Когда нет вдохновения

Всё свое свободное время Кадзухито Харуми тратил на чтение. Когда не читал – спал. Когда не спал и не читал – доставал Кирихимэ с требованиями написать её новый шедевр. Девушка пыталась сосредоточиться, подолгу смотрела на чистые листы бумаги и о чем-то напряженно думала, в такие моменты даже снующая и тявкающая у неё перед носом такса не могла вывести её из писательского транса. Да только вот ничего не помогало, идеи не хотели развиваться, а вдохновение, кажется, умерло… Харуми лапкой перевернул очередную страницу очередной книги. Его внимательный и жадный до чтения взгляд уже слился в ярчайшем экстазе с написанным на странице, как вдруг пёс почувствовал, что его резко дергают за хвост и, отрывая от пола, тянут вверх. Харуми от неожиданности вскрикнул и попытался зацепиться лапами за книгу, но лишь беспомощно царапнул воздух. Его мордочка оказалась на уровне коварной улыбки Нацуно, от чего из собачьего горла вырвался еще один панический крик (такая улыбка добром никогда не кончалась), затем такса мелко задрожал и виновато подумал: «Я же ничего не сделал! Что у этой женщины на уме? Не режь меня, не режь меня!» Нацуно же, вопреки его ожиданиям, не стала пускать в ход Хасадзиро, а лишь молча подхватила мелкую собачку подмышку и направилась в спальню. Там она его бросила на свою мягкую просторную постель с черно-красным покрывалом, а сама скрылась за стоящей возле платяных шкафов ширмой. Через пару секунд Харуми прожег испепеляющий взгляд её красных глаз. — Сбежишь – убью! — хмуро прошипела девушка и вновь скрылась за ширмой. Послышался шорох одежды. «Хорошо!» — боязливо тявкнул Харуми, ощущая предательскую дрожь от хохолка на макушке до самого кончика хвоста. Поскулив немного, он послушно лег на живот и спрятал морду в сложенные перед собой лапы. Искоса бросая взгляд на ширму, из-за которой доносилась какая-то возня, он принялся про себя рассуждать: «Что она задумала? Она отрывает меня от чтения!» — недовольно думал пёс, всем своим существом желая покинуть спальню девушки и вернуться к любимому занятию. Однако, уйти он не решался, так как прекрасно знал, что из этого последует – опять на его и без того полумертвом тельце будет куча шрамов и различных узоров из обрезанной шерсти. Почем зря гневать любимого писателя не стоило ни в коем случае. Та ведь и убить может! «Лучше бы села писать дальше, чем страдать глупостями», — фыркнул Харуми, скучающе обводя беглым взглядом комнату, в которой он оказался впервые. Всё в черно-красных тонах, вечный полумрак – ну, кто бы сомневался. — Я всё слышу, дворняга! — сердито прорычала Кирихимэ, но тут же сменила гнев на милость: — Сейчас… ты… станешь моей музой, — запинаясь, скромно выдала она. Реакция Харуми не заставила себя ждать. «Музой? Я?! — пёс мгновенно оживился, замахал хвостом, его глазки счастливо заблестели. — Музой, я! Не могу поверить!» Нетерпеливо ерзая на месте, он не сводил восхищенного взгляда с ширмы, откуда донеслось такое радостное известие, и как только оттуда показалась Кирихимэ собственной персоной, Кадзухито шокировано округлил глаза. Его морда красноречиво вытянулась – девушка предстала перед ним в черно-красном корсете, черном кружевном нижнем белье и в таких же чулках, на бедре её неизменно висел зачехленный в красную кожу Хасадзиро. Нацуно надменно хмыкнула, глядя на обескураженного её видом пса. Но тот некстати сорвался: «АААА! ЧТО ЭТО?! — тыча лапой в сторону хозяйки, проорал про себя пёс и уже спокойнее добавил: — Без груди так стрёмно смотрится, — и тут же, виновато дернув ушками, закусил нижнюю губу. — Упс!» Впавшая в бешенство Нацуно броском пантеры кинулась на кровать, на лету выхватывая своё драгоценное