Домашние мальчики

«ОСАКА СЕГОДНЯ» Номер 38 (5267) 23 января/2008 год Пожар в школе В ночь с 21 на 22 января в старшей школе для мальчиков «Судзуран» произошел пожар. Огонь уничтожил здание спортивного зала. Прибывшей по вызову пожарной команде удалось справиться с огнем, предупредив дальнейшее распространение пламени. По мнению дознавателей, причиной возгорания стала неисправная электропроводка. Несмотря на официально озвученную версию, многие жители района считают, что причиной пожара стал поджог. Школа «Судзуран» известна своей дурной репутацией. Большую часть ее учеников составляют подростки из неблагополучных семей. Многие выпускники «Судзурана» после окончания школы становятся частью преступного сообщества города. Жители района, которых волнует складывающаяся ситуация, сформировали инициативную группу и планируют обратиться в министерство образования с требованием, закрыть школу, как представляющую социальную опасность. Канако НИШИКУРА *** Бар был так себе – не то чтобы притон, но место, в которое приличные люди без нужды не заходят. Шибата сидел за столом, перед ним стояла чашка кофе, лежал диктофон, а напротив расположились четыре хмурых подростка. Перед каждым из них стояло по бокалу пива, которое им пить совершенно не полагалось, так как единственным совершеннолетним в этой компании был сам Шибата. Однако официант почему-то налил им спиртное без вопросов. – Ну, давайте ваши вопросы, – хмуро сказал крашенный в блондина парень. Звали его Идзаки Шун. Тон Идзаки Шибате не понравился. В конце концов, что этот сопляк о себе думает? Что он мэр, министр или, может быть, звезда бейсбола, интервью с которым – мечта всей жизни и венец карьеры? *** Шибата жалел, что согласился на это задание. Подумаешь тоже, тема – школьный пожар. И ладно бы еще кто-то пострадал, было бы ради чего огород городить, а так... Если бы не завалившие редакцию письма, все бы ограничилось той заметкой в газете. Но два дня назад, уже заканчивая утреннюю планерку, главный редактор объявил: – Кстати, нужно, чтобы кто-нибудь написал про возгорание в этом чертовом «Судзуране». Наш почтовый ящик завалили письма возмущенных читателей. Они требуют разобраться, почему муниципалитет не закроет этот притон для малолетних уголовников. – С чего это мы должны обращать на них внимание, – надула губки Мицуко Тезуко, которая вела рубрику «Светская жизнь» и редко появлялась на работе раньше двух часов дня, так как все вечера и ночи проводила на разнообразных тусовках. – Потому что, мы не «Космополитен», – отрезал главный редактор. – Мы должны прислушиваться к гласу народа. Желающих, как я понимаю, нет. Желающих и вправду не нашлось. Тема была нудная и неблагодарная. – Пусть этим займется Нишикура-сан, – на свою беду предложил Шибата, – она же писала заметку про пожар. – Нишикура-сан с сегодняшнего дня в отпуске, – с осуждением сказал главред. – Послушайте, Шибата-кун, вы же уже сдали материал об открытии нового центра для адаптации эмигрантов. Вот и займитесь теперь этим пожаром. – Но я… – начал было потрясенный таким коварством Шибата, однако главный редактор, счастливый, что нашел, на кого спихнуть такой неблагодарный материал, радостно хлопнул в ладоши. – Вот и отлично. Там всего-то на полполосы нужно, чтобы отвязались. Немного статистики, немного патетики. Да что это я! Вас учить – только портить. Ну, все. Давайте постараемся и поработаем сегодня как следует. Так Шибата и оказался в этом баре в компании малолетних бандитов. Будь его воля, Шибата ограничился комментариями, которые ему дали в полиции: – Закрыть школу, конечно, можно. Но вы сами подумайте: куда все это воронье – ну, как мы их между собой называем, вы не пишите этого – пойдет? – сидящий напротив него полицейский протирал очки полой пиджака. – А пойдет оно на улицы. С битой, ножиком и кастетом – по души тех самых граждан, которые призывают школу закрыть. – То есть, вы хотите сказать, уважаемый, что школа дает им возможность стать нормальными людьми? – Ни хрена, то есть, простите, ничего она им не дает. Но, по крайней мере, хоть какое-то время они выясняют отношения между собой и не лезут к окружающим, и нам этого более чем достаточно. В районном отделении министерства образования: – Мы, безусловно, понимаем, какую важную роль выполняет школа. Это не только источник знаний, но и главный проводник в формировании морального облика нашей молодежи. Именно школа делает их настоящими людьми, которые потом выйдут в большую жизнь, – немолодая полная дама сдвинула на нос большие очки и окинула Шибату суровым взглядом. – Судзуран не справляется со своей задачей? – уточнил Шибата, пододвигая диктофон поближе. Фумико Такада-сан (он прочитал ее имя на бейджике) покосилась на невинное техническое устройство с подозрением. – Наши статистические данные говорят, что только 7-10 процентов из каждого выпуска Судзурана имеют положительный опыт социальной адаптации в обществе. Остальные, так или иначе, вливаются в криминальный мир и даже становятся членами банд якудза. – А что будет, если школу закрыть? – Мы избавимся от очага социальной напряженности. Сейчас все подростки с девиантным поведением группируются вместе, что повышает риск возникновения криминальных ситуаций. После закрытия школы они будут переведены в другие учебные заведения, в которых действуют