Разделённые

OST Hedley – Stormy Кело… Наверное, мне вообще следует перестать так тебя называть. Ты бесишься. Микеле... Да, так лучше, Микеле… Да к черту! Я не могу вообще хоть как-то к тебе обратиться. А все потому, что я зол, но не на тебя: сейчас ты имеешь право не только не отвечать на звонки и вообще выгнать меня... Окончательно. Я зол на свои собственные эмоции и бессилие. Одна лишь беда – у нас карьера… А ведь говорили нам: «Не допускаются личные отношения в труппе». Никаких чертовых отношений! - Не начинай этот разговор, - Микеле судорожно перебирает тексты, сам не зная, что именно ищет. То ли аккорды, то ли слова, то ли просто не знает, чем руки занять. Вот она – вся его итальянская манера: кидать, швырять, ругаться в поисках чего-то. Флоран же сидит в кресле, подперев рукой подбородок, и молча смотрит. Молча… Он все делает молча, иногда вздрагивая от шума за окном: снова дождь и даже гром – рановато для Парижа. - Я не начинаю… Мы же все решили, конечно, - все же не выдерживает француз после небольшой паузы. На пол летят очередные исписанные листы, а Флоран поднимается и аккуратно собирает их, чтобы потом положить на стол, подальше от края. – Я уже не хочу и не могу это решать, Микеле. За тобой последнее слово. - Я все сказал, - невозмутимо отвечает Микеле, хотя в его голосе очень остро ощущается раздражение. Он готов вот-вот напрыгнуть и растерзать любого. - Действительно. Все сказал...- Флоран говорит устало. Сколько раз они поднимают эту тему? Пять раз, десять, двадцать? Остались лишь усталость, которая выматывает даже физически, и неудовлетворенность. Тогда Мот просто тихо уходит, не скандаля, не желая выяснять все сейчас, накануне ряда записей и концертов. Пусть Микеле отдохнет, успокоится… Решиться сказать, что все… На концерт в Лиль я приехал раньше, так как был на своей машине. Мое настроение снова было ужасным. Осадок от частых споров с Микеле... Я не знаю, что произошло. Может, у него проблемы с семьей? Да нет, просто я слишком достал его темой о нас... Мы уже даже кодовое слово готовы придумать. Готовы были... Я почти привык говорить о нас в прошедшем времени. Я-то понимаю, что это, наверное, конец. «Если я все же уступлю стереотипу и женюсь на женщине, я все равно буду любить тебя, Микеланджело Локонте….»* Слова, сказанные не так давно, снова врезаются в память. Зря я, наверное, сказал это. Но ведь это – правда! Если общество не хочет нас принимать, мы подстроимся. Разве нет? Я всегда искренен с моим Кело. Ну вот опять. Я же зарекся называть тебя так. Прости. Я зажмуриваюсь от яркого искусственного света, вижу у входа в гостиницу небольшую толпу фанаток и, сделав вдох, выхожу. Снова погода – дрянь. Слышу, как недалеко все еще гремит гром. Я слышу гром, знаете? Это как галлюцинация, не знаю. Я его слышу, и мне страшно. Сто, двести фото? Может и вовсе меньше, я даже улыбаться не хочу. Пусть думают, что я устал. Я очень устал. К тому же это правда. Устал, но не от концертов, а от молчания и недопонимания между нами с Кело. Снова гром, я поворачиваю голову на шум, но вижу только серое небо. Меня отпускают, будто понимая, что я все же... Не могу. Я улыбаюсь им в ответ, беру сумку и захожу в здание. Я слышу знакомый голос на регистрации и вижу знакомую фигуру. Даже две. Не буду подходить, молча возьму свой ключ и все. Стоп, номера... Мы же в одном номере. - Триста второй, Флоран Мот… - я не удерживаюсь, смотрю на Микеле, но тот что-то рассматривает в буклете. Ну конечно, ты же меня не видишь, ты же как ребенок! Играем в эти буки. Ничего, я с тобой в номере