оружие. Харуми только и успел, что сдавленно пискнуть, когда девушка, по-звериному скалясь, пригвоздила его к постели. Лезвия ножниц плавно вошли в черное сукно, зажав меж собой горло длинношерстной кроличьей таксы. — Кого ты назвал плоскодонкой?! — с видом обезумевшего маньяка пророкотала собаке на ухо Кирихимэ. «Прости! Я машинально! — мысленно визжал пёс, извиваясь и дергая лапами в попытке извернуться от неумолимо сближающихся лезвий. — Тебе идёт! Нет, не идёт…» — Я же читаю все твои мысли! «Прости, прости, прости, только не убивай!» Досадливо цокнув языком, брюнетка выдернула из постели ножницы и молча зачехлила. Харуми расслабленно растёкся по покрывалу. «Хвала богам…» Ему на нос упало пёрышко, из тех, что взметнулись в воздух, когда Нацуно выдернула ножницы из своей раненой постели. Харуми громко чихнул и следом ойкнул, так как, всё еще злая, Нацуно легким пинком скинула его с кровати на коврик, а затем, присев на её край и закинув ногу на ногу, пригвоздила правой ступней таксу к полу. Обтянутые в тугой черный капрон пальцы заскользили по мохнатой груди и животику, ощутимо надавливая. Харуми стыдливо зажмурился, чтобы не смотреть по-рабски на хозяйку снизу вверх, и замахал в воздухе короткими лапками. «Ой, прекрати, щекотно. Хах, не надо, перестань! Что ты делаешь? Нет, только не здесь! Хах, нет, прекрати, м-м-м, черт, извращенка! Я же… пёс… Awwww!» Сильные гибкие пальцы взъерошивали его подшерсток от груди до подтянутого живота и спускались еще ниже, уверенно массируя ножны и заставляя показаться красный кончик разбуженного неожиданным вниманием члена. — Ну как, дворняга, тебе нравится быть моей музой? — сохраняя хмурое выражение лица, властно спросила Нацуно и довольно отметила про себя, что после этого вопроса член Харуми окончательно покинул своё укрытие. Капрон на её пальцах уже насквозь промок, но она не собиралась останавливаться и большим пальцем уверенно ласкала своего раба. Тот, высунув язык и тяжело дыша, благодарно смотрел на хозяйку затуманенным взглядом из-под полуопущенных пушистых ресниц. «Я не дворняга. Хах, что? Извращенка чок… — пёс тихо взвизгнул, когда его маленький член оказался беспощадно прижат к брюшку и сильно сдавлен. — М-м-м, продолжай… В смысле нет, нет, нет, я не то подумал!» Опомнившись, такса вновь замахал в воздухе лапами в знак протеста, но было уже поздно – Кирихимэ плотоядно ухмыльнулась и вкрадчиво задала новый вопрос: — Так тебе всё-таки нравятся 3D-девушки? Её пытливый взгляд намекал на то, что если Харуми не ответит, то будет ему только хуже. «Мне нравишься ты! — машинально выпалил пёс, уже сам подаваясь навстречу её пальцам, не желая разрывать с ними контакт. — Ой…» — П-правда? — Нацуно вздрогнула, сильно покраснев, и прекратила мучить пса. Она, быстро моргая, неловко отвела в сторону налившийся теплотой взгляд. «А-а-а! В смысле, мне нравится Акияма Шинобу! — Кадзухито понял, что сболтнул что-то лишнее, сам того не желая, и попытался исправить ситуацию. — Акияма Шинобу! Да! Продолжай же, ну! — пальчики девушки в восхитительно-гладком капроне вновь прикоснулись к его красному члену. — Да пониже. Да, вот тут, уррр… моя госпожа!» Харуми окончательно разомлел. Поджал к груди передние лапы и счастливо поскуливал. — На кровать! — приказной тон выдернул его из блаженной нирваны. «Но я хочу еще! Это оказалось так приятно…» — На кровать! — рявкнула Нацуно, выхватывая Хасадзиро. Зрачки пса удивленно скосились к носу, возле которого лезвия с щелчком сомкнулись. Раздался еще один щелчок и с головы Харуми посыпались шерстинки. «Ладно, ладно», — разочарованно проскулил такса и с понурым видом вспрыгнул на кровать. Его мордашку тут же посетило изумление – ему даже