Портрет

Бессмысленно смотреть в окно надеясь, что одолевавшее меня когда-то вдохновение снова проснется. Ну не идиот ли? Я люблю рисовать пейзажи, но с недавних пор они мне наскучили. Природа больше не кажется динамичной. Она умирает, а урбанизированные пейзажи меня не вдохновляют. Серые скучные улицы, грязные лужи, машины…Я умираю вместе с ней. Лицо стало бледным, когда из моей жизни ушло вдохновение. Оно забрало с собой все краски в прямом и переносном смысле. Графика сменила акварельные картины. Они стали больше походить на чертежи, с грубыми математическими расчетами. Я не видел перспективу. Я хочу умереть. Шагнуть с подоконника и распрощаться с жизнью мне мешает противный телефонный звонок. - Кен –унылый голос в трубке принадлежал директору галереи, в которой выставлялись мои картины. – Может тебе сменить стиль? Ну если тебя не вдохновляют пейзажи, есть еще натюрморты, портреты…Точно! Один крупный коллекционер на днях приходил ко мне с просьбой найти художника. Хочешь я порекомендую тебя! - Что рисовать? – почти безжизненным голосом отвечаю я, опуская палец в черную краску и рисуя линию на белоснежных обоях. Черная полоса, вот что началось сейчас в моей жизни. - Сейчас… – в трубке раздался шелест бумажных листочков. На столе у Рины, а так звали директора галереи, всегда был творческий беспорядок. Она всегда говорила, что заразилась им от нас – художников. – Вот, нашла! Нужен портрет в рост, ню, молодой человек, 20 лет… - Заказчик? – с удивлением спросил я, расслышав требования к портрету. - Нет…модель. Ли Хонбин, 20 лет – модель. Тут так и написано. - Значит заказчица женщина лет под сорок или даже больше, вожделеющая юное тело этого парня. Как его там …– почти рассмеялся в трубку я, раздумывая над предложением Рины. - Хонбина. И заказчик мужчина, Ким Воншик – ровным тоном проговорила девушка, как будто это само собой разумеется, что мужчина заказывает портрет обнаженного мужчины. - Но, разве это не странно? - Не в твоем положении выбирать, Кен. Бери, что дают. Заработаешь деньжат и развеешься. Пришлю модель завтра. Целую – протараторив Рина бросила трубку даже не давая мне возможности высказать, что я думаю по этому поводу. Ну что поделаешь, деньги и правда мне сейчас были нужны, а попялится на обнаженного парня было бы хоть какой – то радостью. Надеюсь, он хоть симпатичный. *** Утро началось так же внезапно, как вчерашний звонок Рины. А если быть точнее, то оно началось со звонка. Я валясь на своей имитированной кровати, коей в моем случае являлся брошенный на полу матрас, попытался найти будильник. Во время вспомнив, что не имею сего предмета роскоши я с неохотой поднялся с пола и прошел к входной двери. Оказывается сладкого сна меня лишил шатен под метр восемьдесят, весьма неплохого телосложения. - Ли Хонбин – с порога прокричал он, довольно улыбаясь во все свои тридцать два зуба. – Доброе утро! Ой, простите, я вас разбудил? - Тебя. Давай на «ты». Ли Джехван – я протянул руку и не дожидаясь реакции Хонбина, крепко сжал его ладонь. Парень премило улыбнулся и вежливо спросил разрешения зайти в квартиру. Я жестом указал ему, что пройти можно и закрыв за ним дверь прошел в самую большую комнату. - У вас, то есть у тебя очень просторная, но пустая квартира – Бин ходил по самой большой комнате, в которой возле стен стояли мои старые пейзажи. – Не любишь мебель? - Не люблю постоянство. За этот месяц это уже третья квартира, которую я снимаю. Мебель довольно трудно перевозить с места на места и я бросил ее в одной из своих старых квартир. - Ты творческая личность. – Улыбающийся парень заметно помрачнел, взглянув в окно. – Рави не такой, он математик. Любит цифры, точность… - И тебя – добавил я, доставая из картонной коробки палитру с красками и карандаши. – иначе не заказал бы портрет. - Ну да, тут ты прав. – на его лице появилась едва заметная улыбка. – Так что мне уже можно раздеваться? - Да, если стесняешься в первый раз мы можем прорисовать только лицо и торс. - Хорошо – Хонбин снял рубашку и подошел к импровизированному постаменту. Его тело и вправду было довольно не плохим, но я вырисовывал карандашом все детали на автомате. Выполнял прописанный заказ. Первый раз все прошло стандартно и довольно скучно. Мы работали всего два часа, потом он все с той же милой улыбкой