совершенно другие правила, культивируется другой образ жизни. Министерство образования уверено, что это наилучшим образом скажется на их поведении. – А вам не кажется, что таким образом они, наоборот, ухудшат общую ситуацию, ведь они будут плохо влиять на остальных? – Они будут вынуждены подчиниться новому коллективу, либо покинуть его. – Покинуть? Но тогда они окажутся на улице, где шанс скатиться на дно еще выше. – В этом случае они окажутся в компетенции совершенно других ведомств, которые будут принимать соответствующие меры. К сфере образования это не будет иметь никакого отношения. Шибата быстро накорябал статейку с комментариями официальных лиц, но когда он уже переслал готовый материал главному редактору, тот вызвал его и объявил: – Все хорошо, Шибата-кун, но надо добавить чуть-чуть живости. Знаете, сходите в этот Судзуран, опросите парочку учителей или учеников. – Ватанабе-сан, вы хотите, чтобы я отправился в это звериное логово? Это же колония для малолетних бандитов, только без охранников по периметру. – Ну что вы преувеличиваете. В конце концов, они всего лишь дети. Нам нужна пара комментариев для полноты картины. Шибата-кун, мы с вами дольше препираться будем. Не только Шибата отнесся к этой идее скептически. Когда он позвонил директору Судзурана с просьбой разрешить ему прийти, тот подышал в трубку и сказал: – Запретить я вам не могу. Но пеняйте на себя. – Вы против, чтобы ваши ученики общались с журналистами? – Мне все равно. Но, надеюсь, у вас полная медицинская страховка. Я снимаю с себя всю ответственность за исход вашего… ммм… интервью. Такой пассаж вряд ли мог успокоить. Еще больше сомнений появилось, когда Шибата подошел к школе. Впрочем, они возникли бы у любого человека с не полностью отшибленным инстинктом самосохранения. Мрачное здание взирало на мир немытыми окнами, часть из которых была забита фанерой в ожидании прихода стекольщика. Цвет стен не поддавался определению из-за сплошь покрывавших их надписей, самыми безобидными из которых были – «Сдохните, суки!», «Миягава – король!», «10-D – пидоры!». Кругом валялся мусор, обломки столов, парт, велосипедов, какие-то бочки. Еще меньше доверия внушали ученики, заполнявшие собой двор: тут и там возникали перебранки, потасовки, кого-то куда-то тащили, валяли по земле, и всего за несколько минут Шибата узнал для себя, насколько богат и выразителен может быть нецензурный японский язык. Он остановился в нерешительности, раздумывая, стоит ли вообще переступать порог этого заведения, которое только по недоразумению носило статус учебного. Прямо перед его глазами трое накинулись на одного – замелькали руки-ноги, послышались глухие звуки ударов. Потом вдруг свалка прекратилась, и победители, радостно гогоча, направились к школьному крыльцу, оставив поверженного противника лежать в дворовой пыли. Все это действие заняло не больше минуты, и потрясенный увиденным Шибата решил, что не готов помирать сам ради того, чтобы оживить статью. Ничего страшного, он придумает комментарии за малолетних респондентов или перепишет их со стен «Судзурана». Он развернулся – но тут же наткнулся на троих: они стояли аккурат за его спиной. И в упор разглядывали его. Шибата проклял и главного редактора, и эту школу – чтоб ей всей сгореть, а не по частям – и себя за то, что когда-то давным-давно вместо отделения японской литературы выбрал журналистику. Сидел бы сейчас в какой-нибудь библиотеке и кропал никому не нужные статейки о влиянии Есиды Кинаеси на творчество Дзюинтиро Танидзаки. Троица между тем переглянулась. – Тебе чего здесь надо? – буквально прожигая его взглядом, спросил высокий тощий парень с гладко зачесанными назад волосами и подбритыми висками. Шибата почти физически ощутил исходящие от него волны угрозы. – Тебя спросили. Отвечай, – прорычал стоявший чуть за спиной первого детина, чье и без того не самое благообразное лицо пересекал светлый рубец. Шибата заколебался, не зная, как поступить: то ли сказать, зачем действительно пришел, то ли выдумать что-нибудь и убраться как можно быстрее. – А может быть, ты шпион «Хосена»? – оскалился переросток со шрамом и обнажил короткие черные зубы, от одного вида которых Шибата брезгливо передернулся. – Ага, попался, – по-своему воспринял это верзила. – Смотри-ка, Генджи, совсем оборзели, уже шпионов своих засылают. Ну, мы сейчас с тобой поговорим. И за пацанов наших, и за спортзал ответишь. – Подождите, ребята, подождите, – выставляя вперед руки, воскликнул Шибата, зацепившись за название «Хосен». – Вы ошибаетесь. Разве я похож на школьника? Меня зовут Шибата Йоши, я репортер «Осаки сегодня». Вот моя визитка, – он торопливо принялся копаться в кармане и наконец извлек ее оттуда, сунул в руку главарю. – Нам похую, – даже не взглянув на визитку, бросил тот, кого назвали Генджи. – Какого хера ты вокруг школы вертишься? – Видите ли, – кашлянув, сказал Шибата и, оглянувшись, увидел, что их компания привлекает все больше учеников. Те оставляли свои дела и постепенно подтягивались к воротам. «Интересно, – с тоской подумал Шибата, – если сейчас рвануть, есть шанс добежать до ближайшей полицейской будки?». – Я делаю материал о пожаре, случившемся в вашей школе. Редакция прислала меня взять несколько комментариев у учеников. – Это несчастный случай, – вмешался в разговор молчавший до