Драконье царство

             Я очнулся внезапно. К сожалению, все там же, где и был. В предплечье ощущался раздражающий зуд. На этот раз в программе стоял стимулятор. Как и все, что они делали, почти мгновенного действия. Вред, наносимый подобной грубостью, никого тут не волновал. Чем хуже – тем лучше.       – Ну, продолжим вчерашнюю беседу? – осведомилась Лидина.       – Вчерашнюю?.. – вздрогнув, я непонимающе огляделся.       Генерал-лейтенант наблюдала за мной с гнусной усмешкой.       – Вы ничего не помните? Так и должно быть. Вам незачем распоряжаться собственным сознанием. Когда нам понадобится, мы сами его разбудим. Хотя сомневаюсь, что у вас еще осталось что-то, что может нас заинтересовать.       Вот как... Ее слова сами по себе были неизмеримо хуже, чем удары током. Что эта женщина точно умела, так это поворачивать нож в ране. Что же я им выложил, пока спал? Действительно все? Я абсолютно ничего не помнил и не мог ни уличить ее во лжи, ни признать поражение. Если у них и правда был целый день, то что успело за это время произойти? Цел ли еще «Янус»? С достоверностью мне уже ничего не узнать. И спрашивать – а они только этого и ждут? Что ж, если я ей не поверю, ситуация по крайней мере не изменится, а если поверю, то точно наделаю ошибок.       Да и было ли это «вчера»? Тут ничего не изменилось, да и не должно было измениться. По своему состоянию я не мог определить ровным счетом ничего. Оно было таким же фальшивым, как ласковый тон Лидиной. Ранок от иглы на обеих руках заметно прибавилось. Однако выглядели они почти одинаково свежими. А у Рафера...       Я тихо фыркнул и мстительно засмеялся.       – Генерал, вам никто не говорил, что у вас на лацкане второй день висит спагетти?       Выпад удался. Я посеял небольшой переполох с возмущенным переглядыванием и переругиванием генералов. Макаронину оторвали и кинули под стол, будто это еще что-то значило. Рафер опять потянулся к своей кнопке. Лидина опять его перехватила.       – Отлично, Гелион, – признала она. – Вы в прекрасной форме. Можно показывать.       Показывать? Что? Кому?       Перед моим носом, вспыхнув, повисла голограмма с одним из интерьеров «Януса». Сообразив, что к чему, я с досадой зашипел и непроизвольно вжался в кресло. Последнее, о чем я мечтал, это чтобы кто-нибудь из наших увидел меня в таком дурацком положении. Ну, теперь уж не увернешься. Отец поднял голову и встретился со мной взглядом. Выглядел он примерно как прославленная тень одного датского короля – бледный, напряженный, но при полном параде – с молниями в глазах, потемневших до цвета штормового моря и в чопорном черном мундире с серебряным шнуром и сверкающей эмблемой золотой спирали. И это тогда, когда следует заниматься нашим планом?       Вместо того, чтобы зааплодировать, пускай мысленно, я с довольно муторным чувством прикрыл глаза. Зачем он тянет время?       – Эрвин? – окликнул он негромко и мрачно.       – Привет, – отозвался я, слегка скрипнув зубами. – Что за глупые переговоры с террористами? Они и так уже знают больше, чем надо...       – Я должна вмешаться, – прервала меня Лидина. – Во-первых, мы не террористы, мы уже представились. Во-вторых, мы еще ничего не знаем. У нас даже не было на это времени...       – Ложь, – резко выпалил я. – С первого до последнего слова!       Рафер утихомирил меня своим любимым способом – дорвался. Временно я лишился дара речи, заново вспоминая, как делается вдох.       – Видите, – сокрушенно кротким голосом заметила Лидина. – До сих пор никак не справимся. Все время грубит.       Отец позеленел, но комментировать не стал, ограничившись уничтожающим взглядом. Как полагается, сверху вниз.       – Чего вы хотите? – спросил он с холодным спокойствием.       – Хочу предложить вам небольшую сделку, генерал Гелион. «Янус» должен перейти в ведение Солнечной Лиги. Пропустите нас на Станцию без шума. Лучше – эвакуируйте весь обслуживающий персонал, скажем, под предлогом общей инспекции, – при этих словах в глазах отца что-то такое мелькнуло. Еще бы. Ведь он должен был уже произвести эвакуацию – для нашего собственного плана. Они этого правда еще не знают или опять прикидываются, как раз давая понять, что все знают? – Тогда и получите этого молодого человека обратно живым и пока еще здоровым. Все просто и честно. Это захват государством важного объекта неопределенной принадлежности. Если вы пожелаете, то можете остаться на Станции, сотрудничая с нами. Если нет – вам будет дана возможность спокойно уйти.       – В мир иной, – вставил я. Уловит намек или нет?       Лидина поморщилась, но дала знак напарнику пока не суетиться.       – И лучше это сделать побыстрее. У вашего сына такой скверный характер, что особенно церемониться с ним мы не собираемся. Вам известно, что такое рефлексор, генерал?       Отец, кажется, дрогнул. Наверное, он знал больше меня, его взгляд метнулся ко мне, потом опять к Лидиной. Та подняла со стола маленькую черную коробочку с кривым рычажком на одной стороне. Ничего более вразумительного об этой конструкции нельзя было сказать. Кроме того, что теперь я ее узнал. Я подавил судорожный вздох. Оказывается, я тоже знал об этой штуке, но под другим, более вульгарным названием – «шкатулка кошмаров».       – Я знаю, что это такое, – негромко отчеканил он с плохо скрываемой яростью. – В государствах Союза он под запретом. Там же будете и вы, если я сохраню запись...       Лидина небрежно засмеялась.       – Вы, конечно, забыли, что мы не используем сигналы, которые можно зафиксировать. Есть масса средств сохранить конфиденциальность. И на нас не распространяются решения Космополитического Союза. Отбившиеся от рук колонии не могут диктовать нам никаких норм. Скоро они будут поставлены на место. Постарайтесь оказаться тогда на нужной стороне.       Отец свирепо промолчал, справляясь с собой.       – Так вот, как вам, стало быть, известно, к одному человеку рефлексор можно применять не больше трех часов. Входя в прямой контакт с нервной системой, он искусственно создает весьма убедительные и даже гипертрофированные модели самых неприятных ситуаций. Хотите знать, что чувствует человек, которого заживо варят в кипятке? Помещают в кислоту? Сжигают на медленном огне? Разрывают на части? Пожирают отвратительные твари?..       – Перестаньте.       – Пожалуйста – все это очень легко устроить. – Она на мгновение обернулась ко мне: – И хочешь узнать или не хочешь – придется. – Она снова отвернулась. – Первый час рефлексор еще работает довольно беспорядочно, исследуя связи. Второй – уже с учетом опыта производя давление на самые уязвимые участки. Третий час – его еще никто не пережил, чтобы поведать, на что это похоже. Но есть мнение, что это не самая лучшая смерть на свете. Это квалифицированная казнь. Говорят, что и первый час убивал бы, и даже первые минуты, позволь этот аппарат человеку так легко от него избавиться. Но – не позволяет. – Продолжая говорить, Лидина все ближе подходила ко мне, а я подумывал о том, чтобы спутать ей карты, умерев на месте, пока она еще не подошла. – Мы намерены применить рефлексор по отношению к вашему сыну, генерал. Сейчас. Чтобы вы не думали, что мы просто блефуем.       – Вы не станете этого делать, – предупреждающе сказал отец немного севшим голосом. – Не стоит.       – А знаете, насколько он растягивает субъективное время? Это длится целую вечность. – Лидина остановилась надо мной, с улыбкой глядя вниз. – Рафер, если этот герой попробует дернуться или сказать еще хоть слово, пока я устанавливаю аппарат, выбейте из него на минутку сознание. Видите ли, генерал Гелион, кажется, наш восторженный мальчик всерьез полагал, что вы можете бросить его в таком отчаянном положении. Неужели это правда и вы способны на такой ужасный поступок? – На какой-то миг мой страх сменился яростью от этих слов. Как она смеет так на него давить? Видя, что я готов забыться и наговорить лишнего, Лидина приложила тонкий палец к губам и мягко покачала головой. Мой гнев бессильно увял. – Давайте, разубедим его.       Она неторопливо расстегнула мой воротник и приложила черную коробочку чуть пониже ключиц. При этом прикосновении что-то щелкнуло внутри аппарата, и тончайшие усики впились под кожу, закрепляя этот жуткий предмет на месте, как пустившее корни растение. Я на мгновение перестал дышать, от мерзкого ощущения волосы встали дыбом.       – Итак, один час сегодня, другой – завтра, в это же время...       – Прекратите этот чертов спектакль! – взорвался отец. – Оставьте его в покое! Я согласен пустить вас на Станцию.       – Черт, нет!.. – воскликнул я. Никто не обратил внимания. Наверное, я слишком тихо пискнул.       – Иначе вы просто не поверите в серьезность наших намерений, – пояснила Лидина и щелкнула переключателем. – Чтобы выиграть войну, нельзя вести игру на равных. В конце концов, это только первый час. Постарайтесь избавить его от второго. Когда все условленное будет готово, свяжитесь с нами.       Отец набрал в грудь побольше воздуха, собираясь высказать все, что он по этому поводу думает.       Сквозь меня побежали легкие щекочущие токи. Это электронный паук нежно пробовал нервную паутину, осваиваясь, прежде чем сыграть на ней, как на струнах.       – Прерви связь! – выкрикнул я, наконец совладав с голосом. – Быстрее!..       Он помедлил полсекунды, но так и сделал, кипя от бешенства. К его великому сожалению, он никого не мог убить через простой сеанс связи. Да еще не подлежащий записи.       – Ах ты, милый мой, – насмешливо проворковала Лидина, ласкающим движением запуская хищные пальцы в мои взмокшие волосы. – Ну да бог с ней, с демонстрацией. Ты же все понимаешь правильно – тебе этого все равно не избежать, не надо было так упрямиться, когда просили по-хорошему. Теперь, если сам хорошенько не попросишь, будут и второй раз, и третий. Но уж первый – в любом случае. И весь этот час ты ничего не сможешь остановить – ни заговорить о том, что от тебя хотят услышать, ни позвать на помощь. Все надо делать вовремя. Может, хочешь сделать это сейчас? Конечно, поздно, но может, потом мы будем добрее?       – Любовь к искусству – великая вещь, – съехидничал я через силу. – Какая разница? У вас один стиль – уничтожение.       – Скорее, полное подавление. Только оно должно быть действительно полным. Через полминуты аппарат настроится. Хочешь знать, с чего всегда начинается? Посмотри на мою руку, – приказала она.       