Бессонница

Он надеялся, что никаких изменений в нем не будет с того момента, как его сила пробудилась. Уши, хвост и клыки он в расчет не брал. Больше всего Рин боялся каких-либо перемен внутри. Он мог бы стать более озлобленным, например, или, наоборот, безразличным к людским страданиям и даже получать от них удовольствие. Но нет, ничего такого, к счастью, не наблюдалось. Единственным, что он заметил, стало уменьшение времени, необходимого на сон. Бессонница мучила его, и он подолгу лежал с закрытыми глазами, слушая мерное дыхание брата, забываясь сном только под утро и, естественно, просыпая, но все же не чувствуя усталости. Видимо, демонам сон не был так необходим, как людям. Ну, и еще было кое-что, что Рин не хотел напрямую связывать со своей демонической природой. Юкио. Он словно стал одержим младшим братом. Стремился проводить как можно больше времени в перерывах между занятиями, в общежитии крутился вокруг него и постоянно просился на миссии вместе с ним. Себе он объяснял это тем, что после смерти Широ брат стал единственным родным человеком. Но Рин понимал, что таким невинным объяснением не могло удовлетвориться все происходящее с ним. Они и раньше были близки, они касались друг друга совершенно спокойно, брат журил его и хвалил, но никогда раньше Рин не реагировал так. От каждой улыбки хотелось подпрыгнуть до небес, а недовольство брата угнетало без меры. Прикосновения же были темой отдельной. От них перехватывало дыхание, от них пробегали по телу сладкие мурашки ощущений. Хотелось до бесконечности продлить краткий миг наслаждения всего лишь от рук брата, залечивающих очередную царапину. Даже больше этого. Хотелось касаться его. Снять очки, провести пальцем по точкам родинок, очертить губы и… Нет, эти желания невозможно было объяснить любовью к единственному родственнику. А значит, именно в этом и проявлялись гены Сатаны. И, стало быть, с этим необходимо было бороться. Однако все чаще Рин обнаруживал себя у постели спящего Юкио. Он не предпринимал ничего, просто охранял его сон, наблюдая за его спокойным лицом, таким беззащитным без очков. Убирал спадающие на лоб волосы так осторожно, чтоб ни в коем случае не разбудить. Эти ночные бдения стали привычкой. Он хотел сопротивляться этому. Он не хотел сопротивляться этому. Брат ничего не замечал, казался таким же, как прежде. Однако Рин все еще помнил, как Юкио наставил на него пистолет. Рин не хотел представлять себе, что будет делать Юкио, если узнает, как проводит ночи старший Окумура. Ему казалось, что он так долго не продержится. Выпалит брату о том, что любит его, что…хочет его. Ведь каждый раз, когда Юкио интересовался, как спалось братику, Рин терзался чувством вины. А еще он мог совершить нечто похуже, чем просто рассказать Юкио обо всем. Он мог поддаться своим желаниям. Выпустить демонов на волю как-нибудь ночью. И тогда, и тогда… Он не знал, что случится тогда. Наверное, Юкио просто пристрелил бы его… Он все еще держал себя в рамках, он просто смотрел на брата, однако организм, казалось, жил собственной жизнью. Совершенно случайно Рин заметил, как водит кончиком хвоста по выпроставшейся из-под одеяла руке Юкио. Как долго это уже продолжалось Рин сказать, конечно же, не мог. Страх, что Юкио тотчас же проснется, электрическим током прошелся по телу, заставив похолодеть пальцы рук и ног, а вот уши, наоборот, запылали. Он отдернул хвост и почти запрыгнул в свою постель. Сердце колотилось, как бешеное, и до самого утра Рин не сомкнул глаз, коря себя за эти богопротивные чувства, что он испытывал к брату. Пообещал себе пресечь ночные дежурства у чужой постели. И пресек. Его хватило на неделю. Однако от этого перерыва стало только хуже. Теперь он хотел не просто смотреть. Этого уже было мало. Он жаждал касаться брата. Хвост вновь ласкал его руки, и Юкио не просыпался. Когда Рин осмелел настолько, чтобы коснуться родинки под губой, он думал, что кончит тут же – такие невозможно сильные и сладостные ощущения захватили его. Он чувствовал возбуждение, тяжело дышал, а пальцы, дотрагивающиеся до родинки, дрожали так сильно, что он почти сразу отдернул их, все же боясь разбудить Юкио. В ту ночь