Подлог

От боли Саймон почти не соображал. Ему казалось, что его режут, ну или очень сильно бьют. В очередной раз он закричал настолько громко, что трое мужчин, смотрящих на него, опомнились. - Машину, немедленно. Бери его на руки, неси в гараж, аккуратнее. Я сейчас буду. Саймона понесли на руках довольно быстро. Он держался за живот и временами орал, ненавидя всех вокруг. Юноша понимал, что ничего хорошего сейчас не происходит. Его положили на заднее сидение, потом вдруг подсунули подушку под голову. Он почувствовал, как кто-то взял его за руку и вроде бы что-то говорил. Сам омега шептал, что ему больно, очень-очень больно. Сознание помутилось. Какое-то время они ехали, это ощущалось особенно, когда машина резко тормозила. Потом вокруг него появилось слишком много народа. Знакомое лицо врача, Райан, который был хладнокровен и, казалось, равнодушен. Саймон стонал от боли, иногда крича, уже осознавая, что с ребёнком что-то не так. Его обдало холодом: а вдруг сейчас сбудутся все самые ужасные опасения? Он начал плакать, хотя вовсе не хотел. - Если с ней что-то не так, - омега поймал Гловера за руку, приподнимаясь, - если что-то случится по твоей вине, я потрачу всю свою жизнь на месть тебе. Ты понял? Райан лишь приоткрыл рот, не произнеся ни слова. Выражение его лица оставалось неизменным, но Саймон понял, что тот услышал и понял суть угрозы. Теперь этот бесчувственный ублюдок задумается над тем, как вёл себя с ним все эти месяцы. Омега заорал, приподнимаясь. Пара рук уложили его обратно и куда-то покатили. Юноша запомнил лишь взгляд синих глаз. Обеспокоенный взгляд. - Послушай меня, Саймон. Послушай. Говорили будто из подземелья. Уши словно заволокло водой. Омега даже испугался, решив, что находится на большой глубине, так как перед глазами было мутно. - Ты меня слышишь? - Да. - Я врач, Саймон. И я знаю, что сейчас тебе очень больно. - И холодно. - Да, больно и холодно, я понял, - мужчина говорил спокойно и размеренно. – Я постараюсь уменьшить эту боль, если ты успокоишься. У тебя высокое давление, Саймон, нельзя ничего предпринимать, и твой ребёнок ждёт, пока ты успокоишься. Давай поговорим с тобой? - Хорошо. Как вас зовут? В эту же секунду юношу всего скрутило. Он взялся за живот и завыл, пытаясь отдышаться. - Ты прекрасно держишься, Саймон. Меня зовут Джозеф. Хочешь я позову Райана? - Нет, - омега слегка запаниковал, - не хочу видеть его, не надо! - Хорошо-хорошо, не буду, только успокойся. Постарайся глубоко и спокойно дышать. Мы поможем тебе. Саймон пригляделся. Перед ним стоял парень, никак не похожий на врача. Он искренне улыбнулся, и блеск его белых зубов чуть не ослепил. Юноша улыбнулся в ответ. - Джозеф, у тебя такие белоснежные зубы, что у меня голова закружилась. Что это за средство? - Я скажу тебе, Саймон, а сейчас дыши. Ты знаешь, что носишь омегу-дочь? - Да. - И вы с Райаном решили, как назовёте ребёнка? - Мне плевать на его мнение, - раздражённо произнёс юноша. – Я хочу назвать её Хейли. Как тебе? - Мне нравится. Я уверен, она будет похожа на тебя. Саймон закричал от нового приступа боли, выгнувшись. - Что происходит? Джозеф, что с моим ребёнком? - Успокойся, не нервничай. Если твоё давление будет держаться и не падать, то будет хуже вам обоим. Дело в том, Саймон, что твоя дочь уже хочет родиться. - Нет, - с ужасом произнёс юноша, - ещё рано, она не доношена. - Ничего нельзя сделать, мы её не сможем уговорить подождать, - врач улыбнулся. – Мы сможем только помочь тебе и ей, но для этого мне нужно, чтобы ты слушался меня. Успокойся, Саймон, всё