Фотография

‘cause the love you used to feel is still there, inside It may be the faded photograph but I know you care, so don't hide... Poets of the fall “Fragile”

Эта фотография была сделана пятнадцать лет назад. Снимок сейчас уже изрядно пожелтевший и помятый, но связанные с ним воспоминания остались в тех же ярких красках, будто всё это произошло только вчера. Как жаль, что люди на этой фотографии – светловолосая девушка в военной форме с погонами полковника на плечах и брюнет в белом костюме-тройке – за эти пятнадцать лет сумели измениться так, что от прежних юнцов не осталось практически ничего, кроме внешности, к которой прибавились пара морщинок и складок на лице. Оливия до сих пор хранила у себя эту фотографию из юности – она держала её в отдельном, всегда запертом ящике рабочего стола, а запасной ключ от него не вверила даже Майлзу. Время от времени генерал-майор Армстронг открывала ящик, чтобы вытащить оттуда пожелтевший снимок и на время вновь предаться воспоминаниям. Попытаться вспомнить ту юность, когда они ещё не знали, чем всё обернётся, не представляли, как всё разрушится в одночасье – как корабль, на котором они вместе плыли, пойдёт ко дну с первым взрывом на палубе. Коменданту Бриггса нередко хотелось избавиться от этой фотокарточки – она поглядывала то на свою фамильную саблю, находившуюся рядом, то на коробку спичек и свечу, стоявшие на полке около двери – на случай, если с электричеством в крепости будут неполадки, - но ни разу она не сумела побороть себя и превратить снимок в клочки или пепел. У неё на это просто не хватало воли. А ещё эта фотография, на которой они стояли бок о бок, рука за руку, была единственной у Оливии. - Ты всё-таки не избавилась от неё? – раздался знакомый голос Багрового алхимика, и комендант на долю секунды вздрогла, но не стала прятать фотографию – просто положила её на стол. - Тебя учили стучаться перед тем, как входить? – Оливии хотелось верить в то, что её голос был всё таким же ровным и холодным, каким его привыкли слышать подчинённые. Но нет же, дрожащие нотки явно слышались в ёё словах, и это не могло не злить Армстронг. - Боишься, что тебя может застать кто-нибудь ещё за... – Кимбли заметил пристальный взгляд генерал-майора, но продолжил тем же невозмутимым голосом: - ...разглядыванием юношеских фотографий? - Не твоего ума дело, Зольф, - Оливия убрала карточку в стол и сложила руки на груди, откинувшись в своём кресле. Кимбли сел напротив неё. - А ты ведь говорила, что мы будем гулять в парках всякий раз, когда ты будешь приезжать в столицу. Это было жарким летом тысяча девятьсот... - Теперь даже лето стало холодным, - прервала его генерал-майор, встав. – После Ишвара. - После Ишвара? – переспросил алхимик. Он прекрасно понимал, к чему клонила возлюбленная – к ненавистной ей алхимии и философскому камню, сила которого забрала Багрового у Армстронг. – А я почему-то упорно верил, что ты всё равно меня любишь. - Я люблю другого Зольфа Кимбли, - ответила комендант, развернувшись к нему. – Который ещё не был одержим алхимией. Но уже слишком поздно – прошлого не вернёшь, а расстаться с этим философским камнем ты вряд ли сможешь и захочешь. - Ты права, - согласился Багровый, кивнув. – Но я ведь могу попытаться и совместить вас. - Странно, что ты об этом не подумал, когда получал на руки камень, - хмыкнула Оливия, подавшись вперёд. И зря. Через секунду её правое ухо щекотало горячее дыхание алхимика, и Оливия не могла не отметить про себя, что это ощущение ей до сих пор нравилось. - Но ведь никогда не поздно начать, не так ли?