***
Жизнь бежала по кругу, колесо Сансары вращалось, не желая останавливаться. Он рождался, умирал и возрождался, словно феникс из пепла. Феникс, не способный исчезнуть. И в каждой новой жизни он сполна платил за грехи прошлой. Человек, что прошел все круги Ада, тот, кто познал сжигающую силу ненависти и ярости. Вот только он никогда не испытывал отчаяния и раскаяния. Просто потому, что верил в свою непогрешимость. А еще не верил в людей. Но однажды судьба подшутила над ним. И подарила надежду. А надежда — это то, что способно как даровать крылья, так и сломать их, бросив изломанное тело в пропасть отчаяния и безысходности. Вот только сломанное тело — это еще не сломленная душа. По крайней мере, он — человек, чье имя оставалось неизменным в вечности перерождений, Рокудо Мукуро — в это верил.***
«Говорят, красный — это жестокость, агрессия, насилие, а еще лидерство. Возможно. Для меня алый — это ненависть. С него начинается каждый мой забег по новой жизни, им и заканчивается. Я жил в багровом мире, исключающим остальные оттенки. Всегда. Но почему-то в этот раз алый цвет не был финальным. Почему?..»***
Рожденный в семье Эстранео ребенок, на котором ставили опыты. Какого цвета для него мог быть мир вокруг? Лишь алого. Цвета крови, что омывала его душу, сочась из тысяч незаживающих ран. Из памяти о прошлых жизнях, из боли новых… Так почему бы не окрасить мир вокруг в тот же цвет, в который этот самый мир окрашивает его душу? Почему нет? Потому что это нанесет очередную рану ему самому? Плевать. Ведь Рокудо Мукуро давно уже привык к боли. И он ее не боялся. Он просто ненавидел. А потому стены исследовательской лаборатории его семьи покрылись теплой багряной пеленой, а алые сполохи адского пламени поглотили их вместе с телами тех, кто нанес очередную рану уставшей душе иллюзиониста, познавшего все Шесть Путей Ада. Ненависть — это цвет его души. То, что заставляло Рокудо Мукуро каждый раз вновь и вновь возрождаться, пробиваясь сквозь пламя Ада, и бросать судьбе новый вызов, словно говоря ей: «Ты не сломишь меня. Я всегда буду тебя ненавидеть и бороться».***
«Почему красный сменил оранжевый? Почему моя жизнь двинулась к чертям по цветам радуги? Ведь оранжевый — это самомнение, сила, волнение и, как ни странно, терпимость. Вот только для меня оранжевый — это стремление к свободе и самоутверждению. Ведь в один день моя ненависть к миру пошатнулась, заставив подумать, что есть люди, которых просто не за что ненавидеть. И я захотел освободиться от этого чувства, найти в тебе изъян, Тсунаёши-кун. Доказать самому себе, что я не ошибался, а ты — не отличаешься от других. Я не сумел. Почему?..»***
Уничтожение мира — это всё, о чем он мечтал. Ведь если мир прогнил, его надо стереть без права восстановления. Вот только кому тогда он бросит вызов, когда возродится вновь? Да и возродится ли, если мир исчезнет? Разве это не проигрыш — не начать новый забег в колесе Сансары и не сказать Судьбе: «Сыграем?» — в очередной раз? Не важно. Ведь ненависть сжигала душу иллюзиониста, заставляя желать смерти всем вокруг. Они заслужили это, разве нет? Вот только почему-то, сражаясь с Савадой Тсунаёши, слабым, трусливым, никчемным будущим боссом мировой мафии, которого Рокудо Мукуро презирал, он вдруг понял, что сам попался на удочку иллюзий. Не тех, что вызывало Пламя Тумана, а тех, что породили люди вокруг своими поступками, разговорами и глупыми предрассудками. Потому что «никчемный Тсуна» готов был умереть за друзей и даже врагам не желал смерти. Разве можно презирать того, кто своей решимостью защитить товарищей разрушил темную ауру Пятого Пути Ада? Разве можно ненавидеть того, кто не хотел отдавать врагов Виндиче и сочувствовал им? Разве можно желать смерти тому, чьи глаза могут гореть огнем несгибаемой воли и решимости, а могут быть полны наивного желания помочь всем и вся, спасти самые заблудшие души и просто светиться странным, иррациональным чувством, название которого иллюзионисту было знакомо, но которого он никогда не испытывал — счастьем? Счастьем