***
Сколько времени прошло? Лив казалось, что уже целая вечность. Ваас давно не объявлялся. Поначалу женщина не могла поверить в то, что этот псих и правда ушёл, совсем ушёл, а не отлучился на пару минут: «Эй, эй, слышите меня? Эй, ты — да, ты, блять, тащи...» Лив настолько живо представила себе его голос, зовущий кого-то с другого конца коридора, что её передёрнуло. Но прошла минута, пять минут, пол часа — и ничего, всё было тихо, как-то непривычно тихо. С другой стороны, насколько могла судить Лив, Ваас не стал бы кого-то звать — зачем, ему доставляло удовольствие самому мучить её. Он был просто одержим своими безумными играми-пытками, порождёнными его больным воображением. Первое время Лив очень сильно боялась Вааса. От этого психа можно было ждать чего угодно. Но спустя какое-то время она просто... отключилась от всего. Она не видела выхода для себя из этой ситуации, честно говоря, она и не старалась его найти. Как бы то ни было, Лив теперь осталась одна. После ухода Вааса утром и вечером ей стали приносить еду, ну и выносить за ней ведро. Ассоциация, что она стала чьей-то домашней зверушкой, пришла сразу. Какое унижение. Она пыталась отказываться от еды, но долго это не продлилось. Уловив настроения Лив, люди Вааса принялись впихивать ей пищу насильно и продолжали делать это даже тогда, когда женщина уже сдалась и готова была есть сама. (Что угодно, лишь бы они перестали лапать её своими грязными руками). Не надо быть гением, чтобы понять, что этим ублюдкам было не важно, будет она есть или нет. Им было плевать на неё. Всё, что они хотели, это немного развлечься, потешить своё извращённое эго. Садисты. В то время Лив впервые ощутила собственную никчёмность. — Я вещь, — отрешённо думала она, — со мной можно делать всё что угодно. Я вещь, со мно… Просыпаясь утром, она молилась о том, чтобы новый день стал для неё последним. Наверное, её мучения продолжались бы гораздо дольше, если бы с Лив не случился нервный припадок, и она, обезумев, не попыталась перерезать себе горло. Ей удалось вырваться из рук своих мучителей и стянусь у одного с пояса армейский нож. Парни тут же напряглись: они подумали, что она кинется на них, попытается бежать, — но Лив их удивила. Однако ей не удалось довести дело до конца. Она только занесла нож, как его тут же выбили у неё из рук, а саму её пригвоздили к стенке. Она сопротивлялась, царапалась, кричала, как сумасшедшая. — ХВАТИТ!ХВАТИТ!ХВАТИТ!ХВА... Лив плохо помнила, как она отключилась. Только то, что на мгновение она будто бы оторвалась от земли, а затем слух взорвал металлический лязг, и острая боль рассекла спину. Зрение поплыло. Руки, державшие её, разжались, а дальше, дальше всё - чернота. На следующий день ей принесли еду только вечером, и на этот раз всё ограничилось лишь «доставкой». Возможно, вчерашняя выходка Лив всё же не прошла даром. Всё-таки женщина была ещё жива только потому, что её деньги могли доверху набить карманы этих ублюдков, но получить эти деньги они могли лишь с живой Лив. Так что, видимо, кто-то там, как это называется — «сверху» — попросил оставить её в покое. Что ж, спасибо ему за это, однако Лив уже мало что волновало. От одного взгляда на еду женщину замутило. Может быть, у неё сотрясение? А может, у неё выработалось отвращение к пище после всего этого? А что, Лив, конечно, не была психологом, но на протяжении последних нескольких лет она часто имела с ними дело и всякого понаслышалась. Впрочем, к наступлению ночи женщине удалось-таки себя перебороть. Морщась и стараясь не вдыхать запах еды, который по-прежнему был ей противен, Лив запихнула в себя несколько крекеров и полбанки фасоли в томате. Покончив с едой, женщина переместилась в дальний угол клетки и, попивая из пластиковой бутылки мутноватую воду, постаралась абстрагироваться от неприятных ощущений в животе. С этого дня жизнь Лив снова стала похожа на день сурка. День за днём — одно и тоже. Сон на жёсткой, колючей тряпке, ранний завтрак, снова