За то, что ему дорого

"«По крайней мере мы что-то сделали»! — сказала Алиса Максвелл." (с). Мобильник, Стивен Кинг

Он забрал всё. Всё: страну, родителей, любовь, мою гордость. Из-за изнуряющих войн многие наши земли были разорены, на пепелищах ничего не растёт, а вороны каждый день ищят еду, зная, что человечина ещё будет. Мясо, еда ещё будет. Фигуры людей за эти годы осунулись, они стали грубыми, а их глаза говорили о том, что если ты оступишься и покажешь слабость они разорвут тебя, для приманки птицам. В некоторых сторонах уже практиковался каннибализм. А всё почему?! По тому, что мы гордая страна, мы не сдадимся под гнётом соседа, прозванного Завоевателем. Да, мы слишком гордые. И из-за этого народ дохнет, земли больше не плодородные, обожённые кострами и впитавшие слёзы. Больше нет великой и процветающей страны. С прекрасными садами и лесами наполненными чудесами. Чудес тоже нет. Они ушли в другие, лучшие земли, ещё в начале, чувствуя, чем обернётся война. А те, кто не успели уйти были съедены. Люди больше не уважали Святое. Они покушались на него, не боясь Гнева Божьего. Спасение было неожиданным и не реальным. Все сразу поняли, что это спасение. Даже я. Спасение земель, родителей, братьев и сестёр, народа. Спасение того, что было важно нам, всем. Спасение оказалось в продаже меня в его гарем. А ценой были наши земли и документальное подчинение. Выплачивание налогов, пошлин, бытьё на коротком поводке. Но наша страна будет существовать. Название страны, данное предками сохраниться, как память. Именно по этому я ехал в карете. Красная, багровая ткань везде была, буд-то напоминанием о войнах, о жертвах, но смотреть в окно было ещё тяжелее. Ведь пейзаж не сменялся, чёрные земли, обугленные дома и деревья, на которых восседали вороны, наблюдавшие за нами. И за людьми снизу. Именно из-за них я сидел в церемониальной одежде, а волосы не приятно стягивали гребни. Когда они видели карету на их лицах расцветала радость, в глазах читалась надежда, ведь я несу Спасение. Только от этих взглядов почему-то становилось жалко себя. Жалко их, жалко ворон. Всех. Может быть я не думал так. Может быть всё было бы легче, если бы меня не сопровождало 50 человек, в которых растворился мой любимый. Марсель, дорогой Марсель... Ночь с тобой была наполнена страстью. Как я рад, что он дотронулся до меня первым. Как я рад, что, до плена, я смог понять что такое любовь. Сначала, когда такие родные руки Марселя охватывали меня, когда он шептал о желании сбежать со мной. Я думал об этом, но меня остановили бескрайние сожженные земли. Долг превыше всего. Было трудно, но я сделал выбор. Сердце разрывалось, от мысли, что Он сопровождает меня, но выбор сделан. *** Я точно не помню свадьбы. Это происходило в светлой церкви, с пьедестала на нас взирала добродушная Дева Мария, а с креста понимающе на меня смотрел Христос. Священник в белом, в смирительной позе стоял перед нами. Мой будущий старший муж стоял справа и держал меня за руку. Его грубая рука была горячей, но сухой не как у Марселя, моего дорогого. Я встрепенулся. Точно, ведь я его не заметил, когда меня сопровождали из кареты. Где ты, моё солнце? Впервые за всё время, реальность стала для меня чёткой. Всё стала ярким и резким. По этому грохот дверей ещё больше разбудил меня, выбрасывая в реальность. Мой дорогой, мой любимый Марсель стоял в распахнутых дверях и вызывал императора на сражение за мою руку. Глаза горели огнём, а руки почти не дрожали. Я хотел броситься к нему, остановить от глупости, но такие сухие