Грядут перемены

— Ещё! Сильнее! О, Боги... Боги были ни при чём. Хоши кончал от члена в заднице, но почему-то всегда вспоминал Богов в моменты оргазма. Пальцы, прикосновения и прочая романтическая дребедень, безусловно, возбуждали его. Но по-настоящему он заводился, только когда твёрдый член Феликса Гейты раз за разом припечатывал его к стенке. Неважно, находились они в душевой или в общей каюте, Феликса продолжал грубо входить в него, впиваясь пальцами в плечи, ускоряя движения и усиливая толчки до тех пор, пока тот не начинал валиться с ног, умоляя о передышке. Но Феликс не останавливался; его любовнику это нравилось. Вот и сейчас они занимались сексом у стены общей каюты, даже не позаботившись о том, чтобы закрыть дверь. Если бы сюда вошла Ди, она бы не стала их осуждать. К горлу Феликса до сих пор подкатывал ком при воспоминании о ней. Ди была единственным человеком, кто интересовался его самочувствием после ампутации ноги. Остальные, очевидно, плевать на него хотели, поэтому их мнение теперь его не волновало. В прошлом его словно магнитом тянуло к сильным мужским фигурам: подчинение им вселяло в Феликса силы и уверенность в себе. Он никогда не был смельчаком и отважным парнем, но ему нравилась власть порядка, контроля, дисциплины. Именно поэтому Феликс выбрал военную службу под командованием Уильяма Адамы, в то время носившего звание Коммандера. И поэтому несколько лет спустя он решил стать правой рукой Гая Балтара, посчитав его достойным человеком, ведь тот осмелился бросить вызов Розлин и одержать победу на президентских выборах. Феликс Гейта действительно надеялся, что с Балтаром они создадут на Новой Каприке государство, которым можно будет гордиться. Но планету оккупировали сайлоны, и все его планы и надежды были разбиты. Впоследствии Феликс не единожды удивлялся своей наивности и жалел о решении поселиться на этой планете. Он начал догадываться, что, возможно, всему виной была одна простая причина: его привлекала сама власть. Это объясняло, почему он так стремился быть на стороне победителя. Жаль, тогда он не был готов к тому, куда его могли завести подобные мысли. Однако после случая с Гаем Балтаром он стал более осмотрительным, выбирая сторонников. Он стал помогать людям из лагеря сопротивления, передавая различную информацию, которая могла оказаться для них полезной. Он прекрасно знал свои возможности и понимал, что не был гением шпионажа или героем. Но он, как и лидеры сопротивления, верил в Адмирала Адаму. Феликс был уверен в этом человеке настолько, что у него не возникало сомнений: рано или поздно тот вернётся за ними. Уильям Адама был не из тех, кто способен бросить своих людей на растерзание врагам. В те нелёгкие времена, когда шли недели, а от «Галактики» не было вестей, Феликс не раз уверял самого себя, что Адмиралу просто нужно время. Что он должен был придумать план захвата и собраться с силами для внезапного удара, а это вряд ли получится сделать за несколько дней. За годы, проведённые на борту «Галактики», Феликс усвоил, что соваться в самое пекло, не имея численного преимущества и хорошенько всё не обдумав, равносильно самоубийству. Эта миссия с самого начала казалась провальной; количество жертв никто не смог бы предугадать, но не оставалось сомнений, что их будет много. И, всё же, ради их спасения Адмирал заставил замолчать свою совесть и сознательно пошёл на эти жертвы. Поэтому в те времена Феликс уважал его даже за то, что тот сбежал с остатками флота, бросив их на произвол судьбы, и так долго не возвращался. Уильям Адама был для него кем-то вроде одного из Богов, действиям которых при желании всегда можно найти объяснение. Или оправдание. Былая падкость на сильные личности сейчас казалась ему смешной, даже глупой. То, как он по установленной схеме тайком передавал сведения Тиролу на Новой Каприке. То, с каким рвением по возвращении продолжил службу на «Галактике», почитая Адмирала ещё больше, чем раньше. И чем тот отплатил ему за эту преданность? Пожалуй, Уильям Адама стал крупнейшим разочарованием в жизни Феликса. После высадки на Землю старик тронулся умом, как и его ненаглядная Розлин. Но если Розлин, по слухам, тяжело переживала вселенский облом и не желала больше выполнять обязанности Президента (и чисто по-человечески Феликс даже немного ей сочувствовал), то Адама сделал вид, будто ничего не случилось. Будто с самого начала так и было задумано, чтобы все их мечты о распрекрасной планете Земля, где люди будут жить долго и счастливо, лопнули как мыльный пузырь. Адама просто надел на лицо свою фирменную маску невозмутимости и вернулся на мостик в сопровождении старпома-сайлона. Он не извинился ни перед кем, кто оказался жестоко обманут рассказами о Земле; не ответил ни на один из их вопросов. Он продолжил управлять «Галактикой» и флотом, а в довершение картины абсолютной безысходности приказал считать проклятых тостеров друзьями человечества. Неужели этот старый маразматик всерьёз считал, что все во флоте его послушают? Было время, когда Феликс Гейта думал, что подчинение безоговорочному лидеру, которым до недавнего времени являлся Адмирал, приносит ему удовлетворение. За годы службы под его командованием Феликс сформировал свои личные принципы и установки, которым старался следовать даже перед лицом опасности на Новой Каприке. Феликс не был идеалом, и за душой у него числилось не одно тёмное дельце. Но Адмирал, который был основоположником этих принципов, не имел права на такую роскошь. Чередой своих провалов и приказом о союзе с сайлонами он перешёл черту и должен был за это поплатиться. — Ты изменился, — услышал он голос Хоши и, открыв глаза, наткнулся на его внимательный взгляд. Похоже, Луис восстановился после оргазма и надумал завязать разговор. Слишком поздно. — Луис, у тебя есть принципы? — спросил Феликс, криво усмехнувшись проницательности своего любовника. — Принципы, за которые ты готов умереть. — Феликс, что-то случилось? — Хоши развернулся к нему лицом, в его глазах промелькнул страх. — Что происходит? — Пока ничего. Но я чувствую: грядут перемены. — Феликс продолжал смотреть ему в глаза. — Скажи, ты останешься со мной? Взгляд Луиса смягчился; парень понятия не имел об истинном значении вопроса. — Конечно, — произнёс он, коснувшись губ Феликса нежным поцелуем. — Или ты ожидал услышать другой ответ? — Нет, — с грустной улыбкой ответил Феликс. — Конечно, нет. Он помнил уговор с Зареком: никто не должен знать о предстоящем военном перевороте. Чем меньше людей посвящено в их план, тем лучше. Он также помнил и главное правило провальных миссий, поэтому заранее позаботился о внезапности, численном преимуществе и продумывании деталей. — По крайней мере, не сегодня, — едва слышно выдохнул он, глядя, как Луис, напевая какой-то знакомый мотив, собирает разбросанную по полу одежду. Феликс знал: Луис этого не поймёт. Оставалось лишь надеяться, что со временем он это примет.