Я не хотел, но все же посмотрел. Она показывала мне раскрытую кисть с чуть согнутыми пальцами.       – Это твое сердце, малыш. Знаешь, древние говорили: разум помещается в голове, вожделение – в чреве, а воля – в сердце. Догадываешься, что я сейчас с ним сделаю? Последний раз я вижу тебя храбрым.       И пальцы резко сжались.       Стальные зазубренные челюсти капкана вонзились глубоко в пульсирующую мякоть. Крик намертво застрял у меня в горле. Кровь превратилась в кипяток, заструившийся обжигающими ручейками, а в груди закишел тугой клубок огненных змей, рвущихся наружу и жалящих ядом как во все уголки мозга, так и в самые кончики ногтей. Я еще сознавал, что это иллюзия, но понимание это стремительно таяло, по мере того, как острая боль усиливалась, становясь невыносимой, стирая все представления о каких-то границах и порогах и превращаясь в откровенную, совершенно чудовищную агонию. Я уже почти поверил в нее. Поверил окончательно, за миг до того, как с омерзительной ясностью ощутил, как мое сердце, не выдержав, взорвалось, лопнуло. Как виноград в давильне...       Конец? Как же. Только начало.       Черная волна накрыла меня подобием обморока, который был чем угодно, но только не тихим забытьем. Кошмарный сон, который невозможно отличить от яви. Слишком уж он был ярок, и ощущался грубо-материальным. Железные птицы с острыми клювами, акулы, острые шестерни, мерзкие твари и механизмы, ледяные иглы космического вакуума и золотой прилив раскаленной лавы, взбесившиеся стихии и томное торжество червя-победителя. Оргия смерти в ее самых гнусных ликах, методично сменяющих друг друга. Все, от чего мысль с содроганием ускользает, без малейшей возможности даже отвернуться. И такого понятия, как время, здесь не существовало. Как не существует в аду.              ***       Шестиглавая Сцилла распахнула зловонные пасти, усаженные тройными частоколами зубов, в которых стаей бешеных собак взвыл ветер и... исчезла, не утолив свой голод. Резко, как падает нож гильотины. Вместо нее из мягкой тишины и плотного тумана проступил призрак другой Сциллы. Она как будто тормошила меня, звала, что-то говорила, но я еще ничего не соображал и, наконец-то ничего не чувствуя, начал тут же проваливаться в настоящий обморок. Не вышло. Галлюцинация зачем-то извинилась, и я смутно ощутил укол. Душная муть стала рассеиваться, возвращая сознание, пока еще весьма относительное, вместе с крупной ледяной дрожью ужаса.       У меня вырвался дикий вопль. Я скорчился, зажмурился, ожидая, что вот-вот меня опять примутся приканчивать каким-нибудь умопомрачительным образом, и лишь потом понял, что наконец вывалился в пусть не намного, но все же «лучшую», реальность. Я был совершенно морально уничтожен, раздавлен, стерт в порошок. И отчасти я был все еще там... Сцилла осторожно потрясла меня.       – Успокойтесь. Все кончилось. Это были только иллюзии. Всего лишь дурной сон. С вами все в порядке. Придите в себя. Нам нужно уходить отсюда. Вы меня слышите?       Весь дрожа, я кивнул, глотая слезы. Дурной сон... Конечно. Сердце все еще на месте и явно работает – еще как! Вот-вот разнесет грудную клетку и снова размажется по стенам… И вымок насквозь я всего лишь от пота, а не в аквариуме с пираньями… и это совершенно точно не серная кислота! Я попытался вернуть себе хоть каплю самообладания. Дохлый номер. Однако... – только почти. К своему изумлению, я начал понемногу успокаиваться. Совсем чуть-чуть. Но и это после всего произошедшего было просто невозможно. Наверное, я был обязан этим какому-то зелью Сциллы. Но непонятно – зачем ей смягчать мою боль? Недоумение с ожиданием подвоха заставило меня открыть глаза.       – Ну вот, – сказала она мягко, когда я взглянул на нее уже почти осмысленно. – Не бойтесь. Это вам сильно не повредило. Я отключила аппарат, как только они ушли, и это стало возможным. Вам достались только восемь минут, а не час. Тоже скверно, но могло быть хуже...       – Восемь минут!.. – пробормотал я хрипло. Это что, эвфемизм? Восьмерка была повернута набок? Ощущений хватило бы на доброе тысячелетие в озере, горящем серой. Но я тут же понял, что преувеличиваю, и она, должно быть, права. Могло быть и хуже. Куда хуже... И чуть снова не ударился в панику. Почему?.. Не значило ли это, что сейчас все начнется заново?.. Или что-то другое?.. Может, что-то случилось с «Янусом»?.. Я внезапно осознал, что меня уже ничто не держит, а чертова «шкатулка кошмаров» испарилась в неизвестном направлении, оставив лишь небольшой след, похожий на свежий ожог. На этом мои открытия зашли в тупик.       – Что это значит? – я просто боялся думать дальше.       – Это значит, что я собираюсь вас спасти.       Психолог... Кошка с мышкой. Что за игру они еще затеяли? Сцилла предупреждающе или ободряюще положила мне руки на плечи, без труда читая мои мысли. Неудивительно. В таком состоянии я был открытой книгой.       – Это не игра. Мое настоящее имя – Тарси Карелл. Забудьте про мой служебный псевдоним. Мы все тут – будто без прошлого и без настоящих имен. Нейт – мой родной брат.       