Пророчество крови

Гермиона проснулась от стука. Открыть опухшие от слез глаза было очень больно, но она все же решилась. Стук не прекращался. - Я уже не сплю, заходите - сказала девушка, но ничего не произошло. Она села на кровать и огляделась. Как она оказалась в своей комнате? Вчера она была в Австралии и убедилась в том, что ничего нельзя сделать, ничего нельзя вернуть назад. Надо учиться жить дальше. Потом пришла Джинни и заставила выпить... чай. - Джинни, если это ты скребешься, то заходи. Я не сержусь на тебя. Но никто не заходил и стук не прекращался. - Гарри? Джинни? Это вы? Гермиона встала с кровати и, подойдя к двери, поняла, что звук исходит не от двери, а из окна, по которому хлестал сильный дождь. Она подошла и открыла тяжелые деревянные створки. Холодный и влажный воздух ворвался в комнату и сразу же вытеснил комфортную уютность. Гриффиндорка никогда не любила дождь, но пусть лучше плачут небеса, чем она. Здесь и сейчас она обещает себе, что позволит этому дождю смыть свое горе, свою боль, свое прошлое. Она выйдет из этой комнаты с твердым желанием жить дальше. И все сделает для того, чтобы больше никто не увидел её слез, они закончатся вместе с дождем. Улыбнувшись себе, Гермиона закрыла окно и пошла в ванную. Приняв ванну, она неспешно оделась и спустилась вниз. В гостиной никого не было, а с кухни слышалась негромкая беседа. Тихонько заглянув туда, она увидела, что двое её влюбленных друзей, стоят у плиты и шепчутся. Гарри гладил спину девушки, а она перебирала его волосы. - Кх-кх! Кто-то мне предложил жилье при условии, что я буду контролировать ситуацию. Но если кое-кто каждый раз будет подмешивать мне успокоительного, то боюсь, что у меня ничего не получится. - Гермиона! - Джинни вырвалась из рук своего парня и бросила к подруге. - Как ты? Ты... прекрасно выглядишь! - Спасибо. Все нормально. Это всё ванная с пенкой. Я так давно её не принимала, что и забыла как это оно. Гарри, но если ты не возражаешь, то я куплю пену немного женственнее. Возможно, с запахом ромашек? - Гермиона, с тобой точно все нормально? - Гарри подошел к своей девушке, которая стояла в шаге от подруги и не могла понять, что происходит. - Может, у тебя жар? - Парень протянул руку, чтобы попробовать лоб странной сегодня гриффиндорки. - Гарри, все со мной хорошо! Вы видели, какой там ужасный дождь? - Она обошла остолбеневших друзей и подошла к кухонному столу. - Что у нас сегодня на завтрак? И не надо на меня так смотреть, у меня от ваших взглядов дыра появиться. Говорю вам - все нормально. Я хорошо выспалась, спасибо Джинни, хорошо понежилась в ванной, сейчас позавтракаю, и, если ты, подруга, мне, конечно, поможешь, приведу свою внешность в порядок, а потом начну новую жизнь. - Герм, ты не должна стараться. Мы все понимаем и поможем. - Так, друзья мои, достаточно, а то я уже начинаю злиться. Все, что было - то было. Надо жить дальше, что я буду активно делать. Но Вы почему-то за меня не рады. Я говорю, что все нормально. Я ничего не стараюсь Вам показать. И еще, если ты, Джинни, меня сейчас не покормишь, то я действительно стану зла как мигера, которой иногда бываю. Гарри и Джинни не знали, что делать и что говорить. Такое резкое изменение поведения и настроения за одну ночь пугало. Но, возможно, это действительно к лучшему. Поэтому, пожав плечами, они зашли в кухню. После завтрака Гарри отправился в Министерство, а Джинни взялась за внешний вид Гермионы. С помощью магии, младшая Уизли сделала её темнее и превратила неровные и торчавшие в разные стороны волосы подруги в элегантную короткую прическу, которая очень подходила новой "героине войны". За это время на улице закончился дождь, и они трансгрессировали в Косой переулок. Но не для того, чтобы пройтись магическими магазинами. Воспользовавшись «Дырявым котлом» как порталом для перехода в не магический мир, подруги оказались в одном из старейших лондонских рынков и торговом центре - Лиденхолл-маркет и отправились на обычный маггловский шопинг. Кроме небольшого счета для мелких расходов во время учебы, который Гермиона