не пришлось принюхиваться, его чуткий собачий нос сам уловил новый, доселе ему незнакомый, запах Кирихимэ. Но Харуми тут же смекнул, в чем дело. «Она же не… не может быть», — напряженно сглотнул он, испытывая странную смесь недоумения, вожделения и радости. Далее Нацуно не дала псу обдумать план дальнейших действий – едва он успел подумать о её возбуждении, как девушка решительно впечатала своим задом обомлевшую таксу в постель. «Ааа! Какая огромная! — мысленно завопил Хасадзиро, упираясь лапами в гладкие ягодицы. Ему это не помогло, да и зрения он почти лишился, ведь перед его глазами во весь обзор теперь маячили кружевные трусики. — М-м-м, трусики ничего так. Черт, почему мне это нравится?! А-а-а, она же меня слышит! Так, стоп! Почему она молчит? Эй, Нацуно, может, слезешь с меня? Хотя, нет, не слезай…» Кирихимэ очень смутилась, когда холодный собачий нос соприкоснулся с её напряженной промежностью. Она попыталась собраться с духом и унять обуявший её стыд. — Ну… как тебе? — неуверенно осведомилась она, двигая попой осторожно, чтобы не навредить маленькой собачке. Она посмотрела назад через плечо, но Харуми за её ягодицами не было видно совсем, снизу доносилось только тяжелое сопение. «Да что же ты делаешь, женщина… ты же вся… — Хадзухиро чуть было не подумал «мокрая», но вовремя осекся, обуздав свои грешные мысли – кто знал, как бы на такое постыдное заявление отреагировала восседающая на нём, как на троне, девушка? Но совладать со своими действиями ему не удалось, так как запах кружил голову, мягкая тяжесть приятно давила, да и он был прилично возбужден, чтобы хоть как-то себя контролировать. Харуми вдохнул полной грудью и осторожно лизнул влажную ткань, тесно прильнувшую к его морде. Нацуно вздрогнула, прогибаясь в спине, и едва не свернула своему псу шею. Тот, почти совсем раздавленный, на мгновение увидел вспыхнувшие в его сознании звёзды. — Продолжай, — неопределенным тоном то ли попросила, то ли велела брюнетка, поспешно чуть отстраняясь от задыхающегося пса. Тот, ни о чем не думая, начал лизать так манившую его ткань, и быстро вошел в раж, вскоре начав с силой вжиматься мордой в Кирихимэ, опасно проводя по тонкой ткани крепкими зубами. Девушка замерла, напрягшись туго натянутой струной, и, прикрыв глаза, закусив нижнюю губу, мелко дрожала, охваченная наслаждением от такого тесного контакта с любимым Харуми… с любимым псом Харуми. Почувствовав, как тот начал остервенело едва ли не вгрызаться в её белье, она остановила разошедшегося таксу: — Я хочу снять их, — коротко бросила Нацуно и, приподнявшись, стянула с себя истерзанный и насквозь промокший клочок ткани. У Харуми заблестели глаза, он довольно облизнулся. «Гладкая, — отметил про себя он, снова облизываясь. — Поверить не могу, что я это делаю!» Нацуно снова нависла над псом в прежней позе, и он мысленно присвистнул, когда увидел в неприкрытую то, чего никогда не видел прежде. Как ни странно, ему это зрелище понравилось, хотя раньше он бы испуганно закричал. — Доставь мне удовольствие, Харуми! — Кирихимэ требовательно поджала губы и качнула бедрами, сильнее наседая на пребывавшего в замешательстве пополам с восторгом пса. «Но я же первый раз это делаю!» — отчаянно возразил тот, сейчас искренне волнуясь, что не справится. — Кхм, — сверху раздался недобрый смешок, и Харуми в ужасе замер – его ножен коснулось что-то холодное и явно острое. И Харуми знал наверняка, что это такое. «Холодно», — заторможено подумал он. Нацуно удивлено вскинула бровь и продолжила вести Хасадзиро по пушистым ножнам к всё еще торчавшему члену. Лезвие плавно перешло с шерсти на оголенный участок, вызвав в собачьем теле волну дрожи. «Холодно, холодно», — только