руки держали меня, лёгкий кивок Завоевателя и стража окружила его. Мне ничего не оставалось, чем потрясённо смотреть на происходящие. Что, что же ты делаешь? Марсель сделал несколько подсечек и контр атак, уверенно смотря на на нас. А стражи стало больше. Кто-то ударил Его по руке, он ослабил хватку, но в желании ещё раз напасть его насадили на копья. Из глаз, что смотрели упрямо и уверенно текла кровь сейчас они полностью смотрели на меня, руки и ноги болтались, а меч выпал из руки резанув по плитке. Его зрачки смотрели на меня прямо, а губы шептали: "Не сдавайся, я рядом...". И только сейчас я взглянул на Императора. Он скучал. Он смотрел на кровь, льющуюся с ног любимого и скучал. Трус. Ведь его вызвали на поединок. Трус. Только я хотел закричать и сопротивляться, как он спокойно сказал: "Начнёшь истерить и твой народ умрёт, вместе с тобой". Перед глазами стояла кровь, но осознание, зачем я здесь остепенило меня. Руки опять опустились. Я присмирел, только дёрнулся, когда тело Марселя скинули со штыков и попинали к выходу, а священник стоял и продолжал читать. Дальше ничего не помню. Не помню, как мы обменялись кольцами, как мы прошли в залу и он начинал праздновать. Всё опять помутилось. Всё, незачем больше что-то делать. Кольцо на пальце прямо об этом говорило. Оно издевалось блестя, хотелось оторвать этот палец. Ведь я женился на нём. Том от чьего повеления умер Любимый. Опять я очнулся только в спальне. Спальне была огромной, алой. Он сказал, что теперь это их обитель. Я и забыл о первой брачной ночи. Император подвёл к кровати с балдахином, громоздкие ткани свисали сверху, как цепи. Это отродье уложило меня на кровать. Грубые руки распустили волосы и они разметались по подушке, тем временем он стал снимать одежду. Слой за слоем. Его жёлтые зубы виднелись из-за растянутых в улыбке губ. Руки становились всё грубее. И вот так, лёжа снизу на общей кровати и взирая на него. Я начал понимать разницу между им и чувственным, таким тёплым Марсиалем. И когда он дотянулся до нижней рубашки я осознал, что делаю. Я предаю любимого, дорого, желанного. Всё стало резким и все мои желания стали чёткими. Если раньше было чувство долго, то теперь были чистые чувства ненависти и злобы. Ярость охватила меня. Она поглотила мою дущу в своём алом пламени. Почему я всё это терпел?! ПОЧЕМУ Я ЗДЕСЬ, КОГДА ДОЛЖЕН БЫТЬ РЯДОМ С ДРУГИМ? КАКОГО ЧЁРТА? ПОЧЕМУ Я СДАЛСЯ? Зверь во мне пробудился, он рвал и крушил. Никогда раньше я всё так чётко не осознавал. Пришло время. Пришло время расплаты. Как ты там сказал, Марсель? Давай хотя бы попытаемся? А давай! И пусть всё летит к чертям. Всё, я спасу страну по своему. Не принося никого в жертву. Резко перевернувшись и оседлав гниду, я выхватил подушку из под него и начал душить её. Что, сука, не ожидал? Думал ты всемогущ, нет, нельзя скучая убивать людей. НЕЛЬЗЯ! Марсель, ты видишь меня? Я попробывал и буду пробывать дальше пока дышу! Вдруг резко меня хватанули за запястье, а туловище извернулось, сбрасывая меня. Из-за того, что рука мрази дёрнула на себя моё запястье, оно хрустнуло и неприятно засаднило. Понимая, что это сражение проиграно я соскочил с кровати ищя, чем ударить. К тому времени стража уже ворвалась в покои. Не получилось. Но я хотя бы попытался. И пока дышу буду пытаться, ведь... ЕСЛИ ТЫ НЕ БУДЕШЬ СРАЖАТЬСЯ ТЫ НЕ ПОБЕДИШЬ! За тебя, Марсель, за вас, братья, сёстры, народ! **** А далеко за дворцом около замка отчаянного принца, что сражался за то, что ему дорого, среди сожженной травы пробился стебель Иван-чая...