Ваше Высочество

Писалось с телефона, а потому возможны ошибки.       На ее лице он никогда не видел ни единой эмоции, словно она была вовсе лишена души. Пустой взгляд, глаза будто стеклянные, как у куклы.       Он и считал ее куклой. Великолепной снаружи, но полой внутри. Хотя нет. Скорее, она была похожа какую-нибудь машину. Он мало знал о технологиях, но они ведь тоже выполняют лишь назначенную работу, не испытывая никаких чувств. Она была такой же. Ее миссией была охрана наследника, и она хорошо справлялась со своей работой. Правда, это было единственное, что она делала.       Он пытался ее растормошить, оживить ее застывшее сердце. Он дарил ей подарки, какие дарят не каждой королеве. Роскошные дорогие платья, прекрасные украшения. - Надень, пожалуйста, - тихо говорит он, и она послушно облачается в новое шитое золотом платье. В таком одеянии она становится похожей на принцессу из старинных легенд, на мечту, зыбкую и бестелесную. И он берет ее за лапу - вдруг она развеется, как мираж? Но с ее стороны нет никаких эмоций. Она безразлично смотрится в серебряное зеркало и тихо произносит: - Спасибо, Ваше Высочество.       Он дарил ей замечательные кинжалы, смертоносные клинки и великолепной ковки мечи. На тренингах она, двигаясь стремительно и грациозно, побеждала каждого, кто вызывался. В такие моменты ею восхищался не только принц. - Как тебе новый клинок? Удобный? Балансировка хорошая? - Да, Ваше Высочество. - Ты очень хорошо сражаешься, научишь меня парочке приемов? - Как скажите, Ваше Высочество, - с тем же тихим равнодушием.       Он водил ее в те места, о которых знал только он. - Смотри! - Воды дикого водопада в лучах заходящего красного солнца кажутся потоками лавы. Зрелище красивое, завораживающие, но она просто кивает и спокойно говорит: - Это действительно очень красиво, Ваше Высочество.       Он пробовал ее соблазнить. На тренировках сражался с обнаженным торсом, и кошки-служанки, сладострастно вздыхая, смотрели на него с таким вожделенипм, что ему иногда даже становилось неудобно. Она же стояла и равнодушно смотрела на него, словно и не замечая разницы - в одежде ли он, без одежды. Он приглашал ее в сауну один на один, где они обнаженными сидели в одном бассейне, и просил при возможности потереть ему спину, но кончалось это, как правило, ноющей и тщательно скрываемой эрекцией, а вот с ее стороны никаких страстных взглядов, увы, не наблюдалась. - Хорошо посидели. Надо бы еще повторить. - Как скажите, Ваше Высочество. - Да, Ваше Высочество. - Нет, Ваше Высочество. - Спасибо, Ваше Высочество.       Одни и те же односложные ответы, и в конце всегда "Ваше Высочество". Такое обращение его смущало и злило, он множество раз просил называть его по имени, но тщетно. - Я не имею права называть вас несогласно вашему статусу, Ваше Высочество, - и тот же безразличный взгляд.       Ваше Высочество... Как, оказывается, противны ему эти два слова.       Кукла. Красивая кукла. Иногда ведь можно забыть о том, что она пуста внутри, наслаждаться тем, что есть. Он любовался ею украдкой. Не потому, что боялся ее реакции на это, а скорее потому, что боялся, что реакции не будет вовсе.       Она не была идеалом красоты: плечи широкие, под жестковатой шерстью сплошные мускулы, на лапах шрамы. Не сравнить с утонченными наложницами с мягкой шерсткой и тонкой фигуркой. Но именно такая она ему и нравилась - непобедимая, твердая, прекрасная. И походка ее была намного изящнее, чем у наложниц, без всяких там виляющих бедер.       Он пытался привлечь ее внимание всем, чем только можно. Для нее он побеждал в тренировочных поединках. Ей он посвящал стихи без имен, в надежде, что она поймет. Для нее он целую поляну приказал высадить редчайшими ландышами, просто из-за того, что однажды увидел, как она разглядывает картину с этими белыми цветами.       Ничего в ответ. Никаких эмоций. Никаких чувств. Ни-че-го.       Он пытался забыть ее. Каждую ночь вызывал к себе наложниц, пил вино и повторял себе, что на ней свет клином не сошелся. Никакого облегчения. Только злость. Даже когда он стоит рядом с другой кошкой, заигрывает с ней и ведет в свою спальню, она молчит. С тем же равнодушием тихо следует за ним, а потом еще и стоит около дверей, чтобы никто не побеспокоил.       