Безнадёжность

Проснулся он поздно, - когда солнце было в зените, и его жаркие лучи уже убрались из окна спальни, оставив после себя тепло летнего дня и запах горячей пыли. Мирз зябко потёр сухие руки и с сожалением выбрался из-под одеяла. Лето в этом году было жарким и сухим, но маг мерз даже в полдень. Чёрная магия вытягивала жизненное тепло, давая в обмен ни с чем не сравнимое могущество. Честный обмен, вот только остывающая кровь порой заставляла Мирза предаваться приступам раздражения и дурного настроения. - Шавка! Шавкой он называл свою рабыню-полукровку. Можно было, конечно, и менее унизительную кличку придумать, но мерзавка постоянно норовила сбежать, а то и перегрызть хозяину глотку. Какова тварь! Мирз разозлился от воспоминаний и швырнул в дверь пустой кубок. - Шавка! Она открыла дверь именно в тот момент, когда кубок был готов врезаться в дерево. С нечеловеческой скоростью Шавка дернула головой в сторону, но не успела полностью увернуться. Край посудины угодил в висок и рассек кожу. Боль обожгла пол-лица, стрельнула в глаз снопом разноцветных искр и потекла из ранки горячей и вязкой кровью. - Где тебя носит, ленивая тварь? Завтрак! Немедленно! Рабыня прижала рану пальцами и скрылась за дверью, оставив кубок лежать на полу. - Мерзавка, - пробормотал маг, усаживаясь на постели и зябко кутаясь в шерстяную шаль, - не убрала… Рабыня торопливо спускалась по крутой винтовой лестнице, по пути облизывая пальцы, которыми потом касалась ранки. Слюна полукровки не так действенна, как у настоящих оборотней, но всё же кровь свернулась и затянула ранку тёмной корочкой до того, как Шавка спустилась на кухню. В столовую еду можно было доставлять из кухни на специальном лифте, но в спальню хозяина такого лифта не было. Рабыня споро собрала поднос и поспешила назад, в прошлый раз за промедление Мирз ударил тонкой тростью, едва не сломав женщине руку. Винтовая лестница в башню, где располагались кабинет и спальня мага, была тёмной, узкой и крутой. Если более чем скудное освещение Шавке было глубоко безразлично, то с крутыми ступеньками приходилось считаться. От частых побоев, усталости и недоедания уже на втором витке поднос казался неподъемным, а надо было пройти ещё три. И пройти быстро. Желудок заурчал, а рот наполнился слюной от дразнящих ароматов. Но даже на объедки рабыня могла рассчитывать только, если хозяин пребывал в хорошем настроении. А случалось это крайне редко. Уже почти перед самой дверью, Шавка едва не оступилась. Волчья кровь помогла ей снова – поднос удалось выровнять до того, как пролился суп из тарелки. За такую оплошность можно было на сутки остаться без еды. Мирз, нахохлившись, сидел на постели и злобно смотрел исподлобья. Рабыня знала этот взгляд. Ничего хорошего он не предвещал. Шавка напряглась и медленно приблизилась к кровати. - Чего мешкаешь, дрянь? Женщина вздрогнула и торопливо поставила поднос на столик у кровати. Едва рабыня разжала пальцы и стала выпрямляться, хлесткая оплеуха отправила её на пол. Шавка схватилась за щеку и обожгла хозяина взглядом. За это тоже потом накажут. Спохватившись, рабыня потупилась, но было поздно. - Надо было назвать тебя улиткой. Ты такая же медлительная и мерзкая. Как улитка оставляет за собой отвратительный след, так и за тобой тянется беспорядок. Сколько, по-твоему, тут должен валятся мой кубок, да еще испачканный твоей гнусной кровью? - Я сейчас же уберу, хозяин. – Она старалась сказать это как можно почтительней, но подобострастное поведение у неё никогда не получалось. Гнуться перед этим человеком ей было противно. Она ненавидела того, кто лишил её свободы, продав черному изуверу, но еще больше она ненавидела Мирза. И он знал об этом.