имела в Гринготтсе, у неё еще был счет в одном из Лондонских банков. Зайти и снять все средства, которых оказалось достаточно много, она не могла. Учитывая прогрессивное развитие мира людей и возможность пользоваться деньгами, даже не держа их в руках, девушка смотрела на маленькую пластиковую кредитную карточку со свободным доступом к этим средствам, и была очень благодарна родителям, за подарок на свое 16-летие. Зная, что она имеет магические способности, учится в школе для магов и понимая, что она вряд ли выберет их мир, они открыли этот счет и ежегодно клали туда определенную сумму денег, с надеждой, что эти деньги когда-то пригодятся их девочке. И этот день действительно наступил. Сняв из банкомата несколько сотен, две девушки заглянули в первый же магазин. А через несколько часов уставшие гриффиндорки сидели на берегу Темзы и ели мороженое. Все это время они говорили о обычном мире людей и том, как все в нем отличается от мира магического. Джинни, как оказалось, переняла от отца тайную страсть к маггловским вещам, а встречаясь с парнем, который большую часть своей жизни прожил среди людей, она расспрашивала не останавливаясь. А сама Гермиона была ей очень благодарна за это, потому что разговора о таком резком изменении поведения сейчас не хотелось. Хотя темы войны они все же коснулись. Глядя на разрушенный Пожирателями мост через Темзу, разговор плавно перешел к событиям, которые происходили за последний год. Джинни знала вариант развития, который ей рассказал Гарри, но она очень хотела узнать историю от Гермионы. Её волновал вчерашний рассказ об отношениях брата и подруги, а еще она имела тайную надежду попробовать этих двух свести снова. Когда «героиня войны» рассказывала о побеге из Министерства, лечении Рона, ссоре, уничтожении крестража в лесу, Джинни слышала только сухие и безэмоциональные факты. Но когда она дошла до событий, произошедших в Малфой-мэноре, то в голосе послышалось волнение. Более того, он в некоторых моментах начинал так дрожать, что Гермиона останавливалась, чтобы набрать больше воздуха и успокоиться. Но что-то здесь было не так, и рыжая девушка это сразу поняла. Если бы она не знала и не понимала такого вида волнения, то наверняка бы подумала, что такую реакцию вызывают воспоминания о пытках и издевательствах. Но этот трепет вызывает что-то другое. Затем Гермиона начала рассказывать о возвращении в Хогвартс. То, что было там, Джинни тоже знала, но подробности в Выручай-комнате сделали ещё большим вопросительный знак во всей этой ситуации. - Герм, а как ты думаешь, почему Малфой вас на самом деле спас? - Не знаю, Джин. После того, как мы вылетели оттуда, он, кажется, сказал, что это было наказание Крэббу и Гойлу за нарушение приказа. - Ты думаешь, что они тоже были Пожирателями? И какой они приказ могли иметь? Разве не единственным желанием того урода было уничтожение всех, а особенно Гарри? - О погибших нельзя говорить плохо, поэтому хочется верить, что ни Крэбб, ни Гойл не были пожирателями, а Адский огонь вышел только из-за их неумелости и незнания. Во всяком случае, мне очень жаль, что так получилось. А слова Малфоя о приказе, думаю, означали то, что Гарри был нужен Волан-де-Морту живой. Когда нас тогда поймали в лесу Дин и доставили в Мэнор, они хотели вызвать своего Лорда, который был где-то очень далеко, и они волновались за то, чтобы это был точно Гарри, а затем Беллатриса увидела... меч... - Гермиона снова набрала много воздуха и остановилась. - О, Мерлин, здесь все так запуталось - сказала Джинни, а затем посмотрев прямо в глаза подруге спросила: - Гермиона, а что ты чувствовала, когда летела с Малфоем на метле? - Джинни! - Сказала коротковолосая девушка и отвела взгляд от пронзительных глаз подруги, но негодования или растерянности, которые ожидала увидеть та на такой провокационный вопрос, не было. Только странное волнение. - Что я могла чувствовать? Панический страх! Ты знаешь, я боюсь летать. А здесь, я лечу с Пожирателем смерти, а вокруг огонь. Я даже не могла повернуться, чтобы посмотреть, есть ли Гарри и Рон. - Гермиона, все