После ошарашенной паузы я машинально сказал:       – Я и правда не знаю, где он.       – Конечно, не знаете. Это я его спрятала. Он здесь, на этой базе, и мы покинем ее вместе, как только вы будете готовы.       Сентиментально прозвучало – не правда ли?       – Отличная сказка! – мрачно признал я. Мои мозги сильно не в порядке, но еще не настолько, чтобы верить во всякую откровенную чушь подряд. И, между прочим, черта с два я дам им тронуть себя еще раз без боя...       Я соскочил с проклятого кресла в сторону, ей противоположную, покачнулся, удержался на ногах и попытался прикинуть, что тут может послужить оружием.       – Вы это ищете? – услышал я. Сцилла протягивала мне бластер, который подняла с краешка того самого кресла – он, оказывается, лежал совсем рядом со мной.       Я зажмурился и тихонько чертыхнулся себе под нос. В ее глазах скользнула откровенная жалость. Наверное, я был похож на затравленного зверя. Да я и был им.       – Я вас не обманываю. Возьмите. Так вам будет легче. Мы уходим отсюда.       – По-вашему, я должен вам верить? – Мне бы этого, конечно, хотелось. И она об этом знала.       – Все, что вы можете потерять, поверив мне, это ваши кошмары, – все так же мягко сказала она.       – Неужели? – огрызнулся я. – Вы спятили! Думаете, я поверю, будто вам хочется, чтобы я взял эту штуку и застрелил вас? Это полная чушь!       Она покачала головой.       – Вы бы этого не сделали. Нейт назвал вас джентльменом.       – Кем?.. – Я воззрился на нее, совершенно сбитый с толку. Таких слов ей знать не полагалось, даже не будь они архаизмами. Но она смотрела так, будто знала, что это за слово. – Это что-нибудь значит? – проговорил я с сомнением.       – Очень даже многое, – ответила она серьезно.       Помолчав, я вздохнул. В одном она была права. Я уже ничего не мог потерять. И она нравилась мне с самого начала. Пусть даже она об этом знала.       – Хорошо. Я верю... Кажется, я забыл сказать вам спасибо за то, что... вы это остановили. Тарси? Вас зовут так?       Она кивнула.       – Но зачем вам это нужно? Только из-за брата?       – Уж поверьте, не только. Пребывание тут может быть кошмаром не только для вас. Для нас это часто тоже ловушка. А стоит попытаться что-то изменить – и тебе конец. Причем всегда страшный, чтобы больше никто не пробовал. – По ее лицу словно пробежала судорога. – Простите, я не напрашиваюсь на сочувствие после всего, что случилось. Просто иногда в аду и бесам тяжело, и тоже хочется вырваться. Кто-то должен все это разрушить.       Я мысленно увидел пустые взгляды некоторых ее «коллег», бог знает что переживших перед тем, как стать такими, и почувствовал, как моя кожа превращается в хрупкий лед.       – Понимаю, – сказал я, борясь с тошнотой.       – Спасибо, – меланхолично откликнулась она. – И если мы не выйдем отсюда в ближайшие пять или десять минут, возможно, нам обоим останется только застрелиться.       Невольно усмехнувшись, я сделал шаг к ней и взял предложенный бластер. На вид он казался настоящим, стрелять в стену, рискуя разбудить какую-нибудь сигнализацию, не говоря о рикошете, я не стал. Потом оглянулся, собираясь спросить, через какую дверь нам стоит выйти, и едва не упал – от этого движения комната резко закружилась, а пол на несколько мгновений выскользнул из-под ног. Не так уж все было хорошо, как хотелось бы. Тарси вовремя поддержала меня и попыталась усадить. Я непроизвольно оттолкнул ее и схватился за приятно холодящую металлом спинку кресла, повиснув на ней. Боже, меня здорово мутило.       – Туда – больше ни за что, – заявил я, с трудом переводя дух, – уж простите…       – Подождите минутку. – Она быстро повернулась к своей лаборатории. Я внутренне содрогнулся.       – Может, хватит? – Я безуспешно попытался прийти в себя самостоятельно. – Ненавижу уколы.       – Я тоже. – Она налила воды в большую мензурку и добавила несколько капель густо-малиновой жидкости из пузырька матового стекла. – Выпейте это. Вам станет лучше. Стоило бы сделать это раньше, но вы бы либо все выплеснули, либо, чего доброго, захлебнулись. У вас сильное обезвоживание.       Я озадаченно поглядел на ядовито-розовый раствор, поняв, что умудрился начисто забыть, что такое жажда, и даже не подумал, что мне может быть плохо еще и из-за нее. Теперь же, когда я о ней вспомнил, она оказалась зверской. Не странно ли?       Я немного помедлил, держа мензурку в руке.       – Тарси, я все еще нормальный человек? – тихо спросил я. – Или что-то необратимое уже проделали?       – Еще нет. У вас просто стресс. Все будет в порядке. Если, конечно, мы не станем тянуть время.       Лучше ей поверить. Я кивнул и выпил розовое зелье, которое оказалось очень даже приятным на вкус. Вместе с ним меня начало быстро пропитывать чувство легкости, теплоты и свежести. То, что надо! Я вздохнул с облегчением.       – Спасибо, – сказал я, отдавая ей пустую мензурку. Какая теперь, в конце концов разница, что это была за штука? Зато голова больше не кружилась, и все вокруг стало казаться ясным и простым. – Так гораздо лучше. Ну, что дальше?       Она прихватила со стола несколько пузырьков и сунула в карман, еще до этого несколько раздутый, сорвала с крючка на стене мой черный китель и бросила мне.       – Тут не так уж жарко!       – Это в пекле-то? – удивился я, легко его поймав. Я что, уже могу шутить? Впрочем, так себе шутка.       Тарси нажала на абсолютно гладкую поверхность стены и раскрылась третья дверь, о существовании которой я и не догадывался. Она открывалась в узкий полутемный коридор с полированными как зеркало стенами. Нормальные люди не могут жить в таком часовом механизме... Это точно. Я снова чуть задержался, у стены, где было посветлее, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Ну, не так уж жутко я и выгляжу, особенно, если не приглядываться. Единственный видимый синяк на виске погоды не делает, а ссадина на шее, стараниями Сциллы, тоже оказалась не такой страшной. Подумаешь, волосы дыбом. С кем не бывает? Тарси опять терпеливо напомнила мне о времени. Проход за нами закрылся.       Мы будто скользнули в галерею за сценой, полную загадочных фрагментов, частей механизмов и случайного барахла, направившись каким-то запутанным путем – похоже, архитекторы не признавали прямых линий. Время от времени Тарси открывала в гладких стенах новые бреши, и я почти сразу потерял всякую ориентацию. Она сосредоточенно молчала и тоже держала оружие наготове, видно, ожидая, что нам еще может кто-то встретиться. Ее опасения оправдались. Стена рядом с нами неожиданно тихо разверзлась в боковой переход, и в наш коридор вышел Салех собственной персоной, один и совершенно беспечный. Подвоха он не ждал и не пригляделся к нам, пока дверь за ним не исчезла. Он хамовато осклабился.       – Сцилла! Уже освободилась? А я думал, занята с тем кусачим хорьком. Хотел зайти, глянуть, что от него осталось...       Он запнулся, переведя взгляд в сторону и разглядев «кусачего хорька». Только сейчас до него дошло, что я не один из ее ассистентов. Освещение сыграло с ним в первый момент дурную шутку. Его глаза расширились, а рука метнулась к кобуре. Мне не нужно было доставать бластер – лишь поднять его и выстрелить. Что я и сделал. Но не только я. Мы с Тарси выстрелили почти одновременно.       Салех, не успев вскрикнуть, упал с прожженными головой и горлом. В голову стрелял не я. Мы переглянулись. Все было тихо. Шипение выстрелов и мягкий стук упавшего тела не услышала, кроме нас, ни одна живая душа. Теперь я больше был склонен верить в то, что меня не водят за нос. Бластер и впрямь был настоящим, Салех – уничтожитель живых легенд – мертвым, а синие как лед глаза Тарси казались самую чуточку взволнованными.       – Не так уж и надолго он пережил живую легенду, – счел нужным заметить я.       – Ему нравились правила игры, – мрачно заметила Тарси.       Покончив с эпитафиями, мы продолжили путь, ни разу не воспользовавшись лифтами – возможно, опасность обнаружения там была повышенной. Или Тарси думала, что пример Линна может быть заразителен? Вообще-то, эти лифты и правда были жутковаты – просто подвижные платформы без стен, с легкими каркасными бортами, к которым, кстати, приковывают перевозимую жертву. Удивительно, как Линн сумел выпрыгнуть. Или это новшество ввели уже после него? Проветривается и простреливается в таких лифтах все прекрасно. Как бы то ни было, техникой мы почти не пользовались. Лишь напоследок широкая труба с периодически проходящим потоком воздуха выдула нас в небольшой ангар, не тот, в который мы прибыли. Скорее похожий на запасной.       – Нейт ждет нас в том катере, – указала Тарси в ближайший угол, до которого было еще метров сто, и на всякий случай уточнила: – Надпись на борту – «Дракон».       – Странно, – сказал я наконец, размышляя вслух. – У вас что, нет видеокамер и жучков на каждом углу? Или какой-то другой сигнализации? Почему мы уходим так просто?       – Не так уж просто. Мне помогают друзья. Мы долго готовились к этому уходу, собирали не только компрометирующие материалы, но и рассчитывали весь путь. Целый заговор. Пока везло. Но все еще может сорваться в последний момент.       – Обычное дело, – сказал я. Она посмотрела на меня в упор.       – Постучите по дереву.       Я со смешком щелкнул по рукоятке бластера. Ее называли «деревом», хотя она была из металла и пластика. За многие века о дереве редко говорили в прямом смысле. А суеверия вечны.       Катер посигналил огоньками у люка. Мы чуть ускорили шаг, не забывая оглядываться. Я задумался о превратностях судьбы. Мы не доверяли Нейту. Когда-то он был ближе к Линну, чем кто бы то ни было из нас, и участвовал в его крупнейшей авантюре, о которой впоследствии вспоминал только хорошенько позеленев. Как будто он вовсе не был в обиде за то, что мне пришлось убить человека, которым он тогда стал. Но кто знает? И теперь мне приходится ему доверяться? Ему и этой Снежной королеве, называющей себя его сестрой. Не делаю ли я огромную ошибку? Я опустил взгляд на бластер. А ведь со всеми загадками можно покончить так просто. Зачем мне все эти чужие заговоры? «Янус» будет свободен. Зачем возвращаться туда, быть может, с «пятой колонной»? Да и кто теперь я сам – психопат с неясными установками? Бомба замедленного действия?       