он впервые удалился в ванную, дабы снять напряжение. Раньше на брата он не дрочил. Рин понимал, что поддался демонам больше некуда, но уже ничего не мог с этим поделать. Касаться лица Юкио было слишком приятно, чтоб он смог отказать себе в этом удовольствии. Оно манило как никогда и ничто. Теперь он осторожно позволял себе очерчивать пальцами надбровные дуги, проводить по переносице и, конечно же, кружить около родинок. То, что именно они бывали предметом дневных насмешек, заводило еще больше. За неудачными подколами он просто пытался скрыть свою страсть. Но был уже не в силах сделать это. Однажды ночью, когда пальцы совершали привычный ритуал по ласканию нежной кожи, он прошептал имя Юкио. Теперь-то брат обязан был проснуться, но он лишь перевернулся со спины на бок, все равно лицом к Рину. - Юкио, - вновь позвал Рин, собираясь сдаться на милость младшего, не в состоянии больше терпеть себя и свое поведение. – Юкио… Таким голосом обычно говорят люди, которые одновременно хотят и не хотят разбудить кого-то. Юкио не просыпался, а Рин от смятения не находил себе места. Вот ирония. Он уже решился, а брат не слышит его. Негодование и злость на себя вылились в мучительный стон. - Юкио, - Рин несмело прижался лбом к его виску, - если бы ты знал, как я хочу тебя. Хочу тебя, Юкио, - повторил он, касаясь губами его щеки, - хочу тебя, - поцеловал родинку под губой. Целовал его с опаской, с желанием, но в то же время плавясь в горечи, что наполняла его сердце. Он жалок, он недостоин находиться рядом с братом, раз не смог совладать даже с плотскими желаниями, что уж говорить о силе Сатаны в его теле? Рин уткнулся головой в подушку, неосознанно задев ухом губы Юкио, и приглушенно всхлипнул. Лить слезы он не собирался, но эмоции требовали хоть какого-то выхода. - Юкио, ты мне так нужен… С этой ночи Рин вконец отпустил внутренние тормоза. Теперь он каждый раз зацеловывал лицо брата, гладил незакрытые одеялом участки его тела и шептал о своих чувствах. Теперь он сознательно нарывался на разоблачение своего тайного пристрастия и хотел выжать все возможное удовольствие прежде, чем брат убьет его, в конце концов. Он мягко водил языком по его щекам, поглаживая волосы, целовал кончик носа, легко прикасался к губам, облизывал точки родинок. И, когда Юкио внезапно прижал его к себе, впиваясь в губы отчаянно жадно, Рин в первую секунду подумал, что попал в Рай. Губы Юкио посасывали его язык, затягивали в жаркий рот, руки с силой сжимали плечи. Нет, это Ад. - Юкио?! – прохрипел Рин, прервав поцелуй. Столько раз он хотел, чтоб брат проснулся и пресек его безумство. И вот он проснулся, но отвечал. И не просто отвечал. Брал инициативу на себя, впивался в его рот, словно изголодавшийся по еде, добравшийся до мяса. Рин задергался, стараясь выбраться из крепких объятий. Он не хотел верить в такого Юкио. Но у того уже были свои планы. Резко откинув одеяло, он подмял под себя обескураженного Рина, прижал его запястья к матрацу и вперил взгляд в широко распахнутые синие глаза. - Сколько еще ты будешь мучить меня, демон? Юкио нависал над ним, соприкасаясь бедрами. В таком положении скрыть желание было сложновато. - Юкио, - Рин закусил губу. Он и представить не смел, что брат тоже мог хотеть его. - Что «Юкио»? Почему-то я не думал, что сатана – инкуб. Было обидно. То, что брат считал его демоном. Пусть сам Рин и не разобрался до конца с природой этих неправильных чувств, но он не считал, что все они порождения тьмы. - Прости меня, Юкио, но я люблю тебя. Хвост обвил талию, притягивая Юкио невозможно близко. Рину даже не пришлось тянуться к брату, его локти подогнулись сами. Юноши не отрывали взгляда друг от друга, еще не решаясь вновь соприкоснуться губами. - Я не железный, Рин, - прошептал Юкио, в миллиметре до губ брата. - Я знаю, - еле слышно, на выдохе ответил Рин, облизываясь. Его тут же вовлекли в поцелуй. Он не был таким, как первый. Более нежный, более спокойный, более откровенный, словно они оба извинялись друг перед другом. - Зачем ты мой брат? – горько произнес Юкио, касаясь шеи Рина. Тот взъерошил волосы на его затылке, другой рукой сжимая ткань футболки на спине. Хотелось