равно это довольно странно. Почему Малфой схватил именно тебя, а не, например, Гарри? Ты грязнокровка, извини, но это его любимое слово. Я думала, что он скорее поцелует лягушку Невилла или позволит Клыку Хагрида пускать на себя слюни, чем коснется тебя. А в данной ситуации он не только коснулся, но обнимал тебя некоторое время, удерживал на метле, чтобы ты не упала. Даже не представляю, что именно могло подвигнуть его на это. - Я не совсем понимаю к чему ты ведешь, Джин. Это во-первых, а во-вторых, я уже не грязнокровка, и он это прекрасно знал, потому что Беллатриса издевалась надо мной в его присутствии. Он видел все прекрасно, а потом... - А может, он спас Вас, так как... ну как знак прощения... за то, что тогда произошло. Он и в Выручай-комнате тебя спрятал, чтобы тебя не увидели другие Пожиратели. А возможно, это комната на него так влияет? Между Вами там больше ничего не происходило? - Джинни, хватит! - Гермиона встала с лавочки и начала говорить очень быстро. - Я больше не хочу о нем ни говорить, ни слышать о нем. Я не знаю где он и что с ним. Проклятый Малфой! Зачем ты мне его напомнила вообще, я наконец перестала думать о нем, вспоминать, проклятое пророчество! - Проклятое ЧТО? - Джинни также подорвалась с лавочки. - Гермиона, о чем ты? - Я... хотела сказать проклятый... хорек. Джинни, пожалуйста, я тебя просто умоляю, давай больше не будем говорить о Малфое. Я хочу забыть все то, что произошло со мной в том доме и все то, что меня связывает с теми людьми. - Извини, я не хотела. Просто Гарри сейчас постоянно вызывают в Министерство, просят рассказывать подробности. Они не могут найти Малфоев, чтобы наказать за все, а Гарри хочет найти их, чтобы поблагодарить. Все так запутано. Мне также трудно - я разрываюсь между домом, мамой, братьями и Гарри, которого люблю всем сердцем. Когда я увидела, как Хагрид несет его на руках, я думала, что это конец, думала, что мое сердце остановится в тот момент. - Не у тебя одной. - Гермиона, ты можешь себе представить то, что я пережила. Я думала, что он мертв, что я больше его никогда не увижу, никогда не смогу обнять, поцеловать. Можешь ты только представить себе, когда ты прямо чувствуешь, как разрывается сердце на миллионы кусочков, а его осколки уже не собрать? Помнишь его День рождения в «Норе», я очень долго думала, что ему подарить. Я знала, что вы идете, и боялась, что он меня забудет, поэтому и хотела подарить что-то такое, что он сможет взять с собой. И знаешь, что я подарила? Поцелуй! Один поцелуй, но в него я вложила всю себя, все, что я могу чувствовать к этому парню, я пыталась передать губами. И он мне ответил. Так, что голова пошла кругом. В тот момент я не чувствовала где мы и что с нами. Война, смерть, разлука - все стало неважным. Были только мы. Ты можешь в такое поверить? У меня было такое состояние, что я ради него была готова на все и чего бы это мне ни стоило. Можешь представить? - Я не хочу этого представлять, не хочу верить, не хочу чувствовать... снова - тихо добавила девушка. - Что? - Ничего, Джинни, ничего. Я просто сказала, что не хочу. - Гермиона - подруга подошла к девушке, которая отошла к самым перилам, которые шли вдоль Темзы и развернула её к себе, - ты что-то скрываешь? Я же вижу, что с тобой что-то происходит, и это не только потому, что ты потеряла силу. Расскажи мне. - Что рассказать? Нечего рассказывать. Посмотри на меня, вся я вот здесь, перед тобой. - В том то и дело, Герм. Посмотри на себя. Да, ты будто изменилась внешне, стараешься улыбаться. Так, ты потеряла силу, но надо жить дальше, надо к чему-то стремиться. - Я это пытаюсь делать. Поверь. - Все гораздо проще, Гермиона. Тебе надо любить. - Но я люблю Вас. - Ты хочешь обмануть меня, но не себя. Ты прикрываешься изменениями словесными, но что у тебя на сердце, в душе? Но не отвечай, я сама скажу тебе ответ. Они хотят любить и быть любимыми. - Джинни, я снова прошу, достаточно. - Что «достаточно», Гермиона, говорить правду? Если не я, то кто? - Джинни, хочешь услышать ответ? Пожалуйста. У меня нет ни души, ни