Нам не о чем больше говорить.

-Мы можем поговорить о погоде. В этот раз мы ещё не говорили о погоде, - отстранённо напомнил Шерлок. Джон молча смотрел на то, как янтарная струя чая льётся в его чашку. Не кружку, как обычно, в этом доме давно не было его кружки в шкафу. Нет, это была тонкая фарфоровая чашка для гостей с тонкой хрупкой ручкой. Звук льющейся заварки и свежий терпкий запах чая успокаивали, и Джон старался сосредоточиться на них. -Спасибо, достаточно, - сказал Джон. -Я тоже так считаю, - многозначно ответил Шерлок и начал наливать чай себе. Они встречались всё реже и реже. У обоих было так много любимой работы и так много тишины в углах комнат по вечерам, что из памяти медленно стиралась информация о проведённом вместе времени. Как будто кто-то нитку за ниткой распускал цветной ковёр из их совместных воспоминаний. И время меняло их. У Джона появилась седина на висках после смерти Мэри, а у Шерлока у губ и на лбу проявились мелкие глубокие морщинки. Шерлок заваривал Earl Grey вместо обычного классического чая, и не положил себе сахар. И сама квартира как будто слегка изменилась. Джон больше не чувствовал её своей. Словно всё это время она менялась медленно и незаметно, как земная кора – и вот уже вместо одного острова их на ней было множество, каждый со своей историей. Вместо пробирок по дивану были разложены атласы звёздного неба, на подоконнике на кухне стояли фигурки из глины. Очередное расследование? Увлечение? Они оба не молодели. Джон не знал, зачем он продолжает приходить. Шерлок чаще всего молчал или говорил что-то приторно-вежливое, сам тон его был чужим и чрезмерно обыденным. Он не позволял себе срываться на Джона, не позволял себе ничего. Джон как будто приходил в банк, где служащий был с ним тактичен и услужлив, но забывал его имя, едва он выходил за порог. Обычно они пили чай и поддерживали видимость беседы между двумя людьми, которые редко видятся. Погода, новая рубашка, как дела, как жизнь, ах, вот как, а как там Лестрейд, да, интересное дело. Шерлок не вдавался в подробности. Джон не вдавался в подробности. Джон не знал, зачем он продолжает приходить сюда. В этот раз что-то было не так. Шерлок впервые проявил хотя бы какие-то чувства. Раздражение. Раздражение витало в воздухе, и если бы оно было видимым, то оседало бы электрическими разрядами на одежде и предметах мебели. Джон не знал, что именно в этот день пошло не так – болела ли у Шерлока голова или не ладилось очередное расследование. Но знал, что это означает. Это означало, что Джон больше не придёт на Бейкер стрит. Наверное, Шерлок тоже это понимал. Они пили чай молча. Джон думал о том, что привязываться к кому-то с такой силой, что это сминает твоё сердце и превращает его в сухую грязь, нет смысла. Нет смысла заводить близких друзей, нет смысла влюбляться так, что ты рыдаешь на могиле этого человека, и только объятия друга, такие крепкие, что в них можно задохнуться, спасают тебя от безумия. А потом эти объятия размыкаются – за много лет, постепенно, словно руки слабеют под грузом проведённого раздельно времени. Все уходят. Всё уходит. Всё, что остаётся – это воспоминания. Может быть, они того и стоят, эти воспоминания. Нет сомнения – они того стоят. Просто когда вы расходитесь, нет смысла встречаться. Надо просто в какой-то момент признать, что эта история закончена, и не портить концовку истории этой раздражённой тишиной, когда вам просто больше нечего друг другу сказать. Джона и Шерлока больше нет. Есть Джон. Есть Шерлок. И им обоим пора это признать. Джон отпил ещё глоток чая и украдкой посмотрел на Шерлока. Тот отстранённо смотрел в окно, как будто не мог дождаться момента, когда Джон в последний раз шагнёт за порог, и Шерлок сможет заняться своими, без сомнения, важными делами. «Возможно, я смотрю на него в последний раз, - подумал Джон. – Что я при этом чувствую?» Он чувствовал