сон, пробуждение, бесцельное глазение в окно сквозь прутья клетки, пустота, что медленно заполняется всякими мыслями: тревожащими, успокаивающими, даже умиротворяющими, — снова провал — мутный сон, послеобеденная «прогулка» по клетке, тщетная попытка размять затёкшие ноги, вечером накатывало щемящее чувство одиночества и грусти, которое сопровождало Лив в царство Морфея. Менялось только наполнение консервов и ещё со временем у Лив участились приступы удушливого кашля, но и с этим женщина смогла свыкнуться. Вот такое у неё было непонятное, скучное и бесцельное существование. С каждым днём женщину словно затягивало огромное прожорливое болото, глубже, глубже, в пучины абсолютной безысходности. Так было, но так не могло продолжаться вечно.***
Как-то раз, Лив проснулась от странного звука — тихого, электрического жужжания. В воздухе пахло жжёной пылью. Лив открыла глаза, но не увидела ничего. Кругом стоял мрак. Женщина непроизвольно дёрнулась и тут же поняла, что связанна. — Чт... Лив на чём-то сидела. Подвигав руками и ногами, она убедилась в том, что в чём бы ни была причина, но привязали её крепко. Сердце женщины забилось чаще. — Чёрт. Почему им просто не убить меня? — подумала Лив. — Столько времени прошло. Они должны были понять, что их идея с выкупом не сработает в моём случае. Проще и быстрее просто нажать на курок и найти себе другую золотую рыбку. Вдруг перед глазами Лив всё стало белым. Женщина инстинктивно зажмурилась. Когда её зрение попривыкло к свету, она смогла разглядеть, что было перед ней. Это была, в буквальном смысле, стена из телевизоров. Маленьких и больших, громоздящихся друг на друге до самого потолка. Их чёрные спутавшиеся провода пробивались тут и там, словно корни гигантского растения. На всех телевизионных экранах мелькал одинаковый серый фон. Лив не знала, что и думать. Картинка на экранах пошла крупной рябью, замелькали цвета, беспорядочно, ломаными линиями они замостили всю панораму из телевизоров. Внезапно громкое шипение оборвало тишину и разлилось по всему помещению. Сердце Лив болезненно сжалось. — Шшш..бляшш..ты...ево…шшш..ещ…в…ей ЕЙ! Ты слышшш…шшш... Сквозь шум начал проступать мужской голос. Лив сразу же узнала его. Ну конечно, давно не виделись, Ваас. Телевизионные экраны вдруг резко погасли, шум исчез, и в образовавшейся тишине прозвучало отчётливое: — Блять. Лив откинулась на спинку стула и вздохнула. Из её груди вырвался непроизвольный смешок. Веселиться, конечно, особого повода не было. Но из-за этой маленькой оплошности приспешников ублюдка, Лив перестала трястись и подумала о том, как глупо всё это выглядит. Тёмная-тёмная комната, панорама из старых телевизоров, голос, искажённый шумами — всё это напомнило ей декорацию из фильма, не какого-то определённого, скорее это был такой собирательный образ, из триллера и ужастика. А ещё, как по канону, она — беспомощная девушка, связанная, вынужденная смотреть… Лив фыркнула. — Я рад, что тебе весело. Хей, — телевизоры снова ожили, изображение подпрыгивало, но картинка наконец обрела чёткость. Лицо Вааса смотрело на Лив с каждого экрана. Спокойствие как рукой сняло. — Я скучал. А ты? — он улыбнулся, и его лицо вдруг стало таким странным, таким не его. В уголках глаз залегли морщинки, на щеках появились ямочки — он словно весь светился. Лив недоумённо молчала. — Опять молчишь, — он тяжело вздохнул и почесал затылок. — До меня тут дошли слухи, что ты пыталась убить себя. Скажи, пожалуйста, это правда? Лив не ответила. — К чему весь этот цирк? Боже, как он меня бесит. Вся эта выпендрёжная театральность… — Ей-ей, сука, ты сейчас закатила глаза, а? А?! — Так он меня видит?! — со смесью интереса и удивления подумала Лив. — Наверное, где-то там в куче хлама есть маленькая камера и микрофон. Ваас шумно вдохнул и провёл ладонями по лицу. Женщине вдруг захотелось показать ему язык. Выбесить этого психа, пускай он разобьёт свою дурацкую камеру, попутно примочит ею оператора — ей всё равно. Это как раз в