Драконье царство

             На нашей территории «Горгулья» никем не охранялась и оставалась открытой всем ветрам и посетителям. Только уже внутри я столкнулся с Джелли, лихо разъезжавшей по коридору в инвалидной коляске.       – Привет, солнышко! – обрадовалась она. – А я все ждала, когда же ты опять к нам нагрянешь!       Выглядела она весьма бодро, хотя правая рука, часть груди и шеи были прикрыты чем-то вроде пластиковых доспехов, лишенных всякой подвижности. Платиновые локоны задорно блестели, зеленые глаза смеялись, и только в коже цвета кофе с молоком добавилось еще немного сливок.       – Привет, обворожительный смертоносный демон! – ответил я подыгрывая, тут же заразившись ее задором. – Все так же опасна!       Ей понравился комплимент, о чем она тут же и заявила:       – В другое время я бы тебя пристрелила за такие слова! Но ты пользуешься моей беспомощностью. Я слышала, сегодня вы отправляетесь?       – М-м. Да.       – Тогда расстанемся друзьями. Поцелуй меня на счастье!       – Погоди. А ты уверена, что я не приношу как раз обратное? – Джелли, кажется, надумала задавить меня инвалидной коляской.       – Расскажи кому-нибудь другому! Все хорошо, что хорошо кончается.       – Ну, если ты так думаешь.       Я наклонился и попытался быстро поцеловать ее в щеку.       – Нечестно! – воскликнула Джелли и, удержав левой рукой за пуговицу на воротнике, весело поцеловала меня в губы, отпустив не сразу. Не мог же я дать полноценный отпор раненой девушке, игравшей в суккуба совершенно сознательно. К счастью, на самом деле эта игра откровенно ничего не значила, кроме теплых дружеских чувств, и ей так легко удавалось вести себя, будто ничего плохого не случилось, по крайней мере, не имело ни малейшего значения, что я искренне был ей благодарен. Остановившись, мы оба рассмеялись.       – Удачи и тебе, солнышко. Спасибо, что спас меня!       – Да не за что. Могу я повидать капитана?       – Без проблем! Присаживайся ко мне на коленки, я тебя подвезу. – Она едва не попыталась в самом деле воплотить в жизнь эту дикую идею. Я увернулся.       – Ну нет! Лучше прогуляюсь, если не возражаешь. Не хочу пользоваться твоей беспомощностью.       – Ты меня боишься!       – Как огня!       Она проводила меня и, довольно посмеиваясь, укатила прочь.       Филиард Арли, великий герой нашего времени, царственно возлежал на постели как морж на пляже, в повязках и под капельницей, не обращая на подобные мелочи никакого внимания. Настроение у него было, как и у Джелли, вполне победное. «Горгулья» почти не понесла потерь, в отличие от тех, кто на нее напал, и была готова к новым схваткам. Хотя момент незапланированного предательства немного омрачал веселье от того, каким неожиданным образом они сумели избежать гибели.       – Выходит, вы всерьез полагали, что сможете дать отпор?       Фил Арли фыркнул.       – Когда-то нам удавалось и не такое, – заметил он с ностальгией.       – Я слышал. О вас же ходят легенды, одна другой чудесней.       Он осторожно рассмеялся.       – Легенды... Забавно, верно? Чего только не скажут люди, когда они на расстоянии. В пространстве или во времени. Или чтобы найти причину, почему они сами так не могут. Хотя, – добавил он шутливо-менторским тоном, – вся штука просто в том, чтобы не мыслить слишком драматично. Если уж говорить о легендах, помнится, были в старых сказках такие здоровые огнедышащие твари – драконы. Но главным оружием был у них вовсе не огонь, не зубы, когти или крылья и тяжелая туша с хвостом, а страх, который их окружал, окутывал мантией власти, создавал всю легенду и эпическое действо, делал этих зверей по-настоящему сказочными.       – Да неужели? – улыбнулся я. – А на самом деле ничего в них не было?       – Ну, может, и было. Но главное то, что люди, как правило, просто проникаются духом легенды, принимают правила игры. Дракон должен быть неуязвим и страшен, просто потому, что он дракон. И все боятся, а зверь наглеет от безнаказанности, ведет себя все смелее, ни с кем не считаясь, берет на себя роль бога. И так продолжается, пока не попадется кто-то, на кого легенды не производят впечатления. Он не знает суеверного страха и благоговения – не проникается духом игры. Он может использовать меч или мозги, если они у него есть, или и то и другое, и – чем черт не шутит – ему может повезти! Причем, только ему, не другим. Ведь главное оружие дракона перестает действовать. Только тот, кто лишен впечатлительности, страха, или, чего греха таить, надежд получить что-то от этого самого дракона, может порубить зверя в капусту или так его огорошить, что тот сам возьмет, да и улетит без боя за горы и моря. Вот и главный смысл сказки – не поддавайся сказке, руби зверюгу, да и дело с концом! Смеетесь?       «Естественно, – подумал я, – пока дракон не окажется настоящим, или не вмешается какой-нибудь Веллин».       – Да, – сказал я вслух. – Хорошая сказка. Между прочим, корабль, который мы вчера угнали, называется «Дракон» – милое дополнение к вашей «Горгулье». А вообще-то – отчаянная у вас философия.       Уголок его рта дернулся. Темные глаза остались серьезны.       – Есть попадание, мой мальчик. Это, наверное, главное условие. Прощайте иллюзии и надежды. – Он на мгновение прикрыл глаза и издал задумчивое пыхтение. – Любопытно, а как это вам удалось опять попасть на «Горгулью»?       – Пока не имею представления. Это в моем будущем, а не прошлом.       – Да, знаю, знаю. Ну и трюки у вашей банды – почище наших, – он покосился украдкой из-под опущенных век, с любопытством, явно подозревая, как и все, что мы знаем больше, чем прикидываемся, и пытаясь ненавязчиво закинуть наживку.       – Тот трюк, о котором вы говорите, на нашем нынешнем уровне пока невозможен. Есть такая вещь, как буферное время, и мы еще не придумали, как ее обойти. – Не слишком убедительно прозвучало? Хотя было сущей правдой. Еще один повод убраться к черту на рога из этого времени.       – Да, слышал, – вздохнул он. – Но все равно, выходит, все могло... или даже должно было закончиться иначе. А вы с той милой синеглазой девочкой изменили историю.        Все верно. «Однажды вы пожалеете, что мир не изменился, – сказал когда-то безумный Ралес Линн. – И однажды кто-то из вас сделает то, чего не сделал я». Может быть и так. Я вздохнул и посмотрел сквозь иллюминатор уже не невидящим взглядом: лунный пейзаж – мягко говоря, в закрытом-то ангаре... Луну, в отличие от Марса, не пытались терраформировать, сохранив как своего рода заповедник, все сооружения были закрытыми и автономными на приличном удалении друг от друга, станции подобные «Янусу», пусть иного профиля, небольшие города и туристические центры – с прекрасным видом на никогда не заходящую за горизонт Землю. С музеями самых древних сохранившихся космических аппаратов и просто музеями, которым оставалось все меньше места на самой колыбели цивилизации. Оттуда обычные маршруты почти сразу следовали к Земле. Таков был бы и рейс «Горгульи», иди все своим чередом.       – Что-то не так? – вежливо полюбопытствовал Арли.       – Нет. Все в порядке. Просто кое-что вспомнил. Мне пора. Желаю удачи в битвах с драконами!       – Ну, прощайте. И заглядывайте в любое время! Больше мы не испугаемся.       – На нас-то надейтесь, но пусть вам и так повезет!       И я сбежал.       Тарси и Нейт были заняты, составляя какие-то важные планы с младшим Арли. К ним присоединилась и Джелли. Я решил не набиваться в компанию. У них – своя история. И чем меньше я буду видеть перед нашим отбытием свою Снежную королеву, тем быстрее выветрится блажь, будто она создана для меня из ткани давних поэтических грез. Так не бывает – прощайте иллюзии, и сладкие, и дурные. Я всего лишь придумал ее, как отвлекающий маневр, чтобы поменьше думать о сложившейся ситуации. Образ Галатеи, не больше, едва ли имеющий что-то общее с реальным человеком. Не стоило сейчас принимать себя всерьез.       Я произнес пароль, и дверь открылась передо мной, предупредив отца легким звоночком.       – Ага! – сказал он, выглядывая из-за монитора своего комнатного компьютера, из-за которого любил вылезать только в крайнем случае. – Получил, наконец, мое сообщение?       – Не видел никакого сообщения... – ну да, потерял вчера несколько привычных коммуникаторов, а запасные – что-то забыл на столе, а что-то просто забыл включить. Запоздало нажал на «пуговицу» на воротнике, наконец ее активировав. – Просто решил зайти.       – Да? Ну ладно. Сегодня тебе лучше?       – Хуже. Я опять могу думать.       – Думать? – Он задумчиво закусил медный ус. Этот цвет достался мне по наследству, как и цвет глаз, более или менее, а вот волосы у него были контрастно-черными, и эта особенность уже не передалась. Как и Линор, и вовсе очень светленькой и голубоглазой, хотя нельзя сказать, что в последнем случае обошлось без преднамеренных генетических модификаций. Вообще ходили слухи, что мы только вариативные отцовские генетические копии. Мы этого не опровергали, да и сам метод был не редкостью. Когда-то нашим родителям это показалось удобней и безопасней настоящего положения дел.       Я нерешительно задержался с разъяснением, что именно не дает мне покоя, проведя кончиками пальцев по лежащему на столе мечу в потертых кожаных ножнах. Отец зачем-то снял его со стены и приспособил под пресс-папье, прижав горку каких-то распечаток.       – Что это? Расчеты? Куда мы должны попасть? А на чем мы, собственно, решили остановиться?       Он, кажется, занервничал. Я осторожно убрал руку, мрачно подумав, не нервирует ли его то же, что меня. Но, оказалось, нет. Он смутился по другой причине.       – Это не те расчеты. Другие... Не обращай внимания. Помнишь шутки насчет того, что ребята собирались сотворить с этим юпитерианским вампирским гнездом? Нападение, ловушка, подставка, лишь бы камня на камне там не осталось, если с тобой случится что-то непоправимое.       Я уставился на меч, и то, что под ним.       – Так вы это серьезно? – изумленно пробормотал я.       Хорошенькая кучка макулатуры. Долго пришлось бы ждать, когда они образумятся и исчезнут, если бы я не вернулся. Я почувствовал себя очень странно, но назвать это чувство неприятным было нельзя. Что-то теплое и именно этим опасное для равновесия. Я медленно сел. Благо, завис недалеко от стула и искать его не пришлось.       – Ну, это же ни к чему не привело. Верно? – Он беспокойно заерзал в кресле.       – Надеюсь, и не привело бы. Нельзя же было идти на такой риск, – проворчал я неискренно. – Наш план мог вскрыться и...       – Они еще многого о нас не знали, раз решили играть в такие игры.       – Они могли узнать в любой момент.       – Далеко не сразу, ведь ты бы им помогать не стал. И им бы еще здорово досталось, а если бы дела пошли совсем плохо, кто-нибудь все равно сумел бы увести «Янус».       Повисла недолгая пауза. Последние его слова мне что-то не понравились.       – Кто-нибудь. Что ты имел в виду? Что это был бы не ты?       – Понимаешь, – проговорил он, немного побарабанив пальцами по столу. – Это был особый случай. Не то, что прежде. Ты не погиб и не пропал без вести – все было совершенно определенно. Никто не имеет право вести себя с нами подобным образом безнаказанно. Это вполне весомый повод для настоящей войны.       – Надеюсь, ты не догадался оповестить маму. Иначе, во Вселенной был бы новый Большой взрыв.       – Пока нет. Но если бы пришлось, международный скандал меня бы не остановил. Не думаю, что меня вообще бы что-то остановило. Я вполне мог остаться. Линор уже разбирается в «Янусе» куда лучше меня, не говоря об Антее. Да и прочие далеко уже не дети, любой из них мог справиться хотя бы с сокрытием Станции. А я... Это был бы печальный, но все же повод наконец объединиться с Далирой и провести вместе бурный остаток жизни, занимаясь чем-то более серьезным.       – Что-то мне не нравится, как это звучит. Я бы не сказал, что тебе пора на покой, тем более тот, какой ты имел в виду. И я совсем не уверен, что кто-нибудь сможет тебя заменить, в ближайшее или какое-то другое время.       Отец передернул плечами.       – Ладно уж. Мы приостановили разработку деструктивных планов, когда ни с того ни с сего прибыла «Горгулья»…       – Ага!.. – вырвалось у меня. – Послушай, что ты об этом думаешь?..       – Что она появилась чертовски вовремя!       – Да нет, я не об этом, – вымученно усмехнулся я. – А о том, что это значит. Ведь это значит, что мы все же вмешались в ход истории – своей собственной или очень к этому близкой.       – Если хочешь знать, это сейчас волнует меня в последнюю очередь, – ответил он негромко без малейшей паузы.       – А меня – нет. – Я поглядел в сторону, набрал в грудь побольше воздуха и решился. – Стоит же только начать, раз это возможно. Я рад тому, что случилось, но где потом найти хоть какие-то границы? В мире слишком много всего, что хочется исправить, выбивая опоры из-под всех сооружений. Недаром говорят, что башни строятся на крови и скрепляются кровью – убери ее, и все рассыплется. Но это же бесконечно и бессмысленно – всегда что-то будет рушиться, раздавливая слишком многое снова и снова! Ты не думаешь, что я могу стать опасным? Как Линн. Пока еще я ничего такого не задумываю... Наверное... Я бы не советовал тебе слишком доверять мне в дальнейшем. Это ничуть меня не обидит. Просто хочу, чтобы ты это знал. Чтобы нам всем было проще.       Повисло густое молчание. Он вдруг наклонился в кресле и, протянув руку, одновременно крепко и мягко сжал мою кисть. Его глаза, зеленые с золотистыми и медными искрами-крапинками, чуть прищурившись, серьезно посмотрели в мои.       – И после таких заявлений ты еще подозреваешь, что способен на что-то ужасное? – спросил он с печально-ласковой насмешкой.       – Ты все прекрасно знаешь, – проговорил я с отчаянием. – Это может не зависеть от моих настоящих желаний.       Он тихонько потряс мою руку.       – Вариантов много, даже слишком. Ничего страшного в этом может не быть. В конце концов, каждому из нас приходится сомневаться и остерегаться того же, чего боишься ты. Все мы можем сойти или не сойти с ума, просто понять или узнать что-то новое, что заставит нас поступать по-другому. Весь вопрос в том, что же будет наименьшим злом в тот момент, который еще не наступил. Все зависит от времени и контекста. Пора ли собирать камни или разбрасывать. Сейчас, для нас сегодняшних, если твое так называемое изменение истории было «злом», то уж точно меньшим. А в будущем – узнаем, когда доберемся до него – шаг за шагом.       Мы замолчали, и надолго. Он продолжал держать меня за руку, и напряжение потихоньку отпустило, хотя и не совсем. Осознание доверия – тоже то еще бремя.       – Ладно, – выдохнул я наконец. В конце концов, меня волновал еще и вопрос, не осуждает ли он меня за то, чего я еще не сделал. – Я просто намекнул, что все пойму, если что. По крайней мере, понимаю сейчас. Но могу перестать понимать потом. Так что я предупредил.       – Я тебя понял, – фыркнул он с деланным возмущением, будто хотел меня рассмешить. – Хорошенькое предложение – «не доверяй мне»! А кому же мне еще доверять, как самому себе? – Он ждал этого, и мне пришлось выдавить из себя смешок.       – Но я же сам себе не доверяю.       Он покачал головой.       – Я звал тебя не за тем, чтобы обсуждать такие вещи. Как раз хотел показать последние расчеты, которых ты еще не видел. Вот, взгляни, что мы выбрали из всех предварительных вариантов.       Над монитором воспарила голографическая карта Британских осторовов.       – Поскольку круглые числа удобнее, мы решили, что три тысячи лет нам отлично подойдут… Ну, плюс еще немножко!       – Плюс еще немножко? Какое же это круглое число? Мы собираемся в конкретный период? Это шестой век или пятый?       – Конец пятого. Вот точный день пока не скажу. С перемещением всей этой махины мы можем и промахнуться без «пристрелки». Такое ведь мы никогда еще не пробовали. Впрочем, несколько дней погоды не сделают. Нам же все равно, куда попасть, лишь бы уровень развития был выше каменного века, а до технической революции еще века и века. Но ты проникся идеей?       – Конца пятого века? – Британские острова заманчиво переливались в воздухе. – Четыреста девяностый год... Хочешь сказать, что мы собрались к королю Артуру?       – Именно. По-моему, у некоторых это была любимая сказка? Вот-вот, вижу, глаза уже заблестели!       – Ну... На самом деле, конечно, ничего подобного в реальности и близко не было... Но все равно интересно. Да еще так далеко от нашего настоящего прошлого… Посмотрим, что могло бы быть, напишем мемуары... Черт! Это здорово!       – Знал, что ты оценишь! Только, пожалуйста, без всяких там подвигов в духе Хэнка Моргана!       – Да как ты мог такое подумать? – возмутился я. – Это же худшее, что может примерещиться историку после обжорства на ночь!       – Поглядим! – шутливо усмехнулся он. – Я знал, что это поднимет тебе настроение.       Что-то запищало. Он замолчал и посмотрел на монитор как на дохлую гадюку на подушке.       – В чем дело? – не понял я.       – Это она, – прошипел он ненавидяще. – То самое время.       – А... Ясно. – Почему-то у меня внезапно пересохло в горле. Двадцать четыре часа? Они в самом деле не заметили всех наших маневров с прибытиями или списали их бог знает на что? А может, она могла запустить какую-то скрытую программу во мне через этот канал связи? Ну, это уже чистая паранойя, но побывайте в паре десятков мозгов тех еще параноиков и попробуйте потом это забыть…       – По-моему, она собирается блефовать. Видно, попалась на твой трюк, верит, что вы погибли и уличить ее не можете. Что бы ей сказать поласковей?..       – Мне уйти?       – Зачем?       – Чтобы оставлять ее в неведении и дальше. Мы можем поставить союзников под удар, если она узнает, что побег удался.       – Может быть. Хотя она может решить, что с некоторыми из них мы исчезли вместе. И все равно заподозрит то, что есть, если мы ее проигнорируем, или даже не проигнорируем, а просто исчезнем…       – Так ты собираешься с ней разговаривать?       – Еще чего, – фыркнул отец. – Пусть хоть повесится на телефонном проводе! Неважно, что это не телефон. Провод всегда можно найти. Пусть считает, что я всерьез отнесся к твоему предложению прервать связь и, может быть, хочу «помариновать» ее в ответ. Она ни в чем сейчас не может быть уверена.       – Ну раз так… – Я побарабанил пальцами по столу, маниакально созерцая подмигивающий сигнал. – Нет. Не буду. Хотя жаль... Она бы ночами не смогла спать от такого унижения – как мы посмели ее бросить, да еще остаться в живых? Если бы повезло, случился припадок… – Боюсь, мне было интересней, не случится ли какого-нибудь припадка у меня. Именно поэтому очень хотелось включить связь и посмотреть, что будет. Чтобы доказать всем и каждому… то есть, себе самому, что все закончилось, что моя смерть всегда будет нелепой иллюзией. Но придется отложить на потом. Ей и правда лучше пока оставаться в неведении. Нашим друзьям нужно спокойно отсюда улететь. Да и нам тоже. Неведение будет более многозначительным и зловещим.       Я взял себя в руки и с сожалением вздохнул.       – Хорошо. Пусть повесится. Что бы там ни было, это будет избыточная информация.       – Правильное решение, – отец улыбнулся и отключил сигнал. – Что-то не так? – спросил он через некоторое время.       – Нет. Просто теперь я не уверен до конца, почему именно отказался. – Это был пат чистой воды. В любом случае я остался бы недоволен. Даже если бы спросил, чем она намерена заняться вечером и запаслась ли уже ледяным шампанским. – Это, наверное, было бы весело…       – Ну, по крайней мере, ты удержался от искушения.       – И какая от этого радость? – усмехнулся я.       Он ведь не знал, какие последние слова я от нее услышал.              Прощание с гостями показалось стремительным, почти не оставляющим следа в сознании. Я и опомниться не успел, как мы остались на «Янусе» одни, готовые к собственному отбытию, волновавшему нас не меньше, а может и сильнее, чем первая в жизни экспедиция в прошлое. Едва ли, конечно, но все же… Все же тогда до нас этим путем кто-то уже прошел, мы чувствовали себя защищенными, уверенные в своей конечной безопасности. А теперь, если мы вдруг ошиблись, мы узнаем об этом слишком поздно, чтобы что-то исправить. Но лучше уж ошибемся мы, чем кто-то еще натворит дел.       – Меня тут вчера спросили, – сказал Олаф. – Почему, собственно, «Янус», а не «Хронос»? А я ответил, что очень надеюсь на то, что Янус двулик, и поэтому мы всегда возвращаемся. А Хронос – это же просто Смерть с косой, которой нужно топать тупо в одну сторону.       – А еще Янус бог календаря и входов и выходов. Открывает двери в другие миры, – патетически вздохнул Гамлет. – Подумать только! Мы прикоснемся к новым тайнам бытия!..       – Как пить дать, – сочувственно согласился Фризиан и, делая вид, что ничего особенного не происходит, зашел Гамлету за спину и запустил ему за шиворот кубик льда из своего коктейля.       Маленький, но шумный скандал согнал с нас серьезность и слегка развеял напряженность. Гамлет, правда, никак не соглашался признать гнусное нападение хорошей шуткой. Но мое воспоминание, что Янус еще и бог войны и двери в его храм закрыты в дни мира, оказалось благополучно замято.       Вскоре первичный остов Станции был полностью загерметизирован. Чувство при этом возникало такое, как сказал бы Шекспир, как если бы вам предложили править бесконечностью, замкнув в скорлупе ореха.       Когда это ядро комплекса исчезнет, тут многое рухнет.       Отец все-таки отправил маме весточку. Без лишних объяснений, конечно – мол, ничего страшного не происходит, мы просто проводим секретный, но совершенно безопасный эксперимент.       И вот этот «совершенно безопасный эксперимент» начался.       Компьютер «Януса» что-то соображал. Мы – уже не очень, или что-то, что предпочли забыть. От нас уже ничего не зависело. Мы собрались в центральном отсеке и просто ждали, во что все выльется и когда это кончится. Ощущения были странными и нереальными, будто во сне. Хуже того, будто мы сами были снами, тенями, всплесками больного бреда пространства и времени. Щекочущие шорохи, будто омывшие корпус «Януса», которые мы не могли слышать на самом деле, пробежали и стихли, но словно бы не до конца, воспринимаясь каждым как постоянно пробегающие волны на призрачном несуществующем уровне, шестым чувством, на грани нервного срыва. И девятый вал энергии невероятной мощи, сокрушительной, неудержимой, захлестнул нас и швырнул в небытие, то ли на миг, то ли на время, достаточное для рождения, развития и тепловой гибели тысяч вселенных. Этой силе ничего не стоило раздавить букашек, вздумавших играть с ней, без следа и всякой памяти, вместо этого она вдруг отпустила нас из хтонических объятий, легко и нежно, будто потрясенных перепуганных детей, рассеянных на частицы бесконечно мельче электронов и опять собранных, целых и невредимых, только что заново рожденных.       И все, как будто, встало на места. Тишина царила, как в склепе. Все боялись пошевельнуться, чтобы ненароком не рассыпать мироздание. Вздрогнув, я пришел в себя чуть ли не первым, видно, успев растратить некоторый запас волнения раньше, где-то по дороге, и со вздохом, едва не обрушившим стены, осторожно огляделся. Все сидели, уставившись в одну точку, белые как бумага и застывшие как мошки в прозрачном янтаре.       Затем музей восковых фигур зашевелился и ожил.       – Господи, – простонал Гамлет, задыхаясь и пытаясь разорвать свой воротник, забыв о пуговицах. – Ну и жуть! В миллион раз хуже обычного перехода.       – Чего и следовало ожидать… – пробормотала Линор, понемногу снова набирая краски.       – Пора сверить координаты, – с фальшивой бодростью напомнил отец. – Мы должны сейчас болтаться на околоземной орбите как летающая тарелка.       И, еще не вполне очнувшись, мы расползлись по «летающей тарелке» как зимние мухи, проверяя положение, в котором теперь очутились.       Теперь наш дом – наша крепость – был лишь блуждающей в бесконечности скорлупкой, лодочкой в бурном море, а не маяком, не желанной пристанью в защищенной гавани, обещающей надежную твердость суши.       Это было ново.       Может быть, Нейт поступил умней нас всех, отказавшись от такого опыта?       А впрочем, какая разница? Мир не меняется. Меняется лишь наше представление о нем. От этого он не рушится. Правда, последнее вовсе не относится к нам. А что, собственно, может нас волновать больше этого?