Этюд в ованжевых тонах

Прежде всего, стоит сказать, что Шерлоку не нравился Джон. Для этого имелось сразу несколько исключительных причин. Шерлоку было всего три года с четвертью, в то время как Джону уже стукнуло четыре, и именно поэтому он оказался вне круга общения Шерлока. Впрочем, этот самый круг общения все равно включал в себя только плюшевую белку по имени Тедди. Родители Джона работали на Мамочку, что позволяло Шерлоку считать себя значительно более важным. Еще Джон мечтал стать ниндзя, тогда как Шерлок — пиратом. Очевидно, самой судьбой им было предназначено оказаться заклятыми врагами. И, наконец, самое главное: вместо белки Джон везде таскал за собой одеялко. Одеяла — это глупо. Не считая тех дней, когда родителям удавалось заточить его в детском саду, Шерлок прятался под скрипучей лестницей в западном крыле дома. Он брал с собой белку Тедди, словарь, шоколадные сигареты и не покидал своего убежища, пока не заучивал двадцать шесть новых слов, начиная с буквы «А». Он знал, что Джон где-то поблизости. Чаще всего тот с криками бегал по саду, изображая из себя ниндзя (честное слово, хорошо бы кто-нибудь рассказал ему о понятии «скрытность»). До Того Дня. Тот День начался обычно. Шерлок успел выучить слова «отвратительный» (вызывающий искреннюю неприязнь, ненавистный), «зануда» (скучный и неинтересный человек, от которого быстро устают окружающие), «следствие» (что-либо, являющееся результатом действия или условий), «лживый» (пытающийся обмануть; нечестный), «доказательство» (факт или довод, подтверждающий что-либо), «скрипка» (смычковый музыкальный инструмент) и «удавка» (веревочная петля для удушения). А потом его позвали обедать. — Горох отватительный, — сообщил он Мамочке. — Конечно, милый, — не отрываясь от изучения своих бумаг, ответила она. Если бы Майкрофт был дома, а не в школе, Шерлок мог бы бросаться горошинами в него. Тогда они принесли бы хоть какую-то пользу. А теперь ему пришлось съесть отвратительное блюдо, прежде чем отправиться обратно под скрипучую лестницу. Но там уже кто-то был. Джон, подтянувший колени к самому подбородку, так забился в дальний угол, что казалось, будто он застрял там. Он взглянул на Шерлока покрасневшими от слез глазами и через секунду слабо улыбнулся. — Привет. — Отвави, — вежливо ответил Шерлок. Он услышал это слово от дочери садовника — оно использовалось, чтобы попросить собеседника уйти. Джон замялся, но кивнул и принялся выбираться из-под лестницы. Теперь Шерлок с неожиданной злостью заметил, что тот прижимал к себе Тедди. — Где твое одеяво? — спросил он. Тедди принадлежал Шерлоку. Тедди был неприкосновенным. Джону не стоило его трогать. Джон пожал плечами. — Я не знаю. Его нижняя губа чуть дрожала, но он не плакал. Шерлок вообще ни разу не видел Джона плачущим. Хотя сейчас тот казался очень грустным. — Так иди искать, — сказал Шерлок. Ну правда, это было очевидно. Джон совсем не умел думать, раз не дошел до такого простого вывода сам. Джон шмыгнул носом, кивнул и ушел. Шерлок заставил себя выучить еще несколько слов: «слабоумный» (глупый человек), «имбецил» (глупый человек) и «тупица» (глупый человек, сленговое), — а потом с досадой захлопнул словарь. Честное слово. Уныние Джона раздражало, даже когда его не было поблизости. А может быть, мешала тишина за окном. Порядок вещей всегда был совсем другим: Джон с громким смехом бегал на улице, а Шерлок сидел и тихо ненавидел весь мир. Джон не имел права вести себя иначе. Он нашелся в библиотеке. Съежившись за одной из книжных полок, он все так же утыкался коленками под подбородок и выглядел даже более несчастным, чем раньше. — Одеяво? — спросил Шерлок. Если эта глупая штука все еще не нашлась, он просто отыщет ее. — В стирке, — грустно ответил Джон. Ох. Как-то раз Шерлок оставил шоколадные сигареты на солнце, совсем рядом с Тедди. К тому моменту, как он вернулся к лестнице, шоколад успел растаять, и белку пришлось отдать в стирку на целых два дня. Когда Мамочка вернула его Шерлоку, Тедди был мягким, чистым и пах абсолютно неправильно. В этом не было ничего хорошего. Шерлок с сочувствием похлопал Джона по колену. — Сиди, — приказал он. Это срабатывало на собаке Мамочки, а значит, должно было сработать и на Джоне. Шерлок дождался кивка Джона и ушел. Нужная кладовая находилась как раз рядом, под коридором. Шерлок вытащил одно из шерстяных одеял — их относили в гостевые комнаты, когда