будет хорошо. - Нужна операция? - Точно. И это не страшно. Хочешь, я расскажу, как всё будет? - Да, - юноша старался дышать, но отчего-то задыхался. - Ты успокоишься, мы искусственно погрузим тебя в сон. Я сделаю аккуратный разрез, который будет похож на тонкую линию, так что, твоё тело останется таким же привлекательным, как и было, - врач улыбнулся. - Мы вытащим Хейли из тебя, услышим, как она плачет, я разрежу пуповину и зашью тебя, наложу самый красивый косметический шов. Когда ты проснёшься, Хейли будет тебя ждать, но после сна тебе будет немного неприятно и больно. Это единственное неудобство. Думаю, ради неё ты готов потерпеть? - Да. Но она ведь недоношенная. - Ничего страшного, мы сразу же проверим её состояние, отклонения и реакции. Нет поводов для беспокойства. Саймон посмотрел на Джозефа. Тот казался уверенным и серьёзным. - Я могу доверять тебе? - Можешь, Саймон, а сейчас дыши. Сон был похож на бред: смех Эрика, улыбка Райана, объятия Крейга, поцелуи папы, - спутались, вертелись и болтались, словно все они катались на карусели, превратившись в кашу. Боль казалась самой реальной. На глаза выступили слёзы, в ушах стоял писк. - Как ты, Саймон? - Джозеф? - Да. - Плохо. Забери меня отсюда. - Надо потерпеть, Саймон. Совсем немного. Я говорил, что будет больно, но потом ты не почувствуешь ничего, кроме счастья. - Как Хейли? - Она ждёт, пока ты оклемаешься. Я советую тебе поспать, а утром мы перевезём тебя. И бред закончился, но на смену ему пришёл настоящий кошмар. Реанимация, боли внизу живота, рвота, частичная недееспособность приводили в ужас, но Саймон знал, что это пройдёт. Он жил мыслью о том, что вот-вот ему принесут Хейли, он, наконец, обнимет её, не сдержав слёз. Но юноше ребёнка так и не несли. Джозеф заверял, что ему надо прийти в себя, что сейчас он даже ходить не сможет. Саймон доверился врачу. Медсёстры помогали ему вставать. Первые шаги давались с трудом. На пятый день омега почувствовал себя человеком. Самостоятельно мог дойти до туалета и съесть какую-то жижу на ужин. Он каждый день просил, чтобы ему показали дочь, но Джозеф отнекивался. Бета спросил, не хочет ли он встретиться с Райаном, который торчал в больнице все эти дни, или позвонить брату, который не переставал терроризировать телефон. Саймон отказался. Он мог думать только о ней, той, которую выстрадал. Кувез. Ещё сутки назад Саймон и не догадывался о значении этого слова. Нет, он его слышал, конечно, но в жизни ни разу не сталкивался, пока вот случай не подвернулся. Юноша стоял у большой стеклянной стены и ревел. Как только он увидел Хейли в кувезе, как только услышал вердикт Джозефа, его затрясло, а слёзы как-то сами пробились наружу. Теперь он стоит здесь целый день со вчерашнего утра, напротив детской реанимации, где его единственный ребёнок лежит в этом прозрачном ящике, борясь за жизнь самостоятельно. И слёзы не перестают течь, потому что Джозеф был предельно искренен, сказав, что преждевременные роды мог вызвать он сам своим стрессом. И была злость, конечно. На одного лишь человека, отравившего жизнь омеги. Хотя, собственная вина душила его всю предыдущую ночь, сейчас осталась лишь усталость. - Саймон! Юноша застыл, повернувшись с трудом на голос. - Ты никогда не называл меня по имени. Ни разу. Было чрезвычайно непривычно слышать от Райана собственное имя. И когда-то Саймон думал, что это станет музыкой для его ушей. Сейчас же сей факт ни капли не обрадовал. - Я предположил, что ты здесь. - А какая тебе разница? С чего вдруг ты рвёшься сейчас увидеть меня, а