Oblivion. Перезагрузка.

Тихий вздох раздается в полумраке одиночной камеры. Одиночество будто становится осязаемым в спертом воздухе помещения. Вокруг - тишина, прерываемая еле слышными шагами. Знакомо ли вам ожидание? Его можно распознать по множеству симптомов. Время, которое тянется как вязкая карамель в лучах полуденного солнца. Ноющее чувство, подкрадывающееся внезапно, хватающее вас за горло и сдирающее с вас кожу живьем медленно, мучительно медленно, дюйм за дюймом. Некуда скрыться от четырех голых бетонных стен, которые давят на твое подсознание, некуда смотреть, кроме как на потемневшие стальные решетки. И самое главное. В такой обстановке тебе некуда деться от самого себя. Лунный свет озарил пространство размером метр на полтора, и виновника торжества, все так же нетерпеливо пересекающего крошечную комнатушку. На секунду все замерло: редкие потоки душного августовского ветерка, лунные блики на тускло-серых стенах, шепот зрителей за декорациями. И неожиданно первым очнулся главный герой всего происходящего. -Меня зовут Джерард Артур Уэй, и я – убийца. Я омерзителен, и я не могу больше жить, чувствуя себя так, словно десятки тысяч осуждающих взглядов преследуют тебя каждый момент. Тишина. Театрально взмахнув руками, парень дает воображаемому зрителю оправиться от внезапной тирады. Подождав минуту или две, узник с вздохом задает пустоте вопрос. - Как вы думаете, что самое ужасное в убийстве? Как и ожидалось, ответа не последовало. А действительно, что? -Это отражение твоего заспанного лица с гримасой мученика в зеркале. И даже если разбить зеркала, растолочь все маленькие осколки в пыль, смешать с водой и вылить ее в сточную канаву, этот образ будет отпечатан на сетчатке твоего глаза, глаза, налитого кровью, глаза, потерявшего свою искорку счастья, огонек, что смутно теплелся внутри. Ты готов выцарапать себе глаза, вспороть кисть, достав и перерезав вену, лишь бы не быть смутной пародией себя. Лишь бы не пялиться апатично в пространство, прогоняя все свои чувства. Кроме одного Еще один протяжный вздох. Зритель поражен, однако сценарий слишком избит. «Ох, опять эта любовь»-восклицает он, запустив руку в очередную пачку попкорна. А что же остается главному герою? Он не в силах убивать то, что неподвластно никому. Неподвластно сейчас, и не будет подвластно никогда. А что значит никогда? Никогда – это целая пустая Вселенная из сплошного мрака, это вакуум парализующего мышцы страха, несказанных когда-то слов, непрочитанных кем-то писем, несделанных когда-то важных шагов. И он потерялся в этом «никогда». Его засосало в эту воронку несбыточных надежд, из которой выбраться очень-очень трудно. А ему и не нужен выход. -Когда-то, может, очень давно, я познакомился с одним человеком. Что же. Это было довольно обычное утро, которое впоследствии превратилось в непонятно какое. Что делают обычные люди в обычное утро? Они его ненавидят. По своему обычаю, все куда-то шли. И наш герой шел вровень со всеми, шел и не отставал. - Я.. я всегда куда-то шел. Всю жизнь. Он.. Он же шел в другую сторону. И тогда.. мы столкнулись. Или нас столкнули друг с другом, грубо пихнули одного в сторону другого? А может я просто встретил его, а он меня. Точно, все верно, ничего особенного. Случайность, сделавшая меня до безумия счастливым, а после непозволительно несчастным. Фрэнк. Ключ от всех дверей моего разума. Преграда к возможности дышать свободно. Каждый раз, каждый гребаный раз, когда я смотрел на него, был для меня словно пинок, подгоняющий к краю пропасти. Но не то, чтобы я был против. Я с радостью шел, держа в руке потную ладошку Фрэнка, тянувшего меня вперед. Но меня обманули. Свели меня с ума, довели до края бездны, и сбросили с нее. Без него. Без моего Фрэнка. Ф-Р-Э-Н-К. Слово перекатывается на языке как маленькая таблетка, полная яда. Или спасения? Изо дня в день я сижу и смотрю в стену. И мне все настолько осточертело, что я не понимаю, сошел ли я с ума или нет. Я строю города в своем воображении, а потом разрушаю. Я строю прекрасный пряничный домик, полный сахарных фигурок, а потом кидаю его в вулкан. Я собираю по молекулам невиданное существо, а потом замораживаю его и ломаю. На тысячу маленьких кусочков. Как наяву. Ломаю, а потом осколки превращаются в пыль. Или в воду. Или же в золу. Мне бессовестно говорить, что я несчастен, но это так. Хотя, нет. Все, что у меня остается, это апатия. Мне ничего не остается, кроме ожидания. Абсолютно бессмысленного ожидания. А знаете, кого я жду? Знаете, не врите. -Что же, -секундная задержка дыхания растянулась на целую вечность. –Фрэнк не придет,- фигура резко поднялась с пола и подошла к решетке. Солнце потихоньку вставало, первые лучи осветили края фигуры парня. -Он мертв,-грязная рубаха начала приближаться к камере. Резкий разворот, вспышка освещает некогда тусклые глаза, полные демонического блеска. –Я убил его. Скудные аплодисменты. Публика недовольна предсказуемым финалом. Занавес.