оттого, что друзья живы и одиночество не поглотило душу… Вот только Рокудо Мукуро всегда был одинок. Даже если рядом были люди. А потому он не понимал, что такое «счастье». Но, возможно, хотел понять? Ведь находясь в тюрьме Виндиче, он всеми силами помогал Саваде Тсунаёши, спасал его и неизменно говорил, что делает это лишь для того, чтобы в будущем подчинить мир мафии. Возможно, он и сам в это верил. Вот только ненавидеть парня с грустными, наивными и очень добрыми глазами иллюзионист с кровоточившей душой не мог. И его жизнь, всегда шедшая по одному и тому же сценарию, внезапно изменилась.***
«Кто сказал, что желтый — это веселье, радость, справедливость? Кто сказал, что это разлука, сарказм, вероломство, осуждение? Для меня желтый — это свобода. И подарил мне ее ты, Тсунаёши-кун. Глупо, наверное, так думать, ведь я добился ее сам — помог тебе победить Деймона Спейда, потому Виндиче меня и отпустили… Но я почему-то был благодарен тебе. И это злило. Не представляешь, насколько меня это злило. Ведь желтый цвет — это всё же еще и критичность. А потому было довольно неприятно осознавать, что мне в чем-то помогли. Но всё же я был рад этой свободе, кто бы мне ее ни принес. И если за свободу от тюрьмы Виндиче я мог еще благодарить самого себя, то за свободу от собственных предрассудков я мог благодарить лишь тебя. И знаешь, Тсунаёши-кун, это до ужаса расстраивало. Отталкивало меня от тебя. А жаль. Ведь я потерял столько времени, сжег его, потратил абсолютно бездарно… Я был идиотом, как ни прискорбно признавать. Почему?»***
Спасение пришло неожиданно: нападение на мир мафии сильного врага помогло Рокудо Мукуро обрести свободу. Вот только слова «я уничтожу мафию» из его жизни не исчезли, напротив, иллюзионист всеми силами пытался превзойти босса Вонголы, Саваду Тсунаёши. И в битве аркобалено он бросил извечному противнику вызов, но Судьба распорядилась иначе, вновь поставив «врагов» по одну сторону баррикад. И почему-то именно тогда иллюзионист Вонголы впервые понял, что жизнь — это нечто безумно важное. Нечто, что нельзя ни купить, ни завоевать, и если он сам способен возрождаться после каждой неудачной попытки выжить, другим второго шанса не дадут. Ведь когда на арену вышел главный враг, сердце иллюзиониста пронзила странная боль, а мысль, набатом ударившая в виски, заставила судорожно оглянуться на босса ненавистной мафии. «Не умирай!» Потому что смерть — это финал. И после нее уже ничего не будет. Ни испуганного взгляда карих глаз, когда иллюзионист в очередной раз скажет, что захватит мир, ни Пламени решимости, что сияет на перстне Вонголы так ярко, что слепит глаза. Не будет ни разговоров, во время которых можно подшутить над этим несуразным мальчишкой, ни сражений, в которых он в очередной раз докажет самому себе, что в его жизни главное — друзья. И почему-то в этот миг Рокудо Мукуро захотелось стать одним из них — из тех, кого Савада Тсунаёши защищал, не жалея самого себя. А еще он понял, что хочет защитить босса мафии. И почему-то это не вызвало отторжения…***
«Знаешь, Тсунаёши-кун, зеленый — это середина спектра. Это цвет, соединяющий теплые и холодные оттенки. Где-то я слышал, что с ним ассоциируют стабильность, прогресс, обязательность, успокоение, здоровье, эгоизм, ревность… Для меня зеленый цвет — это дружба. Я желал ее и сумел получить, ведь я всегда добиваюсь поставленных целей. Вот только приоритетам свойственно меняться, и если сначала я хотел уничтожить тебя, потом — растоптать в собственных глазах, а затем — превзойти, то после того, как ты победил в битве аркобалено, я поставил своей целью стать твоим другом. Возможно, потому что не хотел тебя потерять… Не знаю. Но зато знаю, что это время было самым спокойным в моей жизни. Вот только и оно закончилось. Почему?..»***