Гнев. Ярость. Что бы он ни делал, ей все равно. - Да, Ваше Высочество. - Конечно, Ваше Высочество. - Как пожелаете, Ваше Высочество.       Он срывался на слуг, ругался с советниками, спорил с королем. Приказывал ей оставаться в своих покоях, а сам бродил по королевскому двору, но каждый раз чувствовал на себе ее взгляд.       Ему становилось страшно. Из-за какой-то телохранительницы он сходит с ума! - К черту все! К черту! Это просто паранойя! - как заведенный повторял он себе. Не помогало.       Тогда он начал под прикрытием сбегать из замка. За пределами двора он не чувствовал ее немигающего пустого взора. Сутки напролет он просиживал в грязных барах, давясь мерзкой алкогольной брагой и снимая шлюх. Не помогало. Развратные кошки вызывали лишь презрение, а на дне бокала ему чудились ее глаза. И каждый раз утром она приходила за ним в очередной захудалый кабак и тащила его бессознательное тело домой, во дворец. Никаких поучений. Никакого возмущения. Даже презрения - и того нет. Пустота...       Но однажды его, совсем захмелевшего, попыталась убить проститутка, с которой он только что переспал, и он точно запомнил, что это его охранница выпрыгнула из тени и воткнула кинжал убийце в бок. И совершенно точно в его памяти запечатлелось ее лицо - обычно такое безразличное, тогда оно было искажено яростью и... ревностью!       Сначала он думал, что ему по пьяни почудилось, но эта мысль прочно зависла в его голове. Что если она на самом деле чувствует что-то к нему? Что если все же не все потеряно?       Тогда он начал специально ввязываться в передряги, надеясь хоть раз, хоть на секунду увидеть что-то кроме безразличия в ее глазах. Рискуя своей жизнью, он подставлялся, позволял занести над собой меч и подставить лезвие к горлу. Сколько раз он позволял украсть себя, хотя мог легко отбиться от мелких неумелых разбойников. Но нет. Он ждал ее. И она приходила. Но никаких эмоций на ее лице он больше так и не увидел. Ни беспокойства, ни ярости, ни раздражения. Ни-че-го... И пустота в ее глазах постепенно опустошала его. Сердце будто медленно и мучительно выжигали раскаленным металлом.       Наконец он не выдержал. - Читара, скажи мне, - тихим, дрожащим голосом произнес он, - Пожалуйста, скажи, что, что мне еще сделать? Что еще сказать? Разве ты не видишь, как мучаешь меня? Разве не понимаешь, как издеваешься? У тебя кто-то есть? Или я чем-то противен тебе? Разве... Разве за все то, что я сделал для тебя и из-за тебя, я не достоин хотя бы одной... Одной твоей улыбки, или нахмуренных бровей?.. Читара, объясни мне! - Но она молчит. Молчит и смиренно смотрит в пол, кажется, даже не дыша. - Что мне с тобой делать?! - Не выдержав, вскричал он. - Вы вправе делать со мной все, что вам захочется, Ваше Высочество... - едва слышно произносит она. - Ваше Высочество... - с горечью выплевывает он. Пустота. На месте сердца один большой кратер. Горечь. Безысходность. Отчаянье. Бесполезно... Все было бесполезно... И он падает перед ней на колени. Нет больше принца и его телохранительницы. Есть бездушная женщина и сломленный ею мужчина. И скупые мужские слезы мочат рыжую шерсть. Тишина, будто густая субстанция, заволокла все помещение - только дважды всхлипнул несчастный наследник. - Поднимитесь, Ваше Высочество... - глухо говорит она. - Зачем? - так же глухо вопрошает он. Она молчит. Он поднимает глаза, смотрит на нее. Она склонила голову к плечу, ее отчаянный и растерянный взгляд упирается в пол, и она нервно кусает губу. Он застыл. Его сердце на секунду остановилось, и тут же пустилось в скач. - Ты ведь не машина... Тогда почему?.. Почему ты прятала свои чувства?.. Зачем?.. - Я, - ее голос задрожал сильнее. - Я не подхожу... Не подхожу к вам... по статусу... - Ты думаешь, наложницы подходят мне по статусу? - С долей презрения усмехнулся он. - Я не хочу быть наложницей, - неожиданно твердо сказала она и с вызовом посмотрела на него. "Ну вот. А то все "Да, Ваше Высочество", "Конечно, Ваше Высочество"...", - подумал он, а сам взял ее лапу и прижал к своей груди. Сердце билось не ровно, гулко и часто, и она застыла, глядя ему в глаза. - Посмотри... - выдохнул он. - Посмотри, что ты делаешь со мной. Я, твой Правитель, стою перед тобой на коленях. И ты думаешь, что я сделаю тебя своей наложницей?       