***

В степи небо высокое и синее. Нигде не бывает такого поистине бездонного и красивого неба, как над её родиной. Стая отца была небольшой, но дружной. Маленькую Шейну не обижали и не дразнили за слабость. Да, по сравнению с чистокровными оборотнями она была слаба, но и для нее находилось занятие по силам. А раз есть занятие, то ты полезна и не важно, что другие сильнее. Кто-то должен выполнять и простую работу, например, носить воду. Глупо же, если сильный пойдет не на охоту, а за водой. А вода нужна не меньше, чем мясо. Так что хорошо, что у каждого своя сила, каждому есть дело. Шейна ловко спустилась к небольшой речке и вскрикнула – крепкая верёвка оплела ей ноги. Девушка выхватила маленький нож и полоснула по верёвке. В следующий миг на неё навалился кто-то большой и тяжёлый, в лицо ткнули тряпкой. Противно запахло какой-то дрянью, голова закружилась, и девушка обмякла. Очнулась она от тряски. Связанная по рукам и ногам, с деревянным кляпом во рту Шейна лежала в какой-то клетке. Голова раскалывалась от вони и частого стука копыт. Девушка обречённо закрыла глаза. Она попалась каким-то негодяям. Скорей всего работорговцам или продавцам «живых игрушек» - ипленам. Однажды отец рассказал ей об ипленах. Негодяи покупали у бедняков младенцев, а то и вовсе крали. Потом этих несчастных калечили и уродовали, выращивая для эксцентричных богачей «живые игрушки». Девушка с волчьими ушами и хвостом была лакомым куском для таких мерзавцев, ведь она была не так сильная, как настоящие оборотни… можно… много чего можно придумать. Шейне было страшно. Своих похитителей она так и не увидела. Кони несли повозку-клетку два дня без остановок, потом лошадей сменили, и еще два дня безумной гонки. Отец и братья так и не нагнали похитителей, как бы ни звала Шейна их в своих мыслях. Под вечер четвертого дня под копытами застучала брусчатка, а еще через пару часов и камень. Голод отступил давно, а вот пить хотелось невыносимо. Однако когда телега остановилась, и кто-то отбросил полог, Шейна забыла даже про жажду. Страх проник под кожу тысячами тонких ледяных игл. Глаза, отвыкшие от света, ослепили невыносимо ярким факелом. Шейна сдержала стон, когда её грубо вздернули вверх. После четырех суток в веревках тело отказывалось двигаться даже после того, как путы на ногах разрезали. Шейна не могла идти и постоянно заваливалась. Не её упрямо тащили через мощёный двор к тёмной громадине какого-то здания. Внутри каменного дома было стыло, несмотря на множество зажженных свечей, которые вновь ослепили её. - Вот. Девка-полукровка. Девственница, - похититель, Шейна не сомневалась в том, что это был именно он, говорил отрывисто и коротко. Шейне казалось, что в голосе этого человека слышен тщательно скрываемый страх. Звякнули монеты в кошеле, когда его передавали из рук в руки. - Как и договаривались, - незнакомый голос звучал надменно и холодно под звон передаваемой оплаты. Крепкая рука оттолкнула Шейну, и она упала на колени, неловко согнувшись. Связанные за спиной руки не способствовали проявлению врожденной грации. Да и не до этого сейчас было. Шейна моргнула и попробовала поднять голову. - Тебе не разрешали двигаться, - холодный голос хлестнул, как плеть. Девушка испуганно замерла. Она устала, ноги и руки болели от верёвок, а еще хотелось пить и смыть с себя запах пота и мочи – в туалет её не выводили. Она в жизни не чувствовала себя так беспомощно и унизительно. Откуда было знать бедной девочке, что это было привычной схемой для ломки духа и воли. Унижения и беспомощность заставляли смиряться даже очень гордых людей. Когда в тебе не видят личность, рано или поздно ты и сам забудешь о том, что был человеком. Шейне предстояло