последние несколько месяцев игнорировал? - Я был не прав, - спокойно сказал альфа, смотря на кувез, в котором лежала его дочь. – Моё поведение могло спровоцировать преждевременные роды. - Могло? Гловер, я думал, что ты куда умнее и сообразительнее! Не могло, а спровоцировало! - Ты сейчас так похож на брата, - мужчина повернул к нему голову и слегка улыбнулся. Саймон готов был вспыхнуть от злости и негодования. Но вместо этого он отошёл от него на пару шагов и обхватил себя руками. Было некомфортно рядом с Райаном. От него до сих пор веяло угрозой. - Я хочу поговорить о дальнейших наших планах. - Ты хотел сказать, твоих планах на меня и Хейли? - Почему именно Хейли? – казалось, Райан не был удивлён, что его ребёнку уже дали имя. - Почему именно Эрик? – язвительно. Гловер вновь улыбнулся, словно перед ним стоял непоседливый ребёнок, спросивший, почему при открывании газировки слышится пшикающий звук. - Саймон, - альфа приблизился, юноша отшатнулся, - это же наш общий ребёнок. Я не хочу лишать её тебя. Мои чувства не берутся в расчёт. То, что ты сделал с Крейгом, останется только между нами, но подумай о её будущем. Я не такой жестокий, чтобы забрать её у тебя, но и сам не отдам девочку. Либо мы находим компромисс, либо будем судиться за опеку. И поверь, я выиграю. - Ну вот, - Саймон усмехнулся, - ты мне угрожаешь. Знаешь что, Гловер, катись ты к чёрту! Я всего лишь обманул тебя, да, сознательно и с полным пониманием последствий. Лучше бы ты меня избил тогда. Но что ты сделал? – омега всплеснул руками, начав раздражаться и повышать голос. – Запер меня. Запер одного, беременного, сходящего с ума от тоски и возможной неутешительной перспективы. Из-за тебя я чуть не потерял её, - юноша указал за стекло на кувез, - я боролся за свою дочь. А что делал ты? Держал меня за руку в машине и говорил, что сейчас мы приедем в больницу и мне надо всего-навсего потерпеть? – Саймон утих, насупившись. – Понимаешь, Райан, я унизил тебя, сыграл на эго, самолюбии, и да, возможно, я не достоин прощения. И подвергнуть меня стрессу, наверное, было справедливо, но за что ты так с ней? – омега начал плакать. – Что твоя дочь тебе сделала плохого? То, что она от меня? Гловер хотел подойти, но юноша вновь отшатнулся, выставив руку. - Не надо мне ничего говорить. У меня сформировалось мнение о тебе, Райан. И я не позволю дочери остаться с таким человеком, как ты. Ты же монстр, Гловер. При каждом ущемлении твоих прав ты будешь так себя вести? Ты поднял руку на нас с Крейгом, и мы заслужили, да, но мы же омеги. Как и твои дети. Я верю, что ты любишь Эрика, возможно меньше, чем себя, но он дорог тебе, и вряд ли ты поднимешь и на него руку, но я не могу быть в этом так уж уверен. Я могу оправдать тебя твоим полом и натурой, но... – Саймон посмотрел на любовника с лютой ненавистью, - если с ней что-нибудь случится, я убью тебя. Возможно, я буду идти к этому лет двадцать, но в покое тебя не оставлю. Мужчина помрачнел. Он опустил руки, спокойно смотря на омегу. - Мне сделали операцию, - юноша всхлипнул, утирая слёзы. – Удалили часть родовой полосы, сделали всё грамотно, чтобы спасти Хейли. Но тебе ведь не понять, да, отчего я так взъелся, ну подумаешь, умрёт эта, родит других детей, так? Эти роды были не естественными. Есть вероятность, что я больше никогда не смогу иметь ребёнка. Конечно, можно лечиться и составить прогноз до конца индикта, но сама вероятность просто убивает меня. Я относительно здоров и молод, а эта девочка, которая сейчас лежит в злосчастном инкубаторе, возможно, мой