ЕШ!

Утром прошел дождь и асфальт под ногами мальчишек пестрел желтыми потеками мокрой пыльцы и красно-бурыми тополиными сережками. – Гляди, дохлые гусеницы! – Димка схватил пару самых здоровых и размокших сережек и кинул в Кешку, стараясь попасть за шиворот, но попал в ухо. – Ай! Мерзость! – вскрикнул Кешка, а в него уже летели новые "гусеницы". Кто пищит, как девчонка, в того и кидают, таков закон детской стаи, понятный любому дураку. Витька собрал целую пригоршню сережек и кинул вверх, завопив: – Салют! Тут уж всем досталось. Особенно противно было выбирать эту пакость из волос. Димка вытер руку о штаны и, прежде чем Витька успел подбросить следующую еще большую кучу, закричал: – Бежим за гаражи! Витька сразу бросил свою мокрую добычу. За гаражами был их «штаб» – небольшой клочок земли, примыкавший к высоченной стене детского садика. Димка когда в этот садик ходил, все думал, почему забор такой глухой, как в тюрьме? Теперь ему было плевать на забор, место-то клёвое! Никому их не видно – делай что хочешь. Можно даже покурить. Но курить Димке не понравилось, а вот играть с пацанами в этом укромном уголке – это он очень любил. Еще бы алкашня местная не забиралась за гаражи ночами поссать, так вообще было бы круто. На голой подернутой зеленой плесенью земле за гаражами валялся всякий мусор. Кешка попинал какую-то железяку. – Смотрите какие штуки, много! На буквы похожи. Интересно, откуда они? Может их гномики приносят? Мальчишки заржали, громче всех, конечно, ржал Витька. – Ну ты ляпнул, Блудный Попугай! Это ж от трансформатора детали, мне батя показывал. А ты – гномики! Кешка насупился. Было видно, что он вот-вот заревет. – Давайте с гаражей прыгать! – предложил Витька. Кешка покраснел еще сильнее. – Я пойду, меня бабушка ждет! – сказал он с важным видом и, развернувшись, побежал домой. – Сыкло! – кричал Витька, и Димка тоже кричал и свистел. Но по правде ему лезть на гаражи не хотелось. В прошлой четверти он на футболе связку повредил, больно было – жуть. Совсем не хотелось опять хромать. – Давай лучше в ножички! – Давай! Витька был, конечно, придурок, но Димка с ним водился, потому что Витька всегда его слушался. Не только Димку, вообще всех, кто сильней или авторитетней. Скажешь ему что делать, он и рад, будто своего мнения нет вообще. Димка за это Витьку презирал, но все равно звал с собой играть, потому что удобно с таким. Димка вытащим из рюкзака ножик, старый, сточенный и длинный, у бабушки из серванта стащил. И стал рисовать на земле круг, стараясь вывести его поровней и отпинывая бумажки и пробки. Дурацких железяк, похожих на буквы попадалось очень много. – Смотри, – сказал он Витьке, – неужели с одного трансформатора столько наберется? Их же в каждом дворе штук по пять... Это ж сколько трансформаторов надо разобрать! Витька задумался, видно, трансформаторы считал. А Димка заинтересовался железками. – Вот Кешка придурок! Нафига он их парами разложил: ЕШ – ЕШ – ЕШ – ЕШ. Димка плюнул на железки и поглядел на Витьку. Тот стоял с совершенно пустым, отсутствующим лицом, обычно хитро блестящие глаза подернулись мутью, как у издыхающей рыбы, из уголка приоткрытого рта свисала слюна. – Ты чё застыл? Притворяешься? – Димке противно было смотреть на эту дебильную рожу, он легонько толкнул Витьку в плечо. Тот не пошевелился. – Блять, да что с тобой! – Заорал Димка, нутром чуя что случилось что-то очень скверное. Он схватил Витьку за руку и попытался сдвинуть с места. Рот Витьки открылся шире: – ЕШ! ЕШ! ЕШ! – зашипел он не своим голосом, схватил Димкину руку и впился зубами в запястье. Димка завопил и на автомате двинул Витьку в живот правой рукой, в который все еще сжимал ножик, заточенный экономной бабушкой. Нож вошел в мягкое легко, кровь хлынула на руку. Витька, захрипев, еще сильней дернул зубами и вырвал кусок кожи и мышц, жадно проглотил и, не замечая торчащего из живота ножа, не выпуская Димкиной руки снова зарычал: – ЕШ! ЕШ! ЕШ! Димка обезумел от ужаса, по ногам в кроссовки потекло горячее, он попытался вырваться, безрезультатно, только рухнул на спину, а Витька навалился сверху, пытаясь перегрызть горло. Кровь заливала очерченный ножиком круг. К ней, как примагниченные, медленно и незаметно двигались железные буквы. ЕШ. ЕШ! ЕШ!