всё это пройти шаг за шагом. Зрение возвращалось медленно, сама Шейна словно потеряла способность чувствовать и частично — понимать. Усталость брала свое, мягко и неотвратимо толкая в объятия страха. - Здесь хозяин я. Ты будешь делать то, что тебе говорят, и твоя жизнь будет удовлетворительной. Если поняла – кивни. Шейна не очень хорошо понимала, но кивнула, как и было велено. - Хорошо. Увести ее и подготовить. Когда чьи-то руки подхватили под связанные локти, Шейна дернулась, но почти сразу обмякла. Пусть делают, что хотят. Пожилые мужчина и женщина вели ее под локти куда-то в нижние помещения. В отличие от зала, освещения тут не было, кроме единственной свечи, которую держал в руке мужчина. Постепенно к Шейне вернулось зрение, боль в ногах прошла, но руки ныли немилосердно. Мужчина открыл одну из дверей и ушел, а женщина ввела Шейну в каморку с лоханью. - Раздевайся милая, надо помыться, - жалостливо сказала женщина. Едва ее отпустили, Шейна метнулась к лохани и, упав на колени, стала пить мыльную воду. - Стой, глупая! – Женщина попыталась оттащить Шейну. – Я дам тебе чистую воду! Женщина суетливо просеменила к кувшину и протянула его девушке. Несчастная на коленях двинулась навстречу, но подол, придавленный ногами самой Шейны, вынудил её упасть. - Ох, ты ж горюшко, - засеменила к упавшей женщина. – Не дергайся, как скаженная, сейчас все будет. Шейна выпила почти весь кувшин. Вода осела в желудке холодной тяжестью, но пить всё ещё хотелось. Добрая служанка уговаривала чуть-чуть потерпеть и настойчиво пыталась раздеть. Стесняться женщину сил уже не было. Когда с нее сняли вонючие тряпки и мягко втолкнули в лохань Шейна испытывала к женщине благодарность. Руки и ноги больше не болели, но живот раздулся от того, количества воды, что она так жадно выпила. Желудок громко взвыл, а Шейна неожиданно для себя расплакалась. Женщина ласково гладила мочалкой её плечи, а девушка всхлипывала и тряслась всем телом. Утром Шейну разбуди рано, дали какую-то бурую одежду и вели поторопиться. Наскоро перекусив вчерашним хлебом и странным отваром, Шейна пошла за пожилой служанкой, назвавшейся Санией. Сания привела девушку в зал, где их ожидал высокий и очень худой мужчина средних лет. - Ваша новая рабыня, хозяин, - Сания поклонилась и дёрнула за руку вскинувшуюся Шейну. - Имя? – знакомый холодный голос спрашивал, явно не предполагая другого ответа кроме немедленного и честного. - Шейна. - Шейна, что? – темна бровь поползла вверх с нескрываемой угрозой. - Хозяин, - шепотом подсказала Сания. Шейна сглотнула, упрямо глянула на мужчину, но не выдержала ответного взгляда и опустила глаза. - Шейна… хозяин. - Отныне будешь Шайлой. Иди сюда. Шейна испуганно глянула на согнутую Санию, но та лишь кивнула, мол, иди. Девушка робко шагнула вперед. - Быстрее, Шайла! И никогда больше не заставляй меня ждать или повторять. Шейна, а теперь уже Шайла торопливо шагнула вперед. - Не слышу – прошипел хозяин, и Шайла торопливо ответила. - Да, хозяин. Мужчина удовлетворенно дернул губой, видимо, это у него означало улыбку. Шайла поняла, что ответила верно. Настороженно приблизившись к хозяину, девушка замерла в двух шагах. - Ближе. Один робкий шаг. - Глаза в пол. И снова она послушалась. Но когда хозяин протянул руку – вздрогнула всем телом. В тот же миг щёку обожгло болью. - Наказываю я или хвалю, ты принимаешь все, Шайла. Девушка сжалась в комок и испуганно кивнула. Дома ее никогда не били. Эта пощечина оглушила и напугала её. В груди разгорался огонёк приближающейся ярости. Хлесть! Видимо хозяину было мало кивка. Голова Шайлы мотнулась в сторону. Она не поняла, чего хочет человек, но губы сами прошептали. - Да, хозяин. - Быстро учишься. За