Дружба между Хранителем Тумана и боссом Вонголы — возможно ли такое? Вполне. Но только если Туман решит, что должен поддерживать свое Небо, а не разрушать его, не окрашивать в багрянец. И после битвы аркобалено, после выписки из больницы, после нескольких недель напряженных раздумий, Туман принял свое Небо. А Небо поверило Туману. И почему-то каждый раз, когда Савада приносил в Кокуё-ленд онигири, приготовленные его матерью, и говорил, что это для Хром, отдавал коробку он всегда Рокудо Мукуро. И страх в карих глазах постепенно сошел на нет, превратившись в добрую, открытую улыбку. Ведь подколы иллюзиониста больше не сочились ядом, и в разноцветных глазах, клейменных самим Адом, разгоралась робкая и едва уловимая надежда, а Небо Вонголы — это человек, который умеет дарить веру и всегда готов помочь друзьям. А врагом Рокудо Мукуро он не считал со дня его помощи в конфликте колец… И постепенно, день за днем, шаг за шагом, улыбка босса мафии стала важна его иллюзионисту, а странный смех Хранителя Тумана, раньше вызывавший неприятие и испуг, начал действовать на Саваду умиротворяюще. Ведь доверие — это хрупкая вещь, которую так тяжело заслужить и так просто потерять, но если добился ее, то мир вокруг окрашивается в самый спокойный цвет — цвет самой жизни. И походы в Кокуё-ленд превратились для Савады в ежедневный ритуал, а затем к ним присоединились «случайные» встречи с иллюзионистом в городе. И не важно, что Мукуро не любил толпу: прогуляться в то время, когда Небо Вонголы возвращается из школы — это не попытка смешаться с ненавистными людьми. Это попытка встретить того, кого он не только не мог, но и не хотел ненавидеть… И чья улыбка дарила надежду на будущее, веру в себя и свет, которого в полуразрушенном Кокуё-ленд было так мало. Почти так же мало, как и в судьбе его хозяина, кочующего в вечности из Ада в Ад.***
«Следующая полоса жизни была довольно символична, Тсунаёши-кун. Голубой — цвет мечтаний и грез, цвет доверия и согласия. Это комфорт, который замедляет развитие. По крайней мере, так говорят. И я согласен со всем, кроме последнего пункта. Впрочем, у меня с этим цветом своя ассоциация. Голубой — это мир. Потому что впервые в жизни я не хотел больше воевать, не хотел ненавидеть. Смешно вспоминать: я понял, что в моей душе есть место свету. И светом этим стал ты. Ну почему?!»***
Говорят, от ненависти до любви — один шаг. Возможно. Но сколько же шагов тогда до нее от дружбы? Ведь Рокудо Мукуро осознал, что его желание увидеть босса Вонголы не является всего лишь дружеской привязанностью лишь спустя пять лет после их знакомства. В день, когда Савада Тсунаёши чуть не умер. В день, когда жизнь его Тумана чуть вновь не превратилась в Ад. Очередной бой был выигран, но цена оказалась слишком высока: Тсуна впал в кому, и в течение двух недель Рокудо Мукуро не мог понять, почему сердце разрывалось на части, а желание уничтожить всё вокруг вдруг сменялось апатией и желанием взять друга за руку и держать ее до тех пор, пока он не откроет глаза. И Савада их всё же открыл, но рядом были лишь врачи. Ведь именно в этот момент Мукуро крушил собственную комнату в Кокуё-ленд. А когда вечером он отправился в больницу, желание разнести ее на куски вдруг исчезло. Потому что человек в белом халате, которого иллюзионист всего секунду назад готов был задушить собственными руками, вдруг сказал, что Савада Тсунаёши пришел в себя. И в этот миг мир вокруг Тумана Вонголы рухнул. Рассыпался на сотни разноцветных осколков, затопив прежде красный воздух голубым — цветом покоя и умиротворения. Мукуро закрыл глаза, прислонился плечом к стене и впервые в жизни по-настоящему улыбнулся. «Живи», — колокольным перезвоном раздавалось у него в голове. «Живи», — повторили потрескавшиеся губы. А в следующий миг мужчина уже мчался в палату друга, не слушая возмущенных криков врачей. Тсуна спал, и иллюзионист опустился на пол у стены, глядя из-под полуопущенных век на умиротворенное, спокойное лицо друга. Но друга ли?.. Сердце предательски билось о ребра, упорно доказывая, что это слово не подходит к его чувствам. И целую ночь Рокудо Мукуро просидел у постели босса, пытаясь понять, что же чувствует к человеку, чья улыбка способна растопить лед, на самом деле. И сколько ни пытались его выставить врачи, это было бесполезно. Потому что иллюзионист понял одно: он больше никогда не оставит свое Небо. Он всегда будет рядом. Потому что уже не сможет остаться один…***
