1.
Артуру приснился корабль. Он шёл по Темзе и остановился точнёхонько напротив Парламента. Неторопливо развернул орудийные башни. На флагштоке в редком солнечном свете полыхало алым. Кёркленд уронил бисквит в чашку и корабль выстрелил. Именно с этого выстрела в одном далёком, мать его, государстве началось чёрт знает что, сдвинувшее катушки одной, мать её, страны ещё на пару миллиметров - гигантская, по мнению англичанина, погрешность. Выстрел выбросил в воздух миллион - не меньше! - улыбчивых подсолнухов, с радостным «уиииииииии!» устремившихся на улицы. В один миг Вестминстер, Сити и Кэмден превратились в цветущий сад. Пока Артур хватался за сердце, счастливо заулыбались Кенсингтон и Челси. В лепете наивных детских рожиц, дружелюбно тянущих зеленые листья, отчетливо слышалось «братья» и «соединимся». Старинный телефонный аппарат червлёной бронзы, по которому звонила только САМА и лишь в исключительных случаях, надрывался без остановки. Он кинулся к нему через всю комнату, схватил трубку: - Товарищ Кёркленд, - сурово прозвучало в ответ. ... От собственного вопля Артур и проснулся. - Бонфуа, я с тобой больше пить не стану! - Почему, мон шер? - Я не знаю, что ты там постоянно пытаешься подлить мне в чай, и знать этого не желаю, и даже не зацикливаюсь, но начинаю думать, что ты продался русской разведке - в обмен на усиление экспорта дурацких тряпок! - Это какое-то несогласованное заявление, не находишь? Артур промолчал, француз вздохнул. Его старый добрый враг с самого утра находился далеко не в лучшем расположении духа и с каждым часом становился всё невыносимее. Однако поведение своё никак не мотивировал и ничего объяснять не желал. Оставалось уповать лишь на то, что свет на происходящее всё же прольётся и дело уладится. Ну, или старый пират хотя бы перестанет лихорадочно хвататься то за утюг, то за сковородку, то за чайник (благо их номера-апартаменты обладали, по мнению Брагинского, всем необходимым набором удобств - мини-кухней в том числе). Не далее, как полчаса назад Англия, разве что не с лупой в руках, изучал Большой Атлас мира. Видимо, по старой шпионской привычке запоминал названия всех близлежащих посёлков и деревень. Мало ли... Бонфуа снова вздохнул. Ему очень не хватало винного погребка в прованском стиле. Особенно в такие моменты. Кёркленда сложно, но можно напоить, и подчас это являлось лучшим выходом из положения. Главное, делать сие ненавязчиво и по всем правилам искусства. - Ты Альфреда не встречал? - кардинально меняя тему разговора, вопросил Артур, судорожными рывками, наконец, заполняя чашку, по крутой дуге обходя диван, журнальный столик и усаживаясь в кресло напротив. - Нет, мон шер. А он потерялся? Кёркленд уставился на него с неприкрытым негодованием. Франциск даже восхитился - что бы Англия ни говорил, но к своему воспитаннику он до сих пор относится как непокорная мамаша, смирившаяся, но отнюдь не одобряющая, что чадо выросло и ушло в автономное плавание. Особенно если учитывать, что оно подчас вытворяет. - Не... уверен, - пробормотали в ответ, приканчивая чай одним залпом. Француз некоторое время наблюдал, как англичанин совершенно автоматически продолжает подносить сосуд к губам, видимо, абсолютно не замечая, что тот зияюще пуст уже глотков как шесть, потом приподнялся, перегнулся через столик и мягко вынул чашку и блюдце из пальцев Артура. - Если переживаешь, что он снова что-нибудь натворил, давай пойдем и поищем его. - Я?! - искреннее негодование сделало бы честь всякому лицедею. А, впрочем, кто сыграет лучше страны, в своё время развлекавшейся интригами на завтрак и пожиравшей заговоры в обед? - Я совершенно не собираюсь за него переживать! Даже если сам Брагинский уведёт его в лес и там... - Что? - полезно осведомился Франциск, - Изнасилует и убьёт? Или сначала убьёт, а потом изнасилует? Если бы минутой раньше чашка и блюдце не сменили местоположение, то точно прилетели бы в золотоволосую французскую голову. - Мон шер, - развёл руками, - но ты ведешь себя так, будто только об этом и думаешь. - О чём я думаю, тебе лучше не знать! - Ох, не уверен, - пробормотал Бонфуа, наблюдая, как оппонент, явно не в силах усидеть на одном месте, принимается нервными шагами мерить гостиную зону. - Милый, - позвал осторожно, когда Артур вдруг остановился и, вперив отсутствующий взгляд в потолок, принялся что-то бормотать, чиркая пальцем в воздухе - не то пентаграммы, не то витиеватые ругательства, - ты последнее время случайно ничего не покупал у ... не важно, где, важно что. Скажем, специфические витаминчики? - Я тебе не милый! Нет! Но последнее время подумываю! Франциск пошевелил губами, в уме восстанавливая последовательность, на которую прилетел сей фееричный ответ, и решил по больному не бить. Ещё будет время. А пока истерящего Артура царапать не стоит - попревращает окружающее в жаб и болота, а ты потом с Иваном объясняйся. - То есть, того лазурно-розового ирокеза в семидесятых было недостаточно? - Мы сейчас не обо мне говорим! - Допустим. А о ком? Об Альфреде? Дорогой мой, я уже предложил поискать его. Или давай просто спросим наших друзей. Как вариант, он сидит сейчас у Кику и в который раз подрывает его веру в здравомыслие. - На себя посмотри, винохлёб несчастный... Руку Кёркленд, как минимум, опустил. - Умница, - проворковал Бонфуа, аккуратно подхватывая оппонента под локоток и делая попытку подтянуть его к двери номера. - Ты куда меня тащишь? - подозрительно осведомился Англия, но ответить ему не успели - за дверями гардероба что-то загрохотало, застучало, послышались странные звуки. - Артур, радость моя, только не говори, что ты действительно пытался колдовать! - Ммм... Всего лишь маленькое заклинание-компас. Очень лёгкое, руны в три-четыре. В законченном виде осуществляет указание на объект концентрации. - А по-человечески? - Тут стрелочка должна была появиться. Синенькая. И сориентировать в сторону Джонса. - И где она, позволь спросить? Меня эти колдовские экзерсисы всегда тревожили! Бьюсь об заклад, что вместо одного компаса ты приволок целую Нарнию! Франциск почти сразу пожалел о своих словах - по лицу Артура пробежала столь выразительная гамма чувств и эмоций, что старый приятель понял: Кёркленд немедленно и в самых ярких подробностях представил, как Брагинский заключает инфернальный союз с Белой Колдуньей и во что они превращают несчастный мир. Шкаф, однако, погромыхал и успокоился. Англия почти по-лебединому скользнул к нему и, повернув ручку, убедился, что кроме плотного ряда вешалок с личным гардеробом внутри ничего страшного нет. - Вот и славно, - буркнул, закрывая дверцу и выходя из номера к Бонфуа, уже нетерпеливо притоптывающему в коридоре. Через две минуты шкаф снова затрясся, сдавленно выругался по-польски и наружу вывалился запутавшийся в пальто и рубашках Феликс. Кое-как освободившись, поднялся сперва на четвереньки, потом на обе ноги и возмущенно обвел глазами окружающее: - Тотально офонареть! Куда сортир дели, гады?! Подумал, пнул рассыпавшийся ворох одежды и полез обратно, только чтобы секунду спустя раздался вопль: - ПЕРКЕЛЕ!! - ПСЯ КРЕВ!!! - ... Хм? В