стянуть ее и целовать обнаженные плечи, ключицы, грудь. - А то, что мы оба парни, тебя смущает меньше? - Гораздо, - Юкио вновь поцеловал его, опуская горячую ладонь на бедра, чуть стаскивая шорты. Руки Рина забрались под футболку, оглаживая спину и бока. - Сними ее. Их бедра давно соприкасались, терлись друг о друга, и Рин чуть ерзал по постели, стремясь усилить контакт. Юкио скинул с себя футболку и тяжело дышал, глядя на Рина. Несмотря на его бесспорное желание, он еще не был готов пойти до конца. Однако торс брата он обнажал без сомнений, и тут же припал к его груди, мягко касаясь губами сосков. Рин под ним чуть вскрикнул и задвигал бедрами сильнее. - Хочу почувствовать тебя там, - задыхаясь, прошептал он. Юкио вздрогнул и мучительно простонал. - Рин! Слишком развратно прозвучала эта фраза, слишком возбуждающе, чтобы не исполнить просьбу. Стащить с обоих шорты, почти не расцепляя объятий, оказалось немного трудно. К тому же хвост Рина все так же обвивал Юкио. Но эта заминка не могла охладить их. Когда Юкио дотронулся до напряженных, почти прижатых к животам членам, сводя их вместе, захватывая в ладонь, юноши синхронно застонали. Одеяло, не полностью скинутое на пол, покрывало их бедра, и жар, сосредоточившийся там, распространялся по телу, заставляя гореть щеки и сохнуть губы. Юкио уткнулся в ключицу брата, вновь целуя его шею, покачивая бедрами и двигая плотно сжатым кулаком, отчего Рин постанывал и вскрикивал, все хаотичнее водя руками по его спине. Смотреть в глаза брату Юкио не мог, это было слишком мучительно сладко, слишком греховно – видеть там неприкрытое желание и свое распаленное отражение. Поэтому он просто ласкал его, горячо дыша, чувствуя, что долго эти ласки не продлятся. Рин обхватил его ногами, открываясь еще сильнее. - Да, да! – стонал он. – Сожми… крепче… Он задыхался и выгибался, содрогаясь от экстаза ощущений, и все еще желал большего. - Пожалуйста, Юкио, пожалуйста! Понимал ли он, о чем просил, или нет, но слова вылетали вместе со стонами. Он чуть вскидывал бедра, показывая еще и движениями, что он готов и жаждет. Эти горячечные просьбы мутили рассудок. Хотелось. Да, хотелось сделать то, о чем так умолял Рин. Взять его. Они и так зашли слишком далеко. Где-то на периферии билась мысль прекратить содомию сейчас же. Отбросить эту мысль полностью Юкио не мог, хоть остатки контроля и покидали его довольно стремительно. Рука, ласкавшая их члены, двигалась невозможно быстро. И он сам вторил ей бедрами. Быстрее, резче, еще приятнее. А Рин все просил и просил, стонал и подмахивал. Решив однозначно, что кроме ласк руками Рин ничего не получит, Юкио быстро облизал пальцы и опустил их к ягодицам брата. Он все же хотел проникнуть в него. Хотя бы так. Вставить сразу два. Внутри так горячо. Пару секунд – он больше не выдержит. Рин вскрикнул, и этот вскрик превратился в долгий стон. Он выгнулся и запрокинул голову. Тут же руку почти обожгла их горячая сперма. В глазах темнело, но Юкио провел еще пару раз скользкой ладонью по плоти, удлиняя секунды оргазма, а потом утомленно упал на загнанно дышащего брата. - Мы не должны больше делать это. На постели Юкио царил бардак. Одеяло практически полностью лежало на полу, простынь была свернута в неопрятный комок – именно ей они вытирались, не в силах доползти до душевой. Рин устало и удовлетворенно прикрыл глаза. Он знал, что брат будет говорить что-нибудь в этом духе. Однако сейчас это было немного неважно. Юкио лежал рядом с ним, прижимаясь оголенным торсом к его обнаженной груди. Сейчас они одно целое – сплелись в тесные объятья, ведь кровать совсем не широка. Хвост чуть заметно поглаживал лодыжку брата. Слишком приятно, чтобы спорить и все это прекратить. - Да, Юкио, - Рин мягко поцеловал брата в губы и почти тут же уснул. Теперь уснуть мог и Юкио, спокойно и не следя мучительно за каждым вздохом брата, как делал все ночи до этой. Какой бы он был экзорцист, если бы его так легко можно было застать врасплох? Он знал, что Рин соврал ему, соглашаясь с его решением не повторять подобное. Он знал, что врал себе, предлагая это. Но ведь они должны бороться с внутренними демонами. Разве нет?