сердца. Я хотела быть счастливой, я изменила себя, но не получила взаимности в ответ - девушка развернулась обратно к реке и трудно выдохнув, добавила: - Я не могу любить того, кто никогда не полюбит меня. - Но он любит тебя. - Кто? - Гермиона резко повернулась назад и посмотрела на подругу. - А у тебя есть много вариантов? Это Рон. Ты прекрасно знаешь, как он к тебе относится, что он к тебе чувствует. - Джинни - девушка облегченно выдохнула, что не осталось без внимания рыжей гриффиндорки, - я очень ценю вашу заботу обо мне и о Роне, однако, у меня к Вам обоим просьба, ты знаешь, о ком я. Позвольте нам самим разобраться в наших отношениях. Мы все слишком взрослые и через многое вместе прошли, чтобы за нас решали другие. Время залечит раны, нанесенные этой дурацкой войной, мы сможем оглянуться по сторонам, сможем начать новую жизнь без упоминаний прошлого, переступить через то, что когда-то было странным и невозможным. Мы сможем посмотреть на людей с другой стороны и понять, что мы могли ошибаться. Что правила, по которым мы играем, установлены не нами и не для нас, а мы можем установить свои. Все стереотипы можно сломать. Война закончилась, и все то, что происходило в прошлом, там надо и оставить. - И я об этом, подруга. Надо жить дальше. Хотя теперь я не поняла, о каких правилах и стереотипах ты говоришь. - Это так, Джин, мысли вслух. Ну что, будем возвращаться домой. Там твой парень, наверное, заждался нас. Он же не знает, куда мы пошли. - Я ему оставила весточку, но ты права, надо возвращаться. Как для одного дня слишком много слов и эмоций. Взяв пакеты с покупками, Гермиона и Джинни, молча пошли вдоль набережной. Каждая из них думала об услышанном и сказанном. Дойдя до первого же дома, они оглянулись вокруг. Людей не было. Хлопок, и девушки исчезли. Приземлившись в коридоре на площади Гриммо, они сразу же встретились с хозяином, который, хотя вернулся раньше, ждал в коридоре. - Привет. - Привет, любимый. - Привет, Гарри. - Гермиона, ты... хорошо выглядишь! - Спасибо. Я, если Вы не против, быстренько в душ и сразу же спущусь, чтобы помочь с ужином - не дожидаясь больше вопросов, гриффиндорка забрала пакеты из рук подруги и побежала наверх. - Что это с ней? Как Вы вообще провели день? - Ты знаешь, сначала довольно нормально - Джинни пошла в направлении кухни и парень поплелся за ней. - Гермиона попросила помочь привести в порядок волосы, потом мы пошли по магазинам, у неё, оказывается, есть маггловский счет в банке, родители для неё откладывали деньги. Еще вчера она выглядела как потрепанная кукла, а сегодня кардинальная противоположность. Мы говорили о разных пустяках, а потом сели отдохнуть на берегу реки, где когда-то был мост, который разрушили Пожиратели. Разговор как-то сам по себе перешел на тему войны и последних событий. Я ничего не хотела... выспрашивать умышленно, но... - Джин, мне не совсем нравится, к чему все это идет. Я надеюсь, ты не забыла о нашем вчерашнем разговоре. - Я её ничего не спрашивала. Она сама. Я только спросила, как она думает, почему Малфой вас спас. А она завелась. Попросила больше не вспоминать о том хорьке. Потом я напомнила ей о... Роне... - Джинни! - Гарри, она действительно какая-то странная. У меня тоже сложилось впечатление, что она что-то скрывает. Странный взгляд, волнения. - Её можно понять, она имеет причину. Она хочет забыть. Ей надо дать немного времени. - В том-то и дело, что она тоже об этом сказала. Но потом она начала рассказывать о каких-то правилах, стереотипах, что нужно посмотреть на людей с другой стороны. Я вообще ничего не понимала. Но хуже, мне кажется, то, что она говорила это с безумной искренностью, бешеным желанием в глазах. Возможно, это хорошо, что она не хочет возвращаться в школу, возможно, ей действительно нужно поработать в Мунго, успокоиться. Возможно, это на нервной почве. Я не совсем в этом разбираюсь, но она ведьма, которая родилась у обычных магглов, а теперь и сила ещё пропала... - Ох, Джинни, не говори так. Ей действительно трудно, но она сильная, она сможет все пережить. Может, она и