1935

В этом доме почти ничего не изменилось: такие же темные стены, тяжелые пыльные гардины, скрипучая рассохшаяся мебель. Пожелтевшая фотокарточка на стене: памятник или скульптура, изображавшая троих детишек, сидящих, плотно прижавшись друг к другу, на белой глыбе льда. Бронзовые часы на бюро, и еще одни – длинные, черные, с боем – на стене. Рыжая вытертая кожа старого дивана… Только папиросная коробка с павлинами теперь стояла на заваленном книгами и конспектами столе – Баки почти непрерывно курил, готовясь к лекциям. – Останешься сегодня? – рассеянно спросил Баки, явно думая о чем-то своем, и Стив кивнул. Это стало чем-то вроде традиции с тех пор, как умерла старая миссис Барнс, и Баки остался совсем один. Один – даже думать об этом было неуютно. Стиву хорошо, у него хотя бы была мама, а у Баки вот уже полгода не было никого, только Стив и иногда какие-то девушки, каждый раз разные. Об этом тоже было неуютно думать, по разным причинам. Вообще представлять себе, чем Баки тут занимается со своими девушками в те редкие дни, когда Стив ночует дома, было… странно. Даже не потому, что девушки, а потому что – Баки. Очень неловко представлять себе, что человек, которого ты знаешь, как свои пять пальцев, знаешь на ощупь, на запах, на слух, на… вот это самое ощущение, если кто-то смотрит на тебя, когда ты отвернулся. Что-то вроде легкого, едва различимого касания, ощущения тепла и электричества от близости. Это ощущение от разных людей было разным, и Стив очень хорошо знал, как ощущается Баки, кинувший в его сторону мимолетный взгляд… И представлять себе, что вот этот самый Баки делает все эти вещи с девушками… Странно, очень странно. Даже немножко болезненно. – А что с Конни? Она не придет? – спросил Стив, привычно устраиваясь с планшетом на диване. Отсюда было видно сразу и окно, и бюро со всеми его побрякушками, и дымящего папиросой, согнутого над столом Баки. Хочешь, пейзаж рисуй, хочешь – натюрморт, а хочешь – и портрет или фигуру. В особенно душные вечера Баки раздевался до трусов, и Стив рисовал его часами, пока тот не начинал зевать во весь рот и тереть усталые глаза – тогда Стив откладывал карандаши, а Баки книжки, и они шли спать… – Конни, – задумчиво пробормотал Баки, грызя карандаш. – Конни. Конни – это кто? – Это твоя подруга, придурок. – Подруууга… – протянул Баки и перелистнул страницу. – Нет у меня никакой подруги. – Поссорились? – Мммм… – многозначительно ответил Баки и снова замолк, читая. Стив только неодобрительно вздохнул. Конни ему нравилась, она была веселой, бойкой на язык, симпатичной и доброй. Первой из всех, с кем Баки гулял не вечер или два, а почти два месяца. – Ты ее обидел? – строго спросил Стив, и Баки поднял всклокоченную голову, глядя на него с недоумением. – Почему ты так решил? – Потому что до этого ты… – Стив нахмурился, пытаясь подобрать слова. – Ты гулял со всякими девушками. – Всякими, – тупо повторил Баки, следя на ним взглядом. – Я имею в виду, легкомысленными девушками. А Конни не такая. Она бы не стала с тобой ночевать, если бы это было не серьезно. Баки смотрел на него сосредоточенно, постукивая пальцем по нижней губе, а потом достал из коробки папиросу и закурил, щуря левый глаз и глядя на Стива так, будто бы пытался прямо сейчас в уме решить сложную задачу. – Она со мной не ночевала, не переживай, – сказал он наконец, выпустив дым в потолок. – Мы даже поцеловались только один раз. Баки снова отвернулся к своим учебникам, и теперь уже Стив смотрел на него во все глаза. – Ты гулял с ней два месяца без… этого? – Ну, надежда всегда остается, – хмыкнул Баки, не поднимая головы. – Но ничего не вышло. – Так ты ее из-за этого бросил? Баки прикрыл глаза рукой и снова затянулся, медленно выдохнул. – Нет. – А из-за чего? – Это не твое дело. Стив пожал плечами. – Она мне нравилась… – Нравилась? – внезапно рявкнул Баки, разворачиваясь. – Вот и гуляй с ней сам! Стив замер, глядя в его горящие глаза – обида, злость… и что-то еще. – Это она тебя обидела? – догадался Стив. – Нет, – отрезал Баки, снова отворачиваясь. – Никто никого не обидел, просто ничего не получилось. И отстань от меня, у меня еще три главы и чертеж. Стив отстал. Он рисовал – лист за листом прикрепляя к планшету и снимая через пятнадцать минут. Бумага была дешевая, тонкая и желтоватая, от кнопок она легко