Ты почувствуешь блаженство

      Папироса тлеет в дрожащих руках, сизый дым поднимается к потолку, образуя причудливые фигуры. Я сижу в глубоком кресле полутемного кабинета, который по совместительству является еще и спальней. Совсем немного времени прошло после укола, но уже начинается озноб, усиливается тревога, и кажется, что из каждого угла выглядывают демоны. Понимаю, о чем это говорит, но предпочитаю закрывать глаза. Тем более что мысли спутаны в беспорядочный клубок, а в голове бьется только: «Нужна следующая доза».       Знаю, мальчишка опять трахнул акушерку, чтобы достать ключ от аптеки. Черт, Он не должен делать этого, Он должен принадлежать исключительно мне. Он часть меня. Хотя…кого я обманываю…мы давно принадлежим лишь морфину.       — У меня есть, я доста…       Фраза обрывается на середине: рука цепко хватает нежное горло, на котором определенно останутся налитые кровью следы. Притягиваю к себе и вижу: его трясет так же, как меня. Но поцелуй все равно получается жестким и властным. Похоже, друг друга мы желаем не меньше, чем очередную вмазку. Жилетки и рубашки падают на пол.       Тяжесть чужого тела почти не ощутима на коленях, когда под ладонями горит бархатная кожа. Кровь из прокушенной губы смешивается со слюной, пачкает крепкую шею. Руки исследуют широкую спину, выступающие лопатки; оставляют синяки на боках, когда очередная судорога сводит пальцы. Расстегиваю ремень его брюк и думаю, что, вероятно, все обойдется: мы закончим начатое, сможем заменить один наркотик другим. Но среди тяжелого дыхания и хриплых стонов различаю: «Постой, нужно… не могу терпеть…» — и вижу, как Он тянется за заветным пузырьком.       Необходимо признаться себе, что прозрачная жидкость в шприце заставляет забыть обо всем: мелкие капли медленно стекают по острейшей игле, поблескивают в лунном свете — ничего прекраснее в жизни я не знаю: чистое наслаждение, которое можно подержать в руках. Напряженный бицепс, выпирающая вена: провожу по ней языком, затем игла мягко погружается в плоть. Половина ему, половина мне. Этого, конечно, мало, но лучше, чем ничего.       Откидываюсь на спинку кресла, Он обессилено прижимается ко мне: мы будто кончили одновременно и все еще находимся где-то на небесах, купаясь в сладостной неге. Тугой клубок мыслей постепенно разматывается, превращаясь в спокойную равнинную реку: ничто не тревожит ее течения. Только на поверхности покачивается осознание: морфин твой лучший любовник, и не существует удовольствия глубже, чем он способен подарить тебе.