мной. - Да, хозяин, - механически повторила Шайла в удаляющуюся спину и поспешила догнать. Маленькие кулаки со слабыми для оборотня, но вполне крепкими для человека, ногтями крепко сжались. Шайла не собиралась терпеть побои. Хозяин привел рабыню в странное и пугающее место. В огромной мрачной комнате под самой крышей высокой башни стоял не менее огромный каменный стол, заставленный странными предметами, посудой и свитками. На стенах висели чучела чудовищ, в очаге мерцало синее пламя и удушающее пахло кровью, травами и железом. Пока Шайла оглядывала магическую лабораторию, хозяин подошел к ней, отрезал ножницами приличную прядь под самый корень, ни мало не заботясь, как будет выглядеть рабыня в варварски выхваченным клоком у самого мохнатого ушка. Шайла мгновенно вцепилась в лицо мага ногтями. Ярость за страх, поимку, мучительную дорогу, унижения и побои вылилась бесконтрольно и мгновенно. Отрезанные волосы стали последней каплей, и волчица-полукровка кошкой вцепилась в лицо ненавистного человека. Маг не ожидал такой внезапной и бестолковой атаки. Ослепленный болью, он наугад ударил ножницами, которые все еще держал в руке. Лезвия воткнулись в плечо Шайлы, и девушка взвыла, а потом и попыталась укусить крепкими, хоть и короткими клыками бледную шею мага. Но тот уже оправился от неожиданности настолько, что смог оглушит девушку магией. От короткого заклинания Шайлу подкинуло в воздух, шарахнуло об пол и скрутило едва ли не в узел. Хозяин яростно оттер кровь с лица и резко пнул лежащую девушку в бок. Шайла промолчала, и тогда на неё обрушился шквал ударов. После третьего пинка кожаным башмаком хрустнуло ребро, и Шайла взвыла, как мог вы выть раненный волк. Один из ударов пришёлся в голову, милостиво отключая сознание. Мирз, тяжело дыша, упал в кресло. Мерзкая тварь! Да как она посмела! Маг глянул на лужу крови возле головы рабыни. Варварство. Он собирался взять кровь девственницы, проколов иглой палец. Для начала хватило бы. Если бы эта тварь вела себя спокойно, то все было бы проще. Такой редкий ингредиент, как кровь девственницы-полукровки был бы под рукой всегда свежий и доступный. Много ему не надо, здоровью такого ценного экземпляра ничего не угрожало бы. Но нет! Дикарка не захотела по-хорошему. Да будет так. Мирз поднялся, собрал в колбу кровь рабыни и кликнул Санию. Очнулась Шайла в цепях. Раны ее заметно затянулись, но есть хотелось неимоверно. Голод делал волков во много раз яростней и опасней. Хозяин это знал, поэтому Шайла увидела чуть поодаль собачью миску с похлебкой и кувшин с отбитым горлышком. Вода и пища были слишком большим соблазном для оголодавшей, уставшей и избитой девушки. Скованные руки не позволяли поднести миску к губами, и она, забыв про гордость, на коленях склонилась над посудиной и ела из миски прямо губами, как зверь. Пить из кувшина было еще сложнее, чем лакать похлёбку. Узкая посудина не давала отпить больше нескольких глотков, а попытки наклонить её зубами привели к тому, что кувшин перевернулся, проливая драгоценную влагу. Глядя на эту лужу Шайла разрыдалась. Гулкие шаги хозяина раздались некстати и прервали плач. Девушка яростно взглянула на долговязую фигуру мага. Тот дернул верхней губой и взялся за хлыст. Шайла побледнела от унижения, но когда первый удар ожег её кожу, она поняла, что физическая боль может превзойти моральную. После пятого удара она скулила и билась в цепях, стараясь увернутся от жалящего хлыста. Но каждый раз он неизбежно обрушивался на неё с омерзительным свистом и жёг тело огнём. Она не помнила, когда это закончилось. Наверное, она снова потеряла сознания. А когда пришла в себя, на шее болтался магический ошейник, а саму её назвали Шавкой.