Это была почти самая дешёвая гостиница в городе...

Это была почти самая дешёвая гостиница в городе, однако для рок-музыкантов приезжающих давать концерты? он стал пятизвездочным отелем. Для меня, часто приезжающего в этот город, эта гостиница стала родным домом. Здесь, как чаще всего, именно в этом номере, мы собирались после концертов и напивались до состояния «Рекс, лежать». Девушка, с которой я зашёл в номер вовсе не проститутка и не фанатка, как вы могли подумать. Она журналист местного журнала. - Ну, как видишь, мы не шикуем, - я показал ей рукой весь номер и сам осмотрелся в неизвестно какой раз. - Маш, ты присаживайся. Я подошёл к старому холодильнику, открыл его, но кроме пепси в банках ничего не нашёл. - Пепси будешь? Иного у меня нет, - я выглянул из-под дверцы холодильника. - Да, спасибо. А Маша таки рассматривала номер. Ничего особенного. Старый телевизор, не времёна СССР, но и не 2011 год, Витязь или Горизонт. Каких-то шесть каналов, что ловит этот город. Двуспальная кровать. Обычная, ничего класса люкс. Я впрочем, уже всё сказал о номере. Обои светло-зелёного цвета с цветовой абстракцией, под люстру над головой. Возле кровати, на прикроватной тумбочке стоял настольный светильник цвета люстры, однако отличающийся от последнего. Ковёр, точно времён СССР. Красный, с зелено-оранжево-желтыми полосами вдоль. Я присел в кресло напротив Маши и открыл банку в пепси. Удивительно, что после щелчка содержимое бутылки не полилось на меня. - Я всё еще не могу представить, чего хотят от меня журналисты. Я постоянно им рассказываю одно и тоже. Я даже могу выдумать новую историю и выучу её, - я усмехнулся от своей шутки, Маша же рассмеялась. - Прости, работа у меня такая. - Да, я привык, - поставив банку с безалкогольным напитком на журнальный столик, я расслабился в кресле и обратился к собеседнице.- Давай, пытай. Мария улыбнулась. Она задавала самые банальные вопросы, я давал банальные ответы, ничего развернутого. Это было очевидно, но я всё, надеялся, что она не спросит об этом. - Есть ли у тебя личная жизнь? Хотя бы малюсенькая, но личная жизнь, - и изобразила на пальцах. - Обожаю этот вопрос, - улыбнулся я, солгав. - Я отношусь к той группе людей, что женаты на своей работе. Вот она моя личная жизнь. Другой у меня пока нет. - То есть, ты остаешься одним из самых завидных женихов своего города, а может даже и страны? - Да, Маш, остаюсь. Но не мне судить, завидный я или нет. Я начал злиться. Я хотел ответить совсем по-другому. Какого чёрта? Маша закрыла свой блокнот, положила его на колени и посмотрела на меня. Её пронзительный взгляд читался, как «Что с тобой? Тебе плохо? Тебе нужна помощь?». Я мысленно ответил: мне плохо, да, да. - Слушай, может, я приду завтра? Оставлю тебе свой номер, а ты как проснёшься, позвонишь мне, а? Или, я уже придумаю чего-нибудь обыденного в меру разумного и напечатается. - Да нет, - я сел на край кресла, и закрыл лицо руками. Словно водой намоченной, я протёр лицо. Будто приводил себя в порядок, собирался с мыслями. - Продолжай, я в норме. Просто устал очень. Ещё пять минут Маша, молча, смотрела на меня, а потом сказала. - Знаешь, может, я и дурочка, но я вижу, что тебе плохо. Я лучше завтра зайду, а лучше отдыхай ты. Я ведь понимаю. - Вряд ли, - резко сказал я, желая, чтобы она не уходила. Маша, поднявшаяся с кресла, присела назад. - Я буду сидеть здесь, пока тебе не захочется говорить. Поверь, будет легче. Два года назад. Гостиница «Двина». Не самая лучшая остановка для буржуйских личностей. Три часа ночи. Свет во всех окнах погашен. Но это на минуту. Где-то среди окон загорается в номере свет. Проникнем туда. Парень и девушка, пьяные в хлам, заваливаются в номер в обнимку. Он известен не многим, но всё же; она нет, а может и да. Он не знает о ней ничего, даже имени не помнит; она о нём знает всё. Он мысленно раздевает её глазами и руки сами тянутся на желания из головы, а она теряется в желаниях. - Мне нужно в душ. Первое что сказала она после того, как он прижал её к стене со страстным поцелуем. Он отпустил и начал перекручивать сегодняшний вечер. Встретил её на вечеринке после концерта группы. Увидел не сразу, но, кажется, когда увидел сразу, влюбился. Не хотелось признаваться, это чувство даётся редко, но теперь всё очевидно. Это будет, но сможет ли он отпустить её с утра? Когда девушка вышла, он поднялся с кровати, подошёл к ней. Не важно. Она была безупречна в платье, и в этом полотенце она выглядит будто в платье от модного дизайнера. Может без одежды ещё лучше? Вскоре, и минуты не прошло, как она была прижата к стене и поддавалась на его поцелуи. Он целовал шею так, будто вдыхал аромат её духов. Руки то прижимали к себе, то заставляли остаться у холодной стены. Она держала руки у него на затылке, впутываясь в волосы, массажируя. Он едва ли не мурлыкал от прикосновений её рук, и едва ли не засыпал от усталости. Но собравшись с мыслями… Она сама отпихнула его от себя, потом пихнула на кровать. Он едва ли не как просящий помощи протянул руки, призывая её к себе. Он села на него сверху, наклонилась к его лицу и едва ли поцеловала. Одни