говорит глупости, но она имеет на то причину. Ей надо действительно больше времени. Не надо на нее давить. И Рону сейчас не до романтики. А с Кингсли я говорил, он пообещал подумать и постараться что-то предложить Гермионе. - Гарри, ты лучший - Джинни подошла к парню и обняла его. - Ты останешься на ужин? - Спросил гриффиндорец, уже целуя свою девушку в шею. - Сегодня не могу. Я и так... вчера поздно вернулась - шепнула в губы Джинни парню-что-не-зря-был-ловцом. - Я тебя люблю, пока. Рыжая бестия сделала шаг в сторону, рука парня, которая только-что гладила спину своей девушки повисла, а сам парень сделав разочарованную гримасу, остался стоять возле кухонной тумбы. Послав воздушный поцелуй, Джинни трансгрессировала в «Нору». Ей надо обдумать поведение подруги, которая точно что-то скрывает. Гарри вышел в коридор и стал подниматься по лестнице. Как только Гермиона зашла в свою комнату, она сразу же швырнула пакеты в угол. Опершись спиной о холодные двери, она съехала по ним на пол. Она не хотела плакать. Она обещала себе, что больше не будет. Но слезы не слушались, они текли по бледному лицу и горячими каплями падали на руки. Могла ли она себе представить, как может только один поцелуй разрушить стену гордости и предубеждения, которая за годы выросла в неприступную крепость? Или в один момент забыть все, что происходит вокруг? Знает она, как это чувствовать, когда сердце разбивается на мелкие кусочки? Представить не смогла бы, если бы не почувствовала все это на себе! Причем вдвойне, потому что Гарри свой, а Малфой - враг. Враг, которого невозможно оправдать. Его никогда не воспримет её мир и её окружение. Все те, кого она любит, кого называет друзьями, ради кого готова на все, никогда не примут его, никогда не подадут руки на приветствие. Но разве возможно иначе? Сколько лет она жила с мыслью о Драко только как о враге. И не только она. Но и он не сделал ничего, чтобы можно было подумать или предположить, что он не такой, каким себя показывает. И именно поэтому никто и никогда не должен узнать. А она должна забыть этот проклятый поцелуй, те руки, тот проклятый взгляд. Но как это сделать, если закрывая глаза свои, она видит его? Она должна ненавидеть Драко Малфоя, но не... любить... Вдруг позади, за дверью, послышался стук. - Гермиона, можно с тобой поговорить? Девушка быстро подорвалась с пола и начала вытирать глаза и лицо. Не имея возможности взглянуть в зеркало, она на свой страх и риск отрыла двери и только по реакции друга поняла, что отпирания сейчас точно не прокатят. - Ты опять плакала? - Если я скажу нет, ты поверишь? - Нет. - Ну тогда предлагаю просто не говорить на эту тему. - Но я волнуюсь за тебя. - Гарри, я смогу все пережить сама. Все будет хорошо. Ты мне веришь? Если бы у меня были какие-то проблемы, ты знаешь, я сразу тебе бы рассказала. - Я знаю, поэтому и стараюсь тебе помочь. - Спасибо. Но мне сейчас нужен только... - Чай - сказал ей друг. - А Джинни снова сделает его по своему секретному рецепту? - Нет. Она вернулась домой. Пойдем, у меня есть новости для тебя. - Какие? - Ну, для тебя хорошие, а для меня не очень. - Что же, ты меня заинтриговал. Пойдем. А через несколько минут бывшие одногруппники уже держали чашки с чаем в руках. - Ну, Гарри. - Я сегодня был у Кингсли. - И? - Извини, я, наверное, вмешался не в свое дело. - Гарри, ты скажешь наконец! - Хорошо-хорошо. Я рассказал о тебе. Спросил, может ли он посодействовать тому, что тебя возьмут в Мунго. Он, кстати, как и я, считает, что тебе лучше вернуться в школу, там, в кругу друзей, тебе будет легче и если ты все же передумаешь, то профессор МакГонагалл будет очень рада, потому что у них нет никого, кто бы мог взять на себя обязанности старосты седьмого курса. Но, если ты все же уверена в своем желании, то завтра тебя будет ждать директор больницы на 12:00. У меня все. Гермиона сидела в полном ступоре и не могла сказать хоть слово. Она часто думала, как именно должна попасть в Мунго, а тут все решилось так быстро и еще и без её участия. - Гермиона, ты что, не рада? Скажи, я поспешил, а