что-то безмолвное, укоряющее, но тихое, как эхо, – и ни грамма облегчения. Он поставил пустую чашку на стол и открыл рот, чтобы попрощаться, и вдруг услышал, как говорит: -Ты знаешь, меня вчера укусила маленькая девочка. -Да? – спросил Шерлок, не поворачиваясь к нему. -Да, - Джон сглотнул и облизнул губы, словно ему было сложно говорить. Впрочем, ему и было сложно говорить. Словно он плыл против течения, захлёбываясь невыплаканными рыданиями, словно он пробивал какую-то плотину, какой-то щит в своей душе, и оставался совершенно беззащитным перед сидящим напротив человеком. – Что довольно странно, учитывая, что лечил я не её, а её маму. Она подумала, что я хочу засунуть палочку маме в горло, бросилась на меня и укусила за палец, - Джон продемонстрировал палец с полумесяцем от ряда маленьких зубов. Шерлок осторожно повернулся и посмотрел на палец. – На самом деле, когда она на меня кинулась, я едва не загнал её маме палочку в горло… Губы Шерлока непроизвольно дёрнулись в усмешке. Он замер, потом с трудом сглотнул и, отчаянно посмотрев на Джона, закатал рукав рубашки. Под тканью была тоненькая нить недавно зашитой раны. -На прошлой неделе меня стегнули кнутом. Вместо лошади. Случайно. -На расследовании? -Нет, на свидании, - закатил глаза Шерлок. – Разумеется, на расследовании. -Что это было за дело? Шерлок откинулся на спинку стула и стал рассказывать. Джон смеялся, Джон хмурился, Джон не верил, что это происходит. Шерлок, судя по всему, тоже не верил. Иногда он останавливался и осторожно косился на Джона, подозревая, видимо, что тот насмехается над ним. «У нас столько всего позади, - подумал Джон. – Сможем ли мы…» Он остановил себя и улыбнулся, посмотрев на Шерлока, увлечённого рассказом. «Я только что встретил этого человека. Между нами никогда ничего не было. Я просто только что встретил его. И он мне нравится. Я не хочу ему лгать. Я хочу дружить с ним. Я хочу верить ему. Я хочу проводить с ним время. Вот и всё. Всё должно быть просто. Ни к чему усложнять». -Ты не слушаешь, - заметил Шерлок, снова замыкаясь в себе. -Нет, - просто ответил Джон. – Я задумался. -Надеюсь, о чём-то важном, - отстранённо заметил Шерлок, снова глядя в окно. Джон хотел было сказать о том, что он хотел бы быть рядом с Шерлоком на том расследовании, но остановил себя. «Я не хочу ему лгать». -О том, что мы, возможно, почти стали друг другу чужими людьми. Но я не хотел бы этого. Некоторое время они смотрели друг на друга, а потом Шерлок отвернулся к окну. -А чего бы ты хотел? – безразлично спросил он. -Говорить с тобой. Проводить с тобой время. Больше времени, чем сейчас. -У меня не так много времени, - сказал Шерлок. – И мы уже выяснили, что нам не о чем говорить. Кроме погоды. Джон молча смотрел на него. -Хорошо, - сказал он, отставляя чашку и поднимаясь. – Видимо, я не к месту сказал это. -Видимо, - повторил Шерлок холодно, и Джон вспомнил, что недавно прошёл слух, что у Шерлока появился напарник. Какой-то мальчик, которого он везде таскает на расследования. Ему хотелось добавить что-то вроде: «Мы видимся в последний раз», - но он не добавил. Это было бы глупо и невежливо. В конце концов, они могут хотя бы расстаться с достоинством. В коридоре Шерлок подал ему кепку и с непроницаемым лицом смотрел на то, как Джон одевается. -До свидания, Шерлок, - сказал Джон и улыбнулся. -До свидания, - ответил Шерлок и закрыл за ним дверь. В квартире было пусто и тихо. Джон вошёл и кинул сумку в кресло, потом разделся и долго умывался прохладной водой, как будто старался что-то с себя смыть. По крайней мере, всё было не так плохо. У него была любимая работа, уютная квартира, да и он сам у себя тоже был. Живой и вполне здоровый. Джон налил себе бренди в стакан, кинул на сковородку замороженную фасоль и сел в кресло с недочитанной книгой. Он запретил себе думать о встрече с Шерлоком (что тут было