такие мелочи – и он тает. Такая романтичная банальщина. Один миг, она выпрямляется, как львица составившая план, как нападёт на свою добычу и убирает противные, падающие на лицо, волосы назад. Ему не понравилось, что она взяла власть в свои руки, и перетащил все на себя. Он сел на край кровати, обнимая ее, тем самым не давай упасть. Рука его перешла на её шею, и он прижался своими губами к её губам… Влюбленность, что есть безумнее? Главное не полюбить, это есть верная смерть. Он и сам забылся, как власть ушла от него и перешла к ней. Он опешил, как так? И ловко перевернул её, оказываясь сверху и снова кидая губы на шею. Руки стягивали полотенце, её стаскивали с него майку. Одновременные мысли. Совпадение? У влюбленных начинается мысли о том, что это судьба. Извечное. Голые и счастливые. Он старался сделать всё так, чтобы утром он проснулся, а она была рядом, лежала на его груди. Проще, он не хотел сделать ей больно, но не понимал, что сделал больно ещё в клубе, когда заметил её. Но разве ей не было бы больнее, если бы он не заметил её? Было бы, но меньше. Она бы пришла домой, обругала себя и легла спать, забывшись о своих тайных, сумасшедших желаниях. Но ничего не изменишь, если это только не сон. В доказательство, что это реальность он убрал её руки к изголовью кровати, тем самым беря инициативу на себя. Они уже давно возбуждённые дыханьем. Пять девять. Ей не хотелось, чтобы все делал он, и высвободила руки, дабы попытаться оказаться сверху. Попытка оказалась безуспешной. Он только улыбнулся и продолжил безумные толчки. Она царапала его спину. Не специально. Она думала, что хоть какая-то часть власти окажется у неё. Она стонала от удовольствия, а он от впивающейся боли. Но это было приятно. Да, ему было приятно, однако он хотел передумать и дать ей возможность иметь инициативу. На секунду задумавшись, она оказалась у неё. Неизвестно, как ей удалось, но она перевернула его и оказалась сверху. Свет, пробивающийся через не закрытые шторами окна, закатом осветил её талию, лицо, грудь. Руки терялись в выборе. Он не знал к чему прикасаться. Голова шла кругом, подташнивало. Он полностью отдал ей власть, отдал инициативу. Неожиданно, даже для самого себя, резко поднялся и страстно поцеловал её. Не отрывая губ, он открыл глаза, чтобы увидеть её открытые или закрытые глаза. Её глаза были открыты и полны удивленья. «Почему ты остановился» спрашивали они. Он закрыл глаза, тем самым отвечая на её вопросительный взгляд. Я люблю тебя. Через три часа они заснули. Может это кому-то покажется мало, но для них это было вечно. Заснули спина к спине. Он ещё долго не спал. Думал: обнять или нет? Но заснул, почти сразу, как и задумался над этим вопросом. Утром выдалось не из лёгких. Всю ночь, если это можно так назвать, ему снилась она. Они были вместе, гуляли за руку. Ему стыдно было за то, что он не знал её имя и стыдно за, то, что он не мог его спросить. Во сне она танцевала для него также изящно, как и в клубе, только танец был только для него. Для него одного. Очевидно, было и то, что он улыбался во сне, это было видно наяву ей. Она не могла уснуть. Она аккуратно поднялась с постели, дабы не разбудить его, собрала все свои вещи. Оделась и ушла. Утро выдалось не из легких. Он проснулся и почувствовал холод сзади. Повернулся, а никого нет, её нет! Упустил. Он не могу простить себе этого. Да, он впервые что-то упускает. Но сейчас, он не могу разочароваться в женщинах, эта мысль даже не приходила ему в голову. Стоя у зеркала в ванной, он смотрел на свое отражение и ненавидел себя. Опиревшись о раковину, он не отрывал взгляда от своего изображения. Про включенную воду даже забыл. Мелькнула мысль о самоубийстве, также быстро, как и исчезла. Это неизбежно, опять один. - И ты даже не узнал её имени? Едва решившись, спросила Маша, когда я завершил свою историю. Только вот я не давал ответа. Я погрузился полностью в воспоминания, в те самые дни. Моё молчание и был ответ. Маша глубоко вздохнула. - И ты даже не пытался её найти? Я снова промолчал. Мой взгляд был прикован к полосам старого ковра, а мысли мечтали о бутылке блек Джека. Мысли закончились. Мозг где-то блуждал и был не со мной. Когда я очнулся, от протяжного молчания, Маши не было нигде. Я снова остался один. Не было никого, даже того кто бы мог меня выслушать. Телефон спас мое одиночество. - Алло, ну ты где? У нас самолёт через два часа, а ты ещё дрыхнешь! Спускайся, мы уже все внизу. Мне даже собираться не пришлось. Я уже был готов. Вещи из чемодана я не разбирал, не спал всю ночь. Уходил не с пустыми мыслями. В лифте выстроил необходимые эмоции. Совершенно другой человек. - Ну что мачо, выспался? - дружелюбно похлопал меня по плечу коллега. - Да какой там, - ухмыльнулся я. - Огонь, а не ночка. - Ты без тёлки не останешься, братан. Дружный смех всех коллег и мы вышли из гостиницы. Я шел быстрее всех, закинул вещи в багажник, сел в машину. Быстрее от сюда. Быстрее. Это была самая дешевая гостиница в городе, и я ненавидел её. Пусть и дом, но ненависть, её не изменишь. Каждый год я бегу от неё, не в моих силах изменить пребывания здесь.