становилось холодно. Одеяло было тяжелым и пахло лавандой так, что Шерлок расчихался, пока тащил его до библиотеки. Он положил одеяло к ногам Джона. Тот моргнул и, покачав головой, сказал: «Нет. Прости», демонстрируя отличную «р». Не слишком расстроенный неудачей. Шерлок пожал плечами и снова ушел. Конечно, Джона не устроит какое-то старое одеяло. Шерлок тоже не согласился бы, например, на кролика вместо белки Тедди. Просто нужно найти лучшее одеяло. Пуховое одеяло Кухарки было совсем новым. Шерлок слышал, как она рассказывала одной из горничных, что за него просили неприлично высокую цену. Отыскав слово «неприличный» (противоречащий существующим моральным ценностям) в словаре, Шерлок немного засомневался. Это одеяло должно было быть особенным. Правда, оно таким не выглядело, но Мамочка не раз говорила, что внешность может быть обманчива. — Нет, — сказал Джон. Он, пачкая кончики пальцев, снимал обертку с одной из оставленных ему Шерлоком шоколадных сигарет. Шерлок нахмурился и запротестовал: — Это ховошее одеяво. — Слишком большое, — ответил Джон. Хорошо. Это было честно. Шерлок поджал губы, еще раз кивнул и убежал, чтобы принести одеяло Мамочки. Оно было меньше, чем одеяло Кухарки, и однозначно симпатичнее. Сделанное из множества разных кусочков ткани, оно напоминало розовую радугу, осыпавшуюся на кровать. Это было хорошее одеяло. И тяжелое. Шерлок обхватил одеяло обеими руками, но дотащить его до библиотеки все равно оказалось непросто. — Вот, — гордо сказал он. Джон посмотрел на одеяло Мамочки, потом на свои измазанные шоколадом пальцы, потом, уже с легким испугом, снова на одеяло. — Слишком красивое, — сказал он. Голос Джона был тверд, но в нем слышались нотки сожаления. Будто бы Джон видит, как старается Шерлок, и не хочет показаться неблагодарным. Поэтому Шерлок сделал то, чего ранее никогда не делал: он простил Джона. — Сиди, — снова попросил он. Шерлок знал, где найти отличное одеяло, которое не жалко испачкать шоколадом — на кровати Майкрофта. Но Джон грустно оценил: — Слишком тонкое. Шерлок понял, что смотреть на печального Джона с этой его подрагивающей нижней губой, широко распахнутыми глазами и стоическими попытками не расплакаться, было тяжело. Поэтому Шерлок снова убежал. Когда он вернулся с одеялом Эффи-служанки, Джон счел его «слишком цветастое», одеяло Папочки оказалось «слишком старое», накидка из гостиной — «слишком колючая», а собственное одеяло Шерлока, предложенное от безысходности, как последний вариант — «совсем не того цвета». Шерлок уставился на Джона. Ну почему с ним так сложно? Дурацкое одеяло такое дурацкое, что Шерлок даже не помнил, какого оно цвета. Джону стоило просто выбрать любое из собравшейся вокруг него груды и умолкнуть. — Ты отватителен, — раздраженно сообщил Шерлок. Джон скрестил руки на груди и тоже уставился на него. Шерлок моргнул. Почему его сердце только что пропустило удар? — Правильное одеяло — оранжевое, — с твердой уверенностью в своих словах сказал Джон. Шерлок закатил глаза. Почему Джон не мог сказать это сразу? Все разрешилось бы гораздо быстрее. — У меня есть ованжевое одеяво, — обнадежил он. — Идем. Шерлок тянул Джона за руку, пока тот не поднялся. Его пальцы теперь тоже были измазаны шоколадом, но он не обратил на это никакого внимания. Он повел Джона через холл и коридоры, из библиотеки в свою комнату. Закрыв за собой дверь, чтобы никто не видел, чем они занимаются, Шерлок нырнул под кровать, в тайник. Там было спрятано свернутое оранжевое одеяло, которое дала ему доктор. Это случилось в тот день, когда Папочка Ушел. Шерлок не помнил почти ничего из происходившего. Только доктора, которая настояла, что он В Шоке, и должен обязательно взять одеяло. Одеяло должно было вывести его Из Шока. Не то чтобы способ оказался действенным, но одеяло Шерлок все-таки сохранил. — Оранжевое, — с чувством глубочайшего удовлетворения сказал он, протягивая одеяло Джону. Он был так же доволен собой, как после удачных попыток прописать буквы. Джон зарылся пальцами в ткань и ласково улыбнулся Шерлоку так, что у того снова замерло сердце. — Это восхитительно! — заявил он, а потом подался вперед, чтобы на секунду прижаться губами к губам Шерлока. И тут же убежал. Шерлок почувствовал, как у него горят щеки, трясутся губы и бешено стучит сердце, и решил, что может быть… может быть, одеяла — это не так уж глупо. И еще, может быть, Джон тоже довольно важен. Конец.