Тихони тоже могут влюбиться

Я думала, что смогу связать свою жизнь с Хоторном, если не навсегда, то на очень-очень долго. Но я была очень глупой. Наш роман с Гейлом даже "романом" то назвать тяжело. Обычная подростковая влюбленность. Он был слишком ревнив по отношению к Мелларку, а меня это бесило. Сошлись на том, что лучше нам расстаться. После этого я вообще думала, что больше никогда не буду с кем-либо встречаться. Но так бывает. Такова уж жизнь, не все случается так, как мы хотим или планируем.  Я планировала сделать аборт, да, клянусь вам, я пыталась. Я копила деньги, устроилась на подработку, да вообще много чего делала. Но сроки поджимали, а денег все не было. Пасть так низко и просить денег у Мелларка или у еще кого-то - ни за что. По крайней мере, я так раньше думала. Когда деньги все-таки насобирались, как я и видела в своих кошмарах, врач вынес вердикт: слишком поздно. Я все равно настаивала на своем, не хотела ребенка, не хотела ломать свою жизнь, но когда врач заставил меня сделать УЗИ, я начала плакать. Даже не просто плакать, а рыдать: громко и долго, не опасаясь скрывать своих чувств. В моих слезах было смешанно много всего, но счастье там тоже было. Тогда я и поняла, что не смогу убить этот маленький комочек под моим сердцем. Не посмею лишить его жизни.  Как и ожидалось, Пит, узнав о моем интересном положении, сразу оборвал все контакты, Прим догадалась сама, ссылаясь на растущую грудь и вечно отечные руки и ноги, маме рассказала я, но очень-очень поздно, хотя, скорее всего, она и сама уже все поняла. Хоть какой-то, но она все-таки медик. Гейл рассказал мне про их с Мелларком спор, это была одна из первых причин нашей большой ссоры, но вскоре мы все равно опять сошлись. Школу я не бросила, хотела бросить, но не бросила.  Про Диадему, девушку Пита (вот серьезно - новость меня тогда вообще не удивила), я тоже вскоре узнала. Это она растрепала всем в школе о моем брюхатстве. Черт бы ее побрал. И ведь потом в наглую мне улыбалась, миленько так. Правильно Катон сделал, что бросил такую стерву. Хотя бросил он ее из-за Мелларка и их "физических отношений", но все равно. Ребенка я ей своего подержать после рождения не давала, глаза чуть не выцарапывала, но ребенка не давала. Хотя Пит пытался нас подружить с этой белобрысой Мисс Мой-рот-всегда-открыт-и-не-только-для-разговоров. Подстилкой она оказалось еще той.  Ах да, отец моего ребенка всё-таки пришел на мои роды, (кажется, это моя мама его уговорила), хоть мне и было гадко, но прогонять я его не стала. Тогда случилось что-то странное. Во время безумных схваток мне это могло почудиться, конечно. Но он взял меня за руку крепко-крепко и что-то тихо бормотал. Единственное, что я расслышала, было слово "всегда". Кто знает, что за заклинание он там накладывал, но мне показалось это очень странным. А потом, в самом конце, он взял нашу малышку на руки (это оказалась девочка) и заплакал. Прямо как я, когда впервые ее увидела на УЗИ, но его слезы были такими искренними, я не могла усомниться в них.  А сейчас нашему маленькому чуду три года, представляете, целых три. Когда ей исполнился годик, мы расстались с Гейлом. Его раздражали наши вечные споры с Мелларком по поводу "с кем наш ребенок будет отмечать день рождение", "с кем она проведет новых год", "у кого она будет спать на выходных", а потом он и вовсе подумал что я ему с Питом же и изменяю. Вот чудной. Видите ли, при упоминании того, что мы с моим ребенком и отцом малышки проведем вместе рождественскую ночь, у него в голове созрел целый план на каком именно слове я его обманула, где мы оставим нашу дочь и чем будет заниматься целую ночь.  Ну вот не смогли мы найти с Питом компромисс, это и его дочь, и он такие претензии выдвинул, что мол если он не будет встречать праздники со своим ребенком, то через суд вообще лишит меня всего, хотя лишать то больно нечего.  После нашего расставания с Хоторном, через полгода, Пит расстался с Диадемой. И именно по той же причине - по ее мнению, он ей изменяет со мной. Какие же глупости, черт возьми.  Но сейчас у нас все прекрасно. Серьезно. Пит купил дом для нас, целый дом! Мы решили жить вместе. Девочка любит обоих родителей, без отца она не может ровно так же, как и без матери.  Она еще не знает, что только она связывает нас с ее отцом, что между нами нет никакой любви, но она любит нас обоих и такую же любовь получает от нас в ответ.  Много лет прошло, я закончила школу, пошла в Высшее Капитолийское Учебное Заведение, а Пит помогал мне с учебой. Оплачивал всякие курсы и тому подобное. Мы хорошо общались, как близкие друзья, доверяли друг другу. Я не заметила того момента, когда что-то изменилось. Когда взгляды начали показывать что-то большее, чем просто любезность, объятия стали более сильными, крепкими, страстными, а губы стали перекидываться не только парочкой дежурных фраз. И я поняла многое. Наверное, это и есть чувство влюбленности. Пит был уже другим, не тем задиристым и эгоистичным мальчишкой-школьником. Он вырос, не только телом, но и характером.  Я влюбилась так, как обычно засыпают: сначала медленно, а потом вдруг сразу.  Я хотела быть с Питом, хотела завтракать вместе с ним, хотела играть вместе с ним и нашей маленькой дочкой, просто хотела чувствовать его рядом, но я боялась в этом признаться. Он, видимо, тоже.  И есть еще один день, который я навсегда запомню, помимо дня рождения нашей дочки. День, когда я открылась ему и себе.  Я поняла, что мне не нужна была та страсть Гейла, я его любила, но с Питом я чувствовала что-то совершенно другое. Словно он маленький одуванчик, лучик света во тьме, который мне обязательно нужен.  Ночью, совершенно обычной ночью, он спросил меня. Тихо, шепотом.  - Ты любишь меня? Скажи мне: правда или ложь.  Я посмотрела в его чистые, как бездонные голубые озера, глаза и поняла, что да. Это именно то, что я чувствую. Я люблю его. Люблю полностью, даже с его не самым хорошим прошлым. Вот она любовь: знать, что человек совсем не идеален, знать, что он совершил много ошибок, когда-то подвел тебя, но все равно принимать его таким какой он есть.  У нас есть маленькое счастье, только наше вдвоем: темноволосая девочка с голубыми глазами. То, что я считала, бомбой, подвергнувшей разрушению мою жизнь, на самом деле оказалось лестницей к счастливому концу и настоящей любви. Любви Не до конца жизни, не до гроба, но на долго. Очень-очень долго.  - Правда.