Она не выдержала его молящего взгляда, отвела глаза, глядя в пол. - Нет... - Ты ведь понимаешь, как я люблю тебя... Ответь мне, могу ли я рассчитывать на твою взаимность... Прошу...       Молчание. - Ты меня слышишь? - смиренный кивок. - Тогда ответь на мой вопрос.       И снова тишина. Его сердце бьется еще быстрее, и его стук, кажется, эхом отдается от стен, возвращаясь в центр комнаты. Она дрожит. Громко, судорожно дышит. - Скажи мне... - его голос звучит все тише и тише, как огонь дает все меньше света, когда кончаются дрова. Он израсходовал все ресурсы своей души ради нее, и от прежнего веселого и жизнерадостного Принца Лайон'О осталась лишь печальная тень, которая сейчас стояла на коленях. - Скажи... - почти шепот. - Я скажу, только если вы поднимитесь с колен, Ваше Высочество... - тихо проговаривает она, и он послушно встает, теперь глядя на нее сверху вниз и ожидая ответа. - Я... Я не подхожу к вам по статусу, отношения между слугой и представителем королевской династии не возможны... - шепчет она и опускает голову еще ниже. - Что за жалкая отмазка... - он скривился. - Хоть раз будь со мною откровенна.       Всхлип. Она плачет. И ему вдруг становится невыносимо стыдно - как он мог довести до слез ту, которую так любил? А она беззвучно плачет и прижимается к его груди. И обнимает его, как в последний раз. Он аккуратно приобнимает ее и зарывается носом в ее пятнистую шерсть. От этого по телу бежит приятная дрожь. - Я... Я так... Так долго... Старалась не проявлять к вам ничего... Мне нельзя... это... это ведь... меня просто... - глухо бормочет она сквозь всхлипы. Его лапы, сильные, накачанные, кажущиеся такими мощными и несовместимыми с чем-то нежным, сейчас невероятно трепетно обнимают ее. И мягкая рыжая шерсть пахнет мускусом, солнцем и сандалом. Великолепный, восхитительный запах! Его запах...       Кто знает, как отчаянно она сопротивлялась. Сколько раз ей хотелось улыбнуться ему, мурлыкнуть что-то ласковое. Но нельзя. Она - его телохранитель, и больше ничего. Она не имела права сближаться с ним. Король бы казнил ее, а поводов для ее казни и так было слишком много...       Бродячая кошка с большой дороги, воровка и убийца, для которой не существовало ничего святого. Слишком гордая, чтобы отказаться от той аферы, и слишком жадная, чтобы вовремя остановиться... ее приволокли под ноги к королю, избитую, униженную, связанную, но она продолжала шипеть и вырываться, хотя понимала, что ее ведут на смерть. Но нет. Она слишком хорошо сопротивлялась дворцовой охране, чтобы ее сразу убили. - Ты неплохо дерешься. Храбрая и довольно сообразительная. И... кажется, тебе совсем наплевать на смерть, верно?.. - Силуэт короля казался страшной, гигантской горой, что сейчас раздавит глупую кошку, которая решилась ограбить дворцовые сокровищницы. Она отчаянно забилась, тяжело дыша. - Не пытайся сбежать - не получится. Чего ты хотела, м? Ты хотела денег? Для чего они тебе? - Чтобы... жи-и-ить... - прохрипела она, поджимая под себя лапы. - Ты будешь жить. Более того, будешь жить в роскоши - прямо тут, во дворце. Тебе ни в чем не будут отказывать. Любая еда, одежда, прихоть... но, - так она и знала! Всегда есть это самое "но". И что же теперь? Ее сделают служанкой? Или наложницей?! - Ты будешь исполнять роль телохранителя моего сына. Ты поняла? Будешь оберегать Наследника от смерти. Всегда рядом с ним, его тень... Ты меня слушаешь? И если мой сын умрет, то за его смерть расплатится не только убийца, но и ты. И тебя не только убьют, но сначала еще знатно поиздеваются... - Свет идет откуда-то из-за спины повелителя, и в этой темени виден лишь отблеск от его клыков. Она дрожит, сжимаясь в комок. - И чтобы я не видел между вами никаких отношений, поняла? Ты - тень. Ничто, пустое место, ходячий щит. Если увижу - твоя очаровательная шейка будет свернута лично мной. Ну так как? Ты согласна на такое предложение? - Как было не согласиться? Всего-то и надо охранять принца. Его репутация бойца и атлета уже сама по себе отличный щит. Она никогда не зацикливалась на противоположном поле, а ему такая оборванка, как она, точно не нужна... Ах, как же она ошибалась...       