этого парень в темных очках, с высветленными до желтизны волосами. Он выхватил из рук Шибаты визитку и стал разглядывать ее, чуть приспустив очки. – Так сказала полиция. Какое до этого дело «Осаке сегодня»? – К нам в редакцию приходит много писем, не все верят в то, что это было простое короткое замыкание. Парень казался более адекватным, чем его дружки, и Шибата стал обращаться к нему. – Редакция дала мне задание разобраться. Вы ведь ученики этой школы, можете рассказать, что произошло? Блондин снял очки. Взгляд у него был спокойный, но за этим спокойствием крылась опасность, и даже не великий знаток человеческих душ Шибата это почувствовал. – Нам нечего сказать. Это был несчастный случай, старая электропроводка. – Вы уверены? Ваш друг принял меня за шпиона «Хосена». Это ведь соседняя школа. Вы подозреваете, что они могут быть причастны к случившемуся? Вы можете быть со мной откровенны. Я обещаю вам полную анонимость. В смысле, ваши имена в статье названы не будут, – на всякий случай уточнил Шибата. Судя по виду этих школьничков, слово «анонимный» они не смогли бы найти даже в толковом словаре: вряд ли они знают, как оно пишется. – Ты совсем тупой? – шагнул вперед парень с выбритыми висками, Генджи. – Тебе сказали – несчастный случай, вот и вали отсюда. Мы с газетчиками не болтаем. – Хорошо, – миролюбиво согласился Шибата. – Но вы, наверное, уже знаете, что местные жители собирают подписи, чтобы закрыть вашу школу, – не удержался он, чтобы не поддеть сопляков. – Что за херню ты несешь? – захлопал глазами Генджи, а стоящий за его спиной громила открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба. – Так говорят, – снисходительно бросил Шибата. – Вы точно уверены, что ничего не хотите прокомментировать? – Нет, – твердо ответил за всех блондин. – Идите отсюда. И так и напишите – это была техническая неисправность. Так сказали пожарные, и никаких других комментариев у нас нет. После этих слов Шибата счел разумным убраться из «Судзурана» как можно скорее. Впрочем, поздно вечером, когда под негромкий бубнеж очередного кулинарного шоу он заканчивал свою статью, раздался телефонный звонок, и на экране высветился незнакомый номер. – Шибата. Слушаю. – Меня зовут Идзаки Шун. Сегодня утром вы приходили к нам в школу, оставили свою визитку. «Крашеный блондин», – Шибата скорее догадался, чем узнал голос. – Вы меня слышите? – Да-да, и что же ты хочешь? – Ваша статья. Вы уже ее написали? – А в чем дело? – здесь, в безопасности, в своей квартире, Шибата мог позволить себе говорить надменно. Так-то, сопляки. – Если вам еще нужно, мы готовы дать свои комментарии. – Статья почти закончена, я не уверен, – нет, ему определенно это нравилось. – Могу я узнать, с чего такая перемена? – Обстоятельства другие, – судя по голосу, собеседник на том конце с трудом держал себя в руках. – Мы не хотим, чтобы Судзуран закрыли. Если нужно, мы дадим вам комментарии. Шибата почти слышал, как тот скрипит зубами. – Что ж, хотя статья почти готова, настоящий журналист должен быть беспристрастным и дать возможность высказаться всем сторонам. У меня будет время завтра, во второй половине дня… *** И вот теперь они сидели в баре со странным названием «BarDartsGarage», и это было самое бессмысленное интервью в жизни Шибаты. Судзурановцы пришли совсем другой компанией. Идзаки Шун и впрямь оказался тем самым крашеным блондином. Первого своего спутника он представил как Тамао Серидзаву. Невысокий, с длинными немытыми волосами, тот сразу же выпил полбокала пива и, откинувшись в кресле, как будто заснул. Второй спутник, Токио Тацукава, был в белоснежной, идеально отглаженной рубашке и с черным шнурком вокруг головы. Третий, Юджи Токаджи, был крепким парнем с как будто приплюснутым лицом. Он уселся напротив Идзаки и на протяжении всего разговора сверлил того тяжелым взглядом. Шибата нажал кнопку диктофона. – Вы можете рассказать, что произошло? – Мы ничего толком не знаем. Когда уходили из школы, все было нормально, а утром, когда пришли, смотрим – одни головешки от спортзала остались, – сообщил Идзаки. – Значит, это был несчастный случай, – задал уточняющий вопрос Шибата, постепенно закипая. Зачем только звали? Он окинул остальных учеников взглядом, словно призывая вступить в диалог, но те мрачно молчали. – А почему мы должны думать иначе, – пожал плечами Идзаки. – Вчера утром ваш друг упомянул школу «Хосен». Я знаю, что несколько лет назад у «Судзурана» был с «Хосеном» конфликт, и кто-то из ваших убил кого-то из их учеников. А всего несколько дней назад убийца вышел на свободу. – И что? – поднял бровь Идзаки. Все остальные выпрямились в своих креслах. – Вы не считаете, что эти события могут быть связаны между собой? – Нет, – резко ответил блондин. – Но ваш товарищ, который принял меня за шпиона «Хосена», что-то говорил о спортзале. – Вам показалось, – в голосе Идзаки звучала плохо скрываемая угроза. Тон Идзаки и общее напряжение остальных ясно говорили о том, что эту тему продолжать не стоит. Без сомнения, между «Судзураном» и «Хосеном» имелся конфликт, может быть, пожар и впрямь был его следствием. Но говорить об этом судзурановцы явно не собирались, а Шибате было неинтересно копаться в этой глупой междоусобице сопляков. Не хотят болтать – и не надо. Но коль уж они встретились, можно было попробовать раскрутить