Я замедлил шаг, остановился и, не чувствуя ни малейшего волнения, повернул бластер дулом к себе, с отрешенным интересом заглянув в маленькую круглую щель. Короткий узкий черный тоннель. И в конце его вспыхнет яркий свет, стоит только нажать на спуск... Всего одна смерть и смехотворно легкая. Я рассеянно опустил бластер. Прикончить себя всегда можно и потом. Если, конечно, любопытство позволит. То самое, которое сгубило кошку.       Внезапно в гулкое пространство ворвались посторонние звуки – раскрывающихся новых проходов. Я обернулся, прицелившись в ту сторону прежде, чем успел это осознать. С криками в ангар хлынули ручейки людей в темно-зеленых до черноты мундирах, в защитных шлемах и с какими-то широкими трубками в руках.       – Парализующие лучи, – воскликнула Тарси. – Да не стойте же! Скорей в катер!       Я и не стоял, а, открыв огонь, срезал парочку преследователей. Мы были уже в двух шагах от трапа.       – Только после вас! – заявил я.       Ей хватило ума не затевать спор. Лишь буркнув что-то раздраженное, она в два счета взлетела по трапу вверх. Я последовал за ней. Стрелки безнадежно мазали, еще не пристрелявшись. Похоже, меткость этих широких трубок оставляла желать лучшего. Заскакивая на борт и шестым чувством уловив позади какую-то вспышку, я толкнул Тарси вбок от входа. Моя реакция порадовала меня самого. Мы полетели на пол, а молния, ворвавшаяся в люк за нами, пронеслась выше и оплавила часть внутренней переборки. Отверстие в катере тут же с шипением захлопнулось, и я услышал, как взвыли двигатели.       – Прошу прощенья, – я скатился с Тарси, которую слегка придавил.       Она села и мрачно посмотрела на оплавленную стенку. Ничего себе – парализующий луч.       – Вряд ли выход из ангара откроется по вашему сигналу, – заметил я.       – Тогда, план «б», – сказала она спокойно.       – Это как?       – Ракета в заминированный участок купола. На войне как на войне.       – Вы это серьезно?..       Последовала мощная вибрация и грохот. Хорошо, что мы еще толком не встали. Мы подлетели чуть не до потолка. Потолок тут же тоже взмыл вверх, и мы снова встретились с полом. Через секунду корабль покинул разгерметизированный ангар. Мы вырвались из него в дыму и пламени, как черт, в которого кинули Библию. Должно быть, кто-то из наших преследователей при этой разгерметизации погиб, если не большинство... Что ж, всем порой не везет.       Кто бы мог подумать, что Нейт на такое способен? Впрочем, почему бы нет? Войны Лун Юпитера с их сумасшедшими маневрами и яростными сшибками крупных флотов, из которых выползали лишь жалкие остатки победителей, были у нас в числе любимых объектов изучения, такие же популярные, какими полторы тысячи лет назад были Наполеоновские войны.       Да и сейчас мы как раз на одной из лун Юпитера.       Перегрузок в момент взлета практически не ощущалось. За долгие века люди даже забыли, что когда-то это было серьезной проблемой. Впрочем, это еще был и не взлет. Спутники-убийцы такую вольность бы не оценили. Мы неслись на бреющем полете куда-то в неизвестном, но, видимо, запланированном направлении. Держась за поручни, мы с Тарси поспешили в рубку – поздороваться с пилотом и поделиться ценными советами.       – Привет! – воскликнул занятый управлением Нейт, не оборачиваясь. – Заходите в гости, ребята! Что это у нас могло сорваться?       – Возможно, они обнаружили труп, – предположил я.       – Какой еще труп?       – Скорее, кто-то раскрылся, – сказала Тарси. – Мы слишком задержались. Прибавь скорость.       – Куда мы летим? – поинтересовался я.       Тарси мельком указала на карту на одном из дисплеев, усаживаясь за параллельный пульт.       – Один из спутников неисправен. Должен быть неисправен – маленький саботаж. Но надо успеть проскочить, пока не придрейфуют другие.       Я подумал, разглядывая карту, и спросил.       – Отсюда кто-нибудь когда-нибудь вылетал без спроса?       Ответа я не дождался, видно вопрос был сочтен за риторический. Я последовал примеру Тарси, заняв еще один пульт, почти впритык с соседними – как и всегда на таких маленьких, но боевых корабликах подобного класса. По современным армейским стандартам их два… с двумя половинами – помимо лобовых с максимальными возможностями фланговые паразитные, вернее, резервные, с возможностью переключения между ними всеми, не считая возможности вызвать еще виртуальный. На всякий случай все системы дублировались и на них (такой «дракон» или «гидра» с легкостью могли стать многоглавыми, со всеми вытекающими плюсами и минусами) – стоило пострелять в погоню, если она вдруг появится. Впрочем, собственно погоня была еще далеко. Нейт закладывал какие-то безумные виражи, видимо, обходя ловушки. Прежде чем я понял, что это такое, Тарси расстреляла несколько закамуфлированных стрелковых башен.       – Пока все отлично, – сообщил Нейт, и пошел на взлет. – Все спокойно... Черт! Нет!       Он резко бросил корабль вниз и в сторону.       – Эта штука исправна!       Нас тряхнуло, но удар пришелся вскользь. Аварийные системы завопили, но справились сами. Мы выскользнули из зоны поражения.       – И что теперь? – спросил Нейт мрачно. – Весь план коту под хвост?       – Попробуем прорваться с боем, – ровным тоном сказала Тарси. Может, слишком ровным.       – Что, песенка спета? – осведомился я.       Они не ответили.       Я еще раз окинул взглядом экраны. Карты, графики, таблицы... Все это было не таким когда-то, но от обстановки все равно вдруг повеяло чем-то родным, почти забытым, но вернувшимся. Я слегка поплыл и этот мир замкнутого пространства, бешеной скорости, вечного обстрела, возможности в любой момент рассыпаться в прах, стал до боли естественным, почти желанным заветным королевством.       – Тут ведь практически нет атмосферы, – проговорил я, размышляя вслух. – И совсем небольшая гравитация.       Никто по-прежнему не реагировал на мои слова.       Я кивнул сам себе и послал запрос в бортовой компьютер. Ответ, конечно, увидели все, хотя не с первой доли секунды поняли в чем дело.       – Ты спятил! – вскрикнул Нейт. – Прекрати!       Но было поздно. Операция уже выполнялась. Оставалось нажать на единственную кнопку, отключая все панели управления, кроме моей, что я и сделал незамедлительно.       – Не дергайся, я знаю, что делаю.       Одновременно запуская программу выхода в гиперпространство, я ввел катер в штопор, падая на поверхность планетоида почти камнем, хотя и не совсем под прямым углом. Если трюк не сработает, через шесть секунд мы вмажемся в грунт, или что у них там внизу, как икринка в наждак.       Нейт, ругаясь и срывая ремни безопасности, попытался встать. Но теперь перегрузки еще как чувствовались, и удалось ему это не сразу. Тарси что-то кричала нам обоим. Я не обращал внимания, отслеживая и нежно корректируя падение нашей юлы. Ничего-ничего. Несколько секунд легкого испуга никому сильно не повредят... Счетчик высоты мигал как ненормальный. Сигнализация выла от ужаса. Ускорение возрастало. Три секунды до столкновения, две... одна... половина!.. Ура! Победа! Где цветы и трубы?!       Я принялся мурлыкать под нос победный марш. Мы ворвались в клок непроницаемого бесцветного ничто, и вся предупреждающая сигнализация смолкла. Через некоторое время пребывания в этом призрачном царстве – искривленном пространстве, подпространстве, скрытых пространственных измерениях, словом, в старом добром гипере, где расстояния имеют довольно условное значение, а прямые линии намотаны как клубок ниток, который можно проткнуть спицей насквозь, мы выпадем в материальный мир в безопасном секторе, где нас уже будет невозможно достать.       Нейт наконец дополз до меня и молча вцепился мне в воротник. Подержался немного, успокоился и отпустил, усевшись на пол, где стоял, и выдал несколько удивительно доходчивых фраз, хотя половины слов я так и не понял. Тарси тоже сумела покинуть свое место и стояла сейчас, вцепившись в кресло Нейта и глядя на брата с легкой укоризной. Лиц на обоих не хватало.       – Все в порядке, – сказал я. – Это был один из трюков генерала Аллета. Помните такого? Третья война Лун.       – Чтоб мне сдохнуть, – прохрипел Нейт. – Этот «маневр Аллета» не удавался еще никому, кроме самого Аллета!..       – Я был Аллетом целый месяц.       Нейт застонал.       – Эй, но ведь получилось же! У меня было точно такое же чувство, как у него, когда он делал то же самое.       Вообще-то, считается, что выйти в гиперпространство в пределах гравитационного поля планеты и в атмосфере невозможно. Много помех и никакого разгона. Аллет использовал гравитацию для увеличения скорости, траектория рассчитывалась под углом для увеличения дистанции, вращение играло примерно ту же роль, что нарезка в стволе винтовки, и так далее. Со стороны это выглядело как абсолютная катастрофа, и хотя в последний момент корабль всегда исчезал не оставив обломков и только слегка опалив ближайшие поверхности, каждый раз новое «воскресение» генерала оказывалось для всех сюрпризом. Если он и не разбился на месте, все считали, что выход в гиперпространство был бесконтрольным и, без сомнения, гибельным. Ну а так как и впрямь только он мог такое повторить, на Юпитере нас должны теперь считать покойниками.       Пусть думают, что спутник не промахнулся и сбил нас.       Мои спутники тоже все никак не могли понять, на каком они свете.       – Боже мой, – пробормотала Тарси почти с благоговением. – Я и не знала, что стимуляторы на вас так действуют.       – Какие еще стимуляторы? – возмутился Нейт. – Он просто псих! С нами бывает.       – Да ты не понял, Нейт! – вдруг взорвалась она. – У нас сегодня все идет кувырком!..       Он пристально поглядел на нее и еще чуточку побледнел.       – Господи, я думал, все обошлось!..       – Ничего не обошлось! Она отложила совещание. Где мы, по-твоему, застряли?       – Ну, тебе повезло, Нейт! – хохотнул я. – Ты даже не знал, что рядом с тобой маньяк-наркоман в самом расцвете опьянения!       Нейт поперхнулся и отпрянул в сторону.       – Бросьте, – сказал я нормальным голосом. – Все и правда обошлось. Мы ускользнули и все еще живы. Или в наши планы не входило убегать? Только притворяться?       – Нет! – Тарси отцепилась от соседнего кресла, в мгновение ока оказалась рядом и вдруг порывисто поцеловала меня в щеку. – Это было здорово. Пройти через спутники шансов было мало! Только мне показалось, что вы собрались покончить с нами даже без боя. А это печально.       – Тарси... – Я поймал ее за руку и заглянул в ослепительно-синие сияющие глаза. – Для вас я могу сделать все, что угодно... – Что-то остановило меня от продолжения того, что я хотел сказать. Это было бы слишком мелодраматично. И вряд ли мое восприятие реальности было сейчас на высоте. – Но не лучше ли опять передать управление Нейту? От греха подальше.       – С удовольствием! – буркнул тот. – Между прочим, куда ты нас зашвырнул?       – Подсмотрел твою первоначальную программу. Вынырнем там же – в двух минутах полета до Луны. Возвращаемся на «Янус»?       – Да. Неплохо соображаешь, для самоубийцы.       – Может быть... – Я опять посмотрел на нее. Эйфория, перекатившись через пик, вдруг лопнула как воздушный шарик. – Послушайте, Тарси, что я им наговорил? Я ничего не помню. Сколько они знают?       Она немного удивленно подняла брови.       – Ничего. В самом деле...       – Прекратите! – взорвался я. – Ни к чему теперь щадить мои чувства. Я знаю, что так не бывает. Что я им сказал?       Она покачала головой.       – Ни на один вопрос вы так и не ответили. Иногда так бывает. В вашем случае, должно быть, из-за избытка ассоциаций. Как я понимаю, это профессиональное. Все вопросы вы воспринимали искаженно, несли бог знает что, вдруг забывали, кто вы такой, и воображали себя кем-то другим, иногда заговаривали на других языках. Прочли целую лекцию об античной мифологии и двуликом Янусе в частности, поведали массу интересных исторических фактов, не имеющих никакого отношения к делу. Вот и все. Вас не удалось открыть первым же ключом, как они надеялись. Требовалась более тщательная и долгая работа. Или грубая, – заключила она. Я понял, что она имела в виду.       – Мы знаем слишком много лишнего, – размышляя вслух, проговорил Нейт. – От этого-то и с катушек слетаем. Здорово!       Я усмехнулся от облегчения.       – По-твоему, это здорово? Между прочим, вы уж простите, Тарси, но сколько там у вас болтается зондов-шпионов около «Януса»?       – Их там обычно нет, – ответила Тарси. – Разве что забрасываются время от времени и быстро отзываются. Иначе вы давно бы их засекли. У вас свой хороший режим секретности. Так просто до вас не добраться.       – Это радует. Значит, наше прибытие могут и не заметить?       – Именно на это мы и рассчитывали.              На «Янус», как и на ту, другую, станцию, так просто не пробраться. Подлетая, мы пустили «морзянкой» песенку «Кукарача» и вышли на связь. Завидев нашу голограмму, Линор вытаращила глаза, будто увидела целую шайку привидений, но больше обрадовалась, чем испугалась. Ее первоначальный озверевший вид мгновенно улетучился.       – Это правда вы?!       – Нет, ужасная и кровожадная армия зомби! – отозвался я. – Конечно, мы. Может, снимешь блокаду на минутку, пока никто еще не появился? Потом все расскажем!       – Ладно, ужасные и кровожадные, садитесь! Проход открыт, – сказала она с явным облегчением. – И где это вас носило все это время? Марш домой!       – Еще подумаем! – возмутился я.       Мы совершили посадку в родном ангаре «Януса» и повыскакивали из катера. Нас встречала целая делегация, но, едва успев помахать им рукой, я увидел нечто, что совершенно выбило меня из колеи. Мое внимание привлек стоявший невдалеке чужой корабль, странно знакомый, до ледяных мурашек по коже, потрепанный и обожженный. Он как две капли воды походил на «Горгулью» перед самым уничтожившим ее взрывом. Не хватало только вновь спрятанных пушек.       Не веря своим глазам и с новой силой заподозрив, что с моими мозгами произошло сегодня что-то очень нехорошее, я резко свернул, направляясь к чужому кораблю, будто притягиваемый магнитом. Точно, вот и название на борту. Я, видимо, все-таки рехнулся. Может, это только временная галлюцинация? Но такая живая и яркая...       Кажется, действие стимулятора подошло к концу. Голова закружилась лихой каруселью, меня замутило. Если это галлюцинация... то не было ли галлюцинацией все остальное? Наше бегство со Сциллой, появление Нейта будто чертика из коробочки, маневр Аллета, который, по всем правилам, нельзя повторить, возвращение домой – все это слишком хорошо, чтобы быть правдой! Я застыл, не в силах отвести глаз от «Горгульи», придавленный нереальным ужасом – я действительно не знал, что было на самом деле, а что – нет. Вот он – погибший корабль, совсем рядом, непрозрачный и материальный, не исчезающий. Яркий безумный сон. А вернее – кошмар. Сперва это отличалось от кошмара, но лишь для того, чтобы в самом конце я понял, что все было обманом, иллюзией, насмешкой? В висках застучала вполне реальная горячая боль. Опять боль – возвращаемся к своим баранам...       – Гелион! – окликнул кто-то с недавних пор знакомым голосом. Голосом, принадлежавшим мертвецу.       Я оглянулся, с трудом подняв невероятно отяжелевшую голову, и увидел неуверенно улыбающегося Майка, соскакивающего с трапа и выглядящего совершенно живым и веселым.       Это было уже слишком. Издевательски хохочущая вселенная нанесла последний удар. Мои силы кончились. Чувствуя смертельную усталость, я закрыл глаза и провалился в черную бездонную пропасть.