общем-то, я не удивлён, что у Хонды Альфреда тоже нет. Зато вся бывшая Ось - полным составом. Впрочем, они ещё с тех времён любят вместе коротать время, хотя каждый, исключая Венециано, делает вид, что их встречи чистейшей воды деловая необходимость. Наивные. Пока Бонфуа, закатывая глаза и жестикулируя, в лучших традициях драматического театра пытался донести до троицы, с чего это мы вдруг ворвались к ним внезапно и с обеспокоенными лицами - сзади раздался топот, а потом в мою спину врезалось пушечное ядро... ... Франциск надо мной в зените газетой машет, как паж над султаном. - Мон шер, как ты? - Вот это что сейчас было? И почему я на полу? (Да ещё, похоже, затылком на коленях винососа.) - Тебя сбили с ног. - Йо, старикашка! Ты нынче какой-то неустойчивый! - Больше ничего не говори, Франц. Морщусь, отталкиваю заботливую руку и сажусь. Однажды я всё-таки суну тебе под зад прОклятый стул, чёртов американский слон! Только сперва отравлю Брагинского. Лёгок на помине. Вон, стоит сбоку и тоже заботливо на меня смотрит. - Ты как? - В порядке. (Не дождешься!) Альфред даже не понимает, что список его провинностей, которые я давно и злопамятно собираю, пополнился ещё одной. Сбить меня с ног перед Россией! Скотина! - Хахахаха! Англия, ты такой неуклюжий! Меряю глазами разделяющее нас расстояние, прикидывая, что сильнее опустится на светловолосую голову бывшего воспитанника - вот этот стул или металлический поднос с чашками, который Кику уже держит в руках, вклиниваясь между нами. Старый заботливый Кику, одинаково привязанный к нам обоим так же, как к Людвигу и Варгасу. Не знаю, уж насколько уместно тут слово «привязанность», но каждый раз молчаливо благодарен маленькому японцу за его незатейливые попытки разрядить обстановку. - Альфред, я немного не понял, что это ты говорил про русские ВВС? Спокойный размеренный голос фон Кёнига вносит в конфликт свою миротворческую лепту. Джонс тут же переключается на немца: - Они невероятны! Интересно, сколько я провалялся, раз этот дурак уже что-то наплёл? И о чём они вообще? Русские ВВС? С какой стати Брагинский так легко позволяет им чесать языки о свои военные тайны? - Я подумал, что подобная одноместная машина способна маневрировать и не в таких условиях, как погоня за чертями! Что?.. - Если дополнительно снабдить её достаточно сильным движком, то можно увеличить несущую способность и модернизировать конструкцию подвеской, где поместится ещё пара десантников, а не просто бабка с помелом! Ч-то?? - Между прочим, Иван, на тебя надо бы санкции наложить - это ж явное сокрытие нелегальных разработок оружия принципиально нового вида! ЧТО?! - И шарф твой неплохо бы исследовать. Такое нарушение гравитации, как вчера ночью... ЧТО ОН ПЛЕТЁТ?!! - ... и тогда космическая программа сделает вперёд даже не гигантский скачок - гиперсветовой прыжок! Марс... Людвиг слушает с вежливым интересом, Кику торопливо пишет в маленьком блокноте, Варгас явно ничего не понимает. Бонфуа, похоже, тоже ничего не понимает, но смотрит на Джонса с улыбкой доброго дедушки. А я хочу заорать. Во всю силу лёгких. И таки осуществить встречу башки Джонса и с подносом, и со стулом, и что там ещё можно взять в руки. Но не ору. Потому что никак не определюсь, с кем сей акт насилия хочу реализовать больше - с американским филиалом русского Кащенко или с самим русским, который уже чинно сидит напротив оратора и с улыбчивым интересом слушает его триумфальный монолог. - Не отдаст он ему шарф. - Яо? Ты когда пришёл? - Да давно, ару. Вы так орёте, что в двери по очереди заглянул почти весь этаж. Ох, и правда - номер Хонды нараспашку. Альфреда стоило бы отметелить за одно лишь это! И тут мне на глаза попадается кое-что ещё. - ДЖОНС!! Я тоже могу рявкнуть мама не балуйся, особенно если кто-то ведёт себя вопиющим образом! - Э?.. Ошарашен. Такого меня он с детства опасается. - КАКОГО ЧЁРТА ТЫ ГИПС СНЯЛ?! - Он мне надоел, и я соскоблил его столовой ложкой! М-мать... Монте-Кристо недопеределанный, чёрт тебя подери! Да, мы, персонификации стран, заживаем, конечно, быстрее, чем обычные люди, но... - А тебе врач разрешил?! Ай, ай! Какие мы неправедно обиженные тинэйджеры! Вот с кого, Италия, тебе бы оскорбленную невинность писать. Штанину задрал и ногу по ковру на показ тянет: - А всё - ничего не болит! Герои заживают быстро! Тыц. - АВВ!.. Motherfucker! Иван, по лодыжке-то зачем? - Бинтом перехвати, герой. - Я СПРОСИЛ - ЗАЧЕМ?! - Чтобы Артур потом не сказал, что это я тебе ложку в руки сунул. - Справедливо, ару. Мудро. Я ведь уже втайне прикидывал, как побольнее и повыгоднее ткнуть русского в травму этого дебила. - И вообще, мы сейчас только время теряем. - В смысле? - Я вас на одно мероприятие отведу - там интересно будет. Честно-честно. Одевайтесь.2.
Не понимаю, почему мы не отказались. Пошли за этим чокнутым все, как один. Венециано-то любопытный, ему только скажи, что будет интересно... Но даже Людвиг пошёл. Даже Хонда. Да и я сам тоже... Хотя видел ведь... Видел эти дьявольские фиолетовые искорки в глазах! Неужели мы за текущий год настолько устали, что примитивный инстинкт самосохранения вообще не пискнул, ведясь на незамысловатое «интересно будет»? Теперь вот стоим и как потомственные кретины пялимся на частично обледенелый горный склон, полный хохочущих людей, не в силах ни переварить, ни поверить, что именно ради этого русское чудовище Иван Брагинский притащил нас сюда. - День общего состязания по скоростному спуску на хозяйственных тазиках, - популярно объясняет какой-то ряженый скоморох, - побеждают все! И вот уже каждый их нас - гордый обладатель чудовищной эмалированной лоханки. Лица - неописуемые. Даже вечно счастливый Альфред, похоже, в недоумении. - Вань, это шутка? - Франциск изумлён, как никогда. Ну, ещё бы! Вы только представьте его, такого роскошного и золотоволосого, в позе квочки в изделии русского легкопрома! В другой раз я бы вдосталь насладился эмоциями, но сейчас у меня в руках точно такой же тазик. - Никаких шуток. - Ванечка, мон шер, это не смешно. - А я и не смеюсь. Надо просто сесть, оттолкнуться, как следует, и... - Да ты нарочно издеваешься! В сердцах швыряю лоханку на снег, складываю руки на груди. Всё! Отдых отдыхом, но я не позволю этому паразиту глумиться над нами! - Просто сознайся, что привёл всех сюда, чтобы унизить разом! - Нет, - (он столь искусно разыгрывает искреннее изумление моим гневом, что я готов аплодировать!) - Это на самом деле, - жест рукой на склон, - очень весело. Раньше, чем я отпущу очередную колкость, раздаётся негромкий голос: - Друзья мои, мне право неловко... Оборачиваемся все вместе. Кику чинно сидит в тазике, поджав ноги и крепко держась варежками за борта. Точно в такой позе он сидит у котацу. В честных карих глаза - тихая просительная вежливость: - Я не очень понял, как это следует делать, поэтому не мог бы кто-нибудь... - Да не вопрос! - Иван широко улыбается, делает шаг и обеими руками сталкивает Хонду вниз. Тазик уносится на космической скорости, а я мысленно желаю другу не схватить разрыв сердца на входе в горизонт. Япония. Страна миллиона правил и норм поведения в быту и на работе. А потому мы подчас иногда напрочь забываем, что на отдыхе и в развлечениях благовоспитанные японцы склонны отпускать ретивое и вести себя абсолютно не по канону. Чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть любые их теле- и просто шоу - как они по пересеченной местности на механических китах рассекают, выстраиваются живыми кеглями и с удовольствием штурмуют грязевые крепости. Нельзя предсказать, что возведёт в ранг забавы среднестатистический японец. Натянутое на голову женское нижнее бельё при этом - невинные маргаритки. Похоже, этот раунд я проиграл. Мне кажется, или снизу действительно долетает счастливое «иииииииии!»