их на что-нибудь другое. Шибата заглянул в свой блокнот. – Мне стало известно, что один из учеников школы, а именно Такия Генджи – сын главы одного из кланов якудза. Что вы об этом думаете? Парни переглянулись, потом Серидзава снова откинулся на спинку кресла, а Токаджи усмехнулся. – Ну и что? Ему тоже надо где-то учиться, – Идзаки запрокинул голову и сделал несколько жадных глотков. – Вы не думали, что пожар может быть связан с якудза? – ступил на тонкий лед Шибата, но, материалы о мафии всегда принимались на ура, так что оно того стоило. – Зачем якудза наш спортивный зал, – Идзаки со стуком поставил стакан на стол. – Вы нас за этим позвали, что ли? Расспрашивать про Такию? – Вообще-то, это вы мне позвонили, – сухо напомнил Шибата. – Ну, хорошо, хорошо. Итак, что вы думаете о том, что власти хотят закрыть «Судзуран»? – Тот, кто попробует это сделать, пожалеет, – вступил в разговор Токаджи. Голос у него был низкий, хрипловатый, и оттого угроза читалась в нем еще отчетливее. Интересно, как потом разделить, кто и что говорил? «Ладно, все равно будет общий текст, хватит с них «говорят ученики». – Это ваш ответ жителям города? – поглядывая на красную мигающую кнопку записи, как можно равнодушней спросил Шибата. Толку от этого интервью было немного. Только понты и агрессия. «Сделаю косвенную речь на пару сотен иероглифов, и хватит. Парни сами закапывают свою школу. Болтать такие вещи на работающий диктофон – это все равно, что самим вырыть себе могилу и даже туда лечь». – Мы никому не собираемся причинять зла, – торопливо вмешался обладатель белоснежной рубашки, Тацукава, и кинул предупреждающий взгляд на товарищей. – Хотя у нашей школы не лучшая репутация, все же мы не делаем ничего настолько ужасного, чтобы ее закрывать. – Местные жители побаиваются вас. Длинноволосый вынырнул из своей полудремы и коротко усмехнулся. Тацукава недовольно зыркнул на него. – Мы-то здесь причем? – щелкнул зажигалкой Идзаки. Интересно, в который раз за последний час? Милые школьники дымили, не переставая, буквально прикуривая одну сигарету от другой. Окурки уже не помещались в пепельнице. Разговор пора было сворачивать, все равно информации ноль: короткие односложные ответы, основной посыл которых – угрозы в том или ином виде. Ни про конфликт с «Хосеном», ни про сына якудзы, что действительно могло бы быть благодатной темой для статьи, судзурановцы говорить не хотели. Шибата выключил диктофон. – Спасибо большое, ребята, за то, что уделили время, – «хватит уже его терять». – Вы мне очень помогли. – Шибата-сан, пожалуйста, постарайтесь понять нас правильно, – сдвинулся на краешек кресла Тацукава. – Если напишите какую-нибудь гадость, то пожалеете, – прищурившись, сказал Токаджи. На том и расстались. Перед тем как идти домой, Шибата заглянул в бар поприличней – пропустить парочку стаканчиков. В конце концов, можно сказать, вышел живым из клетки с голодными львами. А ведь всей редакцией когда-то аплодировали Тоши Ютаке, который вернулся из командировки в Афганистане. Он-то был в бронежилете и каске, под конвоем военных с автоматами. А тут – один на один с кучкой головорезов, пусть и малолетних. *** Когда Шибата вышел из бара, к нему из темноты шагнула фигура. Он вздрогнул от неожиданности. – Шибата-сан, – белая рубашка, черный шнурок вокруг головы. Тацукава, кажется. Шибата опасливо оглянулся, ожидая, что сейчас появятся остальные. Мало ли, что этим деткам в голову взбредет. – Не бойтесь, – правильно поняв его, чуть улыбнулся парень. – Я один. – Чего ты хочешь? – Тацукава разозлился из-за своей трусости. – Вы знаете, мне показалось, что интервью... как-то неудачно с ним получилось. Вы, наверное, нас неправильно поняли. – Не волнуйся, – Шибата постарался придать своему тону как можно больше благожелательности. – Я напишу, что вы считаете это несчастным случаем. Но между нами, на будущее, думайте, что говорите на диктофон. Не все будут так добры. – Они не хотели ничего плохого, – упрямо повторил Тацукава. – Просто «Судзуран» важен для нас. Мы все немного теряем контроль над собой, если ему что-то угрожает. Шибата еще раз внимательно посмотрел на парня. Правильная речь, опрятный внешний вид… мальчик явно не походил на дитя улицы. Как его занесло в этот притон? – Я в этом абсолютно уверен, – что бы там ни было, его это не касается, надо идти домой, закончить статью и забыть про чертов «Судзуран», как про страшный сон. Пусть полиция и министерство образования с ними разбирается. Но парень не уходил. – Я хочу вам кое-что показать, чтобы вы поняли, – не унимался Тацукава. – Правильно поняли. – Показать? – с сомнением спросил Шибата. – Идемте. «Куда это еще?» – нахмурился Шибата. Никуда идти он не собирался. – Знаешь, уже поздно, мне нужно еще дописать статью, так что прости. – Это недолго, – в голосе Тацукавы зазвучали просительные интонации. Шибата с сомнением оглядел пацана. Все-таки вот она – сила впечатления от внешности. Приличный вид притуплял чувство опасности. – Я просто хочу, чтобы вы увидели, что для нас – Судзуран. – Только быстро, – кивнул Шибата, сдаваясь. В конце концов, что может быть опасного в пустой школе? – Конечно, – кивнул Тацукава. Они шли по улицам, которые становились все более пустынными, мимо закрывающихся магазинов. Шибата кинул взгляд на часы, время уже перевалило за