попрощался и ушел. От Хонбина в моей квартире остался только терпкий запах его одеколона и незаконченный карандашный рисунок. Я по памяти пытался рисовать общие детали, но все закончилось бутылкой текилы и жутким похмельем с утра. На следующий день я работать был не в состоянии, поэтому пришедшего с утра парня я вынужден был отправить домой. Он только взял мой номер телефона и обещал звонить каждое утро, уточняя мое состояние. Я уже было завалился спать, как мне позвонила Рина и отчитала за пренебрежительное отношение к работе, взяв с меня обещание больше не пить. *** Каждое утро начиналась со звонка Бина и его милого щебетания в трубку. Я даже стал привыкать к такому виду пробуждения. Ну, по крайней мере, это было всяко лучше, чем громкий крик Рины. Конг любезно интересовался моим здоровьем и спрашивал, стоит ли ему сегодня приходить. Каждый раз я отвечал согласием и уже через три дня мы, наконец, перешли к самому волнующему моменту. Хонбин должен был перебороть себя и снять простынь, которую он каждый раз заматывал на бедрах. Я не упустил момента упомянуть ему об этом в нашем утреннем разговоре. - Ты в курсе, что сегодня мы, наконец, нарисуем то, что нужно твоему Рави – почти восторженным голосом кричал я в трубку. Но во время заметил замешкавшееся мычание со стороны Бина. – Ты не рад? Картина скоро будет готова... - Я не знаю, я не смогу – даже по телефону я чувствовал, как он смущается и краснеет. - Тогда если ты это сделаешь с меня ужин. Я превосходно готовлю пасту с креветками. - Хорошо – голос парня явно повеселел. - Только тебе придется купить продукты…у меня пустой холодильник – констатировал факт я. Еще раз убедившись в его пустоте, приоткрыв дверцу. - Я согласен, буду через час. Хонбин отключился, а я сел на пол перед окно тупо вглядываясь в даль. Я, как послушный щенок ждал его. С мольберта он смотрел на меня все с той же милой улыбкой. Звонок в дверь и я за секунду пересекаю это разделяющее нас расстояние. Он заходит в квартиру, вручая мне пакеты с продуктами. - Я еще купил вина, но думаю, что твое обещание Рине… - Один раз его можно нарушить. Пусть это будет празднование твоей первой победой над стеснением. – громко крикнул я с кухни, убирая продукты в холодильник. - Ты думаешь я смогу? – парень подошел к столу, медленно проведя по нему пальцем. - Сможешь. Иди и раздевайся, я скоро приду. Хонбин кивнул, удаляясь в другую комнату. Я снова стал ждать. Время тянулось медленно, мучительно медленно. Его голос из соседней комнате и я закусив губу иду на столь ожидаемый голос. Он стоял посреди комнаты, смущенно прикрываясь руками. Может быть, это смотрелось чертовски глупо, но ужасно мило. - Может, уже перестанешь стесняться, – я обошел мольберт и взял карандаш. – Я смотрю на тебя глазами художника, ну или если тебе будет проще врача. Бин закусил губу медленно убрав руки. Все-таки и снизу он был настолько же прекрасен, как и сверху. Каждый штрих плавно ложился на хост, отражая все его достоинства и скрывая недостатки. Впервые за долгое время я хотел рисовать. Мне кажется, я даже излишне тянул время, задерживал его, хотел провести с ним больше времени. После работы мы вместе пошли на кухню, и пока он рассказывал мне о себе, я готовил единственное блюдо, которое умею. Он наматывал спагетти на вилку, нахваливая приятный запах и вкус блюда. Может это и была ложь, я в нее верил. Хотел верить. Когда я закрыл за ним дверь, я наверное выглядел, как полный идиот. На лице красовалась довольная улыбка. Мы договорились, что когда он придет домой он позвонит мне и самое чудесное, что все так и случилось. Мы проболтали почти два часа, он рассказал мне, что любит шоколад и синие розы. Довольно странно для мужчины, но в нашей ситуации все было так странно. Хонбин понравился мне, теперь я официально мог это заявить, но захочет ли он это услышать. *** Наследующее утро я встал на час раньше и сходил в ближайший магазин, где тщательно выбрал плитку самого лучшего шоколада. Вернувшись в квартиру, я быстро принял душ и сел на кровать ждать его звонка. Он всегда звонил, как по расписанию. Ровно в десять, но на часах уже было пять минут одиннадцатого, а звонка все не было. Я уже начал переживать, когда на всю квартиру раздалась раздражающая трель дверного звонка. С неохотой я поднялся