ты передумала? - Друг помахал рукой перед глазами подруги, которые смотрели неотрывно в одну точку и даже не хлопали. - Ох нет, Гарри, я просто... не знаю, что говорить. Спасибо. Я действительно рада. Просто это так неожиданно. Только сегодня я проснулась с мыслью о новой жизни, а уже завтра я могу иметь работу. - И еще, если ты захочешь, ты в конце года сможешь попробовать сдавать с нами ЖАБА. - Но я не буду учиться в школе. - Я же говорю тебе, попробовать! - Спасибо, Гарри - в глазах у Гермионы появились слезы, она встала со своего места, подошла к другу, который все это время стоял и обняла. - Но я почти бездейственна, у меня ничего не получится. - Герм, ты забываешься. Мы «Герои войны», и у нас есть свои маленькие привилегии. - Гарри, ты же не исправим - девушка засмеялась и, легонько толкнув друга в грудь, отошла к столу. - Узнаю такую Гермиону Грейнджер. Хотя и не понимаю, как ты можешь отказываться от обучения... - Гарри, сколько... - Все, молчу-молчу. В этот момент из стены выскочила грациозная серебристая лошадь и голосом Джинни сказала: «У Билли и Флер будет ребенок. Мама и Джордж очень обрадовались. Ждем Вас завтра на праздничный ужин. Гермионе привет. Люблю тебя. Спокойной ночи». - Ну вот тебе и повод выпить чего-нибудь покрепче. Сливочного пива? Огневиски? Нам есть что праздновать! За начало новой жизни!

****

Драко стоял в пустой комнате, а в голове гремело «Я тебя люблю. Прощай.». Никогда он не слышал этих слов по-отношению к себе. «Я тебя люблю». Никогда он не слышал этих слов из её губ. Люциус часто использовал, но только в негативном смысле. Любовь он называл величайшим злом, которое может быть в магическом мире. Еще с самого детства он учил маленького Драко, что любить - это проявлять слабость, а Малфои не имеют слабых сторон. Любовью можно манипулировать, а Малфоями невозможно управлять. Они, целиком и полностью, лишенные этого чувства. Малфои просто не умеют любить. «Прощай». Мать никогда не говорила так. Каждая разлука на платформе 9 и ¾ заканчивала тихим «До встречи». И каждый раз он знал, что эта встреча состоится. Даже тогда, когда он принял метку и должен был выполнять задачи, порученные Темным Лордом, мама всегда провожала его молчаливым взглядом, который означал: «Мы очень скоро встретимся. Все будет хорошо». Но только теперь он его понял. Но как она могла ТАК? Родившись в любви и всю жизнь прожив любя, она ни разу не сказала этого ему - своему родному сыну. Она имела трех сестер, с которыми они когда-то мечтали иметь и своих детей, мечтали любить их больше всего. И что бы ни случилось с этими родными для нее людьми, она продолжала их любить и волноваться за них. Она любила Люциуса и закрывала глаза на его поступки, жертвуя собой снова во имя своей любви. Но когда эта любовь прошла, или, лучше сказать, когда эта любовь заменилась на любовь к сыну? Когда он попытался её ударить, когда мама прочитала книгу, когда взяла на руки свою частичку? Так почему же она позволила Люциусу самому воспитывать сына и только так, как он считал нужным? Почему сама не влияла на своего же сына, которого любила? Ещё со школьных лет она дружила с Снейпом и говорила, что он так же, как она, не является слугой Темного Лорда, и они никогда ими не будут. Она жертвует своей жизнью, обсуждает с ним все, что касается Драко. Тогда почему она подготовила все, чтобы сын узнал всю правду, и ничего не сделала, чтобы как-то изменить это будущее. Если бы он знал обо всем немного раньше, они могли бы что-то придумать. Снейп... Он обо всем знал и также ничего не сделал. Он прикрывался судьбой, но скрывал то, что и сам всю жизнь любил безответно. Он помогал Грейнджер, умышленно сталкивал двух врагов, «хотел дать шанс, которого не имел сам». Но теперь мозаика сложилась - он получил ответы на вопросы, которые ставил при жизни тех людей, которые могли дать эти ответы. А кто ответит на новые вопросы? - О, Мерлин! Почему? Почему ты так сделала? - Закричал Драко, обращаясь к портрету улыбающейся мамы на стене. А потом резко развернулся и вышел из комнаты. Оказавшись в темном