? Хотя здесь столько народа и все так вопят и ликуют... Хонда, в общем, может не смущаться и выражать свой восторг совершенно открыто - всё равно его поглотит общий хор. - ХАХАХАХА! Россия, а я могу запустить тазик дальше, чем ты!! Всё, что могу я - это только застонать через нос. Альфред (пыл молодой души девать явно некуда) одним движением подскакивает к Яо и хватает его на руки. - Э?!.. Ару?!.. КУДА?! Я НЕ ХОЧУ!! (Ага. Будто он кого-нибудь когда-нибудь слушал.) Пары секунд не проходит, а Ван... - АРУУУУУУ!!! ... растопырив ноги, уже летит вслед за Хондой, изо всех сил цепляясь за спасительные борта и совершая круговые движения вокруг их с тазиком общей оси. Бесцеремонный Джонс сунул его в ёмкость пятой точкой и толкнул со всей геройской дури. У него всегда будут проблемы. Он никогда не спрашивает - кто, что и как именно что-то хочет. Подбегает к самому краю, приставляет ладонь козырьком ко лбу и всматривается вдаль. - Вот чёрт, - бормочет недовольно, - Кику возвращается. Надо попросить, чтобы следующий раз он на месте постоял, а то непонятно, Яо улетел дальше него или нет? Поворачивается. - Шагнешь ко мне, - грожу, красноречиво вскидывая руки, - и мир осчастливит Страна героических жаб! Мимо нас весело пробегают две раскрасневшиеся девушки в заснеженных шапках и шубках. Тоже с тазиками. Этого хватает, чтобы Венециано сделал стойку и запрыгал рядышком. - Вееее!!! А давайте кататься вместе?! - Симпатяжка какой! А ты нас догони! Они лихо прыгают в тазики и с радостным визгом мчатся с откоса. Варгас мчится следом - кубарем голова-ноги. Он же свой тазик рядом с Людвигом бросил, а края горки в пылу влечения, конечно, не заметил. Только прерывистое «bee!.. bee!.. bee!..» сопровождает его живописный спуск. Смотрим на Крауца. Он отрешён и бесстрастен, словно солдат на плацу. Вот только нас уже давно не обманешь - призрак впечатанной в лицо ладони можно увидеть практически воочию. Между прочим, Кику снова с нами. И - в тазике. И, как и у Людвига, у него совершенно непроницаемый вид. И, как и в первом случае, невозможно не заметить блеск в карих глазах и радугу над головой. - БАНЗАЙ!!! - Альфред успевает раньше Ивана, и Хонда снова улетает вниз. - Чёрт! - Джонс хлопает себя по лбу, - Я его попросить забыл! - ВНИЗУ ПОПРОСИШЬ, АРУ!!! Вы не смотрите, что Яо маленький и вроде как хрупкий - у него за плечами четыре тысячи лет боевого опыта. Моего неконтролируемого идиота одной короткой подсечкой сбивают задницей в тазик и тут же ударом стопы в кромку тазика отправляют вслед за Японией. На скорости явно не меньшей, чем до этого улетал сам Китай. - Мон шер, - Франциск сияет так, словно собирается затмить славу одного из своих же королей, - это правда весело! Поехали? Выругать болвана нет возможности - появляется Варгас. Румяный, довольный, весь в снегу и с помадой на щеках: - Германия, это классно! Это супер! Ты должен попробовать! Пожалуйста, Германия! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Поехали!.. А, может, ты боишься? Ну, конечно же, нет! Ты же бесстрашный. Или ты стесняешься? Ну, тогда... Замирает на мгновение, прижимает палец к щеке, словно о чём-то раздумывая, и поворачивается к Брагинскому: - Россия, а у вас нет двухместных тазиков? Тогда мы с Германией могли бы съехать вместе! - Нет, двухместных нет. Но могу узнать про жестяные ванны. - О! Граци... - Агррррррх! Людвиг хватает Варгаса точно так же, как до этого схватили Яо, и без околичностей отправляет вслед за Альфредом. Ну, даже не знаю... По-моему, сегодня первенство по дальности выиграет он. А на того, кто ещё раз попробует усадить фон Кёнига в тазик, я вообще хотел бы отдельно посмотреть. - Недурной запуск, ару. Вань, подтолкни, что ли? (Идиотизм заразителен, я всегда это знал! Впрочем, чего ждать от двух коммунистов? Страшно жить в таком мире...) - УРААААААААААА!!! Это Китай и Россия дружно улетают по ледяному склону в заснеженное светлое будущее - Ван сидит в тазике, победно вскинув руки над головой, а Брагинский горбатым чучелом держится сзади за его плечи и ловко скользит на подошвах, точно на лыжах. - Я всё равно дальше уеду!!! (Он с какой скоростью назад вернулся? Курьерским экспрессом, что ли, себя возомнил? А, неважно. Всё равно уже следует за краснознамённой* парой явно не планируя отдыхать, а собираясь в лучших традициях советских лозунгов догнать и перегнать.) Меня трогают за рукав. Поворачиваю голову и, вздохнув, помогаю Кику уйти в третий рейс. - Артурчик, ты сегодня ещё более скучный, чем обычно. - Хочешь повеселиться - катись следом, - огрызаюсь в ответ. - И покачусь! Очередная оскорблённая невинность подле меня ставит лоханку на снег, оценивающе смотрит на сомнительный агрегат, аккуратно разглаживает полы пальто и... резко дергает меня за руку. - До встречи мон ше-ееер!.. - доносится сквозь свист воздуха. Когда я вернусь обратно, кто-то не досчитается волос в своей жидкой аристократической бородёнке. - Из Кёркленда вышел бы отличный бобслеист, ару. Как он нас на склоне-то обогнал, а, Вань? - Ага. Талант не пропьёшь. - ХАХАХАХА! Это было круто, обалдеть! - Людвиг, по-моему, с твоей стороны было слишком жестоко уронить Бонфуа в тазик c такой небрежностью. Надеюсь, он не ушибся. - Дойцу коварный! Bee! - Ничего с ним не сделается. - Зато мы с тобой всё-таки прокатились, bее! Правда было здорово? Правда, дойцу? - Правда. Помолчи. - Наши друзья опять задерживаются, - Хонда из-под руки взглянул на снежный склон, где две фигурки - побольше и поменьше - пройдя половину пути вновь полетели вниз, сцепившись в очередном раунде. - Айя! Как думаете, сколько им потребуется, чтобы, наконец, подняться к нам, ару? - Сложный вопрос, Ван. - Хех, держу пари - раз пять, не меньше! Россия, твоё мнение? - Ну-уу... Три или четыре. Зависит от того, сколько раз Франциск в него врезался. - А точнее? - А пусть будет три! Яо? - Шесть! Кику? - Я бы не хотел держать пари, поскольку не уверен, как воспримут наши друзья предмет данного спора... - Да ладно тебе, ару. Они постоянно цапаются, так что им не привыкать. Итак? - Ммм... Четыре. Германия-сан? - Поддержу, четыре. Италия? - Вее! Шесть! - ХАХАХАХА! А на что спорим?! Пари без выгоды не заключают! - Тот, кто выиграет, проставляется вечером в баре. - Россия, это не похоже на выигрыш! - Зато весело. И у остальных не будет повода не прийти. - Хех, спорим, я тебя перепью? - Джонс, тебе, что - мало? - Ну, спорим, а?.. Франциска спасает