(Не) должен

Во всём был виноват Мерритт и только он один. — Разделимся по двое и отсидимся немного, — сказал он, когда они — пока ещё вчетвером — сидели в какой-то привокзальной кафешке со шляпами, закрывающими лица, которые, по мнению Дэниела, привлекали только больше внимания. — Мы с Хенли рванём, например, в Манхэттен, а Джек и Дэниел — в Бруклин. Атлас предостерегающе поднял ладонь. — Какого чёрта ты разделил нас именно так? — Какие-то проблемы? — Мерритт был до неприличия невозмутим. — Я всё продумал, Дэнни. Даже номера забронировал. Сейчас самый разгар сезона. Будем гостями из Алабамы. Дэниел скрипнул зубами. Чуть больше, чем когда всё решали за него, он ненавидел, когда его называли Дэнни. — Нет, ты, кажется, не понял… — Это ты не понял, — при необходимости, надо признать, Мерритт умел говорить сурово. — Мы стали слишком заметными. Чем дольше мы здесь рассиживаемся, тем больше шанс, что нас схватят всех сразу, — он откинулся на спинку пластмассового стула, закидывая руки за голову. – Да, всё верно, Дэнни: Дилан решил действовать через меня. Не обессудь. Так. Джек, Хенли, выметайтесь-ка, проверьте обстановку снаружи. Мы за вами. — Но ведь делил нас не Дилан? — зашипел Атлас, когда они с Мерриттом остались вдвоём. — Нет, — хитро подмигнул тот. — Но я думал, вы не будете возражать. — Понятия не имею, о чём ты тут болтаешь. — Дорогой Дэнни, кажется, ты забыл, что я по лицу могу прочитать всю твою биографию, а уж такую маленькую деталь, как ваш взаимный интерес, я не пропущу. Ещё больше, чем когда его называли Дэнни, Атлас не любил, когда его обличали вот таким вот бескомпромиссным образом. — Джек ещё малыш, — снисходительно сказал он. — Я не собираюсь лезть в песочницу. — Для меня ты всё ещё там, — отрезал Мерритт, побарабанил пальцами и добавил совсем тихо, перегнувшись через стол. — И не вздумай обижать парня. Он тебя боготворит, если ты до сих пор этого не понял. Ты его идеал, кроме шуток, — паршивенький такой идеал, как по мне, но всё же. Так что не обманывай его и себя, а не то я расскажу Хенли, и мы вместе надаём тебе по ушам. — Постой… кажется, я понял. Ты решил объединиться с Хенли, чтобы ухлестнуть за ней? — Не без этого, — пожал плечами Мерритт. — Мы спасаем наши шкуры от тюрьмы или личную жизнь устраиваем?! — А ты бери от жизни всё, Дэнни, не стесняйся. Через минуту они были на улице, а через две Маккинни с девушкой погрузились в первый попавшийся автобус, и Дэниел остался с Джеком. В нужной гостинице Дэниел снова помянул товарища нехорошим словом: заказанный им номер оказался одноместным. А как он правильно заметил, туристов в отеле было несметное количество, так что комнатка с раздельными кроватями им не светила, да и появляться лишний раз на ресепшене не хотелось. Джек переносил вопиюще отвратительное настроение Дэниела стоически. За всю недолгую поездку в другой город они хорошо если перекинулись несколькими фразами, да и то Атласу каждый раз приходилось сдерживаться, чтобы не огрызнуться. Дэниелу было стыдно за свою несдержанность, правда стыдно, и это чувство только сильнее раздражало. Круг замыкался. Но Уайлдер не подавал вида, хотя всё отлично чувствовал: выражение его лица всегда казалось немного печальным, а сейчас Атлас даже боялся заглядывать парню в глаза: а ну как он расклеится от одного его вида незаслуженно обиженной невинности. На самом деле, Джек был замечательным, по-настоящему замечательным, сообразительным и добрым, вежливым и собранным; а ещё у него был удивительный живой взгляд и не менее удивительные тонкие и ловкие пальцы карточного фокусника. И, пожалуй, Атласу давно пора было официально признаться, что он неровно дышал к этому парнишке с самой первой их встречи; но Дэниел не был бы Дэниелом, если бы так легко сдался. Ещё больше, чем когда его обличали, Дэниел ненавидел признаваться во всём самостоятельно. Особенно в таких щепетильных вещах. Когда они, наконец, поднялись в нужный номер, Джек осторожно присел на краешек узкой кровати. Атлас демонстративно плюхнулся на стул. Был уже поздний вечер, и спать хотелось невероятно, но у Уайлдера, он видел, тоже слипались глаза, и всё, чем он мог выразить свою заботу о нём — это дать ему отдохнуть первым. Он махнул рукой, показывая Джеку ложиться поскорее, но тот неожиданно проявил