думать), но мысли так или иначе раз за разом возвращались к нему. К тому, как отчаянно и неуверенно смотрел на него Шерлок перед тем, как начать рассказывать. Он тоже боялся. Как и Джон. Но Джон не собирался решать за Шерлока. Если тот предпочитает безопасность риску снова открыть своё сердце, то на что Джону такой друг? Друг, ради которого он постоянно будет переступать через себя. Нет. Джон покачал головой. Нет. Фасоль мирно потрескивала на огне, за окном начинал накрапывать дождь. Почему-то захотелось закурить. Или хотя бы почувствовать запах сигарет. Странное желание. Джон встал и пошёл помешать фасоль. Это не переставало его поражать: ему было плохо, и в горле засела тупая боль, а он продолжал готовить фасоль, читать книги… Заниматься чем-то будничным, таким типичным для него. Завтра он пойдёт на работу и точно так же, как каждый день, будет принимать пациентов. Будет улыбаться им и выписывать рецепты. «Чувства так легко умирают, - подумал Джон, попробовал фасоль и посолил её. – Умирают у всех на глазах, и никто этого не замечает. Впрочем, всё это ерунда, и звучит глупо». Он добавил ещё чёрного перца и вернулся к книге, но всё никак не мог сосредоточиться на строчках. В конце концов, он положил книгу на подлокотник и подошёл к окну. Дождь был мелкий, монотонный. Редкие прохожие спешили по своим делам, скрывшись под зонтами. Пробежала девушка в плаще. Красивая темноволосая девушка. Джон отпил ещё бренди и пошёл снимать фасоль с огня. Он ел молча, и это молчание в собственной квартире казалось ему неловким, словно Шерлок всё ещё продолжал сидеть напротив него. В каком-то смысле так и было. «Видимо». -Видимо, это конец, Шерлок Холмс, - сказал Джон. – Видимо, теперь всё. Тупая боль в горле не исчезала ещё несколько недель, и Джон уже начал понемногу привыкать к ней, как и к желанию сделать что-то глупое, что-то из ряда вон выходящее и разбить эту реальность, что-то изменить – хотя бы что-то изменить. Хотя бы… Что-то. Но ничего не менялось. День сменялся днём. Яичница с кофе, сэндвич на обеде, размороженный ужин. Иногда Джон думал, как бы оно было, если бы он приходил домой, а там был бы Шерлок. Невыносимый, неподходящий ему, раздражающий Шерлок Холмс, с которым им не о чем говорить, кроме как о погоде. Который разбрасывал бы вещи и забывал поесть, который сжёг бы его новую скатерть, на эксцентричность которого жаловалась бы соседка, которая с такой радостью признавала Джона прекрасным и тихим соседом. В доме пахло бы порохом и сигаретами, по дому стояли бы кружки с кофе, а Шерлок с ноутбуком Джона сидел бы на диване, поджав под себя босые ноги. Джон думал об этом, поднимаясь по лестнице, и, когда открывал дверь и заходил в квартиру, ещё продолжал улыбаться. Потом улыбка кривилась и стиралась, и Джон сглатывал, кидал сумку в кресло, переодевался в домашнее и тонул в оглушающей тишине квартиры, в которой не было Шерлока Холмса. Джон не понимал, почему его так не хватает. Он был самодостаточным человеком, и всегда мог спокойно прожить без… А, кого он обманывает. Он грел себе ужин и садился перед телевизором или засыпал над медицинским справочником или романом. С ним не случалось ничего из ряда вон выходящего, хотя иногда ему хотелось, чтобы случилось. Хотя бы что-то. Он сходил в кино и на концерт классической музыки. Постоял в очереди за билетами один, один сидел в кресле, один шёл домой. Встретился с бывшими коллегами по работе – они вместе сходили в кафе – но после этого похода в душе почему-то не осталось ничего, кроме пустоты. Джон старался чаще гулять, и Лондон в который раз казался ему живым существом. Более того – приятным собеседником и добрым спутником. Джон не произносил слово «одиночество». Он не чувствовал себя одиноким, скорее обособленным, и это его скорее успокаивало. На самом деле мир с его суетой никогда ему не требовались, и только одно имя в последнее