только то, что чувство приличия не позволяет мне вскрыть ему горло на виду у толпы. Иначе осталось бы без помех просто закопать его тушку где-нибудь в сугробе. А сугробы тут глубокие, из одного такого я сам еле вылез. Впрочем, даже они не останавливают нас от драки - нам всегда есть, что сказать и за что навалять друг другу. Поэтому путь назад долог и тернист. Но вернуться надо - шестёрка соляных столпов на гребне горы нас явно заждалась. Ещё бы - мы не единожды срывались обратно к подножию в боевой ничьей. Ещё долбанные тазики каждый раз приходилось искать. И всё же четвертое восхождение - последнее. Подъем пройден. Только объясните, с чего все такие довольные? Лишь Джонс подскакивает и досадливо тычет кулаком в ключицу: - Вот не мог спихнуть его ещё разок, а? Эх, Англия, Англия! Ни в чём на тебя не положиться! О чём вообще речь? И почему Крауц и Хонда с двумя непроницаемыми лицами звонко шлёпают один другого по ладони? Кику, правда, тут же становится весьма задумчив... Бонфуа выразительно, словно Вольтер какой-нибудь, бёрет себя за подбородок: - Бьюсь об заклад, наши друзья без нас спорили... Джонс, словно флюгер за ветром, разворачивается к нему и тоже тычет кулаком в ключицу. Только в отличие от меня - добродушно. - ХА! Угадал! Они... - Господин Брагинский! Голос женский и очень запыхавшийся, словно его обладательница бежала сюда со всех ног. Оборачиваюсь - так и есть. Она стоит, явно не добежав, и видя, что мы обернулись, призывно машет рукой: - Господин Брагинский, на минуточку! - Сейчас вернусь. Или не вернусь, - Иван в извиняющемся жесте легонько дергает плечами, отходит. (Да просто сгинь.) По-моему, это наш администратор. Она взволнованно что-то втолковывает русскому, а у меня внутри слабо шевелится нехорошее предчувствие. Ой, неспроста эта женщина бежала сюда по сугробам, всего лишь накинув шубку на плечи и даже не удосужившись просунуть руки в рукава. Брагинский что-то говорит ей, кажется, в чём-то убеждает, аккуратно разворачивает и легонько подталкивает по направлению корпусов. Потом солнечно улыбается в нашу сторону и тоже машет: - Вы тут дальше катайтесь, а я отлучусь! - Ваня, мон шер, что-то произошло?! (Блин, даже в ухе зазвенело!) - Ничего не случилось, отдыхайте!.. Артур, можно тебя? Предчувствие гадостной головёнкой толкает меня изнутри в грудную клетку, словно стучащийся на волю Чужой. Нехотя плетусь к Брагинскому: - Чего? Он крепко берёт меня за рукав: - Пойдем. - Куда?! - Пойдем, пойдём. У тебя там проблемы в номере. Ой, какое нехорошее ощущение, ой, зря я сегодня компас наколдовывал! Ой, мама моя королева! Надеюсь, что это всё же не Нарния... Пожалуйста, только не Нарния! Не Белая Колдунья!3.
- Вот, - произносит администратор, когда мы поднимаемся по лестнице, - слышите? Конечно, слышим. Где-то наверху (очевидно, на моём этаже) бренчит гитара и доносятся одновременно хохот и такое знакомое громогласное: - Me gusta tocar guitarra, me gusta cantar el sol Mariachi me acompaña, сuando canto mi canción. Me gusta tomar mis copas, aguardiente es lo mejor También el tequilla blanco, con su sal le da sabor. И подхватывает сразу несколько голосов: - Ay, ay, ay, ay, Ay, mi amor. Ay, mi morena De mi corazón! ** Этот Антонио, конечно, не Бандерас, но глотку дерёт отнюдь не хуже. Меня больше волнует вопрос - кто с ним сейчас, сколько их и откуда, чёрт подери, они все взялись? Ответ частично приходит, как только открываю дверь в свои апартаменты. (Бедные, бедные апартаменты!) Карьедо с гитарой наперевес сидит на журнальном столике (на стул-то почему не сесть?!), рядом стоят две откупоренные бутылки водки, а вокруг по часовой стрелке в дружном салюте сдвигают стаканы... (...ОНИ ПЬЮТ ВОДКУ СТАКАНАМИ?!***) Романо, Вяйнямёйнен, Оксеншерна, Карпуси (почему-то с котом Брагинского на коленях), Аднан и Лукашевич. До ненормальности идиллическая картина. Тут драка должна кипеть... ... а возможно, что и закипит, поскольку какой-то вихрь вдруг, словно пробку из бутылки, выбивает Россию из дверного проёма, впечатывает за грудки в стену и начинает хрипло орать: - Свинья! Сложно, что ли, просто позвать, надо чёрную дырку под ноги сунуть?! Дырку! Под ноги! Великому Мне! СвинОта!!! Сколько лет прошло, а Байльшмидт не изменился ни на йоту - вздорный, громогласный, бесцеремонный, своевольный. Вопит на Ивана, да ещё и под подбородок его боднуть пытается. - УУУУУ!! - поддерживает его ярость слаженный хор. Определённо, сюда все прибыли далеко не с дипломатическим удобством. (Пожалуй, неплохо бы свалить за уголок, пока они в едином порыве будут рвать Брагинского на части. А там, глядишь, и...) - Гил, не ори, ТУТ ЛЮДИ ОТДЫХАЮТ!!! (Очень последовательно, Россия.) Шлепок ладонью в лобешник бывшей Пруссии уносит альбиноса обратно в глубины номера - на тот же стул, с которого он сорвался минутою раньше... Только чтобы сорваться снова и гневным снарядом врезаться России в пузо: - FAHR ZUR HÖLLE! SCHWEIN!!! Какое восхитительное зрелище! Но за уголок - надо, ой, надо!.. ... Ага, сейчас. Карибским крабом двинувшись вбок тут же встречаю преграду в лице бесстрастного Оксеншерны. Вот и говорите потом, что он не себе на уме. Ведь пока остальные в три пары рук - Тино, Антонио, Геракл (а Феликс просто издевательски ржёт рядышком) - отдирают Гилберта от Ивана, Бервальд тихонько отправился встать у меня на дороге. Сосредотачиваю на лице все свои значимость и достоинство: - Швеция, полагаю, вы тут и без меня разберётесь. - Гм. Ну да. И не обойдешь. (Интересно, а он пел?) - ... а на выходе, типа, лбами поцеловались. И тотально охренели. Сперва я, а потом финн. А тут ещё Швеция! (Охотно верю.) - Антонио сразу на балкон побежал - слушать, как люди говорят. И жутко замёрз. - Ггы! Итальяшка его там тотально закрыл! - Идиото! - Хм. - ... А мы в это время Садыка с Герком разнимали. Ну и вот. - Решили, типа, дождаться Рашку и тотально ему навешать за самоуправство!.. (Отличный план!) Не знаю, чем Иван улестил грозную администраторшу. Может, просто голову проломить посулился. Но, во всяком случае, она нас оставила, а мы теперь сидим внутри. Точнее, сижу я, Брагинский стоит рядом и задумчиво обозревает компанию, которая, влив в прусса ещё один стакан и, таким образом, сведя его бешенство к приемлемому градусу, продолжает подпевать Антонио. Правда, на шесть тонов ниже и сдвигая посуду так, словно держат хрустальные колокольчики. Заодно попутно рассказывая о своих злоключениях. - Карьедо зубами стучит, Романо пыхтит, а Садык возьми и достань из шкафа водку!.. (Из шкафа? Откуда в моём шкафу водка?) - Я и сам не поверил, а потом гляжу - точно, целых два ящика! - Мм? Вслед за Бервальдом все вместе оборачиваемся на Ивана. А он только улыбается и руками разводит: - А что я? Я ничего. Это не моё. (Странно, что я ему верю. До того момента, пока мы с Франциском не ушли на поиски Альфреда, спиртного в шкафу точно не было... Минуточку!) - Брагинский! Ты лучше сразу колись - это вы с Джонсом затеяли?! - Что именно? - Да хоть контрабанду! - Зачем? И в самом деле - зачем? У него этого добра на вывоз-то - залейся. Гм... Собственно, если моё