несвойственную ему упёртость; встал и подошёл к Дэниелу, а потом ещё и наклонился над ним. Его длинные пальцы легли на спинку стула, тёмные глаза так и буравили. С ума сойти можно. — У тебя спина затечёт, если заснёшь прямо так, — сказал он спокойно и слегка улыбнулся. — Не волнуйся, мы поместимся на одной кровати. Я могу устроиться совсем с краю. Поверь, я спал в таких местах, что даже двадцать сантиметров матраса кажутся роскошью. Джек сказал это как бы между прочим, но последняя фраза застряла у Дэниела в памяти. Иногда он ловил себя за тем, что коллекционировал обрывки его прошлого – те, что иногда проскальзывали в словах, жестах, привычках, и раз за разом приходил к выводу, что это самое прошлое было у парня совсем не радостным. Но он никогда не интересовался этим в открытую. Во-первых — едва ли Джеку будет приятно об этом вспоминать. А во-вторых… Ещё больше, чем признаваться в чём-то, Дэниел ненавидел кого-то расспрашивать. Ноги гудели от усталости, подступала зевота, и Атлас сдался. Нырнул под одеяло, предусмотрительно отодвинувшись как можно дальше и замер, пока Джек залезал с противоположной стороны — тихонько, как мышка, даже не скрипнув. Весь день он был послушным помощником, молчаливой тенью за спиной у Дэниела, в то время как сам Дэниел вёл себя, как козёл. Прав был Мерритт: не того он выбрал себе в качестве идола. Джек дышал тихо и размеренно, и Атлас рискнул приблизиться к нему. Медленно, сантиметр за сантиметром он преодолел разделявшее их и без того крохотное расстояние; приподнявшись на локте, заглянул в лицо спящему. Джек Уайлдер, неужели ты так и не узнаешь, как на самом деле к тебе относится Дэниел Атлас? Вообще-то, шанс у них обоих уже был, и выразился он в одном-единственном поцелуе. Удачно выполненное дело, выпивка — и ладони Атласа уже крепко держали взмокший затылок Джека, чтобы не вздумал отрываться. Как будто он собирался. Вот только с тех пор ни один из них об этом не упоминал: Дэниел — потому что был самим собой, Джек — потому что, наверное, думал, что у красавчика и ловеласа Дэниела просто не нашлось в тот момент более подходящего варианта. Проклятье, да более подходящего просто быть не может. Кончики пальцев Атласа коснулись его щеки, поразительно мягкой, почти бархатной кожи. Пушистые ресницы Уайлдера едва дрогнули и снова замерли. Дэниел сглотнул, переводя дыхание, потом провёл по его выбившемуся из-под растянутой футболки плечу, и тогда Джек вдруг открыл глаза и бросился вперёд и вверх, приоткрывая губы — совсем как тогда. Только на этот раз он держал затылок Дэниела. Второе отличие заключалось в том, что Атлас отскочил почти сразу. Щёки у него горели — хорошо, что в темноте этого не было заметно. А ведь как похоже притворялся спящим! — Что — ты — делаешь? — спросил Дэниел, пытаясь звучать так же, как Мерритт в минуты раздражения — с металлом в голосе. Путаясь в простынях, Джек отполз назад — так резко, что чуть было не свалился на пол. — Мне показалось… я думал… прости, — выдавил он. Непонятно отчего, но Дэниел только больше разозлился. — Слушай внимательно, Джекки. Ты ещё ребёнок. Ты не должен слишком много думать. Ты должен слушаться старших, — распалившись, Атлас попытался припомнить ему ещё и недавний трюк на сцене — трюк, на котором Джек зачем-то настоял и который оказался настолько неудачным, что чуть не оборвал выступление раньше положенного времени, когда загоревшиеся карты едва не привели к настоящему пожару. — Значит, так, — он соскочил, спешно натягивая ботинки. Сна больше не было ни в одном глазу. — Я ухожу в бар. Не вздумай навязываться за мной. В общем, делай, что хочешь. Можешь пойти и поискать себе другое пристанище на ночь — я не буду тебя искать. Дверь за его спиной хлопнула чуть громче, чем он рассчитывал. В круглосуточном баре на первом этаже было достаточно людей, чтобы Дэниел с комфортом затерялся в толпе. Напиваться он не хотел — просто в таких заведениях ему всегда хорошо думалось. Итак, он опять напортачил. Если Мерритт узнает, что они надолго упустили друг друга из вида, то ужасно разозлится. Но Джек наверняка заснул — на этот раз действительно заснул — в то время как он всего лишь пытается привести в порядок мысли за бокалом паршивого виски. Просто им нужно немного переждать, чтобы потом легче было сделать