и думал Кадзухито, поджав лапы и уши, да тихонько поскуливал. Дрожь в его теле была, на удивление, приятной, чего он сам не ожидал. Ведь он боялся Хасадзиро! — Чего же ты ждешь? — напомнила таксе о своем приказе Нацуно, не прерывая своей опасной игры. «Да, госпожа», — послушно отозвался пёс и продолжил работать языком, наслаждаясь теперь влажной мягкостью и тёплой нежностью, а не терпкой тканью. По его члену скользило прохладное лезвие, сперва осторожно, затем надавливая всё сильнее и сильнее, но тем сильнее рискуя в любой момент случайно ранить Харуми. Он не возражал, совсем оцепенев от сладкой дрожи, вызываемой этими прикосновениями, и сосредоточенно лизал хозяйку, стремясь проникнуть языком как можно глубже в её лоно. Мысли его были настолько хаотичны, что Нацуно никак не могла понять, о чем же он думает, нравится ли ему её игра, но она не собиралась останавливаться, пока дрожащая рука сама не выронила Хасадзиро – девушка, томно прикрыв глаза, вся отдалась ощущениям. В какой-то момент из сознания Кадзухито до неё донеслись приглушенные, но четко сформированные фразы: «Мой язык… — пёс жаловался на начинавший уставать от интенсивной работы язык. — Вот уж никогда бы не подумал… Вот бы сейчас её… внутри ней… Был бы я человеком…» Нацуно, вжимаясь вспотевшим лбом в тёмное покрывало своей постели и сбивчиво дыша, напряглась еще сильнее, когда Харуми, сам того не понимая, начал «вслух» думать о том, что бы он сделал со своей хозяйкой, находись он в прежнем теле. Думал он, что с удовольствием бы сейчас лишился с ней девственности, что она – та единственная 3D-девушка, которая ему нужна, что он бы с радостью выполнял все её приказы, лишь бы доставить своей госпоже удовольствие. Кирихимэ не могла устоять перед его мыслями, так ярко дополнявшими её собственные, которые рождались под воздействием его искренних ласк, ведь Харуми, её верный и преданный раб Харуми, делал с ней это не столько из-за её приказа, сколько по собственному желанию, о чем свидетельствовало его не спадавшее возбуждение. Нацуно, поджав под себя руку, ладонью стала мять собачий член, благодарственно дернувшийся ей навстречу. Но уделила она ему не много внимания – вскоре ею овладели стоны и крупная дрожь. Акияма Шинобу, ногтями впиваясь в расстилающуюся под ней ткань, отдалась разливающимся по всему её телу горячим волнам, что жаркими цепями безжалостно сковали её бедра. «Уфф, — расслабленно выдохнул пёс, свешивая с пасти язык. — Я это сделал!» — Рано расслабляешься, — стараясь придать дрожащему голосу надменность, одернула его Нацуно. — Вылизывай дочиста. Такса пожал плечами и вновь напряг язык. «Может, и меня вылижешь?» — по окончании процесса с надеждой спросил он, глядя как хозяйка поворачивается к нему лицом, томно по-кошачьи потягивается и ложится перед ним, вновь хватаясь за свои любимые ножницы. — Еще чего удумал! Ты же собака! — фыркнула Кирихиме, резанув воздух ножницами. «Простите, виноват, — саркастично ответил пёс и тут же томно вздохнул – его члена вновь коснулся Хасадзиро, и на этот раз к нему присоединились пальцы девушки. — О, да, продолжайте, моя госпожа. Акияма Шинобу, я люблю вас! Вдохновляйтесь мной, да…»

***

— Скажешь кому – убью, — в своем стиле предупредила любовника Нацуно, снова сидевшая на своем писательском месте и наготове вертевшая в руках карандаш. «Меня никто, кроме тебя, не понимает», — безразлично заметил Харуми, как ни в чем не бывало, читая книгу. — А, ну точно… «Ты забыла, что я пёс?» — Как я могу забыть о том, что ты дворняга?! — вспылила Кирихимэ, яростно сверкнув алыми зрачками и неизменно потянувшись рукой к Хасадзиро. «Да, я дворняга... Зоофилка!» Смачный хруст ножниц. Протяжный собачий вой.