его стиле. А её пускай отвяжут и отправят обратно в камеру. Лив изобразила зевок. Ваас резко развернулся и зашагал прочь. Изображение на экранах скакнуло вверх и пропало, снова что-то зашипело. Когда картинка выровнялась, Ваас был уже далеко. Теперь Лив могла разглядеть, что скрывалось за его спиной. Справа и слева рядами выстроились бамбуковые клетки, в некоторых из них женщина сумела разглядеть силуэты людей. Жмущиеся к углам, грязные, побитые, они пугливо отворачивали свои лица от камеры, когда та проплывала мимо них. Ото всюду до Лив доносились приглушённые стоны, всхлипы. От вида всего этого спеси у женщины заметно поубавилось. Камера снова сфокусировалась на Ваасе. Лив увидела, как тот бесстрастно выволок какую-то женщину из клетки и тут же начал избивать. — Псих. Это ведь не Лив его спровоцировала? Женщина, вскрикивая от очередного удара, закрыла лицо руками. Ваас с пугающим остервенением продолжал колотить несчастную. Лив вся напряглась. Она не хотела смотреть на это, но как бы она ни старалась спрятать глаза, она всё равно не могла не слышать эти хриплые стоны, раздражённое пыхтение слетевшего с катушек Вааса и страшные звуки ударов, эхом отдающиеся в теле Лив. — Эй, ты где? — позвал Ваас человека с камерой. — Сними лицо. Сука! Убери свои грабли! Убери, блять! Лив подняла глаза, к экранам и… она всё никак не могла понять, что-где, её словно оторвало от земли, неведомая сила подхватила её, как это называется… астральное… астральное тело и забросила высоко-высоко, за облака — у Лив перехватило дыхание, ноздри раздулись, глаза стали огромными, она хрипло закричала, и явно ощутила, что падает. — УРООООООООООД! — О! О-ого-го! — Ваас довольно осклабился. — У кого голосок прорезался! Её трясло. Внутри у Лив всё кипело. В голове не укладывалось, как, как, мать его, он нашёл её?! Ваас взял женщину за волосы, грубо потянул назад. — Прекрати! — Не прекращу! — в тон ей, огрызнулся он. — Урод! Ваас повернул лицо женщины к себе, задумчиво провёл пальцами по её щеке, приподнял за подбородок и цокнул языком. — Всё равно не понимаю, — он повернулся к камере, — может, ты мне объяснишь эту тему? — обратился он к Лив. — Как это работает, кто в вашей парочке за мужика, а кто за бабу? Или вы, типа, меняетесь? Типа ролевухи: сегодня она в передничке с пиздатыми розочками подаёт тебе ну просто разпиздейнейший тост, или что за хуйню вы там жрёте, не важно, а ты вся словно говна объелась, сидишь в узком костюмчике и делаешь вид, что читаешь ебучую газету. А завтра наоборот. А? Как? Блять. Этот ублюдок! И этим он занимался всё это время — рылся в моём грязном белье? Сукин сын! Сукин, мать его… Фух, фух, так, не важно, пускай насмехается, единственное, что сейчас важно, это… — Мэг, эй, — он снова переключился на женщину, — тебя ведь так зовут? Его вопрос прозвучал так просто, словно ничего только что не было, словно не он избивал эту женщину всего пару минут назад. — Мэгги. Женщина еле заметно кивнула. — Супер. А теперь можешь посмотреть во-от сюда, — он указал ей на объектив камеры, — не бойся, ну, у-умница, а теперь поздоровайся с подругой, ну же, помаши рукой, и скажи: «Хе-хей, привет, Лив, как…» — Лив? — сипло отозвалась Мэг. Она непонимающе уставилась в камеру. Десятки пар голубых глаз впились в Лив с экранов телевизоров. Женщина поёжилась. Покрасневшие, усталые, заплывшие от слёз, эти глаза одну за другой сносили стены, что Лив с таким трудом возводила вокруг себя. Они смотрели прямо в душу, пробуждая воспоминания о той прежней Лив, которая умела чувствовать, хотеть, любить. — Я здесь, Мэг! — крикнула Лив. — Я вижу тебя! Почему ты здесь, почему ты не улетела? Где… — она осеклась. — У Вааса ведь только Мэг или… О Боже, нет! — на Лив налетела паника. — А может, может он успел убежать. Чёрт. Чёрт. Мне страшно… Нет. Нельзя, ты должна держаться, ты должна… — Где что? Или кто? Не молчи, Лив, — он приобнял Мэг за плечи, — ты же знаешь, как я не люблю, когда ты молчишь. Глубокий