Он действительно был великолепным бойцом, но на этом его характеристики не кончались. Она думала, что он глупый хвастун, обожающий себя и свое положение, но оказалось, что это совершенно не так. Он думал больше о подданных, чем о самом себе, говорил со слугами на равных, часто смеялся и характер у него был легкий, жизнерадостный. И с нею он тоже часто говорил. Это всегда был односторонний диалог - он говорит, а она слушает его. Он рассказывал ей анекдоты, занимательные истории, слухи или свои взгляды на жизнь. Ей было очень интересно его слушать. У него был замечательный голос - яркий, легкий, и какой-то... нежный. Чем дольше она его слушала, тем яснее понимала, что проникается к нему симпатией. Сначала ей даже казалось, что это хорошо, и что ей теперь действительно будет хотеться отдать в случае чего свою жизнь. Но потом она начала понимать, что ее чувства начинают переходить за грань дозволенного. Слишком приятен его голос, слишком красива его улыбка, слишком желанны его прикосновения... Слишком много "слишком"...       На лицо была надета маска безразличия. Все чувства и эмоции были заперты глубоко внутри. Он все яснее показывал, что она ему не безразлична, а она все яснее это понимала. От того, что этот великолепный кот с такой светлой душой избрал такую мразь, как она, ей становилось тошно. Она не заслуживала этого. Ни этой должности, ни этой жизни, ни его внимания. Не после всего того, что она сделала. И она противилась ему. Как могла. И это было ужасно трудно. Этот кот пробуждал в ней настоящую бурю чувств, и с каждым его взглядом, с каждым неосторожным прикосновением, буря бесновалась все сильнее, в пух и прах разнося грудную клетку. Ей все чаще приходилось напоминать себе, что от этого зависит ее жизнь, но разум, похоже, сам был обманут. Эмоции медленно брали верх...       Ее маска почти треснула, но он, наконец, начал терять надежду. Ей хотелось выдохнуть спокойно. Он понял, насколько она прогнила, он осознал, что она ему не нужна. Но что это за жжение в груди, когда он стоит рядом с другой? Из-за чего так сводит руки, когда он ведет ее в свою спальню? Почему все губы опять искусаны до крови, из-за слышащихся из-за двери стонов и вздохов? Что это?..       А потом все стало совсем плохо... или хорошо?.. нет, тогда она совсем запуталась. Он избегал ее, и ей было легче держать свою треснувшую маску на лице. Но в груди болезненно ныло, вновь и вновь хотелось увидеть его, услышать его голос... Она пыталась оправдать свою слежку за ним лишь выполнением своих обязанностей, но сердце все громче кричало, что надо прекратить обманывать себя. Это было слишком трудно - принять то, что ты сама режешь веревку, держащую тебя над пропастью...       ...Когда он в первый раз сбежал, она оббегала всю территорию дворца. Голова шла кругом, лапы начинали заплетаться, а сердце рвалось на части от мысли, что он исчез. Много позже она нашла его, пьяного и в одной постели со шлюхой, но это казалось такой мелочью, по сравнению с тем, что это действительно был он... А все уже начало катиться с горы...       Он сбегал каждый день, плутая по городу, будто действительно горел желанием сбежать от нее. И она окончательно запуталась в себе - настолько сильно, что сама не понимала, что ей делать и как себя вести. Она хотела лучшего для них обоих, но выходило все совсем наоборот. Он совсем перестал говорить с ней, не выносил ее присутствия и уходил, как только она появлялась в его зоне видимости, словно боялся заразиться от нее чумой. А сердце уже буквально орало о том, что любит его - по настоящему, как никогда не любило никого на свете. И эмоции сдерживать было практически невозможно. Плотина, которую она воздвигнула, чтобы не дать чувствам вылиться из души, трещала и скрипела, говоря о том, что со дня на день рухнет. А разум опять вопил, что это – ее верная смерть. Все это скатывалось в один гигантский клубок, который забивал всю голову и давил на сердце. И когда она оставалась одна, она беззвучно плакала, давясь своими слезами и утопая в водовороте происходящего.       