Этот, Генрих Третий и цветы

      Дверь открыта, и поэтому Камиджо не утруждает себя ни постучать в эту дверь, ни позвонить, ни тем более предупредить телефонным звонком. Заходит как к себе домой – разве что ключ в скважине не поворачивает, потому что это не нужно. Открытая дверь могла бы стать причиной тревоги или ещё чего, но Хироки закрывается только на ночь, а точнее, когда идёт спать. Сейчас он ещё не спит, и…       - Ты пришёл очень не вовремя.       Уставший голос из глубины небольшой комнаты. Дверь в эту комнату вообще распахнута настежь, и Камиджо с порога видит сидящего спиной к двери друга.       - Ты хотя бы спросил, кто пришёл, - тихо усмехается Юджи, снимая пальто, разуваясь и подходя ближе. Останавливается в дверном проёме. Хиро всё ещё не считает нужным обернуться и поприветствовать нежданного (совсем нежданного) гостя. Уткнувшись в экран монитора, он лениво листает страницы в браузере – Камиджо замечает что-то об атомной физике.       - Как будто я не знаю, кто. Только ты один можешь так внезапно вламываться в чужую квартиру без предупреждения.       - А, это… я забыл. Ну, то есть, как-то не нашлось времени.       - Не нашлось времени, чтобы позвонить, но чтобы зайти – время было? – Хироки всё-таки поворачивается на стуле, только чтобы подарить Юджи полный упрёка взгляд.       - Так и есть. – На всё возмущение хозяина квартиры Камиджо только самодовольно улыбается, прислонившись плечом к дверному косяку. – Ты разве совсем не рад? Я думал, ты любишь сюрпризы.       - Не люблю, и ты это знаешь.       - Не знаю. А как насчёт… небольшого количества вдохновения? Совсем немного, - гость прищуривается, показывая перед собой указательный и большой палец, словно зажав между ними воображаемую горошину, – вот столько.       - Ты меня очень вдохновляешь. Серьёзно, здорово так вдохновляешь, я прямо не знаю, куда деваться.       - Да?       - Угу. Когда тебя нет рядом.       - Тебе чай чёрный или зелёный?       - У меня нет в доме чая, только кофе.       Фыркнув, Хироки отворачивается обратно к компьютеру, скользя невидящим взглядом по мелкому тексту. Плохой день, плохой вечер, плохое настроение, всё не так и из рук валится, а теперь ещё этот заявился. Нет, ничего плохого в этом визите действительно нет, всё мирно и хорошо, может быть. Должно быть. Но сейчас Хиро не в настроении и не считает, что должен притворяться, будто рад и внезапно счастлив. Вечер должен был быть до конца плохим, но этот всё испортил. Не сиделось ему дома.       - Ты же не любишь кофе? – голос Юджи с кухни. Звук закипающего чайника и шуршащих пакетов. Он это серьёзно? Ещё и продуктов с собой притащил?       Хироки запускает пальцы в волосы и так и сидит, обхватив голову руками, стараясь придумать план дальнейших действий. Где-то он слышал, что если вас собрались изнасиловать – лучше расслабиться и получать удовольствие. Недовольно хмыкнув себе под нос на эти мысли, Шаура понимает, что в его случае всё не так плачевно. Но выход тот же, остаётся только расслабиться и попытаться получить…       - Вот именно. Тебе не кажется, что в моём доме как-то слишком много вещей, которые я не люблю? Сначала кофе, теперь вот ты, - тихо бурчит, закрывая глаза. От компьютера идёт едва слышный шум, единственный звук в комнате, и тихая возня на кухне. Кажется, давно пора спать, но ещё даже не ночь. И всё же, чай сейчас – то, что нужно. Чай, а потом в кровать, под одеяло, где так тепло и так…       - Что ты говоришь? Не слышу, тебе две ложки сахара или три?       …а потом в идеальную картину тепла и уюта, уже почти-приснившуюся, вдруг врывается этот. И снова всё портит со своим дурацким чаем. Встряхнувшись, Хироки заставляет себя подняться с места и всё-таки проследить за тем, что творится на кухне. Всё-таки кухня его, и хотелось бы, чтобы после нашествия Камиджо она осталась в целости.       К мимолётной радости Хиро, кухня в полном порядке. Чёрный чай на ночь, приятных снов. А на столе – шикарный большой шоколадный кекс, обильно политый шоколадом же.       - Это… что? – выйдя из минутного ступора выдавливает из себя Шаура, опускаясь за стол на угловой диван, противоположно уже устроившемуся там Юджи.       - Ну… когда-то помнишь, мы были вместе в кафе, и ты заказал его. Я нашёл точно такой же, - уберётся эта самодовольная улыбка с его лица когда-нибудь или нет?       - Это было сто лет назад!       - За эти сто лет твои вкусы радикально изменились не в пользу сладкого? Если что, имей ввиду, этот торт было очень сложно найти.       Запоздало Хироки замечает рядом стоящее блюдце с уже отрезанным далеко немаленьким куском жуткой сладости. Это блюдце и подвигает к нему Юджи, сам при этом даже не прикасаясь к шоколадному монстру.       - Поимею… ввиду… - с тихим вздохом Хиро вспоминает то, о чём думал несколько минут назад. Расслабиться и позволить делать всё, что угодно. Так этому быстрее надоест и может быть, он быстрее уйдёт. А если сопротивляться - кто знает, к чему это может привести. – А это у тебя что?       - Круассан.       - Я вижу. С чего это ты вдруг?       - Не знаю… что-то с недавнего времени пристрастился. – Юджи пожимает плечами, разглядывая булочку в руке так, словно впервые увидел её.       - С недавнего времени? – переспрашивает, с подозрением глядя на своего гостя.       - Вообще впервые я попробовал их во Франции, и знаешь, там совсем не такие. Тут другие, поэтому я и не покупал их. А это так… от отчаяния и безысходности, - усмешка и лукавый прищур.       - И что же такого необычного во французских?       - Не знаю. Наверное, особый привкус Парижа. Если хочешь, я много купил, - махнув рукой за спину, Камиджо возвращается к своей кружке чая. Проследив взглядом за его жестом, Хиро видит на столе небольшой пакет с круассанами, очень надеясь, что всё это Юджи не думает оставить у него. Пусть забирает с собой и радуется, что Шаура не отказался от таких щедрых даров прямо сейчас.       Кстати, кружки этот умудрился взять самые нелюбимые. Где он вообще их взял? Помнится, они стояли на самой нижней полке, в самом углу, задвинутые каким-то хламом.       - К слову, поехали со мной.       - Куда?       - В Париж.       Хироки стоит больших трудов не подавиться особенно большим куском торта.       - Что я там забыл?       - Тебе нужно развеяться, отдохнуть, прогуляться где-нибудь… где-нибудь очень далеко отсюда.       - От чего же мне отдыхать?       - От повседневности. – Юджи снова невозмутимо пожимает плечами. – Да и вообще, мне там грустно будет. Одиноко. Понимаешь?       - Нет, не понимаю. Когда это ты был одинок? Даже если внезапно таким окажешься где-нибудь очень далеко, случайно, или очень таким быть захочешь, тебя всё равно через пять минут толпой окружат репортёры и журналисты.       - Ты так думаешь?       - Я это знаю. И тут же попросят тебя рассказать одну из твоих историй о себе недо-вампире, недо-Генрихе Третьем.       Кажется, будто не-настроение Хироки не в силах разогнать никакое яркое солнце, а вот Камиджо напротив, смеётся, закинув голову.       - Прости, что за Генрих?       - Тебе лучше знать, кто там во Франции был Король Солнце.       Юджи смеётся ещё больше, а хозяин квартиры только фыркает в ответ на это.       - Король Солнце был Людовик.       - Какая разница, Людовик, так Людовик. – Недовольно поморщившись, словно Камиджо поправил самую незначительную деталь из всех, Шаура отодвигает от себя наполовину съеденную порцию торта, поняв, что больше он не осилит.       - И он был не третий, а четырнадцатый.       - Четырнадцатый? Их было целых четырнадцать, и ты хочешь, чтобы я всех помнил?       - Вообще-то их было…       - Хватит быть таким умным.       Улыбка Юджи на какое-то мгновение угасает, он коротко вздыхает, думая о том, хочет он ещё чаю или нет. За весь день нормально не поесть – это беда, но, пожалуй, об этом он позаботится у себя дома.       - Ну ладно, что плохого в этом? Расскажу я им эту историю.       - Кому – им?       - Журналистам. Одно дело, когда они окружат меня одного, и совсем другое – если со мной будешь ты.       Склонив голову, Юджи внимательным взглядом изучает сидящего перед собой Хироки, пытаясь прикинуть, в какую сторону дальше пойдёт разговор. Какие дальше будут вопросы и за что ещё зацепится так упорно желающий казаться непроницаемым Шаура? Его поведение так забавляет Камиджо, что остановиться он уже не может.       - Хм, и что же… как ты им объяснишь моё появление рядом с тобой? Вышел с другом на летнюю прогулку?       - Хороший вопрос. Я думаю, твой вариант это слишком сложно. Я скажу, что ты вышел за меня замуж, и теперь мы…       - Ты… заму… что?! – Хиро даже встаёт с места от негодования, упираясь руками в стол. Все силы Камиджо уходят на то, чтобы сохранять невозмутимый вид и не выдать себя хотя бы улыбкой.       - А, я совсем забыл. Всегда забываю самое важное. Выходи за меня?       Скулы и щёки Хироки краснеют, от смущения, возмущения или праведной ярости – Юджи не знает. Только смотрит прямо в глаза, не моргая, предельно спокойно и даже подавив в себе в какой-то момент с трудом удерживаемый заряд хохота. Глубоко вздохнув, Шаура наливает себе ещё чай и возвращается за стол, на своё место, так же стараясь казаться предельно невозмутимым. Но всё это теперь бесполезно.       - Ты знаешь, Юджи, кажется, тебе пора завязывать с этими французскими булками. Они как-то странно влияют на твой мозг.       Обернувшись на пакет с указанной выпечкой и в задумчивом жесте дотронувшись до носа, Камиджо неопределённо хмыкает.       - Как-то я этого не заметил.       - Да. Ты вон весь какой-то слишком весёлый.       - Спасибо. А ты какой-то слишком нет.       - А с чего мне веселиться? С утра всё идёт наперекосяк, и в завершение этого прекрасного дня на моём пороге внезапный гость. Хотя что там, если бы, на пороге.       Чашка с горячим напитком в руках Хироки – как успокаивающее для него. Он не делает больше ни глотка, но пока эта чашка у него в руках, он чувствует, что ещё способен держать себя в руках. Зачем держать и что за буря эмоций внезапно в голове – непонятно, во всём виноват, конечно, этот. Сидит вон, ухмыляется, очевидно, очень довольный своим решением нагрянуть без предупреждения. Нормальные и воспитанные люди так не делают, и если нормальным его можно назвать с натяжкой, то вот в воспитании, манерах и прочем ему никогда нельзя было отказать. Что же случилось конкретно в этот вечер?       Вся эта буря эмоций кажется Хиро совершенно неуправляемой, и поэтому-то и нужно сдерживать себя. Быть таким, как этот идиот он никогда не умел, никогда не любил выделяться посредством распространения вокруг себя лучей радости, счастья и позитива.       - И что же такое, например, с тобой случилось сегодня?       - Неважно. Вообще, уже время… позднее. Тебе не пора домой?       Минуты две назад казалось, что вокруг бразильский карнавал и всё тонуло в искрах безграничного веселья, а сейчас словно всё это выключили. И воображаемый шум, и смех, и танцы, и песни. Осталось только настоящее: тишина, глухое тиканье часов в глубине квартиры, тихое мерное дыхание.       - Почему ты так гонишь меня?       - Может, потому, что ты заявляешься без приглашения? И без согласия. Потому что ты…       Хиро запинается, вдруг обнаружив истинную причину этого желания оказаться как можно дальше от Юджи. Да, его излишнее веселье порой раздражает, но таким он бывает крайне редко, и иногда – можно. Хироки хорошо знает его таким, какой он бывает в работе, в повседневной жизни, собранный и спокойный, серьёзный, и всего этого вовсе не так много, как кажется. Да и сам этот… не так его много в жизни Шауры, как последнему хотелось бы.       - Я – что?       Дело в том, что чем ближе – тем опаснее. А вот в чём заключается эта опасность, кто знает.       - Ты слишком.       - Слишком..?       - Просто. Слишком. Всё. – В очередной раз за вечер вздохнув, Хироки принимается разглядывать шоколадные крошки на столе, трусливо избегая прямого проницательного взгляда Юджи. Как будто он всё знает, обо всём догадывается, но ему нужно заставить Хиро самого это признать. Но как можно признать то, чего сам не знаешь? Настроение снова ухает стремительно куда-то вниз, и становится понятно, что до этого оно ещё было хорошим. Относительно, если об этом вообще можно говорить.       - Я думал, что чай мы будем пить в большой комнате. Кухня, знаешь, на ней еду только готовят. А едят в столовой, но раз у тебя столовой нет… - как ни в чём не бывало, Камиджо продолжает разговор. Так, будто до этой минуты они говорили именно о том, где же пить чай.       - Да прекрати ты уже.       - Просто чтобы ты знал, я цветы принёс. И поставил их в вазу, там.       Закрыв лицо руками, Шаура не считает нужным отвечать, только покачав головой. В мыслях он удивляется – когда этот успел ещё и воды в вазу набрать, и цветы поставить, и сделать это так, чтобы Хиро не заметил? Или просто не хотел замечать.       