поговорю. - Мсье Мот, ваш номер – триста один. Вас должны были предупредить, что в триста втором остается... – Я просто беру ключи и, пристально глядя на Локонте, отвечаю. - Ясно, триста второй остается у мсье Локонте, спасибо, - беру свои вещи и быстрым шагом направляюсь в свой злосчастный номер. Не хочешь говорить? Да к черту! Не надо! Швыряю сумку на пол, достаю сигареты и иду на балкон. На балкон. Не так высоко, всего третий этаж, хотя весь город будто на ладони. В прошлый раз я не хотел уезжать отсюда, а теперь... А теперь даже сигаретный дым, который за столько лет уже потерял для меня вкус, казался особенно противным, сжигающим меня изнутри, что захотелось выплюнуть все это. Да, Кело, ты добился своего. Теперь я ненавижу сигареты, и они меня не убьют, чего ты так опасался. Меня убьет отсутствие тебя. Потушив сигарету, просто смотрю вдаль, упираясь ладонями в перила. Воздух отвратный, все отвратное. Сжимаю пальцы в кулак, не позволяя себе проявить эмоций, хотя горло, скулы, все сводит из-за обиды. На стук в дверь я не сразу реагирую, но потом, сняв по пути пиджак и кинув его на кровать, открываю дверь. Я не сразу понял, кто стоит передо мной, но когда я все же вспомнил этот знакомый потерянный взгляд, поджатые губы и невысокий рост, то вспомнил недавний вечер. Чертов вечер, который все испортил. Sadiction OST Hurts – Mercy - Венди, это Флоран. Флоран, это Венди, - Флоран улыбается блондинке и протягивает ей руку в ответ на ее жест. Странно было видеть перед собой девушку, которая будет исполнять L’Assasymphonie вместе с ними… Никто не был рад затее, но Мот же хочет быть для всех добрым… - Очень приятно, - он, продолжая улыбаться, идет обратно в большой зал, где все сидели в креслах или на диванах. Многие просто общались, кто-то игрался в телефоне, многие распевались. Ведущие повторяли слова и со всеми здоровались, посылая всем без разбора ослепительные улыбки. Мот сел напротив Микеле, пока тот задумчиво перебирал струны на гитаре. Зачем она ему здесь вообще? Они не поют сегодня под гитару. - Микеле? – Фло вроде чувствует что-то неладное, но повод? - Да, Фло? – так же тихо отвечает мужчина, не отрывая взгляда от гитары. - Что-то не так? – осмеливается спросить француз и садится ближе. - Ты просто сам не свой, и я подумал, может… - Нет, Фло, - немного раздраженно отвечает Микеле. - Да что с тобой? Ты неделю уже как с цепи готов сорваться. Я что-то натворил? Сказал? – Мот перестал улыбаться, и, не дождавшись ответа от Микеле, резко поднялся с кресла. Невысокая девушка журналистка внимательно наблюдала небольшую сцену, держа в руках мобильник. Флоран Мот и Микеле Локонте, кажется, поссорились. Сама не знаю, что произошло, я говорю о факте ссоры* Твитнуть. - Венди? Привет, - Я стараюсь говорить как можно спокойнее, чтобы не оказаться подлецом с первых секунд, ведь на пороге стоит она, та самая женщина, перечеркнувшая будущее, на которое так надеялся Флоран. - А ты что тут делаешь? - Флоран, я хочу поговорить, - девушка стоит на пороге, переминаясь с ноги на ногУ, то и дело опуская взгляд. - О чем еще? Поговорили, тебе стоит рассказать о плодах? - Флоран, дай мне высказаться. Я не хотела того поцелуя, все само вышло и... Я не виновата, что так вышло. Я не знала, что ты и Локонте... Я думала, это слухи, и ты мне очень понравился, правда, я… Я закрыл глаза, стараясь не срываться. При упоминании ЕГО имени, я вскипел, и еще секунда – дверь с громким стуком захлопнулась, оставляя нас за закрытыми дверьми моего номера. OST Birdy – Shelter Последние звуки песни оглашают зал, а