дебре и оставил вас... оставил тебя. Ты всегда слышала от меня лишь "Доска" и никогда не знала, что я называю тебя Энни, хотя все остальные называли Аннет. Эй, Энни, правда, что от ненависти до любви всего один шаг? Но ведь между мной и тобой никогда не было никакого шага - я полюбил тебя сразу же. И понял это только тогда, когда ты ушла. Теперь нас разделяет не один придуманный моим воображением шаг ненависти к тебе, а океан твоих уже исключительно приятельских чувств ко мне. Прости меня, Энни. Прости, что, смотря на твоё сияющее лицо, глаза, полные нежности к Кентину и восхищения им, на твою улыбку, мне хочется заснуть и никогда не просыпаться. Хотя я всегда чувствовал, что будет так: ты скрывала все свои чувства от него, но любила так, как не умеет любить его никто; даже когда он был очкастым ботаником, которого считали пустым местом, ты гуляла и смеялась вместе с ним. И даже когда он уехал, а ты симпатизировала мне, ты скучала по нему и ждала. Это было видно в твоих глазах. Но тогда я не придавал этому никакого значения. Ты удивительна, Энни. Я и не заметил, как вы дотанцевали ваш танец, станцевали ещё один, только уже свекор с невесткой, теща с женихом и свекровь с тестем, а музыка вальса закончилась и заиграла более ритмичная. Современная. Гости стали танцевать. Ко мне подходит Ирис, говоря, что я как-то напряжён и что мне нужно расслабиться, а лишь отвечаю, что хочу покурить, и выхожу из зала, а зам мной закрываются огромные дубовые двери. Я стою в холе у окна, просто смотря в него. На вечернем небе начинают появляться звёзды. У меня в глазах стоит твой образ. Твоё полное счастья лицо, когда ты танцевала с Кентином. Вспомнив это, я чувствую, что по моей правой щеке покатилась слеза. Я дал волю чувствам, ведь сегодня, когда я увидел тебя в том танце, моё сердце словно из мелких осколков собралось заново, но только для того, чтобы снова разбиться, но же на два крупных куска. Оно разбилось заново от осознания того, что ты никогда не будешь улыбаться так мне, что я никогда больше не назову тебя глупой, что больше никогда не усну у тебя на коленях... Я уже начинаю вспоминать, как в дурацком ориентировании на местности мы были с тобой в одной команде, но мне на плечи ложатся чьи-то руки. Я уже хочу повернуться и посмотреть, кому это надоело жить, зрачки мои расширяются, ведь вижу я не кого иного, как тебя: - Привет... - ты замялась. Я осматриваю тебя с ног до головы, запоминая всё. Я молчу, а ты не знаешь, что сказать дальше. Ты устала подбирать фразы, лишь бы я не злился на тебя. - Прошу, скажи то, что хочешь мне сказать, - я смотрю тебе в глаза. - Ты... плакал? - Нет. Я вышел, потому что у меня заслезились глаза, - нагло и гадко вру я. - Может, это от курения? - Может быть. На самом деле я давно бросил курить, ведь ты не любишь курящих людей... - Ты какой-то расстроенный, Кастиэль... - ты тянешь правую руку к моему лицу, но я перехватываю её и целую запястье. - Кастиэль?! - Прости, я просто устал, - прижимаю тебя к себе, а ты обнимаешь меня. - Всё в порядке? - Да. Я вспоминал годы в Свит Аморис. - Было неплохо... - говоришь ты. Это ложь. Как же ты настрадалась, Энни, и многое произошло из-за меня... - Ну, я пойду? - Ты опускаешь глаза боишься посмотреть на меня, смотря в пол. Я поднимаю твоё лицо за подбородок, смотря тебе в глаза, и говорю тихо: "Иди". Ты уходишь, попросив меня, чтобы и я тут не задерживался. Я лишь киваю напоследок и, постояв несколько минут, тоже поднимаюсь в зал по лестнице. Танцы уже заканчиваются, и все садятся на свои места. Подают большой торт-горку из разноцветного печенья-безе. На этом торжественная и официальная часть заканчивается, а старшее поколение расходится. Молодёжь продолжает веселиться, продолжая танцевать, болтать и шутить. Ко мне снова подходишь ты: - Пойдём танцевать? Ты всё это время либо сидел на месте, либо был в холле. И тут я оживился. Кентин выходит поговорить о чём-то со своим отцом, быстро кидая на нас с тобой взгляд, а мы идём в центр зала к остальным ребятам. - Прости меня, Энни... - лишь шепчу я, но ты не слышишь из-за громкой музыки. Уже завтра ты и твой жених уедете куда-то далеко, а я буду скучать по тебе. Но это будет завтра, а сейчас мы будем танцевать до пяти-шести часов утра. Ты снова улыбаешься, и мне становится теплее. Ведь я знаю, что на этот раз твоя улыбка предназначена именно мне.