Что-то вроде сюрприза

Кагами медленно разлепляет веки. И хотя это кажется титаническим трудом, он кадр за кадром изучает обстановку вокруг. Ничего не изменилось: всё те же кремовые кресла напротив, то же окно иллюминатора слева, те же пустующие места рядом с ним. Он всё ещё в самолёте. Зажмурившись, он широко зевает и заставляет себя потянуться, при этом что-то промычав в знак пробуждения и сморгнув накопившиеся слезинки в уголках глаз. Только он успевает хрустнуть пару раз шеей, как перед ним, словно по мановению волшебной палочки, появляется стюардесса со стаканчиком дымящегося кофе. – С пробуждением, сэр, ‒ улыбка Мадлен – как указывал бейдж на груди девушки – пусть и была дежурной, но всё же отдавала толикой чего-то искреннего – видимо, только проснувшийся Кагами не мог оставить равнодушным даже тех, кто по определению был должен улыбаться людям. – Я принесла вам кофе. Мы через пару часов приземлимся в аэропорту Токио, вы должны быть бодрым. – А-ага… Спасибо, ‒ не сдержавшись, Тайга снова широко зевает и поэтому спешно отворачивается к окошку – манеры. Он, всё-таки, перед девушкой. Однако его желудку явно плевать на приличия – он не согласен с одной лишь чашкой терпкой чёрной жижи и протестующе урчит, прося чего-нибудь посущественней. – А… Эм… – парень досадно хмурится и, не смотря в глаза стюардессе, негромко просит: – Я бы хотел… чего-нибудь… – Поняла, сэр. Сейчас принесу, – Мадлен кивает и, снова дежурно улыбнувшись, исчезает из поля его зрения. Желудок счастлив – еда уже, наверняка, вся переварилась; тело и, в особенности, пятая точка тоже счастливы – кресло мягкое, уютное, удобное; и ноги счастливы – в кои-то веки могут спокойно отдохнуть от нагрузки в виде его активного образа жизни; мозг также – в наушниках играет приятная, расслабляющая мелодия (он, конечно, любит быстрые ритмы, но сейчас… ему необходимо что-то сродни этой плывущей вдаль и накатывающей снова музыке – что-то, способное погрузить его целиком, заполнить его изнутри). Так что, в общем и целом, Тайга счастлив сейчас. Ну, возможно, за исключением одного места в области сердца. Но это только пока – пока он не увидит прямо перед собой одного амбала с синими глазами. К слову сказать, глаза Кагами тоже счастливы: лицезреть с высоты птичьего полёта такой пейзаж доступно не каждому. Разноцветные, ровные полоски и прямоугольники полей, крошечные дома вперемешку с такими же деревьями – всё это составляет причудливую и удивительную мозаику на земле. Тонкие ленты дорог, по которым, при желании, можно смело составлять маршрут прямо отсюда, не прибегая к бумажной карте или GPS. Отливающие тихим блеском стоячие воды, малыми и большими кругами испещрившие поверхность планеты. А ещё облака… О, они стоят отдельного внимания, и Тайга ёрзает в кресле, устраиваясь поудобнее. Кагами кажется, словно он плывёт сквозь пушистую вату: тронь – и почувствуешь, какая она мягкая и нежная, невесомая. Но мешает стекло. А жаль. В какой-то момент это «пушистое море» редеет, и тогда отдельные, огромные белоснежные клубы кажутся ледяными айсбергами, одиноко плывущими в тумане, а более мелкие облачка – островками льда в холодных водах. Спустя ещё какое-то время полоса заката набирает интенсивность: воздушные небесные странники окрашиваются в бледно-персиковый, пропуская сквозь своё обманчиво прочное нутро лучи закатного солнца. Тайга резко зажмуривается и спешно отворачивается от окна. Протерев кулаком глаза, он снова устремляет взгляд на небо, стараясь привыкнуть к слепящему свету. И ему вскоре удаётся. - Уважаемые пассажиры! Самолёт начинает готовиться к посадке. Просим вас занять свои места и пристегнуть ремни. Благодарим за внимание! Вздохнув, Кагами выпрямляется и старается сесть на что-то на своём теле, ранее не отсидевшееся – находиться всё время в одной позе, несмотря на комфортабельные условия, не самое приятое дело. Кое-как извернувшись, он снова возвращается взглядом к окну. Пейзаж изменился: небо потемнело – солнце скрылось в другом полушарии, дома приблизились и засверкали огнями, как и автомобильные фары на шоссейных дорогах, мимо которых они сейчас летели. Облаков уже не было видно. Первая, спустя год, ночь в Токио встречает Кагами Тайгу зябкой прохладой и ветром, гулом и свистом самолётов, и оживлённой болтовнёй окружающих. Поёжившись, он начинает спускаться по трапу, доставая из дорожной сумки на плече куртку, предусмотрительно запихнутую на самый верх. Проверка его скромного багажа на выходе из аэропорта не занимает много времени, поэтому, уже сидя в электричке у окна, Кагами с удивлением обнаруживает, что сам не помнит, как сюда добрался. Этот факт вызывает лёгкую усмешку и заставляет лучше всматриваться в ночной пейзаж за окном, теперь уже, электрички. В какой-то момент собственные черты затмевают уличные виды в стекле. А после – трансформируются в лицо совершенно иное, но отнюдь не чужое. Смуглая кожа; синие, обманчиво колючие волосы; цвета спелой голубики пронзительные глаза под тонкими изогнутыми в удивлении бровями и дерзкая ухмылка на губах. Мозг Тайги тут же старается воспроизвести в голове грубоватый, ленивый голос; запах хорошо знакомого тела и волос; вкус губ и ощущения от прикосновений. Кагами жмурится, стараясь прогнать наваждение, закусывает губу и отворачивается от мнимого Дайки в стекле, вытирая о ткань джинсов на бёдрах вспотевшие ладони. И чего он так завёлся? Скоро же, ведь, приедет… Хотя, может, как раз таки поэтому? Интересно будет увидеть реакцию этого олуха. Что скажет? Или не скажет? Обрадуется? Или прибьёт за «неожиданное триумфальное возвращение»? Собственно, чтобы это выяснить, он и не рассказал о том, что прилетает. Даже не намекнул. Идея-то хорошая… была… казалась… в начале. Теперь же Тайга думает о том, что его, всё-таки, не зря дураком все зовут. Ну, или ещё как похлеще – Дайки мастер на выбешивание его глупыми прозвищами и подколами. Дом, квартира, дверь – эти этапы сегодняшнего путешествия тоже стёрлись из памяти. Очевидно, из-за мыслей об Аомине для них банально не осталось места. Ключ поворачивается в замке, дверь впускает хозяина в квартиру. Негромко закрыв, Кагами прислоняется к ней спиной и глубоко вдыхает. Вот он. Вот, тот самый, тот самый запах. Присутствие Аомине здесь за этот год вытеснило дух настоящего владельца квартиры. Лёгкие наполняет эта, такая родная атмосфера, голову слегка кружит, но Тайга рад этому, рад, что перед отъездом оставил Дайки ключи… Ровно до того момента, когда открывает глаза и включает свет. Судя по тому, что хлебные крошки на столе ещё не совсем засохли, а протухшей/заплесневелой еды не наблюдалось, Аомине был здесь совсем недавно. И Кагами сразу понимает, где следует искать. Бесшумно открыв ведущую на крышу здания дверь, Тайга выходит навстречу ночной прохладе и озирается по сторонам в поисках лежащей где-нибудь знакомой туши. Последняя обнаруживается через пару секунд за одной из широких труб, и Тайга молча замирает, невольно задерживая дыхание, жадно вглядываясь в знакомые черты. Однако, долго вглядываться не приходится: словно почуяв чьё-то присутствие, Аомине открывает глаза и чуть поворачивает голову влево – в сторону Кагами. Резко подорвавшись с куртки, постеленной на бетон, Дайки, во все глаза смотрит на Тайгу. Зрачки расширились, рот приоткрылся, тело замерло, словно у статуи – да, удивление Аомине определённо стоило того, чтобы промолчать о приезде. – Ты… Тайга… Здесь? – И что вылупился? – нарочито весело начинает Кагами, скрывая собственное невольное смущение. – Будто я привидение, в самом деле… – Да, блин, ты..! Ты чего не сказал? – Ну, это… Что-то вроде сюрприза решил сделать. Кагами ухмыляется и отводит взгляд, не замечая, как по лицу Дайки расползается злорадно-счастливая усмешка, и как он отталкивается ладонями от бетонной крыши, вскакивает и вмиг сгребает Кагами в крепкие объятия. – Ты… угх… Зад-задушишь же… Кретин, пусти… – Здесь. Вернулся… Я