вдох-выдох. Спокойствие. Только спокойствие. — Наши вещи. Я хотела спросить, что стало с нашими вещами, — как можно уверенней ответила Лив. — Тряпьё? Ты серьёзно? Тебе чего-то не хватало? Могла только попросить. Правда, мои парни — они так старались, ухаживали за тобой, следили за твоим питанием, — он ухмыльнулся, а в следующую секунду его лицо исказил гнев. — Я, блять, что, похож на дурака?! Сука, блять! Быстро выкладывай мне всё, иначе в твоей куколке станет на одну дырку больше! И тебе это ой как не понравится. — Мне нужны мои документы, бумаги, паспорт, — ледяным тоном парировала Лив, — вам ведь нужны были мои деньги? Вы так долго старались заставить меня сотрудничать. Что ж, я не думала, что вам хватит ловкости найти достойные, — она бросила беглый взгляд на Мэг, — аргументы, но, как видимо, я вас недооценила. Я согласна передать вам все свои сбережения, недвижимость если потребуется. Но для этого, повторюсь, мне нужны мои вещи. Ваас улыбнулся. — Вот, значит, как, — он поднялся, следом за ним скакнула камера. Его ухмыляющееся лицо замостило телевизионные экраны. — Какие же вы все предсказуемые. За столько лет каких я только не встречал ублюдков: трусливых, гордых, пофигистов, шлюх, — он принялся расхаживать перед камерой, — и все они думали, что они особенные. И что в итоге? Стоит только их немного прижать, найти, хах, правильные аргументы, — Ваас подмигнул в объектив, — и все вы, жалкие мудаки, забываете про вашу блядскую гордость. Потому что никакие вы, блять, не особенные, потому что сляпаны вы из того же самого дерьма, что и бараны, которые рады срать и блеять по вашей команде, там, — он развёл руками, — на большой земле. — Философ, блин, — Лив было ровным счётом плевать на то, что он там думает о ней и о расплывчатых них. (К кому он тогда причисляет себя? Эгоцентричный мудак.) Все её мысли сейчас были только о Мэг и о том, как спасти её из лап этого ублюдка. Она горячо надеялась, что они примут её предложение, возьмут деньги и отпустят Мэг. А что будет с ней, с Лив, это…уже не так важно. — В общем ладно, это так, мысли в слух, не принимай близко к сердцу, — он прочистил горло. — Итак ответь мне на вопрос: о ком ещё беспокоится крошка Лив? Этот кто-то был с вами? Кто это, Лив? — Чёрт, почему ему просто не забыть об этом?! Она же уже всё объяснила. Ей нужны её вещи, документы и всё. Он не поверил, конечно же. Должно быть она выглядела, как полная дура, толкая ему эту ложь. Но что ему ещё нужно, если не чёртовы деньги!? Блять, что же делать? — женщина в растерянности посмотрела на Мэг. Та тоже подняла взгляд на Лив. Лив видела страх в её глазах, но ещё и злость, на неё ли, за то, что Лив была так не осторожна и поэтому оказалась здесь, утянув за собой и Мэг, или на ублюдка Вааса, а может, и на всех вместе. В любом случае женщина чётко уяснила для себя одно: Мэг никогда её не простит, если в этот хаос она впутает ещё и Макса. Лив бы сама себе этого не простила. — Я не понимаю, о чём ты, я говорила только… — Да, да, я не страдаю маразмом, окей? Но понимаешь, мне, вот, кажется странным, что ты до этого момента и не заикалась о своих бабках. Я уже начал думать, что тебе у нас понравилось. Но, — он подошёл к Мэг и рывком поднял её на ноги. Женщина вскрикнула. Ваас обхватил её одной рукой, другой он наигранно неторопливо вытащил нож из болтающихся на ремне у пояса кожаных ножен и приставил его к горлу женщины, — поверь, мне со всем не было скучно с тобой, Лив. Я окружён головорезами, садистами — с этими парнями ужасно весело, но они неразговорчивы, а мне иногда так охота потрепаться… — он коротко вздохнул. — Короче, у меня появились некоторые подозрения насчёт тебя. «Может, она подсадная? Шпионка?» Мы ведь ничего о тебе не знали, а ты не болтала о себе. Загадка. Те неудачники, что управляли яхтой, на который мы тебя сцапали, и которых мы потом пустили в расход, тоже нам толком о тебе ничего не рассказали. Богачка, странный акцент, может, европейка — француженка, — кольцо на безымянном