затем на смену музыке приходят оглушительные аплодисменты. Мот улыбается – так положено – про себя проклиная тот момент, когда он допустил, что на сцену с ними выйдет это не умеющее петь существо! - Спасибо, спасибо всем! – Мот снова улыбается, принимая эту похвалу зала. Микеле даже не приблизился к нему за всю песню. Он вообще не пел, кажется… Венди бесцеремонно кладет руку на плечо француза, тот, скрипя сердце, снова улыбается, обнимая ее за талию. Взгляд, он четко ощущает на себе это взгляд. Проницательный, осуждающий, под которым признаешься во всем, в любом преступлении. Даже если ты его не совершал. Мот направлялся в сторону служебного выхода, ища в кармане ветровки сигареты. Он не мог изменить привычке, даже когда эта отрава действительно стала казаться отвратительной. - Фло, Флоран подожди! – сперва не слишком приятный голос, затем цоканье каблуков. - Венди? – француз закатил бы глаза, если бы не болела голова. Кажется, она от него не отстанет. Да что ей надо вообще? Я поругался с любимым, у меня отвратное настроение, и я очень зол. Поэтому оставь меня одного! И Фло бы сказал это, но… - А… ты курить? Можно, я тоже… - она подошла к Моту вплотную, смотря в его глаза чересчур влюбленным взглядом. - Тоже? Ты же не...- Фло не успевает даже сказать что-то, ибо его губы теперь во власти этой женщины. Тут же противный привкус помады, а щеки не приятно мажут тоналкой. Флоран понимал, что если он захочет вырваться, она не позволит, ведь Венди очень крепко сжимала его плечи, рискуя помять куртку, потому он покорно стоял, не отвечая на поцелуй, лишь слегка приоткрывая рот. Да уж, а целоваться с женщиной не так уж приятно... Эти губы мягкие, с горьким привкусом. А губы Кело сухие, поцелуй жесткий, властный, и им хочется насладиться. А тут, это не губы. Не успеваешь их почувствовать, да и хватка никакая в принципе. Это не сильные руки, прижимающие к стене… Нет этой дрожи, нет прикосновений жестких пальцев с мозолями от частой игры на гитаре к коже… Снова шаги, которые показались Моту заупокойной мессой. - А ты, я смотрю, смог сориентироваться. Как там было... По стереотипу? – Микеле сложил руки на груди, все так же безразлично смотря на это действо. Он даже прислонился плечом к стене, ухмыляясь. Глаза Микеле блестели то ли от желтой лампы, свет которой бил прямо в лицо, то ли от обиды и застывших слез. - Кело... – у француза сердце упало куда-то вниз. Он просто стоял и смотрел. Он не мог оправдаться. Здесь это не прокатит. - Не называй меня так больше, – Локонте слегка поднял бровь, наблюдая, как поспешно Венди отходит к стене, вытирая остатки помады. - Вот смотри, как все интересно вышло... Я молчал, пытаясь специально не подходить к тебе, наблюдая со стороны, чтобы убедиться, что ты и правда меня любишь. Что тот разговор не прошел даром, а что же теперь? Он сделал шаг от стены и медленно стал подходить к французу - Я ведь... Я ведь определился, знаешь. И я шел к тебе, чтобы поговорить... – Флоран молчал, нервно сглотнув, когда Локонте подошел совсем близко и чуть не умер, когда Микеле протянул руку, начиная размазывать помаду по его губам. - Надо же, Мот... Какие мы идиоты, - начал он издалека, как всегда, - Шесть лет мы играем в жмурки, пытаемся что-то сотворить. Как там было? - Он призадумался, - Ах да, нечто прекрасное...