вид, что ничего не случилось. Не объяснять же ему, в самом деле, что он не хочет быть вместе с Джеком — в том самом смысле вместе — потому что Джек слишком хорош для него. Потому что он действительно ещё ребёнок, и хотя жизнь, судя по всему, успела его потрепать, он остался хорошим человеком. Не то что Дэниел, законченный эгоист, циник и язвительный грубиян. Он любовался Джеком — но портить его собой?.. Телефон в кармане пискнул. «Не ищи меня». Номер действительно был пуст. Что дальше, Дэниел? Немногочисленные вещи Джека остались на месте; он не мог уйти надолго. Скорее всего, вышел побродить немного по пустынным кварталам, чтобы прийти в себя от резких слов Дэниела. Пожалуй, стоило оставить его в покое. И, пожалуй, попросить прощения потом. Ещё больше, чем расспрашивать, Дэниел ненавидел извиняться. И всё-таки это было довольно глупо со стороны Джека. Сам Атлас, конечно, тоже вспылил почём зря, но он хотя бы не вышел за пределы гостиницы, а где сейчас этот мальчишка? Ребёнок он и есть, и поступил по-ребячески, поддавшись обиде — хоть и незаслуженной. Дэниел не выдержал уже через полчаса. Вечерний воздух был холодным и больно отзывался в лёгких, пока Атлас широкими прыжками мчался вдоль тёмных аллей. Куда запропастился этот идиот? Вообще, мыслимое ли это дело — найти человека, когда даже представления не имеешь о том, куда он пошёл? Обещаю, Джек, я надеру тебе задницу, когда найду. Не в том смысле. И как раз в тот момент, когда он в двадцать девятый раз взмолился о том, чтобы Джек нашёлся поскорее — живой, целый и не влипший в неприятности, Дэниел заметил у фасада дальнего здания маленькую фигурку, притаившуюся в тени. — Джек! — заорал он, вне себя от смеси облегчения и какой-то ненастоящей, наигранной злости; фигурка, как будто испугавшись, дёрнулась, случайно попадая в свет тусклого фонаря, и тогда грянул выстрел. Фигурка упала. Второй выстрел просвистел у Дэниела над головой; споткнувшись, он инстинктивно рухнул на землю, закрывая макушку руками. Кто-то ещё – тот, кто всё время был рядом, выдвинулся к нему, целясь во второй раз, а потом коротко вскрикнул и упал тоже. Дэниел рванул вперёд и крепко ударил его по голове подхваченным с земли булыжником. Стоило бы обыскать этого незнакомца — не оставалось сомнений, что он готовился ко встрече именно с ними. В бедре у него глубоко засел длинный нож, и тогда Атлас вспомнил о Джеке. — Не знал, что ты ещё и ножи метать умеешь, — сказал он, подхватывая того под мышки. Изо рта Джека тянулась ниточка крови, обрывалась и капала на землю. — Ты не должен был прийти, — прошептал он. — Я погорячился, — это было чем-то вроде извинения, пожалуй. Очень запоздалого извинения. — Нет, ты не понимаешь. Ты не должен был здесь появиться, — в сумраке лицо Джека казалось белоснежным пятном. — За нашим номером следили, — продолжил он хрипло, медленно оседая на землю, поддерживаемый руками Атласа. — Я хотел отвлечь внимание, пустить их за собой по ложному следу. Я хорошо ориентируюсь в закоулках, они мне как родные… Ещё один кусочек прошлого. — Номер… был… одноместный, — он говорил всё тише, но Дэниел никак не мог заставить его замолчать, чтобы сэкономить силы. Он никогда не давал ему права голоса, хотя всегда верил в него — смотри пункт о противоречивости Атласа и о том, какой он козёл. — И оформлен на ненастоящее имя. Ты ушёл в бар, и я сделал вид, что был в гостинице один. Я бы… позвонил тебе, когда закончил. Ты не должен был меня искать. Ты сказал, что не будешь. — И ты поверил? Вместо ответа Джек закашлялся, и весь подбородок у него окрасился тёмным. Он был лёгким: если бы у Дэниела не дрожали руки, он подхватил бы его с первой, а не с третьей попытки. — Я свяжусь с Диланом, он вытащит нас быстрее, чем очнётся этот сукин сын, — заявил он отвратительно дрожавшим голосом, и Джек улыбнулся в ответ, и его обычно ласковая улыбка показалась немного зловещей из-за окровавленных зубов. Он был ещё ребёнком, а дети не должны истекать кровью на ночных улицах. Дэниел набирал нужный номер и думал о том, что до сих пор не мог поверить в то, как они умудрились так вляпаться. В то, кого он мог потерять. В то, что даже Смерть может умереть. И о том, что нужно было думать раньше. И о том, что длинные пальцы Джека всё ещё держались за него достаточно крепко.