колдовство умудрилось напробивать порталов под живые ноги, оно вполне могло прихватить по дороге чью-то водку. Вместе с котом. Счастье, что не угодило в Австрию, а то приволокло бы и его - со всем причитающимся. Представив застрявший в шкафу рояль и австрийские ноты протеста (и это даже не каламбур) мысленно благодарю бога, что Он не стал так шутить. Блин, никогда больше не стану колдовать без свитков! (Хотя сколько раз я это себе говорил?) Короче, пестрая компашка ничего умнее не придумала, чем скрасить ожидание хозяев «тотально крутой попойкой с музыкой»... Иван гладит по ушам балдеющего на коленях Герка кота: - Что, Васяш, снова приключения? Везёт тебе. Поворачивается ко мне: - Артур, шкаф - твоих рук дело? Спокойствие. Только спокойствие. Надо напрячься и повернуть ситуацию максимально в свою пользу. Поднимаю на Россию прохладный в справедливом негодовании взор: - Допустим. Я подумал, что чем больше гостей, тем лучше. Ты же любишь, когда гостей много? Для кого угодно эта отмаза прозвучала бы до абсурдности нелепо. Но только не в его случае. Хех. Не часто видишь, как Брагинский смущается. Запустил палец за шарф, потянул неловко. - Ну, да, люблю. Спасибо. (Он меня ещё и благодарит! Олух! Большая собака до старых лет щенок. Дитё малое.) - Но ты мог бы меня предупредить. Их ведь тоже расселить надо. - Если радушный хозяин не может по совести принять гостей - мы потеснимся, - произношу с точно выверенной долей сожаления и высокомерия, какие только и можно проявить в данной ситуации. Ах, восхитительное ощущение - видеть Россию таким несчастным! Я ведь ему практически оплеуху отвесил, а он её совершенно искренне принимает. - Я постараюсь, - бормочет куда-то в шарф. - Пойду в администрацию. А пока можно они тут посидят? Ну, раз уж всё равно у тебя? ЧТО?!.. Неееееееееееееет!! ... Не мой день, чёрт его подери. В дверях, которые русский открывает на выходе - весь тазико-прокатный состав. Лица заполошно-любопытные, глаза горят. Ну, разумеется, они не могли не притащиться вслед за нами, нас же целых полчаса не было! Между прочим, за полчаса меня успели бы четвертовать, упаковать и похоронить! Спасатели хреновы!4.
В баре шумно и многолюдно. Но угол нам достался знатный - во-первых, на правильном расстоянии от колонок, а во-вторых, позволивший сдвинуть пару столов, за которыми мы все и сидим. Точнее, почти все. В какой-то момент Аднан полез в гардероб за очередной бутылкой и исчез. Пока мы не верили своим глазам, Карпуси сунулся следом - материализовать увиденное посредством простукивания задней стенки - и тоже исчез. Хорошо, что всегда есть Людвиг, прагматик до мозга костей. Он тут же достал мобильный и позвонил. Выяснилось, что и Турция, и Греция живы, здоровы и (что греет душу) каждый у себя. Не где-нибудь в Гренландии или Антарктиде, а по своим домам. Между прочим, рассерженные даже больше, чем когда их сюда занесло. Ну, да это мелочи. Меня больше беспокоит, когда это разборки «кто виноват и что делать» превратились в «Артурчик, а дверь в Прованс можно?», «Кёркленд, а транспортировку крупногабаритного груза наладить будет сложно?», «ХАХАХАХА! Англия! Даёшь дверь на Марс!». Дался ему этот Марс. Из-за красного цвета, что ли? Как ни странно, какофонию запросов прекратил Иван, радостно вопросивший: - Ну и нафига мы тут сидим, как мыши под шапкой? Пойдемте в бар. Кёниг с Хондой нам пока что должны. По дороге потихоньку выясняю у крайне смущенного Кику, с чего вдруг они всем должны и лишний раз убеждаюсь, что все - сволочи. ... Знаете, я начинаю опасаться, что Россия так же заразителен, как и Италия. И Хонда тому - честный пример. Я понять не могу, как можно было уговорить его ввиду отсутствия нормального саке поэкспериментировать со сливовым вином, нагревая оное над зажигалкой в столовой ложке! За рабочую гипотезу можно принять опасное влияние здешнего климата. Надеюсь, оно краткосрочно. Яо, кстати, Брагинского поддержал. Буквально. И теперь они с Японией потребляют, наверное, уже по пятидесятой. Впрочем, гастрономические изыски нашего китайского друга так же непредсказуемы, как поведение Альфреда, который полвечера задирал Ивана, вызывая на пивной поединок. И поединок кипит. Правда, участвуют в нём Лукашевич, Вяйнямёйнен, Байльшмидт, Оксеншерна, Карьедо... Да все, блин! Даже Крауц! - Хе-хе, Западный! Ты пить разучился, что ли? То-то смотрю - весь такой деловой и лощёный! - Хонда, не спеши, ару! Оно должно нагреться, а не закипеть! - Всё-таки это немного странно... - Вее, вы такая красивая! - Эй, Карьедо, тарелку передай! - ХАХАХАХА! Иван, а покажи красный террор? - Бутылкой тебе зубы пересчитать? - Нет, не интересно! - Милая, не смотрите на моего брата, он дебил! - Вее, Романо, ты такой вредный! - Айя, Джонс! Это был мой шедевр! Я с таким тщанием собирал его из трёх бутербродов, ару! - А я его съел!!! - Пей до дна, пей до дна, пей до дна! - Хм. - Людо, знаешь, что ты - редкостная зануда? - Вы, мой свет, неотразимы, потому-то, ангел мой, против воли Вы любимы всеми, в том числе и мной. - Э-ээ, Карьедо! А ну не лезь! Красавица, вы его вообще не слушайте... - Брагинский! Motherfucker!! Это мои пышки!!! - А теперь общие, ару! Ням!.. Тино, лови! - Куусь!.. Романо! - Грызь!.. Amerika - сoglione! - Арррррргх!!! (Кажется, Джонса за штаны стягивают со стола. И поделом. Не фиг столько жрать.) - Ггы! Ты ж, типа, просил красный террор? - Ха-ха!! А ты, Польша, на девчонку похож! Вот скажи, ты активный или пассивный? - Я, типа, агрессивный!!! (Вы когда-нибудь видели, как мангуст на кобре висит? Очень эпичное зрелище. Ничего, у них там Оксеншерна. Одного на весу подержит, другого на вытянутой руке встряхнёт. Или зыркнет. Не впервой.) Весело им, паразитам. А я уныло болтаю свой чай и вполуха слушаю, как изливается Бонфуа. Ему, видите ли, не понравилось, как я сегодня на Россию огрызался: - Ты пойми, мон шер... Совершенно бессмысленно развязывать кардинальное противоборство с Ванечкой. Ты вообще когда-нибудь мёрз в русских снегах? (Начинается.) - А я мёрз. И Людвиг тоже мёрз. Мы имеем достаточно сильное представление, что такое - война в русскую зиму. (И что? Если у вас однажды не достало ума вести игру в иной плоскости - я-то здесь причём?) - Ну, допустим, случится так, и его вдруг одолеют. Хотя бы твой любимчик. - Джонс мне не любимчик! - Да-да, разумеется... В общем, случится что-то из ряда вон - и Брагинский погибнет. - Аллилуйя! - Но люди-то останутся! Его люди. Ты вспомни, как однажды сказал, что страна определяется не отдельным динамическим числом жадных сволочей, продажных политиков и клинических психопатов, а общим духом. (Ого. Когда я такое говорил?) - И будь уверен: тому, что ты, я, Германия войдем в стан побежденного врага с Запада, Япония с Востока, Турция с юга, а Америка сразу со всех сторон - эти люди точно не обрадуются. Да, кто-то не полезет на баррикады, кто-то решит свести свои местные мелкие геополитические страстишки - но мы всё равно получим партизанскую войну такого масштаба... Горестно качает между пальцев фужер: - Русский эпитет "кровавая баня" вряд ли её охватит. И кто знает, что она окажется способной