Он уже навёл свой порядок в не своём доме, ещё немного и начнёт свои правила устанавливать. Этого ещё не хватало.       - Хироки. – голос Камиджо неожиданно близко, кажется, что бесшумно перемещаться это его конёк. – Что с тобой сегодня?       Заставив себя отнять руки от лица, Хиро недовольно поджимает губы, упрямо не смотря на сидящего уже совсем рядом Юджи. Хочется ответить что-то грубое и резкое, чтобы ушёл уже наконец и ещё долго не появлялся. Но это бессмысленно, потому что видятся они и без того редко. И так ли уж хочется, чтобы он уходил? Пусть просто снова начнёт дурить и нести полную чушь, это у него явно получается лучше.       - Со мной сегодня ты, – повернувшись к Камиджо, он едва заметно улыбается. Кажется, за весь вечер и недолгий разговор расслабиться всё-таки не получилось. Осталось только раздражение, напряжение и усталость.       - И это заставляет тебя так тяжело вздыхать весь вечер?       - Как не вздыхать, когда замуж зовут.       Память выдаёт Юджи потрясающую подборку кадров, и строчки из каких-то песен, случайных, они кажутся набором слов, потому что из каких песен это – он не помнит. Над словами Хиро он тихо смеётся.       - Так ты согласен или нет?       - Я подумаю, - уклончиво отвечает Шаура, и не без удивления самому себе поддаётся жесту Камиджо. Поворачивается в его сторону, подняв голову, и всё с тем же удивлением чувствует поцелуй на своих губах. Не скромный и вовсе не осторожный. В вопросе отвечать или же оттолкнуть Юджи побеждает неопределённость, и потому Хироки сжимает руками его плечи, словно в попытке удержать какие-то границы и рамки. Отстранившись и не позволяя снова приблизиться, Хиро ловит на себе дикий горящий взгляд Камиджо. Но горящий вовсе не страстью.       - Что это было?       - Проявление чувств. «Поцелуй» называется.       Юджи не даёт ответить Хироки, снова накрывая его губы своими, награждая возмутительным и наглым «проявлением чувств». Он мягко обнимает Хиро, прижимая к себе, и не без ликования чувствует ответные объятия. Касается губами скул, щёк, переходя поцелуями на шею, не встречая никакого сопротивления, и вдруг – отстраняется.       - Ты прав, мне действительно пора, – едва слышно произносит он, поднимаясь с места и спешно уходя.       - Юджи!       Твою мать, Юджи. Хироки ловит себя на мысли, что однажды он закроет лицо рукой и повода отнять её больше не будет. Когда-нибудь он скажет этому всё, что о нём думает, и особенно – что подумал именно в этот момент, в этот день. Надо будет особенно заострить внимание, да.       - В чём дело?       - Может, ты объяснишь, что…       - А я должен что-то объяснять?       - Да.       Односложный ответ заставляет Камиджо только усмехнуться в очередной раз за вечер.       - Ты можешь остаться, - неуверенно тихо произносит Шаура, не то спрашивая, не то приглашая.       - Не выгоняешь меня?       - Не выгоняю.       Ну и что ему ещё надо. То влетает в квартиру и ведёт себя так, будто только его тут и ждали, то – уходит, когда предлагают остаться. Человек, который всё делает наоборот. Хироки недовольно повторяет за Юджи его слова, прекрасно понимая, что тому всего-навсего надо сплясать на том месте, где ещё совсем недавно была гордость.       - У меня завтра с раннего утра много дел, так что при всём желании не могу.       Сквозь зубы Хиро цедит что-то невнятное, но вряд ли это понравилось бы Камиджо.       - Ты ведёшь себя как полный…       - Кто?       - Как полный бонжур.       - Я буду думать, что это комплимент, - накинув пальто, Юджи выходит в подъезд, проверив по карманам – не забыл ли чего. Всё на месте. – Доброй ночи, - коротко бросает он через плечо, обернувшись. И – сбегает вниз по ступеням.       Закрыв за ним дверь, Хироки вяло думает о том, что смысла в этом визите, определённо, не было. И вариантов развития у этого вечера было не так много, как хотелось бы. Максимум – они бы улетели в Париж первым же рейсом, какой нашёлся бы. Он не сомневается, что этот – может, и сорваться среди ночи в другую страну в том числе, был бы запал.       А зайдя в зал и включив там свет, Хиро обнаруживает на столе в вазе букет ослепительно-белых ярких ромашек. Он удивляется этому, потому что уже успел забыть о словах Камиджо.