И сейчас она тонет. Медленно идет на дно. И лапы уже обвили морские водоросли, лукаво намекая на то, что обратно она уже не выберется – что кислород кончится, и она умрет. Она всегда боялась умереть именно так: не в бою за свою жизнь, а в страшной затягивающей воде, которая поглотит ее, заполонит легкие и принесет медленную и мучительную смерть.       Краем сознания она, конечно, понимает, что это не холодные склизкие противные водоросли – это его могучие лапы, и они обнимают ее, так приятно прижимая к груди, ближе к его бьющемуся горячему сердцу. Пусть. Пусть ее затянет водоворот и поглотит море. Если она умрет от этой связи с ним, то не будет сожалеть. Ни о чем. И она прижимается к нему всем телом, задыхается от его запаха, тянется к его губам.       А ему это все кажется сном. Предсмертной агонией, будто он лежит сейчас где-то у лекаря, охваченный лихорадкой, и ему чудятся его несбывшиеся мечты. Но нет, он чувствует ее лапы, обвившие его шею, чувствует ее шерсть, которая пахнет прелой осенней листвой, чувствует ее мягкие теплые губы…       Поцелуй этот был отчаянным, жадным, соленым от ее слез. И обоим не верилось, что это происходит с ними, оба хотели захватить этот момент целиком и полностью, и оба чувствовали горечь на сердце, что отдавалась во всем теле тупой ноющей болью. И они прижимались друг к другу, стремясь прогнать эту боль, исцелить друг другом свои раскромсанные души. Он кусает ее за губы, жадно переплетает их языки, рычит, отчаянно прижимая ее к себе за бедра. А она царапает его шею, зарывается лапами в его огненную шевелюру, мурлычет громко, призывно.       Она расстегивает его кафтан. Ткань жесткая… Ткань мягкая… и вовсе уже не ткань… И опять его магический, завораживающий запах. Его твердый прекрасный торс и мягкая шерсть. А он с нее сдирает пояс с ножнами, и кожаная жилетка улетает куда-то в угол. Ее горящий, томный взгляд сводит с ума, от него дрожат лапы и мутнеет перед глазами. Как не нужна сейчас им стала одежда… И вообще ничто им не нужно - есть только он, она, и их любовь. И больше их ничего не волнует. И обоим плевать на то, что происходит вокруг них.       И вот они уже единое целое. Сладостная дрожь бежит по их венам. Он прижимает к себе ее горячее тело, чувствует упругость груди, мягкость ее шерсти, и сознание теряется в вихре ощущений. Воздух стремится проникнуть между их слившимися телами, но они вновь прогоняют его, сжимая друг друга в объятьях. Он движется в ней то восхитительно медленно, вызывая их долгие стоны, то дико и резко, от чего им совсем сносит крышу. А ей сейчас ей уже неважно не только, что будет завтра, но ей уже и все равно, чем дышать – воздухом ли, водой, или вовсе забыть о кислороде – лишь бы не выпускать из объятий столь желанное тело, лишь бы целовать его грудь и кусать ключицы, лишь бы слышать его громкое мурлыканье…       Он чувствует дрожь, поднимающуюся от бедер, с губ срывается хриплый рык. Он до скрипа сжимает челюсти, пытаясь сдержать громкий рев, ощущает, как она бьется в его лапах, вторя ему рычанием. И все вокруг вспыхивает, светится и взрывается тысячей огней, кружится, сверкает и... И рассыпается разбитым зеркалом, унося в темноту, в безмолвие, выплеснутые в последнем судорожном движении остатки сознания… Они лежат на холодном каменном полу в южной чайной комнате. В углу тихо тикают часы, ходит из стороны в сторону маятник. Два оконца, завешанные прозрачными зелеными занавесками, пропускают теплый, пропитанный летним солнцем воздух. Слышны отдаленные голоса слуг, которые в другом крыле замка сервируют стол к обеду. Легко и ненавязчиво чирикают птицы. Так уютно и спокойно сейчас им обоим… Сейчас у них нет ни прошлого, ни будущего. Только настоящее. Только эти волшебные мгновения. - Ваше Высочество… - начинает она тихим, хриплым от стонов расслабленным голосом. - Если ты будешь меня так называть, я буду щипать тебя. Больно, – так же тихо, непринужденно и с ленцой обещает ей он. Она усмехается и прижимается к нему чуть сильнее. - Лайон'О… - тихо выдыхает она и склоняет голову к его плечу, кажется, засыпая. А он с мягкой улыбкой перебирает ее пятнистую шерсть и чувствовет себя самым счастливым на планете.