пальце — значит, за мужем, а это значит, что кому-то есть до тебя дело, но ты не парилась по этому поводу. Ты вообще не парилась. Почему? Помоги мне тебя понять. Это всё, чего я хочу, Лив. Лив не знала, что ей делать. Она лихорадочно пыталась что-нибудь придумать, но в голове царил полный хаос. Ваас потеряв терпение, толкнул Мэг к одной из клеток, прижал её своим телом, схватив за ухо, занёс нож, и метал врезался в кожу. Мэг взревела от боли, её руки забились о прутья клетки. Пленник, что был в этой клетке, как поджаренный отскочил назад, забился в угол и закрыл лицо руками. Лив дёрнулась всем телом, верёвки, держащие её, натянулись, врезавшись в кожу рук и ног, она закричала, чтобы Ваас прекратил, остановился, она сделает всё, что он захочет. Она клялась, умоляла срывающимся голосом, но ублюдок как будто бы не слышал её. На секунду у неё возникла мысль, что что-то случилось со звуком, и он правда перестал её слышать, но потом она увидела его взгляд, и ей стало жутко. — У НЕЁ РАААААААААК! — отчаянно завопила Мэг, — ОНА УМРЁЁТ ЧЕРЕЗ ПООЛ ГОДА! АКхакха… Рука Вааса замерла на месте. Затем он убрал нож и сделал шаг назад. Мэг рухнула на землю, её дрожащие руки потянулись к разорванному уху. По её пальцам заструилась горячая кровь, женщина всхлипнула. — Лив… — Мэг болезненно сглотнула, — Лив давно сдалась, она не хочет жить. Она..она на всех наплевала…- женщина вся дрожала, в её глазах стояли слёзы. Лив было больно смотреть на неё: — Почему ты? Это же я во всём виновата. Я! Мэг, Мэгги, прости меня. — Я её… еле вытащила в этот тур на острова, — продолжала Мэг, — думала, что она, увидев всю эту красоту, поймёт, что наш мир прекрасен, и в нём есть столько вещей, а… не важно. — Ну почему же не важно, крошка, хотя… правильно, не стоит забивать мой мозг всякой ванильной поебенью. Мда… — Ваас покачал головой, — вот это поворот. Не ожидал. Лив! Эй! Эй! Лив закрыла глаза и глубоко вздохнула. Ну и что это меняет? Теперь он знает, что она ходячий труп. Хотя бы он не сможет продать её какому-нибудь ублюдку в рабство, ведь она бракованный товар, или сможет? Всё-таки рак не заразен, так что его ничего не останавливает. Чёрт, о чём я думаю? Лив подвигалась на стуле. — Да, у меня рак. Рак лёгких, если точно. Я узнала об этом три месяца назад. — Бляять, — протянул Ваас, — чёрт, мне тебя даже жаль. Вот честно, — он положил руку на грудь, — это очень херово, Лив, правда, очень, мать его, херово, — он помолчал. — Не знаю, что и сказать. Ваас вдруг резко нагнулся над Мэг, обхватил одной рукой её запястья, а другой сжал окровавленное ухо. Мэг взвизгнула и сморщилась от боли. — Вы ведь меня не наёбываете, а? А? Сучки, что вы так упорно скрываете?! — Ваас, хватит! Прекрати, ради Бога! — Бога! — Ваас кисло усмехнулся, но всё-таки разжал пальцы. — Ладно, ладно, мне уже начинает надоедать вся эта хуйня, — он выпрямился и посмотрел в камеру, — Но! Не думай, сука, — он ткнул пальцем в объектив, — что я успокоился. Не-не-не, я, я буду иметь вас до тех пор, пока вы мне всё не выложите. Поняла?! Хочешь спасти подружку, искупать меня в бабле — что ж, я это люблю, бабло то есть. Кто мы без бабла? А? — он сладко улыбнулся. — Скоро узнаешь. Сказав это он посмотрел вверх, и трансляция с шипением оборвалась. — Нет! Стой! — запоздало крикнула Лив, подавшись вперёд. Она совсем ничего не успела сказать Мэг, а ей хотелось сказать так много. Объяснить, как она оказалась здесь, что ей пришлось пережить и испытать, что она чувствовала, проводя дни в одиночестве, совсем потеряв счёт времени. Сказать, что она ни на минуту не переставала думать о ней и о Максе. Лив горячо надеялась, что с мальчиком всё хорошо, что он успел улететь домой до того, как начался этот кошмар, но в душе у неё кошки скребли. Она страшно боялась за Мэг, за то, что этот псих может с ней сделать, пока её нет рядом. Лив непроизвольно сжала кулаки. Мэг, я найду выход, я не облажаюсь, я что-нибудь придумаю, обещаю, ты только держись, прошу только…