десять, его снова охватили сомнения. «Надо развязаться с этим побыстрей». Показался школьный забор, и, к своему удивлению, Шибата увидел, что ворота не закрыты. – Видите? Шибата остановился за спиной Тацукавы, глядя через его плечо на школьный двор. В тусклом свете нескольких фонарей он разглядел учеников, которые сидели группами и о чем-то негромко разговаривали или ходили туда-сюда небольшими стайками. До него доносился неясный шум голосов, то тут, то там вспыхивали и затихали перепалки, возникали и достаточно быстро прекращались потасовки. Укрытая ночной тьмой, школа, казалось, жила какой-то своей, ни на что не похожей жизнью. Ночь скрывала расписанные граффити стены, а то, что днем было просто грудами мусора, теперь приобрело очертания загадочных пирамид. – Почему здесь столько народу? – кашлянув и прогоняя охватившее его оцепенение, спросил Шибата. – Ведь уже поздно. – Куда вы идете после работы? – вместо ответа спросил Тацукава. – В каком смысле? – Ну, вот у вас закончился рабочий день, и куда вы идете? – В бар, пропустить пару стаканчиков, – все еще не понимая, куда тот клонит, ответил Шибата. – А потом? – не унимался Тацукава. – Домой. – Домой, – повторил Тацукава и снова обернулся к школьному двору, словно что-то там высматривая. – Ваш дом вам нравится? Это был странный вопрос. Дом – это всего лишь дом, куда ты приходишь после долгого дня, чтобы разогреть в микроволновке полуфабрикат, закупленный на неделю в ближайшем «7 Eleven», полчаса попялиться в телек, принять душ и заснуть. – Ну, в общем, да, – не совсем уверенно протянул Шибата. Если уж разобраться, то дома ему нравилось. Пусть квартирка и была небольшая, но зато его собственная. Любимая бабуля, умирая, завещала ее единственному внуку. Так что Шибата был избавлен от сомнительного удовольствия выплачивать большую часть своей жизни ипотечный кредит или выпрашивать у домовладельца разрешение на то, чтобы переклеить обои и отключить к чертям собачьим проклятый NHK. – Поэтому и мы не уходим отсюда. Это наш дом. – Школа? – потрясенно спросил Шибата. – Да, – Шибата вглядывался в лицо Тацукавы, пытаясь понять, не издевается ли тот над ним. Конечно, еще в его время учителя твердили, что школа — это второй дом, но не буквально же воспринимать эти слова. Однако, судя по всему, Тацукава не шутил, его взгляд блуждал по школьному двору так, как будто парень видел этот двор впервые. – Тебе не кажется это странным? – кашлянул Шибата. – Привязанность к школе – это хорошо, но все же считать ее домом… – Дом – это место, где тебе хорошо, – судзурановец сунул руки в карманы и как будто ссутулился. – Здесь мы можем быть самими собой, здесь мы узнаем, чего стоим на самом деле, понимаем, кто мы. – А за забором, конечно, ваши враги, – Шибата очень хотел удержаться от сарказма, но, кажется, не получилось. Тацукава пожал плечами. – Разве вы не считаете нас кучкой бандитов, которым место в интернате для малолетних правонарушителей? – Ну, если честно, вы мало похожи на приличных молодых людей. – А что значит быть приличными? – Тацукава выпрямился и посмотрел Шибате в глаза, и тот поразился твердости его взгляда. – Хорошо учиться, слушаться старших… что еще для вас, взрослых, значит быть приличным? Вас не интересует, что мы чувствуем на самом деле, что для нас важно, что нас волнует. Шибата еле сдержался, чтобы не поморщиться. Ну и пафос, как в дешевом сериале. И уж точно он не нанимался копаться в психологии трудных подростков. Еще больше его раздражало то, что он тратил свое время, чтобы выслушивать детские обиды. – Ты кажешься мне неглупым парнем, Тацукава-кун, но то, что ты говоришь… прости, но я вижу лишь кучку бездельников, которые не заняты ничем полезным и считают, что все должны понять и увидеть их трепетную душу. Да, у вас переходный возраст, взрослые кажутся вам врагами, хотя на самом деле желают вам добра. – И потому хотят закрыть школу? – Тацукава словно пропустил мимо ушей весь предыдущий пассаж. – Во-первых, пока ее никто закрывать не собирается. Во-вторых, оглянись вокруг, забудь, что это твои друзья, посмотри и скажи честно: что ты видишь? Сборище лентяев и хулиганов, которые не занимаются ничем, кроме драк. Зачем вам вообще школа, вы же все равно не учитесь? – Шибата прикусил язык, испугавшись, что перестарался. Конечно, с виду Тацукава, не в пример своим дружкам, выглядит нормальным, но кто знает, что прячется под этими манерами, правильной речью и отглаженной рубашкой. Не зря же он оказался в этой, с позволения сказать, школе. Значит, такой же, как все остальные, такое же, как сказал полицейский, воронье. И чему он улыбается? На лице Тацукавы действительно появилась улыбка, какая обычно возникает, когда у сложной задачи вдруг нашлось решение. – Пойдемте, – решительно сказал он. – Куда это опять? – подозрительно спросил Шибата. Ему хотелось побыстрей убраться отсюда. Судзуран внушал ему неконтролируемое чувство тревоги. – Вы спросили, почему мы ходим в школу. Я объясню вам. – Думаю, я видел достаточно, – со всей возможной решимостью ответил Шибата. – Мне нужно еще многое сделать. Тацукава словно понял его сомнения, улыбнулся. – Не бойтесь, никто вас не тронет. Я по правде хочу вам кое-что показать. Можно было бы просто рассказать, но, думаю, лучше, если вы посмотрите. И он зашагал вдоль забора. Шибата заколебался: чувство самосохранения подсказывало ему, что лучше пойти в противоположную сторону – к оживленным улицам и свету фонарей, но какое-то чувство в глубине души, доселе незнакомый азарт, разгоралось в нем все сильнее. «Ну, не убьют же они меня, в самом деле». И Шибата последовал за своим провожатым. Тацукава вел его вдоль забора, потом свернул за угол и вдруг остановился, подняв руку. Шибата увидел порванную сетку-рабицу, которая открывала проход на небольшой закуток двора. Потянуло запахом углей. Шибата увидел у стены самодельный мангал, стол, лавку и старое кресло. У мангала, спиной к ним, стоял невысокий парень и над чем-то колдовал. Еще один, в котором Шибата узнал сегодняшнего собеседника, Токаджи, сидел в кресле, уткнувшись в телефон. Третий, с длинными дредами и в клетчатой рубашке, строгал перочинным ножом какую-то деревяшку. – Ну, и зачем ты меня сюда привел? – спросил Шибата, рассматривая этот ночной пикник. – Вы же хотели узнать, зачем мы ходим в школу. – Чтобы устраивать посиделки по ночам? – скептически поинтересовался Шибата. – Видите парня с дредами? – Да. – Это Цуцумото Шоджи. В средней школе он занимался дзюдо, был очень перспективным спортсменом. Однажды он выиграл региональные соревнования и отобрался на чемпионат Японии среди юниоров. Но за две недели до его начала получил травму. – И что? То есть, жалко, конечно, но в спорте нельзя без травм. – Он очень хотел выступать, хотел попасть в сборную страны… – …и вышел с незалеченной травмой. – Откуда вы знаете? – потрясенно спросил Токио. – Несложно догадаться. Тренер наверняка знал, но не остановил. Ну и что было дальше? – Усугубил травму, и пришлось вообще уйти из спорта. – И теперь он сидит здесь, потому что никогда толком не учился, – закончил Шибата, с некоторым удовлетворением наблюдая, как разочарованно вытягивается лицо Тацукавы. Тот явно рассчитывал на другие эмоции. – Ну, хорошо, мне действительно жалко твоего друга. Но причем тут все же «Судзуран»? – Здесь он может не бояться, что кого-то разочарует, что не оправдал чьих-то надежд. Нам все равно, кем он был и кем не смог стать. Шибата некоторое время смотрел вперед, на Цуцумото, который продолжал что-то с упоением строгать, то и дело откидывая назад падающие на лицо дреды. – Поэтому он предпочитает «Судзуран» и компанию людей, которые не сожалеют об утерянных возможностях, потому что никогда их не имели? – Не знаю, – буркнул Тацукава, – мы не обсуждаем такие вещи. Я знаю только, что его родители возлагали на него огромные надежды, надеялись, что он станет чемпионом, а когда он не смог продолжить из-за травмы… они, ну, вроде как разочаровались в нем. – Понимаю. Тяжело пережить крушение всех надежд, но еще тяжелей, когда те, кто должны тебя поддержать, не делают этого. – Да, что-то вроде, – Тацукава как будто воодушевился. – А вот это Юджи Токаджи, – он указал на парня, который теперь, подсвечивая себе фонариком, листал потрепанный томик. – Отец бросил их с матерью, когда Юджи был еще совсем маленьким. Через пару лет она встретила другого мужчину и вышла за него замуж. – Это, конечно, тоже грустно, но такое часто случается. И это было давно, – пожал плечами Шибата. – Его отчим много пьет и распускает руки. – Хочешь сказать, что он бьет Токаджи-куна? – недоверчиво спросил Шибата. Весь вид Токаджи говорил о том, что любой, кто посмеет даже подумать о том, чтобы его ударить, горько об этом пожалеет. – Как-то не верится. – Я не говорил, что он бьет Токаджи, – Тацукава снова сунул руки в карман. – Он бьет его мать. Шибата нахмурился против воли. Вообще-то, ему было все равно – но и немного неприятно слушать такое. – Вы мне не верите? Думаете, вру? – Да нет, – протянул Шибата. В конце концов, чего в жизни не бывает. Не так давно они делали большой материал об открывшейся в Осаке сети специальных центров, где жертвы домашнего насилия могли бы найти временный приют и получить бесплатную юридическую помощь. – И почему она не уйдет от него? – Любит. Так, во всяком случае, Юджи говорит – Хорошая отговорка. И он сам, вместо того, чтобы заступиться за мать, сидит днями и ночами в школе. – Как у вас, у взрослых, все просто, – раздраженно сказал Тацукава. – Юджи ее много раз уговаривал бросить его, обещал, что если надо, уйдет из школы, будет работать, что они прекрасно проживут вдвоем. Но она сама не хочет. Говорит, что это он не специально, что характер такой. Это она его любит так. – Все равно не понимаю, как можно сидеть сложа руки и не вмешиваться. – Да кто вам сказал, что он не вмешивался? – Тацукава яростно пнул сетку так, что она противно задребезжала. – Думаете, он не пытался мать защитить? У них однажды с этим хреном чуть до драки дело не дошло. Юджи потом чуть ли не неделю у Тамао жил, вообще уйти из дома хотел. Сказал – или он, или я. Мать тогда приходила, плакала, уговаривала вернуться, винила его в том, что он ее мучает, – на лице Тацукавы появилось выражение брезгливости и отвращения, как будто он увидел раздавленную крысу. – Юджи вернулся, конечно. – И поэтому старается поменьше бывать дома, – договорил за него Шибата, глядя на Токаджи, который отложил книгу и, закурив, подошел к мангалу, где возился коротышка с длинными волосами – Серидзава, кажется, его звали. – Ну, а Серидзава? – прервал молчание Шибата. – Это ведь он? Я правильно