«Радуга — это странная штука. Цвета сменяют друг друга через оттенки. И заметить этот переход очень сложно. Но я точно знаю, в какой момент цветом моей жизни стал синий. Знаешь, его считают символом силы духа, постоянства, упорства, настойчивости, серьезности, непреклонности, идеализма и даже фанатизма. А для меня это цвет преданности и самоотверженности. Это цвет неба, Тсунаёши-кун. Твой цвет. Но это не ты. Когда мир стал синим, я понял, что не хочу умирать — впервые за всё время существования. И ты тоже не хотел моей смерти. А значит, у меня был стимул жить — именно жить, а не существовать. Потому что это время было самым счастливым. Но и оно прошло. Скажи, почему?»***
Когда Савада открыл глаза, он увидел серый, блеклый, безразличный ко всему и вся больничный потолок. И отчего-то ему вдруг стало больно, потому что хотелось увидеть иные цвета: синий и красный. Цвета диаметрально противоположные, но так подходившие человеку, без которого босс Вонголы уже не мог жить. И в следующий миг, стоило лишь Саваде тяжело вздохнуть и подумать, что мечты не могут стать явью, его руки вдруг коснулись холодные, чуть дрожавшие пальцы, а серый цвет сменился алым и синим — цветом глаз Тумана Вонголы. И Тсуна улыбнулся так, как никогда прежде: без тени сомнения, смущения или страха, абсолютно открыто, отдавая на суд человека перед ним все свои чувства. И их приняли. Просто потому, что чувства эти отражались эхом в зеркале души иллюзиониста. Мукуро просто держал босса за руку и улыбался ему, ловя улыбку в ответ, а где-то далеко, за пределами их особого мира, бурлила жизнь, полная ярких красок, таких неуместных в этой застывшей вечности покоя. И слова были не важны, как не важны были и поступки: всем, чем они жили, было чувство абсолютного доверия, полной самоотдачи и бесконечной преданности. А еще любви. И не важно уже было, что иллюзионист не хотел признавать это чувство много лет, и не имело значения, что Савада боялся, что его чувства не будут приняты. Важно было лишь то, что они наконец сумели понять друг друга. Понять и принять. Потому что большего им было не нужно. Вот только главных слов этого грешного мира Мукуро так и не сумел сказать, но пообещал, что когда-нибудь сделает это. Ведь отказываться от убеждений, главенствовавших в сотнях перерождений, слишком сложно. И Тсуна обещал дождаться, ведь он знал, что его Хранитель Тумана — человек слова, если, конечно, изначально его обещания не были ложью… Но ведь Мукуро не мог солгать своему Небу, правда?.. И еще полгода промелькнули незаметно, словно песок сквозь пальцы, а пульс времени бился всё отчетливее, рождая в душе иллюзиониста смутную тревогу. Тревогу, которая разъедала его душу, заставляя оберегать Саваду всеми доступными средствами. Не жалея ни себя, ни окружающих. Просто потому, что вернуться в мир одиночества он уже не смог бы. А в мир ненависти — не захотел… Вот только Судьба любит играть смертными, и всё в ней подчинено законам равноценного обмена. За счастье тоже надо платить. Как и за ошибки. И они заплатили сполна.***
«Ты всегда считал, что фиолетовый — это цвет идеализма, что он помогает повысить самооценку. Потому ты его любил. А вот я его ненавижу. Потому что на самом деле это олицетворение опасности, приводящей к апатии. Это траур, как говорят в Китае, это печаль, как считают в Индии, это угнетающий, печальный цвет одиночества. А для меня фиолетовый — это нечто иное. Раскаяние. И оно бьет сильнее ножа, Тсунаёши-кун, больнее предательства, мощнее ненависти. Оно ломает нас. Почему?..»***