время вызывало в его памяти это слово – «одиночество». Иногда Джону казалось, что он хватался за Шерлока Холмса, как утопающие хватаются за соломинку. Что-то последнее из стабильного в меняющемся мире. Может быть, он хотел вернуть не человека, а то прекрасное время? Но время не вернёшь, люди – не рычаги для путешествия во времени. Теперь он тот, кто он есть. И пока он не отпустит от себя даже эти обрывки смутных мыслей и надежд на то, что они с Шерлоком могли бы снова стать друзьями, он не станет счастливым. Это всегда будет тянуть его назад. Пока он не признает, что это позади. Пока он не начнёт двигаться вперёд. Джон старался просто не думать об этом. Он говорил с людьми, а вечером ходил гулять или читал. Старался заняться чем-то интересным. И всё же ему отчаянно не хватало Шерлока. Почему-то только Шерлока, именно его. В остальном его жизнь была совершенно нормальной. Он в меру смеялся, хорошо спал и много работал. Шерлок сидел на скамейке в парке и рассеянно пил кофе из высокого стакана с яркой эмблемой любимого кафе Джона. Джон остановился, постарался выровнять дыхание, а потом подошёл и сел рядом на скамейку. На этот раз он ничего не собирался делать. Шерлок помолчал, а потом протянул Джону второй стаканчик кофе. Джон кивнул и взял кофе. Тот был уже немного остывшим, и Джон задумался, давно ли Шерлок сидит здесь и ждёт его. Но задавать этот вопрос он не собирался. Он предложил быть друзьями. Шерлок не согласился. И как бы отчаянно Джон в нём ни нуждался… -У меня есть два билета в оперу, - сказал Шерлок, глядя на играющую с собакой семью на другом конце парка. – Отличное исполнение. -Я рад за тебя, - ответил Джон. -Что ты делаешь этим вечером? Джон откинулся на сидении и впервые вдохнул воздух полной грудью. -Иду с тобой в оперу. А ты? Шерлок ощутимо расслабился и усмехнулся. -Тоже иду с тобой в оперу. -Видишь? У нас стало на одну тему для беседы больше, - сказал Джон. – Мы сможем обсудить оперу, кофе, парк, мой протёртый костюм и твоё выражение лица, когда ты думал, что я тебе тоже скажу «нет». -Ты бы не сказал. -Да, но ты об этом не знал. -Я знал. -Ничего ты не знал. -Ладно, не знал. Они помолчали, но на этот раз молчание было спокойным и добрым. -У меня есть свободная комната, - невнятно пробурчал Шерлок. -У меня есть чемоданы, в которые можно упаковать вещи, - приподнял брови Джон. – Мы собрались хвалиться тем, что у нас есть? -У меня есть телефон, по которому можно быстро вызвать такси или грузовик, чтобы перевезти упакованные в чемоданы вещи, - продолжил Шерлок. -Шерлок, это слишком быст… -У меня дома очень… - Шерлок запнулся. Джон заворожено наблюдал за сменой эмоций на его лице. – Тихо. У меня очень тихо последние несколько лет. -Ладно, - сдался Джон. – Завтра. И ты поможешь мне с переездом. -Хорошо. -Бросишь курить. -…хорошо. -Будешь готовить мне по утрам чай с маленькой-маленькой булочкой, и чтобы корочка хрустела, а по выходным пропылесосишь всю квартиру. Дважды. Они переглянулись и рассмеялись. Джон хотел было что-то сказать, но вдруг понял, что ничего больше говорить не нужно. Потому что вообще не стоит ничего говорить, когда происходят такие вещи. Нужно просто… Наслаждаться. Поэтому он допил кофе и поднялся. -Пойдём, - сказал он спокойно. – Я тебя накормлю фасолью. Я теперь мастер по приготовлению фасоли. -Терпеть не могу фасоль, - поморщился Шерлок, но послушно поднялся и пошёл за Джоном. – Давай лучше закажем креветки в со… -Фасоль, - хмыкнул Джон. -И что мне дома не сиделось… - пробурчал Шерлок. -Тебе не с кем было пойти в оперу, - напомнил Джон. – Это опасное дело – приглашать кого-то в оперу. Он может к тебе переехать и начать на тебя ворчать по каждому поводу. Шерлок некоторое время молчал, а когда заговорил, его голос казался чуть осипшим. -И, видит бог, - сказал Шерлок, - мне этого не хватало. -Мне тоже, - просто согласился Джон и улыбнулся.