единственный ребёнок, и мне страшно, Райан, ведь она может и не выжить. И если так произойдёт, то я останусь один, бездетный и никому не нужный. Теперь ты понимаешь, что сделал со мной? Омега осел на пол и спрятал лицо в ладонях, начав рыдать и сотрясаться. Естественно, альфе не понять, каково это. Гловер вздохнул, вновь посмотрев на кувез. - Если что-то понадобится, позвони. - Да уходи просто, и лучше вообще не возвращайся, я смогу сам о ней позаботиться. - Нет уж, - теперь начал злиться мужчина, - думаешь, я так просто отпущу тебя после почти года лжи и обмана? Как только будет можно, я куплю кувез, и её перевезут домой. Ты останешься рядом с ней так надолго, насколько позволю я. Состояние нашей дочери – это не только моя вина, Саймон. И как бы ты ни распинался, всё буду решать лишь я. Юноша даже не поднял на него глаз. Слышал только, как мужчина удаляется, и не знал, ненавидеть его или просто наплевать. Джозеф очень долго противился транспортировке Хейли. Новый кувез он позволил поставить рядом с кроватью Саймона, который через неделю уже почти отошёл от операции. Гловер оплатил палату, обслуживание, питание. Но сам в больнице так и не появился больше. Зато к Саймону часто наведывался Эрик. Он утыкался носом в стекло кувеза и улыбался. - Это моя сестрёнка, - говорил с гордостью. А потом прилетел Крейг. Он тут же стиснул близнеца в объятиях, а Саймон повис на нём, не сдерживая слёз. Всё-таки брат был единственным родным человеком, который просто мог побыть рядом, теперь уже без выгоды для себя. Он слышал всхлипывания, пытался утешать, даже прикидывал, что можно сделать. Самое главное, что просто сидел рядом и говорил что-то. Саймона успокаивала его трескотня. Наконец, когда врач сдался, омегу с ребёнком перевезли в имение. Мужчины-носильщики обращались бережно с кувезом, сказав, что это прямое распоряжение Гловера, как и то, чтобы препроводить всех в дом для гостей. Юношу передёрнуло от мысли, что ему придётся вернуться туда, где он был узником. Но к удивлению обоих близнецов, они будто бы попали в другой дом: всё было иначе. - Поверить не могу, что Гловер подумал о ком-то другом, - прошептал Крейг, оглядываясь. Здесь сделали ремонт. Все этажи домика были в других цветах, с новой мебелью. Спальня, которая раньше не отличалась просторностью, теперь была огромной. Там находились все нужные ребёнку вещи, даже стояла кроватка. Кувез поставили рядом с широченной кроватью. Крейг улыбнулся, упал на постель, утащив за собой брата. - Знаешь, в такой «тюрьме» грех не пожить. Хотя, конечно, близняшка, если ты решишь, мы с тобой поборемся. Саймон ничего не ответил, смотря в персиковый потолок. Теперь это был его домик. Светлый, в ярких тонах, как будто каждый день – праздник. Райан нанял двух медсестёр и приставил несколько слуг, в том числе и Кена, к которому омега относился очень хорошо. Медсестры занимались Хейли, устроив некое обследование. Поэтому Саймон с Крейгом пошли к Мари. Старший развалился на диване, смотря на лазурь озера, а близнец просто держал штурвал и ни о чём не думал. - Что ты будешь делать? - Ничего. - Совсем-совсем ничего? - У меня нет выбора. Если я начну рыпаться, то дело дойдёт до суда, и выиграть я не смогу. - Почему? - Хотя бы потому, что у меня нет постоянного дохода и своего жилья, пригодного для ребёнка. - Ты забыл, что у тебя есть я? Половина денег по праву твои, а квартиру можно и за сутки приобрести, оформив документы. Или ты думаешь, что всё ещё можно наладить отношения с Райаном? - Я в это не верю. Мы чужие друг другу люди. - Тогда что