Фантасмагория Волны

Веки отказывались подниматься, как будто на глазах лежала чья-то тяжелая ладонь. Роберт Скляров чувствовал горький запах пыли и гари, сухая — или горелая? — трава колола и царапала затылок. Лежать было жестко и неудобно. Роберт несколько раз зажмурил и расслабил веки. Это помогло. Перед глазами почему-то больше не было Волны. Моря и пляжа, на котором они с Таней ждали конца, тоже не было. Было ровное черно-серое пространство с беспорядочно разбросанными остовами стеблей, серо-черное в разводах беззвездное небо, а ближе всего к Роберту сидела большая — наверное, с человека — сова. Тоже серая в черных разводах. — Я Камилл, — сказала сова, глядя на Склярова немигающими желтыми глазами. — А ты подлец. Или дурак. Неважно. «Неважно, — подумал Роберт, соглашаясь. — Потому что я дурак. И подлец». В то, что сова действительно Камилл, он не то чтобы поверил сразу, просто это тоже было неважно. Если существо выглядит, как сова, и говорит, как Камилл, может быть, оно и правда Камилл. В конце концов, зачем ему врать, да еще именно так? Роберт попытался сказать это вслух, но у него ничего не вышло. Он попытался еще раз — с тем же результатом. — И не выйдет, — сказала сова. — Ни у кого не выходит. Только мысленно. «Но это же невозможно! — подумал Роберт. — Телепатия невозможна!» — Я тоже так думал, — сказала сова. Скляров решил, что у нее действительно взгляд Камилла и его же безразличная интонация. — Преображение человека в существо категорически иного вида тоже невозможно. Мы все так считали. Волна решила иначе. «Волна не может решать, — устало подумал Роберт. — Она неживая». — Это тоже неважно, — сказала сова-Камилл. — Важно, что ты бросил детей. Роберта замутило. Он попытался отогнать от себя видение дюжины маленьких обгорелых трупов, как тогда, в кабине «харибды», но на дюжину ему не хватило сил. Почему-то рядом с детскими телами не виделось большого, длинного трупа Габы, который оставался с детьми до конца. — Габа теперь тигр, — сказала сова-Камилл. — Волна пошутила. Все совы, а он тигр. Шерхан волновых джунглей. Роберту подумалось, что он знает, отчего Габа вдруг Шерхан. И что он не понимает, кто эти все, которые совы. Он забыл слова Камилла о том, что мысли теперь вместо речи, и почти вздрогнул, когда сова снова ответила. Почти — потому что тело не отреагировало, и дрожь осталась где-то внутри. — Совы — дети, Таня и я. И еще Патрик и люди со звездолета. Все совы. Габа тигр. А люди из бригады Габы — морские змеи. Волна застала их в море, может быть, поэтому... «Что же теперь будет?! — подумал Роберт, не дослушав. — Со мной, с ними... с Таней...» — Таня поймет, — сказал Камилл, поворачивая голову набок. Теперь его желтые глаза были один над другим. — Она умная. И у нее дети. А тебя я съем. Роберт панически заметался в неподвижном теле — или ему так показалось. Он что-то кричал, не издавая ни звука, вроде бы звал Таню, о чем-то умолял. Потом он выдохся, и оказалось, что времени прошло совсем немного, или время вообще перестало иметь значение. — Таня поймет, — повторил Камилл-сова. — Детям надо есть. Пока тут что-то вырастет, пока разведутся мыши — детям надо есть. Я тебя убью, и им хватит на первое время. «Но почему я?!» Роберт не мог думать даже о Тане. Он ни о чем не мог думать, кроме того, что ему очень страшно и что его сейчас не станет. — Ты не преобразился. Ты все равно умрешь. Так ты умрешь с пользой. Клюв приблизился к голове Склярова, и тот ощутил, что теряет сознание от ужаса. Мир снова моргнул. Роберт несколько раз зажмурил и открыл глаза. Перед ним вставала черная стена Волны.