запомнил? – Тамао… – лоб Тацукавы разгладился, на губах появилась мягкая улыбка. – У него отец игрок. – И во что он играет? – память услужливо подсунула Шибате печальную статистику зависимости среднестатистического японского обывателя от азартных игр. – Во все. В карты, игровые автоматы, на скачках. Ему всегда не везет, проигрывается до последней иены. – Он работает? – Да, в порту. Но спускает почти всю зарплату. Им едва хватает денег, чтобы платить за аренду квартиры. Мать Тамао работает кассиршей в супермаркете, он сам подрабатывает, где может, но этого все равно едва хватает. – Зачем они живут вместе? Если этот человек не думает о том, сколько проблем он создает своей семье, зачем портить собственную жизнь? – Кажется, мать хотела уйти от него, но Тамао сказал, что останется с отцом. – Зачем? – Если оставить его одного, он совсем пропадет. Тамао так не может. – Поэтому круглыми сутками сидит в школе, – в тоне Шибаты вновь послышался скептизцизм. – Он и так делает, что может, – обиделся за товарища Тацукава. – С кредиторами разбирается, когда они очень наседают. Однажды к ним даже якудза заявились, требовали вернуть долг. Тамао парочку из них отправил на больничную койку – вроде отвязались. Да и вообще, что он может сделать! – в глазах Тацукавы мелькнула злость. – Не так-то легко смотреть, как твой близкий человек падает все ниже, не хочет ничего слушать, а ты сам понимаешь, что ничего не можешь сделать. Так, по крайней мере, он всего этого не видит, – Тацукава все больше раздражался и злился, что не может переубедить Шибату. Тот даже вскинул руки. – Тише-тише! Я не хочу осуждать никого из твоих друзей. Я вижу, что у них непростая жизнь. – Здесь она у всех такая, – все еще зло ответил Тацукава. – Неужели вы думаете, что мы бы круглые сутки сидели в школе, если бы дома у нас все было хорошо. – А ты сам? – спросил Шибата, и тот как будто вздрогнул. – Я? – Ну, да, ты. Если уж у нас разговор без диктофона, то прямо скажу: ты здесь белая ворона. Вроде приличный парень, не то, что они все. Тебе-то зачем «Судзуран»? – Тацукава некоторое время молчал, смотрел на друзей. – Здесь я чувствую себя живым, – наконец, выдавил он. – В каком смысле? – потрясенно переспросил Шибата. Пальцы Тацукавы перебирали ячейки сетки. – У меня церебральная аневризма. – М-м-м, – неопределенно промычал Шибата, в болезнях он был не силен. Тоцукава усмехнулся уголком рта. – Это такая хрень в голове, на сосудах нарастает, тромбы, все такое. Неважно, в общем. – И никак не вылечить? – Весной мне операцию делали, сказали, что успех – процентов тридцать. Ну, я вот выжил, вроде пока все нормально. – Так это хорошо, – с преувеличенным оптимизмом воскликнул Шибата. Он терпеть не мог подобные разговоры. Чувствуешь себя идиотом. Нужно что-то говорить, а что – непонятно. То ли утешать и жалеть, то ли делать вид, что ничего не произошло. Как можно ставить людей в такое неудобное положение. Тацукава словно услышал его мысли. – Да вы, Шибата-сан, не напрягайтесь. Не надо мне сочувствовать, не для этого рассказал, а чтобы объяснить, почему я здесь, в «Судзуране». Здесь меня убогим никто не считает, я могу жить так, как хочу. Просто жить. Его пальцы вцепились в ячейки сетки, как будто он был в бурном море, а под руками у него не сетка была, а обломок деревянной доски и его единственная надежда на спасение. Потом хватка ослабла, он разжал пальцы и вымученно улыбнулся. – Не надо всего этого писать в вашей газете. Я просто хотел, чтобы вы поняли… Может быть, мы плохие, может быть, «Судзуран» – плохое место, но другого у нас нет. И если школу вдруг закроют… – он сглотнул. – Это наш дом, уж какой есть. И впервые в жизни Шибата слышал, чтобы всего в одном слове было столько горечи и нежности одновременно… «ОСАКА СЕГОДНЯ» № 39 (5268) 27 января/2008 год «Дорога к дому» Старшая школа для мальчиков «Судзуран» пользуется дурной славой. Уже который год вокруг нее не утихают споры: для одних это едва ли не корень всех бед, для других – место, где они чувствуют себя дома. Жители близлежащих районов уже не в первый раз обращаются во всевозможные инстанции с требованием расформировать учебное заведение. Последним поводом стал пожар, произошедший на территории школы в ночь с 21 на 22 января (читайте в №38 (5267) от 23 января). Местом возгорания стал спортивный зал, а причиной – неисправность уже изношенной электропроводки. Однако официальному заключению экспертов доверяют не все. «Я уверен, это поджог, – уверенно заявляет Мисуширо Мурата, владелец фруктового магазина и одновременно глава комитета жителей района. – Разве это школьники? Посмотрите, как они выглядят: курят, пьют, дерутся. Наверняка сами же и подожгли. Не поделили что-нибудь. По ним тюрьма плачет». Не менее тверда и позиция официальных властей. Хотя они и воздерживаются от прямых обвинений, чиновники из министерства образования, тем не менее, считают «Судзуран» источником социальной напряженности района. «Скопление в одном месте большого количества подростков с девиантным поведением может быть просто опасно – как для окружающих, так и для них самих. Школа – это, прежде всего, место, где дети должны получать знания, где формируется их нравственный облик. Но о какой морали можно говорить применительно к ученикам «Судзурана»? Если школа будет расформирована, от этого выиграют