так рад, Бакагами, хах… – Ну, я вроде… тоже… Эй, эй, притормози! – …Заткнись и не порть момент. Кагами хорошенько прикладывается затылком о небольшую стенку на крыше. Холодные кирпичи врезаются в спину – куртку-то он снял, когда в квартиру зашёл. Горячее дыхание Аомине с шеи перемещается к губам, которые почему-то начинает покалывать; правая рука Дайки удерживает затылок, а левая отчаянно стремится забраться под рубашку Тайги. Поцелуй тягучий, жаркий и неразрывный – оба стараются восстановить в памяти образы и ощущения от близкого контакта. Стреляют друг в друга глазами и отводят взгляды, прижимаются ближе, трутся телами и глухо стонут только лишь от общей мысли: «Он здесь». Руки гуляют по коже, даже не успевая толком где-либо задержатся: вот, пальцы Кагами утопают в чужой шевелюре, а в следующую секунду уже держат Аомине за грудки, притягивая ближе. – Хах, вижу, ты скучал, – дыхание Дайки сбивается, но на насмешливый тон и взгляд это никак не влияет. – Мечтай… Сдался мне такой ублюдок, как ты… – признаваться, что тосковал, если раньше и хотелось, то после насмешливой фразы совершенно перехотелось. Правда, когда он лгал, это мгновенно становилось достоянием общественности (к собственному ужасу, он краснел, как маков цвет), поэтому Тайга предпочёл тут же отвернуться. Дайки же с ироничным подозрением хмыкнул. – А с фига ли ты на крышу притащился? Воздухом подышать и балкон есть… Чёрт! Вот же гад, подловил!.. – Ага-а, в яблочко, хе-хе… – Тц… Блин! И за что же ему такое, что у него всё на лице написано бывает, да ещё и жирным шрифтом?! – Я рад, – неожиданно Дайки, самодовольство которого так и пёрло из него несколько мгновений назад, осторожно наклоняется и совершенно серьёзным тоном тихо шепчет прямо в ухо: – Я рад, потому что лично я дико скучал… И от этого низкого баритона в груди Тайги словно что-то замирает, а потом разбивается вдребезги, разливая согревающее тепло по организму. – Поэтому даже несколько месяцев назад окончательно перебазировался в твою квартиру… А вот в этот момент, Кагами резко открывает глаза, вспомнив об увиденном в квартире. Вцепившись в футболку Аомине на спине, парень фокусирует взгляд на пронзительно синих глазах, которые постепенно принимают всё более тревожное выражение. – Тайга?.. Что-то случилось? – А я… нет, я просто… – Тайга внезапно прячет глаза за чёлкой, словно смущаясь, и прижимается губами к чувствительному местечку прямо за правым ухом Дайки. – Я просто… так хочу тебя… Всю ночь и весь завтрашний день… без перерывов… – Кагами снова показывает Дайки лицо: подёрнутые мутной дымкой возбуждения глаза, чуть заалевшие щёки, влажные губы, которые он снова демонстративно призывно облизывает. – Ты же тоже хочешь, правда Дайки?.. Ты же сделаешь для этого всё… верно? Интересно, именно этим низкочастотным, грубым и вибрирующим голосом Тайга пользуется, когда соблазняет? Наверняка, потому что у Дайки сносит крышу от этих внезапных проявлений чувств: сердце буквально бьёт набат, горло ‒ чуть ли не Сахара, внизу живота становится уже ощутимо больно, а кожа, несмотря на то, что они стоят прохладной ночью на крыше, источает такой жар, что хоть живым обогревателем нанимайся. – А-ага… – сипит Дайки и с потемневшими от желания глазами наклоняется за долгожданным поцелуем. Однако… – Чудно. – Мм? Кагами, до этого зажатый в жадных объятьях между Аомине и стеной, уверенно выпрямляется и закрывает губы Дайки ладонью. На лице Тайги не остаётся ни следа от того соблазняюще-смущённого выражения ‒ только нахмуренные брови и раздражённый взгляд. – Если хочешь секса, разгреби сначала ту свалку, которая теперь в моей квартире! Усёк? Аомине опешил. И пока он пытался собрать мысли в кучу и хоть что-нибудь сказать, Тайга начал продвигаться обратно к входу на крышу. – Но… Та… мне нельзя останавливаться сейчас! Я ж так скучал! – Да плевать, пока свинарник не исчезнет, будешь со «скучанием» сам в ванной справляться. – Ка-га-ми-и!