тебя останавливает? - Возможный гнев Гловера. Разве не проще остаться? Он же не успокоится, не уступит и всё равно добьётся своего, хотя бы потому, что у него возможностей больше. Его знают и уважают. А я никто, я твой нашедшийся брат. Да и потом, если вынести это дело за пределы узкого круга, люди не поймут. Я бы не хотел жить всю жизнь в осуждении, чтобы Хейли меня потом спрашивала, отчего все так дерьмово относятся к нашей семье. - А взаперти жить лучше? Ей-богу, близняшка, я тебя не понимаю. Как только они сошли на берег, Крейг сказал, что хочет поговорить с Райаном. Брат ему не безразличен, и если сам Саймон трусит появиться перед альфой, то это сделает за него брат. Юноша не стал останавливать близнеца. Тот вернулся спустя два часа. Они поели, говоря лишь о Европе, Дамани и благотворительных фондах. Крейг находился в Нордсити уже две недели, не отходя от Саймона почти ни на шаг, но и ему пора было возвращаться к своей жизни. Его ждал любовник и лазурный берег, и как казалось юноше, Крейг был сыт по горло чужими проблемами. Он сказал, что завтра улетает, но обязательно вернётся, если младший попросит. Саймон всё-таки выпытал, о чём близнец говорил с бывшим мужем. Брат говорил неохотно. Естественно, Райан перед ним не откровенничал, говорил холодно. Ничего нового он не сказал. Саймон будет жить рядом с дочерью до той поры, пока этого хочет Гловер, и уже за это стоило быть благодарным. Крейг, конечно, наехал на него, но ответной реакции не последовало. Близнец внимательно смотрел на брата, понимая, что тот не договаривает. Перед выходом старший поджал губы, потупил взгляд, выдохнув. - Что? – не выдержал Саймон. - Не хочу тебя расстраивать, но думаю, знать ты должен. Когда я разговаривал с Райаном, то почувствовал чужой омежий запах. Мне жаль. - Меня его личная жизнь не касается. Он свободный альфа. - Если тебя всё же это задело, не держи в себе, - Крейг криво улыбнулся и вышел. В эту ночь Саймон проревел до утра, не в силах успокоиться. Они установили негласный график посещений для Гловера. Саймон в домике задыхался, сидеть в четырёх стенах становилось невозможно, поэтому он уходил то кататься на Мари, то брал Эрика в город, подкармливая время от времени того фастфудом, или специально ездил в приют, пока с Хейли находились медсёстры и Райан. Они почти не пересекались, а даже если оказывались в одном помещении, старались как можно быстрее отдалиться друг от друга. Саймон в первый раз уловил чужой запах на альфе, почти незаметный. Его замутило. На второй раз Гловер никем не пах. В конце концов, юноша решил, что он всё это терпит лишь из-за дочери. С ней было всё нормально. Пару дней в неделю приезжал Джозеф. Он обрадовал омегу тем, что Хейли лучше, она почти набрала необходимый вес, все органы развиваются по плану, дышит тоже без перебоев, так что совсем скоро кувез будет не нужен. Эта новость была самой радостной, казалось, за целый год. У девочки были синие глаза, как у Райана, только намного ярче, и улыбалась она так искренне, что Саймон постоянно смотрел и не мог оторваться, улыбаясь в ответ. Теперь можно было прижать её к себе и довольно долго не отпускать. Вообще, Хейли оказалась вполне спокойным ребёнком, пускающим постоянно слюни. Когда кувез увезли, Саймон почувствовал облегчение, будто с него сняли груз. Он брал девочку и шёл в парк, говоря с ней постоянно. Он знал, что Райан наблюдал за ним, но омеге было уже всё равно на незримое присутствие. Юноша был с дочерью, ради которой перетерпел многочисленные страдания и физическую боль. И наградой