все. Район улучшит свой социальный микроклимат, а сами ученики, оказавшись вырваны из такой негативной обстановки, вынуждены будут соответствовать тем высоким требованиям, которые предъявляет им общество. Подчиниться положительной силе коллектива», – уверена Фумико Токада, заместитель начальника управления районного отдела министерства образования. Однако полиция более осторожна в своих оценках. Представители власти уверены, что закрытие школы только ухудшит криминогенную обстановку, так как несколько сотен подростков, которые раньше находились хоть под каким-то контролем, окажутся предоставлены сами себе, и, без сомнения, большинство из них попадут в сети преступного мира. «Куда пойдут все эти ребята, если школу закроют? На улицу. С битой, ножом, кастетом. Пойдут по души этих самых граждан, которые призывают к ее закрытию», – считает капитан полиции Йошинобу Куроива. Каждый из этих уважаемых людей по-своему прав. Но почему в этом споре забыты те, вокруг кого он, собственно, и разгорелся? Те самые судзурановцы, или «воронье», как их многие называют. Ведь по какой-то причине каждое утро все они идут к обшарпанным стенам своей альма-матер. Что заставляет их, не боящихся, кажется, никого и ничего и уж точно видящих свое будущее далеким от академической науки, приходить в школу? Только ли для того, чтобы предаваться там безделью? Задайте себе, уважаемый читатель, вопрос – куда вы идете, когда вам тяжело? К кому вы обращаетесь за помощью и поддержкой, когда жизнь наносит жестокий удар? Где каждый из нас ищет понимания, утешения, куда он возвращается раз за разом, чтобы набраться сил? Все мы каждый день возвращаемся домой, туда, где нас ждут, где нам рады. Но что делать, если в родном доме вас не ждет ничего, кроме обид, равнодушия и даже жестокости? Статистика – вещь неумолимая – сообщает нам, что все больше и больше детей и подростков становятся жертвами жестокости взрослых. И в нашем не самом благополучном районе количество этих несчастных еще больше. Может быть, поэтому каждое утро они бегут из своих, вроде бы родных, домов в школу, чтобы оставаться там до глубокой ночи. Наше общество явно не в состоянии помочь им всем, так имеем ли мы право упрекать их за то, что они сами ищут спасение из того ада, которым является их жизнь? Ищут и находят его в стенах своей школы. Среди себе подобных, одиноких, озлобленных, но все же умеющих понять товарища, протянуть руку помощи и поддержать в трудную минуту. Безусловно, на ситуацию с «Судзураном» не стоит закрывать глаза. Но стоит ли рубить с плеча? Будет ли решена проблема, если школу просто закроют, если несколько сотен подростков окажутся выброшены на улицу? По официальной статистике, не больше 10 процентов выпускников «Судзурана» находят себя во взрослой жизни. С одной стороны, это достаточный повод, чтобы признать школу не справляющейся со своими задачами. И все же каждый год в нашем обществе появляется 20-30 молодых людей, которые начинают усердно трудиться и честно жить. Разве это не достаточное оправдание для существования школы? Конечно, мирный обыватель может справедливо заметить, что ради нескольких хороших людей общество не должно терпеть несколько сотен плохих, что те, кто не желают подчиняться общим законам, должны это общество покинуть. Ведь именно законы – основа нашей стабильности. Но кем мы будем, если вышвырнем на улицу, буквально сами отдадим в руки преступникам, наших детей? Пусть грубых, жестоких, моральной искалеченных, но все же детей. Если отнимем их пусть неуютный, неказистый, но все-таки единственный дом, который они знают, который у них есть. Йоши ШИБАТА «ОСАКА СЕГОДНЯ» № 43 (5272) 7 февраля/2008 год Коротко в номер В храме Нанбабетсу-ин прошел традиционный ежегодный конкурс каллиграфии. Принять участие в нем смогли все желающие. Лучшие работы выбирались тайным голосованием посетителей и теперь в течение месяца будут висеть в холле. Победители получили в награду набор для занятий каллиграфией. Также в течение всего года они будут находиться под покровительством Тэнджина*, который сам при жизни был прекрасным каллиграфом. 5 и 6 февраля в здании культурного центра Тайчо прошла выставка собак. Посетители увидели представителей более 20 пород. Кроме того, все желающие могли приобрести щенков и получить подробные инструкции по их содержанию. Выставка пользовалась большой популярностью. За время проведения ее посетили больше двух тысяч человек. Районный отдел министерства образования принял решение отказать комитету жильцов района Тайчо в рассмотрении дела о закрытии старшей мужской школы «Судзуран» как представляющей социальную опасность для района. По словам представителя министерства образования, для столь радикальных решений нет достаточных оснований. 10 февраля на площади перед зданием районной префектуры пройдут ежемесячные занятия по обучению людей основам выживания в экстремальных ситуациях. Специалисты расскажут о том, как правильно действовать при землетрясении и тайфуне. Желающие могут записаться на специальные курсы по оказанию первой помощи по телефону +81 6352615. Курсы длятся две недели и являются бесплатными. Акция проходит под патронатом Сил самообороны Японии. Материал подготовила Канако НИШИКУРА ____________ *Тэнджин (Tenjin) – бог науки, поэзии и каллиграфии в японском пантеоне синто.