Caritas

Для Ники сегодняшнее утро было необыкновенно особенным. Случилось то, чего девочка ждала так долго: она запела! Пусть и не всю службу (Херувимскую она еще не выучила), но во время ектений и антифонов, в самом начале Литургии, она чувствовала, как ее голос гармонично вливался в пение вместе с альтами и басом. Она еще была ведомой, подстраиваясь под остальных, но пела без боязни и стеснения. В конце концов, Ника знала, что за не совсем чистое пение ее никто не осудит. Она пела горячо, душевно и искренне, и хор поддерживал свою новую сестру, чтобы тонкий ручеек ее голоса наполнился от остальных, стал бурным и играл своей звонкой капелью. Роман, который тоже пел сопрано, робко скосил взгляд на Нику, не повернув головы. Они стояли рядом, и мальчик стремился поддержать ее, вести ее мелодию, он старался, как никогда, и радовался, что Ника мало-помалу уверенно вливается в пение, хоть и не всегда попадает в ноты. Ее вдохновенное лицо лучилось восторгом сопричастности хору, и это чувство всеобщего единства было невозможно описать. Он время от времени поглядывал на нее, перенимая ее радость: вот голос чуть сорвался, но не прошло и нескольких секунд, как хор помог ей восстановиться и влиться в пение вновь. От волнения прядка немного выбилась из-под платка, заставив Нику поморщиться, а паренек подумал, что это придало ей некую особенную очаровательность. В какой-то момент партитуры потеряли для нее всякий смысл, остался лишь молитвенный гимн. Казалось, что он проливался из самой глубины сердца, из самой души, а голос был лишь инструментом, как очи для созерцания красоты. Они – Рома, Ника, чудаковатый низенький старичок-регент и остальные певчие – слились в едином духовном порыве, когда земное уступает место Горнему. «Всякое ныне житейское отложим попечение» – эти слова отпечатались на сердце. В тот день они впервые причастились всем хором, и первой к Чаше подошла Ника. А после Литургии, когда певчие сходили на обед, подкрепив телесные силы, было венчание. Храм был подготовлен к Таинству. Посередине поставили маленький столик, на котором стоял посеребренный поднос с венцами, сверкающими бриллиантовыми крестами на их навершии. Ребята вызвались петь и радостно побежали обратно на балкончик клироса. Священник задумчиво смотрел им вслед, думая о чем-то своем. В церковь вошли двое: торопливо семенящая невеста, чьи туфли выстукивали на мраморном полу храма нечто, очень похожее на чечетку, и жених, отиравший вспотевшее лицо носовым платком. Они вышли из церковной лавки с дорогими белоснежными свечами, которые еле умещались у них в руках. Служба прошла очень нервно: жених и невеста явно не готовы были осмысленно произносить сакральные клятвы перед Богом. Наконец, новоиспеченные супруги удовлетворенно покинули храм, жена тянула за собой мужа. Роман и Ника выбежали из храма и, глядя вслед уезжающему лимузину, позволили себе беззлобно расхохотаться. Еле-еле ребята успокоились, увидев выходящего из церкви священника. – Отец Александр! – воскликнул Рома, подбежав к нему. – Благословите! Ника кивнула. – Бог благословит. Со Святым Причастием, ребята, – улыбнулся священник и, взглянув на девочку сказал: – Молодец, Ника! – Вы слышали, как я пела? – улыбаясь до ушей, почти крикнула девочка. – Тебя попробуй не услышать! – расхохотался батюшка. – Скоро солировать начнешь! Ника смущенно потупила взгляд, но все же можно было заметить, как она улыбается. Резко подняв серьезные глаза, она спросила: – Батюшка, а зачем Вы их повенчали? Собираясь с мыслями, священник ненадолго замолчал, смотря вдаль, на золотящийся купол храма и венчающий его Крест. – Понимаешь, милая... Как