ему была её улыбка. К ним очень часто присоединялся Эрик. Мальчик был рад, что сестра теперь нормально живёт, и её можно потрогать и засунуть палец в рот. Саймон ему не запрещал, хохоча, так как Эрик меру знал. Особенно мальчику нравились пухленькие щёчки. Гловер будто бы начал просыпаться. Он приходил и говорил, что хочет покормить Хейли, или погулять с ней сам, или помыть. Саймон почти не отступал от них, иногда наблюдая на расстоянии. Всё-таки ему было немного боязно оставлять Райана одного с ребёнком. Они почти не разговаривали, и если было нужно, Саймон направлял руку альфы, чтобы он делал всё правильно. Тот улыбался и благодарил. Юноша сперва не реагировал, а потом начал смущаться. Запах альфы никуда не делся. И этот запах будоражил, не оставлял в покое, пробуждал что-то в Саймоне. Он думал, что давно забил на Гловера, как на мужчину. По сути, тот стал лишь отцом его ребёнка, и никем другим. И к своему ужасу омега начал вспоминать, что они вытворяли вместе, разговоры, взгляды, прикосновения, какие-то приятные моменты. Омежье желание возвращалось. Юноша сглатывал и оставлял Гловера одного с Хейли, чтобы только не ощущать нарастающих приступов похоти. Проблемой он поделился с Крейгом, а тот легкомысленно посоветовал ему найти кого-нибудь, пусть даже прислугу-бету завалить. Хотя после родов и прошло уже три месяца, и шрам побелел, стесняться было нечего, но от одной мысли уже мутило. Не то, чтобы Саймон был верным и верил в настоящую любовь, проблема была в другом. Вряд ли он кому-то постороннему доверится, кто будет деликатен, зная об операции. А открываться незнакомцу – абсурд. Легче просто перетерпеть. А уже это оказалось непросто. Саймон понимал, что от нехватки внимания начинает истерить, трястись и с ума сходить. Пришлось обратиться к врачу, пить таблетки и стараться вообще не думать ни о чём, кроме дочери. Но с каждым разом присутствие Гловера его раздражало. Райан казался искренним, спрашивая, что с юношей и не нужна ли ему помощь. Тот лишь закусывал губу и брал себя в руки, отмалчиваясь. Несмотря на это, желание кинуться в объятия альфы никуда не делось. Наоборот, крепло. Саймон мог бы сказать, что это Хейли притягивает их друг к другу, так как они родители, ребёнок общий, связь и все дела. Но это было бы неправдой. Юношу тянуло к мужчине только потому, что тот был таковым. Властным, жёстким альфой, который мог, а самое главное знал, как сделать омеге хорошо, чтобы все эти интимные порывы прекратились. Да и потом, Саймон даже решил, что сам Райан иногда смотрел на него дольше, чем было положено человеку в ссоре, глубоко оскорблённому. Проходили дни, приносящие радость лишь присутствием Хейли, но отравленные одиночеством. Саймон вслушивался в ветер, в тишину, окружающую озеро, улыбаясь лёгкому урчанию Мари. Так жить было нельзя. Он молод, как и Райан. И если Саймон поставил на себе крест, то Гловер мог ещё наладить свою жизнь, но при всём желании, привести в дом омегу он не мог только потому, что рядом жил другой с ребёнком. На одной территории они не уживутся. Да и бесчестно это. Забрать Хейли юноше не позволят, а оставить всё как есть он уже не мог. - Крейг, - впереди солнце закатывалось за озёрную гладь, - я хочу убраться отсюда. Ты поможешь мне? - Близняшка, я сделаю всё, что в моих силах. - Я поговорю сегодня с Райаном, а затем дам тебе знать. Взгляд пленяла природная безмятежность. - Как скажешь, я буду ждать твоего звонка. Саймон вздохнул, улыбнувшись. В душе затеплилась надежда, что, может быть, их истории, наконец-то, придёт конец.