породить в итоге... Франциск не договаривает, но я прекрасно понимаю, о чём он. Я видел, какого цвета могут быть глаза Ивана. Какие они станут, когда он переродится, если всё случится именно так, как живописует чёртов француз - непредсказуемо. Однажды мы уже похоронили Советский Союз, ага... Чёрт. Как-то всё слишком гипертрофировано. Бонфуа уже не третий фужер вылакал, а я после шестого хереса и не такое расскажу. Но... Рациональное зерно в словах старого приятеля есть. Мать его. Мне щедро наполняют чашку, и я проглатываю залпом, не замечая ни вкуса, ни запаха. - Ну, как оно? - сочувственно спрашивает Брагинский, облокачиваясь щекой о ладошку. - Правда, легче? В чём-то мы с Францем бываем едины: - ААААААААААААААААА!!.. - Совсем нервишки плохи, - Иван качает головой и вновь разливает... Лукашевича обратно в корпус пришлось вести под руки, да и то проще было сразу взять на закорки, как в итоге и поступил сердобольный финн. На спине Крауца висит почти сомлевший Венециано, которого накормило мороженым и перецеловало, наверное, всё женское население. А, может, не только женское. Сам Людвиг шёл строго прямо и только подчинялся, когда ржущий Байльшмидт, тоже не очень верно петляя, поворачивал его в нужную сторону. Антонио, которого из бара вообще отпускать не хотели - уж больно понравилось местным его пение, красиво уворачивался от снежков Альфреда, коими неугомонный Джонс щедро поливал всех нас, пока Бервальд и Яо в четыре руки не затолкали его башкой в сугроб. Лишь после экзекуции он более-менее утихомирился. Если, конечно, так можно назвать всё те же снежки, запускаемые ввысь по принципу «на кого бог пошлёт!». Франциск красиво висит на моём левом локте. Под правый меня держит Хонда. В голове немного пусто, но двигаюсь я практически с королевским достоинством. На Карибах ещё не так пили! ...Вы, главное, объясните, какого дьявола все снова припёрлись ко мне?! Время, конечно, не далеко за полночь, но разойтись-то уж явно можно! Разошёлся, то есть - расходился?**** Благодарю, Россия. А то я не знал! (Будь проклят тот миг, когда я наколдовывал чёртов компас!) Что, Альфред? Скучно? Так иди, блин, к себе! У тебя там игровая приставка с позавчерашнего дня не обласкана! Вот и иди к ней, а я здесь причём?! Что-что мы будем делать? В фанты играть? В «правда или желание»? Спасибо, Кику. Только этого на сон грядущий мне не хватало. ... И, всё-таки, сидим всей шайкой вокруг бутылки, которую по очереди крутим по полу. На кого указало бутылочное горлышко - исполнитель, донышко - заказчик. Держим в руках стаканы и чашки (лично в моей чай, Франц себе кофе сварил, а остальным страх неведом - раскупорен второй водочный ящик) и по очереди переносим приступ соседского остроумия. И дружно чокаемся после каждого действа. Компас крутится, градус растет. Один Лукашевич тихо похрапывает, свернув себя в крендель на софе в углу, да Ванькин Васька с интересом наблюдает за нашим безумием с кухонного стола. Венециано с завязанными глазами нарисовал портрет Дойцу. Вы не поверите, но получилось очень похоже, хоть мы и поржали над процессом. Тино должен был прокрутить фуэте до тех пор, пока не наберётся полновесных тридцать оборотов. В итоге финн врезался в стену и попросил штрафную. Если отказываетесь от фанта - обязательно пьёте штрафную. И это выдал Альфред! (Что-то его на выпивке сильно перемкнуло.) Франциск интимно поведал, как в молодости подглядывал за одним монашеским орденом. Разумеется, женским. И сколько нового для себя открыл. (Вот ничуть не сомневаюсь.) Гилберт с Антонио станцевали танго. Романо один раз спел снаружи на балконе что-то очень знакомое. Кажется, из Челентано. Второй раз должен был петь Людвиг, но успел взять только первую мощную ноту - примчалась снизу администратор, наорала на Ивана и умчалась раньше, чем тот хоть как-нибудь среагировал. Бесстрашные у русских тётки. Тысячелетний психопат им не указ. Крауц, видимо, даже сквозь алкогольное помутнение вспомнил о правилах и в итоге предпочёл второй стакан. Яо отказался озвучить рецепт панацеи от всех болезней, в которую искренне верит мой дуболом, поэтому тоже проштрафился. Меня Антонио заставил изобразить китайского вампира. Причём - на Франце. Причём Китай показал, как этот самый вампир должен двигаться. Однажды я вам всё припомню. Когда бутылка останавливается донышком на Хонде и носом на Брагинском - общему веселью нет предела. Ровно до момента, как обе стороны обмениваются диалогом: - Правда или желание? - Желание! - Курилы. Моментально воцаряется обалделая тишина. А лично мне наконец-то хочется помереть от восторга. Ну, Россия, чем ответишь? Штрафная тут не элегантна! Глаза у Кику честные, беззлобные и искать в них саблезубую подлость бессмысленно. Игры восточного разума просчитать не реально, и выходка Японии именно сейчас и именно здесь может быть одинаково справедливо истолкована и как невинная шутка, и как многоходовая комбинация с дальним прицелом. Иван же ни на миг не прекращает улыбаться. Встаёт, чем-то шуршит на журнальном столике... ... и минуту спустя протягивает японцу неровный кусочек карты. - ГЫЫЫЫЫЫЫЫЫ!!! - общая оценка выражена общим же звоном посуды. (Ах, ты, гад! Мой атлас!) Хонда кивает, берет острова двумя пальцами и прячет в рукав. Если когда-нибудь вы решите утопить русокота - не пытайтесь сделать это в цистерне с молоком. Неубиваемая скотина высосет половину, а вторую взобьет в масло, на котором и растянется - сытая и довольная. - Ты хочешь утопить Васеньку?! Взгляд у Франца негодующий, словно я только что сознался в работе на живодёрне. - Я это вслух сказал?! Подловил, падла! Сияет, как версальский розарий после дождя. - Нет, мон ами. Но ты так выразительно посмотрел сперва на Васеньку, потом на Ванюшу, а после уставился на молочник... Вот же гад глазастый! Впрочем, чего ждать от страны, которая не одну сотню лет портит мне нервы, постоянно путаясь под ногами? Не меньше, чем виртуозного чтения между строк. Не всегда точного, но до определённой степени - вполне. - Я бы предпочёл чтобы в цистерне оказался лично Брагинский. К коту у меня претензий нет. - Только убедись, милый, что в ней будет молоко, а не водка. Подмигивает с лукавством, достойным лучшего применения. Негодный, беспечный чёртов винохлёб! - ... окружили они его и заставили танцевать, пока не упал замертво молодой солдат и не утащили его виллисы под землю. Франциск хороший рассказчик, только почти в каждой истории - нагие девушки, обольщающие запоздалых путников, а потом их же и губящие. Впрочем, пусть уж лучше виллисы, чем воспоминания о монашеском ордене, возраст членов которого Бонфуа ни разу не озвучил. А потому меня преследует стойкое видение игривых хихикающих старушек, и это пугает до чёртиков. Пора прекращать бедлам и разгонять всех к чёртовой матери. - Артурчик, твой черёд. Ладно, последний раз. Кручу бутылку и та, вяло описав несчастные три круга замирает... снова на Брагинском и Кику. Горлышком вновь в Ивана. Народ уже не пугается - всем весело. Все ждут, что ещё выкинут эти экстравагантные антагонисты. - Правда или желание? - Желание. (Ох, ну почему, почему