бы это точнее тебе сказать... Да, эти двое вряд ли любят друг друга по-христиански, как учит церковь. Но ведь Господь милостив, и может быть когда-то они вернутся в храм осознанно, а не для того, чтобы соблюсти свадебный обряд. – Вы думаете? – спросил Рома, глядя на отца Александра. – Я надеюсь, что так оно и будет... Дети переглянулись и воззрились на батюшку с одинаково хитрыми улыбками. – А мы, мы по-христиански! До отца Александра не дошло. – Мы любим друг друга по-христиански! Повенчайте нас, пусть это будет настоящее таинство! А вот теперь дошло. – «Соедини лишь крепко руки нам священными словами; пусть приходит хоть смерть затем, когда угодно ей, лишь милую назвать бы мне моей...» – задумчиво проговорил священник. – Нет, все же вам еще рановато, ребята. – Но почему же? – обиженно спросила Ника. – Я вам верю, ребята, но... Вам лишь по тринадцать, простите. – И что? Вы же сами сегодня читали: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». Так что же, мы не ученики Христовы? – Я не запрещаю вам любить, просто... просто проверьте свои чувства. Священник кивнул им и дал понять, что сказано все, что нужно. Еще раз благословив их, он надел скуфью и пошел к воротам. – Ну вот... – обиженно протянула Ника. – А я так хотела! – Не все еще потеряно, – ответил Ромка, – он же не запрещал нам давать обет верности перед Богом? – Точно! Священник, услышав это, обернулся, но увидел лишь два удаляющихся силуэта, которые держались за руки. Роману вспомнилось вдруг, как он попал на клирос. Год назад их хор переживал не самые лучшие времена, поэтому объявили набор новых певчих и вывесили довольно свободный график музыкального прослушивания. Неудивительно, что когда мальчик пришел на него, он увидел всего лишь одного человека – на низкой скамейке в углу сидела девочка. Ее взгляд был устремлен на высокие напольные часы. Сам не зная почему, мальчик остановил на ней взгляд, выделяя и золотистые прямые волосы, хвостик которых выглядывал из-под белого платочка с кружевами по краям, и выразительные серые глаза, неотрывно следящие за часовой стрелкой, и простое красно-белое платье в клеточку. – Привет! Я Ника! Роман встрепенулся, отрывая от нее взгляд и мгновенно смутившись. Голос подвел его: – А я Ро.. Роман... вот. Ника улыбнулась, приглашающе хлопнув рядом с собой. Ромка присел на краешек скамейки, не в силах ничего сказать от смущения: все сжалось. Ника, с пониманием хмыкнув, вновь уставилась на часы. Наконец, дверь жалобно скрипнула, впустив в комнату регента. Седой старичок улыбнулся, как умеют улыбаться добрые сказочники, поздоровался попросил детей подойти к нему. Он открыл крышку фортепиано, сыграл на пробу пару трезвучий. – Спойте что-нибудь. Что угодно, – пробасил регент. Роман прокашлялся и затянул: – Ты неси меня, река... – ...За крутые берега... – подхватила девочка и так хорошо вплелась, что никто из них не сбился, и они допели песню до конца. Старичок хохотнул: – Я вообще имел в виду антифонное пение. Но и дуэтом пойдет! Вы приняты. Дети разулыбались и, поблагодарив регента, поспешили вниз вместе. А потом были богослужения, были спевки, на которых ребята пели в унисон, и это помогало им чувствовать остальной хор. Были походы друг ко другу в гости, и кроме как рядом двух друзей видели только по ночам да на уроках. А потом была Семинария, куда пара поступала вместе... И когда после венчания веселые молодые, словно два белоснежных голубя, выпорхнули из собора, и Ника спросила: – Почему же ты все-таки полюбил именно меня? Ромка ответил: – Потому что наши голоса звучат вместе, как и души, как и наши сердца. 06.04.2014 Канун Благовещения