рвалась на углах. Вот улыбающаяся Конни, вот Дюки Лесстер, приятель Баки, вот сам Баки – хмурый, задумчивый, смеющийся, забавно выпятивший губу с прилипшей папиросой, злой и стиснувший зубы, расслабленный с мягкой улыбкой и полуприкрытыми глазами. Обнаженный по пояс – анфас и в три четверти, со спины, сбоку, сидя, стоя, лежа – с закинутой за голову рукой и длинными ресницами с густой тенью под ними… – Ты что, меня всего наизусть помнишь? – спросил Баки поздно вечером, разглядывая рисунки. – Ты же мой единственный натурщик. Конечно помню. Баки задумчиво покачал головой. – Тебе надо научиться так же девушек рисовать. Отбою от заказов не будет. Стив удрученно хмыкнул. – Где же я возьму девушку, которая станет мне позировать. Тем более – вот так. – Да не проблема, – дернул плечом Баки. – Иди-ка сюда. – Что? Баки вытащил что-то из кармана куртки и уселся рядом со Стивом на диван, пихнув его плечом. – Гляди. В его руках были фотокарточки, изначально красивые и хорошо сделанные, но явно уже на много раз перефотографированные и поэтому потерявшие четкость, ставшие размытыми. На фотографиях были женщины, по одной, по две, на каких-то карточках было сразу по три женщины. И все они были без одежды. – Выбирай, – небрежно предложил Баки, царским жестом раскидывая карточки веером. – Очень смешно, – кисло пробормотал Стив, невольно заливаясь краской и стараясь не смотреть – груди, груди, темные треугольники промежностей, милые лица, кокетливые жесты, профессионально уложенные драпировки… Баки тихонько рассмеялся, искоса глядя на него. – Нравятся? Красотки. – Нет, – честно сказал Стив. – Не очень. – Легкомысленные девушки? – понимающе кивнул Баки. – Это не для тебя… – Не поэтому. Не только поэтому. Баки испытующе поглядел на него, но только снова покачал головой. – Давай-ка спать. Он убрал свою колоду обратно в карман куртки, а Стив пошел в спальню, чтобы расстелить постель. У него тяжело и горячо бухало в груди, а ноги подгибались, на висках выступил пот. И причиной тому были вовсе не порнографические карточки, это он знал точно. Может быть, пришел очередной приступ астмы. А, может быть, что-то случилось с сердцем. С его здоровьем никогда не угадаешь, что заболит в следующий раз, но он уже давно уяснил – болезни нельзя давать волю, иначе подомнет под себя, подчинит и станет диктовать свои условия. Надо терпеть и бороться, тогда она устанет и в конце концов отступит... – Стив… – пробормотал Баки в постели, обнимая и утыкаясь лицом между лопаток. – Тебе нехорошо? – Все нормально, – еле слышно ответил Стив, стараясь лишний раз не дергаться. Сердце стучало в ушах, оглушая, и Баки был невыносимо горячим и медовым, текучим, он касался легко и одновременно плотно, так, что кружилась голова и горело в горле. – Можно мне? – Стив не очень понял, о чем просил Баки, но с готовностью кивнул, потому что – это ведь Баки, ему все можно. И тот прижался еще плотней, еще ближе, прокатывая пылающими ладонями по груди и животу, и ниже, так, что Стив не вынес и тихо заскулил, вздрагивая от горячих, мокрых прикосновений к шее. В какой-то момент он, кажется, потерял сознание, а когда очнулся, то уже лежал лицом к Баки, и тот смотрел, смотрел на него с непонятной тоской. – Знаешь, что сказала Конни? – спросил он вполголоса. Стив вопросительно нахмурился, и Баки невесело усмехнулся. – Она сказала, что я влюблен не в нее, поэтому она не станет со мной больше встречаться. И что лучше бы мне быть осторожней. – Осторожней? – переспросил Стив, не очень понимая, о чем речь. Мысли, и до того нечеткие, сейчас окончательно спутались. – Почему? А в кого ты влюблен? Баки тихонько рассмеялся и провел пальцами по его щеке, взъерошил мокрые от пота волосы. А потом придвинулся ближе и поцеловал. Губы у него были горячие и мокрые, а еще он толкался в рот языком, и Стив закрыл глаза, обнимая Баки за шею, открывая рот. Странные ощущения, тревожные и плавящие, как будто тебя разламывают пополам, изнанкой наружу. Как пирожок, сонно подумал Стив, облизываясь. С вытекающей начинкой. – Можно считать, что у меня уже был первый поцелуй? – спросил он у Баки. – Или считается только когда с девушкой? – Можно считать, – очень серьезно ответил Баки. – Только никому не говори. – Не буду, – пообещал Стив, почти сразу же засыпая. И до самого утра у него больше ничего не болело.