мне кажется, что обе стороны как-то очень по-своему восприняли ту короткую кроссировку***** и сейчас пойдут ва-банк?) - Россия целует Америку. Занавес, господа! Немая сцена. Ай, да Кику! Глаза твои вежливые, непроницаемые! Верно говорят, что самые глубокие страсти спрятаны в самой безучастной глубине! Как кипящий бульон - ни шиша под крышкой не видно, но не значит, что не бурлит. А иногда и выкипает, и не дай бог не вовремя руку поднести. У нашего японца оно для надежности ещё и скотчем сверху примотано, однако ж - получите, прорвалось. Вот тебе, Брагинский, и за ветку сакуры, и за Курилы. А Альфред... Альфред похож на нарисованного маленьким ребёнком счастливого кита. Нет, я понимаю, что он ухватится за любую возможность насолить России, пусть и не самым обычным образом, но... Хонда, ты вообще что творишь?! Ты думаешь, что один сейчас счастливо расправит куртку и полетит, второй встретит этот полёт любви куском арматуры, произойдет аннигиляция, и ты отпразднуешь чистую победу уже на Курилах?! Боже, за что?! Я честно резал французские глотки и топил испанские галеоны во славу британской короны! Ох, не надо было позволять сливовое вино на зажигалке греть! Слишком сильно шибануло оно по устойчивому японскому менталитету. А всё Яо с его гастрономическими идеями и русской поддержкой! Провались ты пропадом с Иваном вместе! Брагинский между тем сидит и всё с той же невинной улыбкой постукивает себя двумя пальцами по подбородку. - Россия целует Америку, - повторяет Хонда. Будто мы в первый раз не расслышали! Нет, ну, неужели вам всем настолько мозги залило?! Вы что, реально не догоняете, что случится? У Карьедо и Венециано лица восторженные. Ну, да им всё - игра. У Романо как обычно - я тут один Д'Артаньян... Вяйнямёйнен хихикает. Оксеншерна сидит с видом... Да с каким всегда. Не понять, о чём думает. Крауц малость покраснел, но я отнюдь не чувствую, что фант японца его сильно смущает. Разумеется, с его-то развитой киноиндустрией! Байльшмидт разве что по полу не катается. Франциск... Вот Бонфуа я просто убью. Бонвиван хренов. Сияет, как новогодняя ёлка, чёртов кретин. Его это вдохновляет, понимаете ли! «О любовь, о радость, о младые порывы!» Меня окружают одни идиоты. Это не жизнь. Это бег в мешках по минному полю. Можно, конечно, попытаться спасти «томность» нашего дружеского, мать его, вечера, подставив Альфреду подножку, вот только Брагинский уже встал и сам к Джонсу подходит. ЧЕГО?!.. Вот теперь я точно ни черта не успею. И не говорите мне, что лизаться с каждым встречным-поперечным у русских в пределах нормы. Ну да, их купцы частенько друг друга расцеловывали. По заключении сделок - в том числе. Но когда это было! Одно дело попытаться облобызать оппонента на официальной встрече (и ещё неизвестно - не хитрый ли это ход) и совсем другое - вот так, на вечеринке, да по чужому велению, да среди ржущих собутыльников... Джонс, прекрати скалиться, как рояль. Мне не просто стыдно, я готов утопиться в собственной чашке! Твоя одержимость русским в своём шизофреничном стремлении одолеть его любой ценой давно перешла на иной уровень. Но, пожалуйста, не надо всем остальным это так откровенно демонстрировать! Хотя, может, Господь всё-таки сжалится, и другие по пьяни просто ничего не заметят? А Иван с эффектной неторопливостью берёт лицо Альфреда в ладони... (Сейчас хрустнет череп...) ... и, слегка наклонив его голову, громко чмокает в растрёпанное темечко: - ЧУ! - ГЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ! - очередной взрыв общей сакрально идиотической радости. - Эй!! - недовольные голоса Джонса и Хонды одновременно. Нет, Яо, никогда-никогда-никогда больше я не позволю кому бы то ни было следовать твоим кулинарным советам! Кику, конечно, сидит с лицом бесстрастного самурая, но то, что он... как это по-русски?.. «в дрова» - определённо. Иначе не позволил бы себе столь экспрессивного проявления чувств, абсолютно недопустимого в трезвом виде. Брагинский же, усевшись обратно, явно насмехается, переводя фиолетовый взгляд с одного на второго. - Не честно! - Джонс машет руками, как ветряная мельница. - Иван, ты совершенно не следуешь духу справедливой игры!! И это абсолютно возмутительно и не приемлемо! Козе ясно, что Кику требовал поцелуй не в макушку! (Мать моя королева, роди меня обратно?) - Ггы! Ты вообще тотально радуйся, что, типа, не в лобик! Вы посмотрите, кто глаза продрал! Все ржут. Никто, похоже, даже не пытается осознать истинный смысл высказывания Польши. И-ди-о-ты! Минное поле. В осиных гнёздах. Не приведи господь, если эта парочка однажды действительно сможет договориться... Горестно протягиваю молчаливому Бервальду чашку и тот выливает в неё все остатки из-какой-там-по-счёту бутылки?5.
Франциск с беспокойством смотрел в сторону ванной комнаты, за дверью которой шумела вода, доносился бодрый плеск и звучало воодушевлённое: - В море! Соли! И так - до чёрта!! Морю не надо слёз! Там плескался Артур, которого под финал так развезло, что он едва смог связно послать всех... по номерам. Под угрозой массового превращения в крабов. Народ, наконец, внял и разбрёлся. Кёркленд самолично закрыл за ними дверь, потом повернулся и рухнул на руки Бонфуа и Брагинского, уходить не спешащих. Англия виртуозно собрал их силуэты из разбитой мозаики и величественно потребовал сопроводить его особу до ванной комнаты, иначе за целостность сантехники он отвечать не будет. Они честно исполнили его просьбу, наполнили пенную ванну и засунули Артура в воду, где тот с неожиданным приливом сил стал плескаться, а сами, пошатываясь, занялись многострадальными апартаментами. Вернули на место мебель, собрали пустые бутылки, проветрили. Когда мыли посуду - Артур запел. - Эк его разобрало, - добродушно заметил Иван, расставляя чистое на расстеленном полотенце. - Слишком много потрясений за один день. Тазики эти твои летучие. Попойка в баре. - Не понравилось, что ли? - Мне понравилось. А остальные пусть за себя говорят. - Франц, ты попроси его завтра шкаф в порядок привести. Ребята, коты и водка - ещё куда ни шло. А ну как террористы полезут? - Попрошу. Ох, как попрошу! Недоучка хогвартский! - ВМЕСТО ФЛЕЙТЫ ПОДЫМЕМ! ФЛЯГУ! ЧТОБЫ СМЕЛЕЕ ЖИЛОСЬ!!.. Мало кто знал, что Кёркленд любит петь, вот только голоса у него не было абсолютно. Зато слухом господь его наградил исключительным. Никто другой не мог так громко и душевно орать, виртуозно попадая в ноты, как Англия. Француз заложил за ухо один из золотистых завитков и вздохнул: - Ваня, мой милый, я начинаю думать, что ты напрасно познакомил его с этой сильной русской вещью******. - Почему? В семидесятые он ещё и не такое пел. - Матерные частушки он точно не пел. Эфир вокруг Брагинского загудел, принялся затягиваться мрачной пеленой. - А где там матерные частушки? Бонфуа поспешно вскинул ладони в примирительном жесте: - Это фигурально выражаясь. Я боюсь, он сейчас в том состоянии, что когда дойдет до принадлежности флага - его закоротит и последствия будут... непредсказуемы. - НАС МААААЛО!!! И НАС - ВСЁ МЕНЬШЕ! А САМОЕ СТРАШНОЕ - ЧТО МЫ ВРОЗЬ! - Да ладно. Он матёрый пират. Выплывет, не