Домечтался...

      «Оборотни живут стаями или прайдами. Внутри такого общества идет разделение на альф, бет и омег. Альфы — это воины, защитники и добытчики. Беты — это те, кто следит за равновесием внутри и политикой, помогая главе прайда вести свою стаю к процветанию. Омеги — „дарующие жизнь“, они единственные, кто может дать потомство, и могут быть как с альфами, так и с бетами. А вот беты не могут быть с альфами, только с омегами...»       Все это вспомнил Арсений, идя за Вадом по длинному коридору частного особняка. Звуки и запахи ощущались чуть острее. Зрение стало более острым и очки теперь ему не нужны, но Сеню это радовало мало. Он, конечно, понимал, что это «ззззз» неспроста и Вад признал его своим омегой, но все равно жопа боязливо сжималась, ощущая неприятности на его душу.       Остановились они только перед красивыми резными дверьми.       — Не волнуйся, мы находимся в жилом комплексе, который расположен за городом. Людей здесь нет, только оборотни, поэтому нам никто не помешает. Не бойся, через неделю, в день Великого Солнцестояния, я смогу сделать своим и поставить свою метку, что приравнивается к замужеству, и ты навсегда станешь моим... — хриплый греховный шепот в ухо вызвал толпу мурашек, что бодренько так промаршировали в район копчика, вызывая странные чувства.       Пока Арсений соображал что к чему, наглая лапа не менее наглого оборотня (чертовски красивого, как должен был признать Сеня) сжала его левую ягодицу, притягивая ближе к себе. Оборотень протянул, прикусывая мочку розовеющего ушка:       — Ммм... какой ты... соблазнительный.       — Так, есть меня не рекомендуется ввиду большого скопления канцерогенов в организме, — отталкивая наглую тушку от себя, прошипел Сеня. — Ты мне еще за превращение должен.       — Согласен.              В огромном зале было очень много народа, и гул стоял такой, что просто жуть. Сеню это начало немного нервировать. Единственное, что спасало его от позорного бегства, — крепкая рука, что обнимала за талию, не давая дернуться.       — Не бойся, мой прайд должен поприветствовать нового члена, после будет небольшое застолье, и мы свободны, — слова вроде были должны успокоить Сеню, но вот успокоиться все не получалось, как ни обидно.       Арсений, конечно, мечтал о том, что когда-нибудь его хрустальная мечта исполнится, но чтобы так резко! Да еще его альфа самый потрясающий мужчина, которого можно пожелать. Короче говоря, Сеня ждал, когда он наконец-то проснется. Вадим тем временем подвел их к постаменту, а после, развернувшись к своим, властно и твердо представил им Арсения, заявляя, что это именно тот, кого так долго искал. Раздались аплодисменты и пожелания счастья и здорового потомства. На словах о детях очнулся от невеселых дум Сеня, эти слова весьма сильно насторожили бывшего зоолога двадцати трех лет от роду.       — А кто рожать будет? — деловито поинтересовался новообращенный тоном заправского скептика.       — Ты, конечно, — мурлыкнул Вад в аппетитное ушко парня и, не удержавшись, лизнул его, чувствуя дрожь тела. — Но позже. Ты еще не окреп после превращения, так что повременим... А вот после... Ты же подаришь мне деток, правда?       С каждым произнесенным словом глаза Сени все больше расширялись, то округляясь, то квадратнея. Он-то как-то упустил из виду, что теперь и он «дарующий жизнь», а значит, о бездетной старости можно смело забыть. Но тут некстати проснулся зловредный характер Сени, о котором мало кто догадывался, ведь для всех он был милым, не конфликтным пареньком, но стоит только его вывести из себя...       — А ну-ка, осеменитель светани, что я там должен? — повернувшись к альфе, поинтересовался Арсений с самым милым оскалом в его арсенале. — Рожать, значит? То есть сразу без романтической части любых отношений? То есть сразу хоп — и в дамки?!       Вадим не понимал, почему его Сеня взбешен. Да родить от вожака мечтала любая омега в этом зале! А он сделал предложение именно Сене, и чем тот недоволен? Зачем ему все эти человеческие традиции, когда можно спокойно наслаждаться обществом друг друга, желательно в обнаженном виде, даря истинное удовольствие?       В зале повисла поистине гробовая тишина, все смотрели на разворачивающуюся картину: невысокий, по сравнению с Вадом, омега, сузив глаза, громко и четко выговаривал альфу.       — Значит так, хороший мой, — резко успокоившись, проговорил Сеня, глядя прямо в глаза своего наваждения, — пока не поухаживаешь нормально — о постели и детях забудь. Понял? Я тебе не инкубатор! Тебе надо, ты и рожай.              В комнате, куда доставили Сеню с «комфортом» в виде плеча под пузом, царил настоящий бардак. Подушки выпотрошены, столик был перевернут, металлическая ваза сплющена. Фрукты, что лежали на ней, теперь украшали стену, создавая дикий авангард безумного художника. Сам Арсений сидел на кровати и медитировал; мохнатые ушки с кисточками торчали из встрепанной шевелюры, а маленький хвостик нервно дергался, выдавая раздраженное состояние своего хозяина.       — Чтоб ему! Альфа-самец, едрить-колотить!       Сколько он так просидел, Сеня не знал, но что-то резко домой захотелось аж до зубовного скрежета, а напоследок напакостить этому... льву, чтобы запомнил, что с Сеней нельзя так, потому что у него организация души весьма хрупкая, а как сломается — вредная.