** Я смотрю, как ты взрослеешь, как мы оба взрослеем. Мы пытаемся любить, смирившись со всеми обстоятельствами. И вот, когда я, наконец, могу ответить на твой вопрос, ты срываешься и подкатываешь к первой же... – Микеле, при всем своем уважении к женщинам, с трудом не назвал Венди более грубым словом, - К первой же, на все готовой мадам... – Усмехнувшись, итальянец сделал шаг вперед и коснулся пальцами щеки француза. - А я ведь решил... Я ведь шел сказать, что люблю тебя, Флоран. И я хочу быть с тобой. Окончательно. Слова Микеле заставили Мота побледнеть. Какая глупая, банальная сцена, как в старом, дешевом романе. Один застает другого за якобы изменой, другой ничего не может объяснить, и все это за шаг до настоящего счастья. - Микеле, я… - это все, что может выговорить Фло, чувствуя, как похолодели нос, щеки, руки... Душа. И сердце теперь устремилось к горлу и отчаянно забилось, будто пыталось вырваться, и мешало говорить. Микеле кивнул, все еще странно улыбаясь, и просто ушел. Флоран так и не сдвинулся с места, продолжая стоять, невидящим взглядом смотря вслед Микеле. Это конец… OST Hurts - The water - Ты можешь просто выйти за дверь и к черту забыть??? – Я стукнул кулаком по столу, - Ты не представляешь, что натворила. Просто выйди и забудь! – Я не смотрел на блондинку, дожидаясь, пока та сама уйдет, но, не выдержав этого щенячьего взгляда, буквально взревел, - Уйди отсюда!!! Я не мог больше справляться с собой. И если раньше хоть немного помогали концерты, то теперь вряд ли я смогу забыться... Я думал, что каждый раз умираю, когда горло разрывало от крика Arrête… Да что вы знаете о песне, в которую столько вложено? И о строчках, ставшими пророческими. Я опустился на кровать, обхватив голову руками. Я готов был сейчас закричать, но дверь номера осталась приоткрытой, а дойти до нее, сделать всего несколько шагов, чтобы закрыть, я не мог. Я стеснялся слабости. А это была именно она. Самая настоящая слабость. Откинувшись на спину, я посмотрел в потолок. Меня бросало то в жар, то в холод. Глаза щипало, но я не позволяю себе плакать. Это не смешно, когда мужчина в моем возрасте плачет по окончательно потерянной любви. - Микеле... Кело… – я даже не замечаю, как произношу это имя. Меня снова будто в тиски захватывает, и я даже вдохнуть не могу. Мысли о том, что если бы была возможность вернуться и все исправить, лишь еще больше заставляют тиски сжаться. В висках стучит, и я пытаюсь унять боль, массируя их. Но ничего не поможет, кроме времени. ** OST Poets Of The Fall – Where Do We Draw The Line Микеле сидел на полу у кровати, сверля стену взглядом. Он слышал, как Флоран пытается взять ситуацию в свои руки. И ведь сам итальянец понял, что Фло не виноват, но теперь... Что теперь? Ему все равно было как-то больно, противно, неприятно. Но с каждой секундой их ситуация все ухудшалась, пока интернет бомбил новостью об их ругани. И кто только посмел? ** - On se reverra, - Флоран берет аккорд, по привычке поворачиваясь к Микеле, но тот на него даже не смотрит. Уже пошли седьмые сутки, но никто так и не пошел на примирение. Хотя оба пытались. Диан недоуменно смотрит на них, понимая, что Моцарт и Сальери переросли дружбу, любовь. И осталась лишь... Ненависть? Это громко, конечно, но если Мот и не виноват, он все равно будет ненавидеть себя самого. А Микеле? Никто не понимает, что думает Микеле. Который просто смотрит в зал. Итальянцу не важен Флоран, хотя ночью он не спит, распивая новый стакан виски и шепча лишь одно имя, добавляя: «А мы оба как странные птицы***. В своем мире, который рухнул… А все почему?» И действительно, почему? Примечания: * - отсылка к фанфику "Признание или смирение" (ссылка в шапке) ** - отсылка к работе "Странные птицы" (ссылка там же) *** - и снова работа "Странные птицы" Ну и песни, конечно же, были обязательны.