впервой... Ну, что я говорю? Слышишь - уже и страну флага сменил, как не фиг делать. А из ванны бодро неслось: - ПОД БРИТАНСКИМ ПОБЕДНЫМ! БУЛЬ-БУЛЬ!!.. И ДЕВИЗОМ «АВОСЬ»! И ДЕВИЗОМ - «АВОСЬ»!.. И ДЕВИЗОМ!! БУЛЬ-БУЛЬ! Всё бы было ничего, если бы не Альфред Джонс. Когда я, более-менее и далеко не фигурально выражаясь, прополоскал себе мозги, вылез из давно остывшей ванны, завернулся в халат и вышел - Россия и Франция крепко дрыхли. Бонфуа на софе, которую до него занимал Лукашевич, Брагинский - сидя в кресле. А над ним стоял Альфред, которого (очень хорошо это помню) я самолично вытолкал взашей одним из первых. Рука Джонса протянута к самому лицу Ивана, кончики пальцев касаются пепельных волос, губы стиснуты в жёсткую и даже немного скорбную линию. Совершенно непривычно видеть его таким... таким... Каким? На звук открываемой мною двери, он отдергивает руку и быстро поворачивается, предпочитая встречать опасность глаза в глаза. - Ты что тут забыл? - тихо спрашиваю совершенно нелюбезным тоном. (Мне очень не нравится то, что я сейчас видел.) - А ты? - Ты у МЕНЯ. Несколько виноватое выражение на лице Америки, которое бывает у него, ой, как редко, сменяется другим - наглым и вызывающим. - Решил проверить, не помер ли ты с перепоя. - И поэтому чуть не на колени к Брагинскому садишься? Поднимаю брови, занимаю кресло напротив. Если он решит меня ударить - пусть делает это, пока я вот так сижу, открытый и беззащитный. Ха. Кажется, я только что преобразовал известную пословицу в «сидячего не бьют». Джонс закусывает губу, но кулак не поднимает. - Фредди, зайка, может ты забыл, так я напомню - Россия далеко не тот невинный подсолнух, каким ты его, кажется, возомнил. - Он... Мнётся. Ну, ну? - С ним интересно. И... Я вижу - ему тоже интересно. Не то, что ты сейчас думаешь. Да ладно? Извини, Альфред, ораторское искусство никогда не было твоим коньком, и вести сложные полемичные диспуты ты не умеешь. А короткий вдохновенный призыв, способный увлечь в атаку, сейчас не прокатит. - Да-да. С таким же интересом дети протыкают спицами лягушат. В полной уверенности, что тем хорошо и так надо. Джонс молчит. Потом резко разворачивается и бесшумно выскальзывает из номера, ничего мне не говоря. Мог бы и всхохотать напоследок. Оставил бы последнее слово за собой. Опыт не пропьешь. Даже со всё ещё немного звенящей, пустой головой я способен поставить на место. Знаете, я давно не пылаю к Америке особо братскими чувствами. Но не хочу, чтобы Брагинский в приступе бешеного помутнения проломил его глупый череп. ... Стою напротив Ивана, интенсивно вглядываюсь в совершенно спокойное, даже какое-то детское лицо. Потом поднимаю руку и, так же, как до меня Фред, касаюсь кончиками пальцев растрепанной чёлки. Пепел и снег. Отдергиваю руку, словно ожегшись. Старый дурак. Вот теми несколькими фразами я сделал лучше или хуже? Мне никто не ответит. Во всяком случае, из тех, кто ходит по грешной земле. А тот, кто не ходит?.. ... Наверное, я всё ещё непередаваемо пьян! В ванной комнате не очень много места, но не разводить же чары в гостиной, где сопят два бесцеремонных нахала! А в спальне и подавно этого делать не следует. С сопением ползаю по полу, вычерчивая края пентаграммы и подсвечивая себе карманным фонариком. А что остаётся, если в этой дыре не нашлось хотя бы маленького свечного огарка? Интересно, как тут выкручиваются, если одновременно пропадает электричество и заканчиваются батарейки? Ещё надо будет завтра со шкафом разобраться. Надеюсь, до утра из него больше никто не явится. Тоннельный эффект штука весьма мощная, капризная, но промежутки между фазами его активности растут в геометрической прогрессии. Впрочем, это не значит, что его не надо прервать. Ужасно мешают трубы под рукомойником и сушилка для полотенец, привинченная к полу. Но это не страшно - просто добавляю пару дополнительных штрихов для уравновешивания. Сюда одну руну, сюда - другую, вязь букв вокруг... Снаружи вдруг раздаётся душераздирающий храп. Подпрыгиваю, хватаюсь за сердце. Тьфу на тебя! Замираю на миг, прислушиваюсь, но судя по звукам, две неподвижные тушки так и остаются в объятиях Морфея. Продолжаем. Жабья лапка, хвост тритона, четверть жала скорпиона... Так? Именно так. Ну, или почти так - деревянную щепку в один уголок, ржавую булавку в другой, чёрный камушек в третий. Их я постоянно с собой вожу - тяжести-то никакой. Когда всё, наконец, готово, пентаграмма начинает светиться тусклой гнилушечной зеленью. Порядок. На всякий случай тихонько выглядываю наружу. Нет - тишина, покой, храп молодецкий. Вот и отлично. Спи спокойно, дорогой товарищ, сегодня я не дьявола вызываю, а всего лишь обращаюсь к эфирным духам, так что можешь не беспокоиться. Плотно закрываю дверь и медленно, нараспев произношу заклинание. Призыв уносится во вселенную, тревожит строгий порядок звёзд. Ничего, серебряные нити удержат. Вспышка. Резкая, сильная, магниевая. Шипение опадающих искр - и в центре сияния возникает... - Да ты тотально оборзел! Вообще меня, типа, из койки вынул! Чё надо-то? Ничего. Правой рукой быстро засовываю Лукашевича обратно в астрал, левой стираю край пентаграммы. Ну, не мой день!!! Да и ночь тоже... Аховая. Уничтожаю все следы своего позора, тщательно вытираю кафель мокрой тряпкой. Интересно, Феликс заснул с зубной щёткой во рту или ещё и не ложился? С него станется... Он вообще чудной и будем надеяться, что примет краткий полёт через вселенную за дивный сон. Возвращаюсь в гостиную, стены которой всё так же трясутся от громовых раскатов, и оцепенело таращусь, не в силах поверить в то, что вижу. Обалдеть... На цыпочках пробираюсь в спальню, нахожу на тумбочке мобильный, крадусь обратно и некоторое время снимаю, как наша нежная версальская роза храпит, словно пьяный матрос, вышвырнутый из притона. Завтра ты у меня попрыгаешь, Франц. Совершенно удовлетворённый финалом, тихонько набрасываю на ноги Бонфуа сбитый в угол плед и, добравшись, наконец, до кровати, падаю головой на подушку. Интересно, где русокот?.. Под утро Артуру приснился выезжающий на Трафальгар броневик... ------------------------------ * Англия прекрасно помнит наш флаг. Но ругается в силу давней привычки. ) ** Общеизвестная "Canción del mariachi", которую в "Desperado" лихо лабал Антонио Бандерас. *** Если кто вдруг задался вопросом, откуда в номере Кёркленда такое количество стаканов: Россия - щедрая страна! И, похоже, это присуще вообще всем славянам. Когда прошлым летом мы с сестрой снимали в Черногории небольшие двухместные апартаменты в частном секторе, то на одной из полок мини-кухни нашлось ровно двенадцать чашек. Это не считая фужеров и рюмок. **** - Товарищ первый нам сказал, что вы уймитесь, Что - не буяньте, говорит, что - разойдитесь. Ну, на "разойтись" я, кстати, тут же согласился - И разошёлся, то есть расходился! (с) В. Высоцкий «Милицейский протокол» ***** (в боксе) кросс - встречный удар, который проходит через руку противника. ****** «Юнона и Авось» - рок-опера Алексея Рыбникова на стихи Андрея Вознесенского. То, что воодушевлённо орёт в ванне Артур - песня моряков "Авось".