с полу и открыл дверь. Хонбин тут же принялся извиняться. Что забыл телефон дома и очень сожалеет, что не мог позвонить. - Ничего – с улыбкой ответил я, проведя рукой по его волосам. – Просто я думал, что что-то случилось. - Ты волновался? – спросил Бин, проходя в соседнюю комнату и начав раздеваться. - Немного, ты моя первая…живая модель. Парень рассмеялся, уже без особого стеснения представая передо мной абсолютно обнаженным. За уже полюбившимся занятием время пролетело незаметно и когда мы пили чай с шоколадом, я вдруг поймал себя на мысли, что когда картина начала обретать цвет я понял, что не хочу ее отдавать какому- то Воншику. Это была моя картина, это был мой Хонбин. Со следующей нашей встречи я постоянно дарил ему незначительные подарки. Предлагал ему посмотреть промежуточный результат, и когда он обходил меня сзади и смотрел на картину, я наслаждался его горячим дыханием. Я старался работать, как можно медленнее оттягивая момент расставания, но когда Рина стала названивать мне с криками, что заказчик торопит, я вынужден был доводить последние штрихи. Ночами я прорисовывал фон, любуясь его карими глазами, смотрящими куда-то вдаль. Настал день, когда я встретился с этим Рави. Он пришел с утра, даже не здороваясь. Протянув мне конверт с деньгами, он стал внимательно изучать картину. Хонбин терся за его спиной, улыбаясь через силу, пряча от меня взгляд. Он хотел остаться невидимым в этой полупустой комнате. - Большое спасибо, Джехван. Картина поистине шедевральна. Я очень рад, что Рина посоветовала мне именно вас. – Воншик завернул картину, пожал мне руку и вышел из квартиры. Хонбин тоже сделав вид, что наши отношения это только работа ушел за ним. Может они, и правда были только работой? Может быть, это я напридумывал себе дружбу, любовь? Какой же дурак! С силой пнув дверь, я взял конверт и пошел в ближайший магазин, где практически на все деньги купил алкоголя. На оставшиеся от гонорара средства в цветочном магазине я купил букет роз и вернулся со всем этим домой. Продавец, вероятно, подумала, что у меня праздник. Дура! У меня похороны! Похороны моего таланта! Я поставил цветы в вазу и бутылка за бутылкой принялся опустошать нескончаемые запасы, пьянящего зелья. Я пил пока в дверь кто-то не позвонил. Нетвердой походкой я подошел и открыл дверь. На пороге стоял Хонбин и дышал, как загнанная лошадь. Я даже не успел ничего сказать, как он кинулся ко мне на шею лихорадочно пытаясь вымолить за что-то прощения. Я непонимающе смотрел в одну точку, пытаясь сфокусировать взгляд. - Кен, прости я не замечал. Я был дураком. Я…Я – Бин отстранился, всхлипывая и вытирая подступившие слезы. - За что ты извиняешься? Что ты не замечал? И вообще что случилось? – один за одним, задавал вопросы я. Пытаясь понять ситуацию. - Рави повесил, картину в нашей квартире и пригласил своих друзей оценить его художественный вкус. Все кто приходил, с таким взглядом смотрели на картину и каждый, каждый говорил, что ее мог нарисовать только тот человек, кто очень любит твоего Бинни. Тогда Рави не нашел ничего лучше, как сказать, что он сам нарисовал эту картину. Эта сволочь приписал себе, твои заслуги! – Хонбин ударил кулаком в стену и тут же одернул руку от сильной боли. - Я же не против, – пьяным голосом произнес я, посмотрев на парня. – Он ее купил… Бин с такой злостью залепил мне пощечину. Щека горела, а мозг постепенно стал освобождаться от алкоголя. Я постепенно стал осознавать, что происходит. Эти его слова про картину. «Мог нарисовать только тот, кто любит». Да, черт! Я люблю его! - Прости, Бин. Прости, что не признался сразу я же и вправду… Конг улыбнувшись, впился страстным поцелуем в мои губы. Мне не надо было договаривать. Он и так все понял. Мы, не разрывая поцелуя, пошли в комнату. На ходу он стягивал с себя рубашку, освобождался от этой официальности и снова представал передо мной в том виде, в котором я его полюбил. Без наносного пафоса, искренним. Одежда разбросана по всей квартире. Стоны эхом отражаются от голых стен. Моя муза сейчас со мной, клянется, что всегда будет рядом. Всегда будет моей, а я только улыбаюсь, как идиот, убирая с его лица волосы и вглядываясь в любимые черты. А на столе стоит букет его любимых роз и я приблизившись тихо шепчу ему на ухо. - Это тебе любимый…