Когда с черных ночных небес Италии падали белые хлопья снега, Рокудо Мукуро совершил ошибку. В слепом стремлении защитить свою любовь, он убил союзника, заподозрив того в предательстве. И в глазах Тсуны в эту ночь он впервые увидел боль — ту самую, от которой столько времени пытался его оградить. Боль, которую причинил сам. Боль, рвущую душу на сочащиеся кровью лоскуты — совсем такие, как у него самого. И синий цвет начал незаметно сменяться фиолетовым, а Судьба, которую подтолкнул иллюзионист, заскрипела, поворачивая колесо Сансары вновь. Ведь раскаяние влечет за собой расплату. И на следующее утро иллюзионист сказал, что принесет извинения семье убитого, а босс одобрил его идею. Вот только почему-то в глазах Тсуны, провожавшего Мукуро пристальным взглядом, не было надежды, как не было и улыбки на его губах. Этим утром Мукуро не улыбнулся ему на прощание, не сказал, что всё наладится, не показал маленькое иллюзорное чудо… Он лишь усмехнулся, как когда-то давно, во времена алого безумия ярости, и, покачав головой, резко развернулся. Полы черного плаща взметнулись, словно крылья уродливой летучей мыши, и мужчина покинул комнату босса. Он просто не смог попрощаться, потому что боялся, что, сорвись эти слова с губ, и они уже не увидятся, а еще не сумел улыбнуться, потому что боялся показать тому, кого любил, что вина грызла его изнутри, а боль в родных карих глазах ставила на душе вечное клеймо. «Ты не оправдал ожиданий. Ты причинил боль. Ты уничтожил мир, вновь обратив его в войну. Ты сам разрушил то, что так долго создавал, в своем слепом безрассудстве». Одно слово заключало в себе всё то, что он о себе думал. И слово это вспарывало душу ржавым ножом, заставляя спазм сдавливать горло. «Предатель». Вот только, уходя, Мукуро так и не понял, что в глазах Савады не было ни укора, ни обиды — лишь понимание и боль оттого, что самый важный в его жизни человек будет несправедливо терзать себя. Ведь в этой ошибке своего Хранителя Тсуна винил только себя и никогда — его. А вечером Мукуро вернулся домой, выполнив самое сложное задание в своей жизни: впервые искренне принеся извинения, которые были приняты. И увидел, как от дома отъезжала карета скорой помощи. Фиолетовый цвет затопил его мир, а осознание реальности страшного предчувствия отказывалось приходить. Савада Тсунаёши был отравлен лазутчиком семьи, которой в тот самый миг Рокудо Мукуро приносил извинения. Его обманули, человека, которого он любил, убили, но… алая пелена ненависти душу иллюзиониста не накрыла. Потому что в прошлое возврата нет, и радуга — это полукруг, а не окружность… Мукуро просто прошел в дом, зашел в пустую комнату босса и замер, скользя взглядом по знакомой, но такой чужой сейчас обстановке. Ему что-то говорили, объясняли, но он не слышал. А может, не хотел слышать?.. И через два дня, вечером, когда тело Десятого босса Вонголы лежало в черном деревянном гробу, стоявшем на высоком столе в центре комнаты с обжигающе-холодным воздухом, иллюзионист зашел в похоронную контору. Он принес с собой небольшой белый цветок, полевую ромашку, и, бесшумной тенью скользнув в темную залу, положил ее на ладони Тсуны. Босс Вонголы словно спал, одетый в черный траурный костюм с идеально повязанным галстуком. А ведь когда-то узел всё время сбивался. Он был удивительно молчалив, тих и не пытался ни улыбнуться, ни тяжело вздохнуть. А ведь когда-то он не мог усидеть спокойно ни минуты. Он словно спал, вот только грудь отказывалась вздыматься, наполняя легкие воздухом. А ведь когда-то он не мог спать, не раскинувшись по всей кровати. Он умер. А ведь когда-то давно, когда Рокудо Мукуро еще умел по-настоящему улыбаться, Савада Тсунаёши жил. И белая ромашка, на японском языке цветов — символ честности и выполнения обещаний, лежавшая в ладонях босса мировой мафии и оттенявшая черноту похоронного костюма и ночи, заставила его Хранителя улыбнуться. В последний раз.***
«Только двух цветов нет в радуге. А может, мы их просто не видим. Черный — это зло, белый — добро. Пустота и все цвета спектра. Тьма — это тишина, покой, созидание, предвидение, окончание, разрушение, смерть, грех, страх и неизвестность. Свет — это совершенство, самоотдача, справедливость, чистота, верность, доброта, открытость, легкость, одиночество, отрешенность и невинность. Но их объединяет одно — траур. А еще, Тсунаёши-кун, черный — это я. А белый — это ты. И нас объединяет не только траур. Ведь правда? Правда, Тсуна?..»***