коридоре, он оглянулся по-сторонам - ОДИН! Всегда один! Сорвавшись с места, хозяин дома начал бежать. Он бежал мимо портретов, на которых были десятки предыдущих поколений старинного рода, и никто так и не говорил даже слова, ни одного замечания или вопроса. Он бежал и не задумывался, куда именно, но не останавливался. Вверх и снова прямо. В своем, таком огромном доме, которым он так гордился в прошлом, он был Один. Вдруг коридор закончился и он остановился перед глухой стеной, в которой, прямо на глазах начали проявляться двери. Он никогда здесь не был раньше. Направив палочку на дверь, Драко сказал: - Алохомора! - Но ничего не произошло. - Бомбардо! - Резко выкрикнул хозяин дома, и двери разлетелись на щепки. В лицо сразу же ударила волна ночной прохлоды и влажности. Переступив через обломки двери, он оказался... на улице. Благодаря яркому свету от месяца, Драко понял, что это какая-то терраса с видом на сад и озеро вокруг Мэнора. Но он никогда не видел с улицы, с этой стороны замка, не знал, что тут есть подобная вещь. Маленькими шагами он подошел к самым перилам и коснулся их руками. Холодный камень словно обжег руки. В памяти сразу же возник образ и ощущение холодного маминого тела, когда он нес её домой, холодной крышки её гроба. А потом образ резко изменился. Он почувствовал то же самое, когда впервые коснулся Грейнджер - горячее тело девушки, которое также обжигало, но не только руки, но и, кажется, сердце. - Зачем нам шанс, которым мы никогда не сможем воспользоваться? - Сказал Драко в тишину. Как переступить через все годы наших отношений? Как я могу это сделать, если не могу забыть, как держал маленькое хрупкое тело и думал, что имел возможность сделать с ним что угодно, но не сделал? Как забыть образ безжизненно повисшей руки, которая на третьем курсе так ощутимо показала силу и решительность своей обладательницы, а я опять ничего не сделал? Как забыть ту долю секунды, когда она коснулась его метки, и на такую же долю секунды, черная змея неподвижно замерла? Но когда она ушла запустив в него бешеных птичек, он даже не подумал о мести. Как забыть день, когда он из окна школы наблюдал, как она бежит и борется с волосами, и тот момент, когда его сумасшедшая тетка одним движением отрезала эти волосы и просто выбросила в пламя камина? Как забыть тепло от одного единственного поцелуя, которое начало топить тот лед, который творил Люциус с самого рождения сына? Как забыть нежные и мягкие губы, которые превратили невидимые стены, которые он сам создал для обороны от внешнего мира, в полупрозрачную вуаль, что обнажила его душу? Как забыть эти глаза, которые зажгли в его глазах желание, и тот взгляд, который заставил внутреннего монстра мурлыкать, словно её уродского, наглого и рыжого кота? Как избавиться образа грязнокровки, которая изо всех сил (сил, которых у него никогда не было и не будет), пыталась сдерживать себя, чтобы не закричать от боли, но когда уже не выдержала, то его тот самый монстр словно вырывался на свободу, чтобы защитить свою новую хозяйку? Как залечить рану, образовавшуюся в момент, когда горячая слеза, которая сбежала по измученному лицу и упала на холодную черную плитку, а казалось, будто она упала на его сердце, и оно превратилось в пульсирующий кровоточащий центр его внутреннего мира? Его души - той, что он когда-то думал, что у него просто нет. Как перестать слышать запах шоколада с нотками малины, который будто преследовал его? Все вокруг пахло ей. Вот, оказывается, какая «грязная» кровь Грейнджер - прозрачная, как слеза, с запахом ягоды, которая «единственная в мире преобладает запахом свой вкус» и имеет вкус шоколада. Все так запутано, это может сочетать только она, но я просто безнадежный, чтобы все это распутать. Драко вылез на тонкие перила. - Как могу ненавидеть и любить тебя одновременно, Гермиона? - Закричал он. - Это невозможно! - Еще громче закричал парень, а потом шагнул прямо в темноту. Долгое эхо вернуло назад «возможно... возможно... возможно...», но этого он уже не услышал. Монолог Драко – Imagine Dragons – Lost Cause