Мужчина стоял во тьме одиночества похоронного агентства, а в черном гробу прямо перед ним лежало тело человека, которого он любил. Дрожащие холодные пальцы коснулись застывших ладоней Савады Тсунаёши, всегда таких горячих, таких живых, и впервые почувствовали непривычный холод. По позвоночнику пробежали мурашки, а горло сдавило удушье. — Я пришел, чтобы отдать этот цветок, слышишь?.. Тишину прорезает тихий голос, странно-хриплый и словно неживой. — Посмотри на меня. Не молчи. Мертвые не воскресают, Рокудо Мукуро, и ты об этом знаешь как никто другой. — Я ведь так и не сказал тебе тех слов. Ты обещал дождаться… На тонких губах улыбка, а глаза на удивление сухие — словно два пересохших озера, на дне которых есть лишь корка земли, вспоротая трещинами и не знающая влаги. — Оя, оя. Ты молчишь. Ты никогда не поступал так, как я хотел… Я не смог подчинить тебя. Хоть один раз… Подчинись… Дрожь губ, дрожь пальцев, дрожь души. А где-то за стеной, в мире, полном всех цветов радуги, кипит жизнь. Но только не здесь. Не в их мире. — Ладно. Ты всегда был своенравным, хоть и прятал это за иллюзией нерешительности. Я сам приду к тебе. Я ведь обещал сказать самое главное… Полночь отбивают часы где-то вдалеке. Гулким звоном разносится их бой по пустому зданию. А одинокая фигура, замершая в темноте, улыбается в последний раз, и постепенно эта улыбка меркнет, обращаясь во мрак. Отдавая весь свой свет тому, кто уже никогда не улыбнется. — Я просто должен кое-что закончить. Прости, я ведь зло. А зло не умеет прощать. Это твоя привилегия, Тсуна. Я не позволю жить тем, кто не позволил улыбаться тебе. В глазах, полных контраста, гаснут эмоции, и всё, что там остается — изначальная ненависть, подаренная насмешкой судьбы боль и любовь. Чувство, которое не дает душе в изломанном теле с перебитыми крыльями сломаться. — Я всегда добиваюсь своей цели, Тсуна. И я скажу тебе то, что обещал. А ты обещал, что дождешься этих слов. Ты ведь сдержишь слово?.. Сдержишь. Я верю. Тонкие пальцы на секунду сжимают мертвые ладони, а потрескавшиеся губы с безжизненной улыбкой на миг касаются белой кожи запястья. Шаг назад, и в разноцветных глазах разгорается решимость. — Я приду. А ты дождешься. Это наше обещание. Общее. Полы черного плаща взметаются за резко развернувшимся в дверях мужчиной, и ночь поглощает звук шагов, замерших вдалеке. Если черный и белый объединены трауром, то Небо и Туман связаны чувством, что не дает сломаться. А еще Савада Тсунаёши и Рокудо Мукуро связаны клятвой, которая обязательно должна быть выполнена, ведь для человека чести обещание всегда значит больше сотни препятствий к его выполнению. И потому различия больше не важны. Ведь Небо всегда простит свой Туман, а Туман скроет Небо от всего остального мира. Иначе быть не может, потому что черный — эгоистичный цвет поглощения, а белый — это полная самоотдача. И когда-нибудь белый снег отдаст всего себя без остатка, пролившись живительной влагой на черную пересохшую землю. Главное — вновь найти друг друга. Вот только встретиться души могут лишь в загробном мире, и тот, кто ступит в него, навсегда потеряет путь к колесу Сансары. Но решение уже принято и обжалованию не подлежит, ведь Хранитель Тумана всегда добивается своего. А потому феникс больше не возродится из пепла в алой пелене ненависти. Он не будет больше бороться с неизбежностью. Отказавшись от реинкарнации, Рокудо Мукуро проиграет Судьбе. Не сможет в очередной раз бросить ей вызов. Но будет ли он сломлен этим? Или наконец обретет покой?..***
«Нас с тобой нет в радуге, Тсуна. Мы вне ее. В тебе все цвета, все эмоции. Во мне вся пустота, вся тьма. И именно потому мы друг друга идеально дополняем. Мы — это целый мир. Реальный. Не иллюзорный. Остальное не важно. Пусть исчезает, умирает, рвется, истекает кровью — мне всё равно. Когда-нибудь ты поймешь, почему я так думаю. А пока важно лишь, чтобы ты знал: я люблю тебя, Савада Тсунаёши. И радуга мне не нужна».